— С похожей учился, — ответил я и счастливо улыбнулся. В прорези посередине белой стали клинка перекатывались крохотные шарики. Хорошо перекатывались, ухаживали за оружием. И ножны из красной кожи с рукоятью из акульего зуба — все было красиво и удобное. По руке. Не раздумывая нацепил на себя широкий пояс, тут же поданный мне Оногуром, прицепил к нему саблю на хитром подвесе — справился быстро.
И только после этого, но не торопясь, мы с Оногуром рискнули приблизиться к саням лапландским. К моему удивлению, битву Милена проиграла. Она отступила к нам и зло прошипела, прямо как котенок, явно обращаясь к Оногуру.
— Уперся и ни в какую. Говорит, больше четырех человек с собой не возьму! Вот гад старый!
— Пойду, поговорю, — повел плечами гигант.
— Не надо, — веско сказал я. Они посмотрели на меня удивленно. Я решил пояснить. — Скорее всего сани просто не поднимут больше.
— Ладно! — крикнула Милена. — Фрося, ты едешь! И дядя Оногур!
Распутин с сомнением осмотрел Оногура, тяжело вздохнул. Видимо, он такой исход и подозревал, насколько я понял по его лицу. Но старец не сдавался просто так. Он набрал в грудь воздуха и рявкнул:
— Шмотки все тут бросить!
Да, куча тючков, корзин и два могучих сундука присутствовали. Лежали кучей рядом.
Милена на них испугано глянула и аж слегка побледнела. Стоит, бровки домиком, глазками хлопает. Вот-вот заплачет. Я прям растрогался. Но железный Григорий даже не вздрогнул, когда на неё посмотрел.
— И железки ваши, тоже!
— Сударыня Бере… Сударыня Милена, — вдруг заговорила с легким акцентом девушка, что была одета лучше других. В смысле, практичнее. Я обернулся на неё и с удивлением обнаружил кукольное личико актрисы из корейской дорамы. Она не обращала внимания на меня, а говорила только с Миленой. — Меня возьмите. Я ведь много знаю! Вам ведь учиться придется, я смогу помогать! Я вам лучше пригожусь!
— Цыц Ширинка, не до тебя! — отмахнулась Милена и пошла мимо. Там троица девочек потрошили баулы на снегу. Отбирали только самое необходимое надо думать. И причитали там что-то про “ну один узелок-то сиротский”. Распутин еще сопротивлялся, но было понятно, что его силы на исходе.
— Как она её назвала? — заинтересованно спросил я у Оногура.
— Кто кого? — прогудел тот.
— Милена вон ту, в унтах и шапке, — указал я подбородком.
— А. Ширинка это, — прогудел тот. Названная Ширинкой бросилась тем временем к Распутину и начала его уговаривать. Интересный ход. Но отчаянный.
— А почему так назвали? — удивился я.
— А мне почем знать. Как захотели, так и назвали, — солидно ответил Оногур. Вопросы у меня на время отпали. Старец Григорий, морщась на фоновый бабий шум, с интересом прислушивался к скороговорке Ширинки. Я тоже прислушался. Узнал латынь, греческий, арабский… И только потом понял, что она называет ему книги которые прочитала.
— Ширинка страсть, как учиться любит. Сидит в библиотеке храмовой. К гостям выйдет, улыбается, но не с кем не дