— Найдешь меня, — улыбнулся Махно и уже собрался уходить, но Лиса его задержала.
— А почему ты не уходишь в Цитадель? — спросила она.
— А ты почему? — вопросом на вопрос ответил он.
— Я с боевкой завязала еще десять лет назад.
— И молодец, — серьезно кивнул Махно. — У тебя есть дело, у меня есть дело, зачем нам эти глупости?
— Но ты ведь регулярно…
— Они должны знать, — жестко сказал Махно. — Я электростанции не атакую, и военные базы тоже. Но они должны знать, что за кровь платят кровью.
— Возможно, ты прав, — задумчиво кивнула Лиса. — Кого ты наметил?
— Толкунова.
— Почему не Голикова или Рудя? — спросила она, удивившись совпадению, ведь и Твин обратил ее внимание именно на этого — нового — члена Политбюро.
— Понравился он мне, — ухмыльнулся Махно, явно уходя от ответа, и зашагал прочь…
Горький, пятого октября, Астрахань, десятого октября, Цюрих, шестого октября, Москва, седьмого апреля 2000 года…
— Люди смертны, — пожал широкими плечами Август. — Бессмертны только боги. Кто из известных людей оставил этот мир?
— Трудно сказать, — теперь пожала плечами Лиса. — Я ведь не знаю, кто вам знаком.
— Нерон? — спросил Август, сделав вид, что не заметил ее дешевой уловки.
— Насколько я знаю, — сказала Лиса. — Нерон был убит в 1993 году в Квебеке.
— Агасфер? — по-видимому, земные даты были известны Августу не хуже, чем ей, как, впрочем, и географические названия.
— Вероятно, умер. Он не приходит уже лет пять, или шесть.
— Конфуций? Аарон? Калигула?
«Его задело, поняла она. — Он их действительно знал».
— Конфуций не приходит уже лет десять, — сказала она. — Но о его судьбе ничего определенного неизвестно. Говорят, он сменил личину. Это возможно?
— Иногда, — коротко ответил Август, но объяснять ничего не стал.
«И бог с тобой», — решила Лиса.
— Аарона убили в восемьдесят девятом, — сказала она.
— Аарона? — удивленно поднял брови Август. — Кто?
— Израильтяне, кто же еще, — горько усмехнулась Лиса, вспоминая так и оставшегося для нее безымянным Аарона. — В декабре восемьдесят девятого, в Тель-Авиве.
— Город отстроили? — Август снова был совершенно спокоен.
— Говорят он не сопротивлялся, — сказала Лиса. — Никто не знает, что там произошло на самом деле, но он убит. Калигула тоже убит. Американцы вычислили его базу в Бразилии, и уложили туда семь крылатых ракет. Он как раз был в Городе, когда это случилось и продержался достаточно, чтобы успеть обо всем рассказать.
— Печально, — но по виду Августа трудно было понять, насколько опечалили его эти известия. — А что с Иаковом?
— Вероятно, умер, — тихо ответила Лиса, для которой Иаков был не просто знакомым человеком.
— Значит, никого из Первых не осталось?
«Никого… Никого? Но Иаков, оказывается, жив… Нерон, Аарон, Калигула… Иаков… А что случилось с Агасфером и Конфуцием?»
Тель-Авив, двадцать девятого сентября, Квебек, восьмого октября, Берлин, одиннадцатого…
«Ищу я выход из ворот,
— Но нет его, есть только вход,
И то — не тот…»
Вероятности ветвились, порождая все новые и новые возможности, оборачивавшиеся тупиком, смертью, поражением. Двадцать пять лет она шла через минные поля и болотные топи и всегда оставалась цела, но не на этот раз. Что-то случилось или с мирозданием, которое не желало больше ее терпеть, или с ней самой.
«Я потеряла удачу? Или выполнила все, что было записано в книге судеб?»
Ярославль, двадцать четвертого сентября, Кострома, двадцать девятое, Киев, третьего…
— Привет, — сказала Лиса, подходя.
— Здравствуйте, донна Рапоза, — девочка явно обрадовалась встрече и, зная правила, сразу же приступила к делу. — Извините, пожалуйста, но вы здесь всех ведь знаете, а я…
— Без предисловий, — Лиса помнила, что Черт дал ей всего два часа, а дел было много. — Чем я тебе могу помочь?
— Я ищу одного человека.
— Кого? — спросила она, на всякий случай, улыбнувшись, чтобы ободрить явно стеснявшуюся своей дерзости Читу.
— Фарадея, — тихо сказала девочка, которая, вероятно, знала, какой услышит ответ…
Гродно, Будиевицы, Приштина, Неаполь…
«Нет, — поняла, она вдруг. — Дело не в том, что я исполнила все, что было написано на роду. Дело в другом, в том, чего я не сделала…»
Париж, Эдинбург, Алма-Ата…
— Август, — она ожидала, что он как-нибудь, но отреагирует на то, как она к нему сейчас обратилась, однако Август только усмехнулся. На самом деле, поняла она вдруг, ему было все равно. — Август, мы в тупике. В сущности, — она замолчала, собираясь с силами, потому что одно дело знать и совсем другое — сказать об этом вслух. — Еще немного, и можно будет считать геноцид свершившимся фактом.