Глава 1
Смерть неприятная штука. А моя особенно. Отмучился я знатно, никому повторять не советую. Поэтому, когда меня вбросило в новое тело, и я разлепил глаза, то чувствовал себя убеленными сединами старцем из Тибетского монастыря, которого ничто не сдвинет с его душевного равновесия.
Я ошибся.
— Слушай, слушай сюда, демон! Говори, кто ты есть! Говори, подлец, а то снова вдарю! — жарко шептал неприятный мужик с лицом как у запойного онаниста после бессонной ночи. Лицо бледное, под глазами мешки и синие круги, нос здоровенный, волосы длинные и сальные, борода клочками и омерзительная. Если бы не черный бархат и белый шелк в одежде, сошел бы за не самого опустившегося бомжа. Морда его мне казалась смутно знакомой. Я решил ему ничего не отвечать по выработанной против бомжей привычке, и осторожно осмотрелся.
Обстановка была странноватой. Потолок и стены из массивных досок, покрытых яркими красками. Затейливые русские народные узоры перетекали в сказочные мотивы. В одном месте я узнал сюжет сказки про колобка. Комната была не очень большая. В одном углу стояло то, что не могло быть ничем иным как русской печью, покрытой вычурной плиткой, но размером мне едва доходило до пояса. В стене окно из кирпичиков разноцветного стекла. В стене напротив окна — дверь. Меня это успокоило — если двери по прежнему делают в стенах, значит этот мир не так уж и отличается от моего.
Пара массивных сундуков, грубый домотканый коврик на полу, какие в ресторанах русской кухни на стену вешают. Камер наблюдения нет. Странно.
Сам я лежал на здоровенной кровати с балдахином, укрытый шкурами. На мне была плотная белая рубаха из хлопка, с красивой вышивкой по вороту. На ноге конструкция из деревянных дощечек и бинтов. И больше ничего.
— Изыди, демон! — бомжеватый мужик вконец распоясался и взвыл аж вполголоса. Схватил меня цепкой лапкой за рубаху у ворота, приподнял и ударил своим посохом. Посох был мной квалифицирован как оружие, в основном из-за массивного навершиея в виде ворона. Навершие было, похоже, серебряным. Ворон был с острым клювом. Тюкнул, скотина бесноватая, прямо этим клювом мне в середину лба. Врезал он не со всей дури, но было больно и обидно. Мужик увидел, как я морщусь и явно обрадовался. Снова запричитал тихим шепотом:
— Назовись, назовись! Велю тебе силою своей, назовись!
— Слушай, старче, отъ… — начал было я, но закончить не смог. Закашлялся. Как будто уже давно не разговаривал. Голос у меня был такой… Залежавшейся. При этом чувствовал я себя хорошо. Ну как. Понятно, что давно не шевелился, нога вроде сломана и, кажись, внутри что-то отбито. Побаливает. По сравнению с тем телом, из которого я сюда переехал — состояние просто отличное. Так, легкий косметический ремонт, и еще побегает. Жаловаться, как говорится, грех. Тут сальный опять меня вороном своим в лоб тюкнул. В этот раз сильнее.
— Имя своё молви! — в этот раз прямо особенно зло зашипел. Но, снова, шепотом. Я поднял на него взгляд, схватился за руку, которой он меня держал за рубаху. Нащупал косточки у него на запястье. Есть там такие. Если схватиться за верхнюю пальцами, а в нижнюю упереться основанием ладони и большим пальцем, то очень удобно будет лапку ему повернуть. Прям как ключом болт поворачиваешь. Механика тела, естественные рычаги, все такое. План был резко дернуть руку бомжеватого, вывернуть её в сторону и освободиться. Потом, в идеале, перевести в болевой. Нет, в идеале в жопу ему этого ворона засунуть. Но лапка моя оказалась какая-то ватная, слабенькая… Короче, план застопорился на этапе “резко дернуть”. Одновременно с этим я начал говорить, чтобы отвлечь потенциальную жертву от своих телодвижений. Успеет еще на них сосредоточиться, когда я ему посох в ножны буду вставлять.
— Я князь, а ты, по морде твоей мерзкой вижу, хам и холоп! — выдал я. Хмырь дернулся, хватку разжал. Я, кстати тоже. Выдал эту тираду, еще главное, голосом таким. Был у нас на военной теории в высшей школе военрук, с шестого по одиннадцатый. Вот он он иногда кааак гаркнет. Ты еще не понял, что он там орет, а уже на автомате в строй встал и сосками в горизонт целишься. И стоишь такой, весь морально готовый хоть к забегу на пять километров, хоть к отработке огневого взаимодействия отделения против роботизированных дронов. В болоте. Голым. Командный голос, что называется.
Так вот, я сейчас сказал похоже. Но, по-другому. Наш военрук, он как автомат заряжания лязгал. Громко, зловеще и бездушно. А я сейчас прямо ядом плеснул. Голос у меня презрением сочился. И обещанием всяких неприятных последствий. Такой тон надо прямо с детства воспитывать. Вместо “мама”, я наверно “пшел вон, холоп”, говорил. Ну, не я, а тот кто до меня в этом теле сидел.
Я глянул под одеяло. Тело кстати, так себе. Щупленькое. На троечку. Но, были бы кости, мясо наедим. Судя по голосу, лет мне сейчас примерно четырнадцать. Может чуть больше.
— Князь Мстислав? — снова ожил мужик. Стоит и смотрит. Нехорошо смотрит. С подозрением. И палку свою, которая с вороном, тоже нехорошо держит. Не как бейсболист, но на отлете. Видно, что готов перехватить поудобнее и врезать.
Я решительно сел на кровати. Второй раз я умирать не планирую. Может у меня тут вторая молодость намечается. Тем более я тут… Точно, это ж я князь! Князь Мстислав из Владимировичей! Владелец семи усадеб, дома в Господине Великом Новгороде, наследное место в господском совете Пскова и прочая, прочая…
Я слишком долго копался в чужих воспоминаниях. Плохо я пока в них ориентируюсь. Как будто всплывающую подсказку приходится читать. Да и на лице, видать, замешательство было. Подозрительный мужик, мои подозрения оправдал, перехватил палку свою поудобнее и с размаху меня ей ударил. Явно клювом ворона в висок метит. Не иначе, подозревает меня в чём-то. Ну что, сальный, взаимные у нас с тобой чувства, выходит.
Я успел поднять левую руку и поймать трость подмышкой. Неуклюже получилось. Тело как не свое, ха-ха. В общем получилось, удар скользнул по предплечью, руку я тут же опустил и надежно зафиксировал ворона, зажав подмышкой. Было больно, но терпимо
Так, клюшку поймал. Теперь дернуть назад, чтобы вырвать оружие из рук. Этому приему, таких как я, еще в школе учат, получиться было должно. Но не получилось. Резкого рывка не вышло — привычки не хватило. Палку свою сальный мужик удержал. А вот равновесие — нет. И завалился на меня. Я запыхтел, стараясь из под него вылезти и на удушающий выйти. Одна нога у меня в деревянном лубке и видимо сломанная, потому что я неудобно её согнул и аж вскрикнул от боли. И сальный тоже вскрикнул. От удивления. Я ему локтем в челюсть двинул, вот он и удивился. А должен был изумиться и сникнуть. Нет, надо немного над своей формой поработать.
Кричали мы громче, чем планировали, потому как дверь с грохотом распахнулась и в мою опочивальню ворвалась женщина средних лет, с волевым подбородком и голубыми глазами. Одета она была… Как если бы замороченный дизайнер вдруг решил создать коллекцию по мотивам русских народных сказок. Эта вот, ледяная королева. Несмотря на жару, в ярком синем кафтанчике из бархата, поверх густо вышитого платья в пол. Кафтанчик игривый, бюст подчеркивающий, и с красивым мехом вдоль ворота и по коротким рукавам. Платье синее, шелковое, обтягивающее, все в серебряных вышивках, складывающихся в затейливую вязь похожую на гжель, только круче. Цепь с огромным камнем подозрительно тусклого, винного цвета. Как будто настоящий сапфир, но слишком уж большой. Еще серебряная диадема на голове — нет, правда, очень красиво женщина выглядит. Можно хоть сейчас в кино, эльфийскую королеву играть. Даже выражение лица, надменно-безраличное, уже есть. Вот только рожу надо посимпатичнее нарисовать, а то своя у неё уголовная, на мой бывалый взгляд. Я бы её по всем базам пробил и днк мазок лично взял. Вот прям чую в ней антисоциальные наклонности.
Позади этой, явно значимой, женщины, в комнату ввалилась многочисленная массовка. Реально человек двадцать. Полкомнаты заняли. Мужички, девки, бабки какие-то. Но на массовке бюджет, конечно, сэкономили. Одеты в том же стиле, но сильно попроще.
Я и сальный застыли в странной позе, оба смотря на неё исподлобья. Я снизу, обхватив мужика ногами, он сверху. Томительно тянулись секунды. Наконец, снежная воровайка подняла одну бровь и разлепила губы дабы издать, прогнозируемо холодным голосом, очевидный вопрос:
— Старец Григорий, что вы делаете?
Тем временем, я понял, кто это. Ядвига из Волковичей. В девичестве. Теперь она из Владимировичей. Маман моя. Вернее, мачеха. Воспоминания приходилось выдавливать с трудом и осторожностью, как зубную пасту на спящего. Каждый факт тянул за собой другие и я в них путался. Но когда томительная пауза стала уже и вовсе душной, я решил спасти ситуацию. Спокойно мамуль, мы тут с этим, как его, старцем Гришей просто балуемся.
— Маменька, а старец Григорий меня на содомский грех совращает! — проблеял я просто вопиюще омерзительным голоском. Сальный содомит, известный также как старец Григорий, с кровати сорвался резво, как будто его сзади за шкирку тросом дернули. Аж палку свою у меня в руках оставил. В смысле ту, что с вороном на конце, какую еще, млять.
— Што ты несешь, бесово отродье! Демон! Лживый… — старец Григорий некрасиво вытер рожу унизанной перстнями рукой, а потом показал на меня дрожащим пальцем. — Ты, ты… Не знаю откуда ты взялся, но извергаешь ты через уста свои только хулу и говно!
— Хорошо сказано, — холодно сказала моя мачеха. — Все так и есть. Мстислав… Говорит неподобающие для князя речи. Но не забывайтесь, Григорий. Перед вами князь.
Последнее было сказано уже другим тоном. Тоже холодным, но холодным как лезвие ножа. Угрожающе прозвучало. Сальный старец побледнел. Хотя какой он там старец, на вид лет сорок. Я тем временем сверился со своими воспоминаниями и обнаружил завуалированное оскорбление. Все люди делятся на непростых и простых. Бояр и смердов. И, боярин, обращаясь к простому человеку от него зависимому полностью, фактически рабу, назовет его “Гришка”. А вот обращаясь к равному, никогда не позволит себе уменьшительно-ласкательный суффикс, и обязательно добавит титул, звание. На худой конец, скажет “барин”, если статус аристократа неясен. Обращаясь к простолюдину вежливо, надо добавить “сударь”. Или по заслугам, в случае с моим сальным знакомым, следовало добавить старец. Потому что совсем без титула нельзя, не принято, некрасиво, не вежливо. Так что Ядвига поставила сейчас Гришку на место, при этом оскорбив только наполовину.
— Простите меня, госпожа, — поклонился Гришка. Привычно склонился, и глубоко так, голова на уровне пояса. Пробор у него плешивый, волосы редкие. Зря он так кланяется. Я ж могу неудержаться и в нос его пнуть. Он как почувствовал, шаг назад сделал. Но, так как я лежал на кровати и видел его с ракурса пониже, то я видел его лицо. Старца Григория слова моей мачехи аж перекорежили. Рожа смялась в злобную гримасу, он прямо как маленький песик оскалился. Поэтому и поклонился, злость прячет. Не владеет мимикой мой обвинитель, надо будет иметь это ввиду. Правда, голосом владеет хорошо. Говорил старец Григорий тоном испуганным и подобострастным:
— Каюсь. Каюсь смиренно. Простите великодушно меня дурака старого, неразумного. Простите меня, человека черного, простите меня, хама. Холопское воспитание мое прорвалось…
— Достаточно, старец, — наконец сказала Ядвига, оскорбив снова, в этот раз видимо ненамеренно. Голос у нее явно подобрел. Мачеха любит, когда перед ней унижаются, подсказали мне воспоминания. Ох, а пареньку в тело которого я попал, оказывается крупно досталось! И не раз. И от мачехи, и от трех её дочерей. Тем временем, явно оттаявшая Ядвига продолжила:
— Мстислав и в самом деле умеет… Сказать неприятно.
Я лихорадочно копался в воспоминаниях. Меня, то есть прежнего хозяина тела, последнее время держали в подвале. Кормили тем же, чем и свиней. Иногда били. Потом он пытался удрать. Его поймали и избили… И он впал в кому, надо думать, потому что били страшно. Держали вон те двое крысорожих мужичков за спиной Ядвиги. А били три её дочки, которых сейчас почему-то рядом нет. Смеялись и говорили “сам виноват” и “маменька и говорит, а сломайте ему ноги, дураку”… Увлеклись, перестарались. Но я им зачем-то нужен живой. Вот и пришлось вызывать старца, в медицине шарящего…
— Не подходить! — вдруг рявкнул сальный старец, вскидывая руки в предупреждающем жесте. С чувствами он справился не до конца и глядел все так же злобно. Но теперь у него был повод. — Я не закончил! Князь Мстислав еще не излечен полностью! Не подходите, или нарушите мои чары и тогда я не ручаюсь! За вас! Назад! Выйдите все! Княжна Ядвига, даже вы, прошу нижайше!
И снова в поклон, рожу прятать. Его прям корежит, когда он имя её произносит. О да, маменька умеет показать человеку на его место. Мастер прям. Наверняка она и с этим врачом неотложки побеседовала предварительно. А ведь хорошие специалисты мало того, что знают себе цену, часто еще и характер имеют сложный. По себе знаю.
Так, а зачем он всех выгоняет? Кажется у нас с ним намечаются переговоры. Или будет снова пытаться расколоть?
Я сел на кровати, поудобнее перехватив посох. Вставать не рискнул, ногу дергало болью. Но надо было хоть как-то приготовиться к возможной схватке. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы и сосредоточиваясь. Поднял взгляд на вероятного противника. Пока я смотрел на Григория, Григорий смотрел мне за спину. Когда шорохи одежды и звуки шагов за спиной оборвались одновременно с деревянным стуком закрывшейся двери, старец Григорий пригладил свои сальные волосенки, сделав их еще более сальными и зализанными, пятерней расчесал бороду, но ей мог помочь только хороший барбер и, наконец, тихо, очень тихо, сказал:
— Я знаю, ты не Мстислав, — И замер, глядя на меня темными и неприятно проницательными глазами.
Я же пребывал в растерянности. Если этот упырь меня сдаст, то меня, кажется, сожгут. У бывшего владельца этого тела были четкие инструкции для “одержимых”. Правда, я по описанию плохо подходил. Но рисковать не стоило. С другой стороны, если даже Гриша меня не сдаст, мачеха снова засунет меня в подвал. И в этот раз мне точнопереломают ноги. Не так я хотел начать новую жизнь. Что делать?
— Ты владеешь памятью Мстислава? — наконец прошептал Григорий. Так, ну отмалчиваться не вариант. О, есть план. Сейчас я говорю что я Мстислав… Нет, это не правильно. Как же там было, на уроках по переговорам? Избегайте прямого конфликта, уходите от неприятных вопросов, не пытайтесь переубедить оппонента, сосредоточьтесь на конкретных действиях, которых хотите добиться… Мне надо выбраться отсюда. Этот сальный санитар, возможно, сможет помочь. Но поможет ли? Поможет, если пообещаю этому смерду подачку. Я ж богач! Скажу, “Помоги мне выбраться и я щедро одарю тебя!”
— Я б те денег дал, но ты ж на них новую рожу не купишь, — заявил я веселым тоном опешевшему старцу и гаденько хихикнул.
А вот это было неожиданно. Читал я однажды, что разговоры разговаривать, тоже нарабатываемый навык. Двигаюсь я плохо, не так, как привык. Можно ожидать, что и говорить буду немного по другому, не своим голосом. Но чтоб так, все слова наизнанку?!
Григорий, надо отдать ему должное, в бешенство не пришел и с удивлением быстро справился.
— Дай мне посох. Молча! — сказал он. Я задумчиво посмотрел на палку. Хорошая клюка. Единственное оружие. Вздохнув тяжело я протянул ему палку. Тот её схватил радостно. Протер зачем-то башку ворона. Заулыбался весь. А потом задумчиво посмотрел на меня. Упорото посмотрел, мне даже показалось, что у него зрачки расширены.
— Ты говоришь, как Мстислав. Ты помнишь, что и Мстислав. Ты двигаешься как Мстислав. Но поступаешь ты, не как Мстислав! — сказал он.
Как глубоко. Я аж поплыл. И к чему это он?
— Сколько я пальцев показываю? — вдруг спросил Григорий и сунул мне под нос “козу”.
— Два, морда из говна, — отозвался я.
— Еще раз. Говори медленно и думай, что говоришь, — ухмыльнулся этот странный тип и показал четыре.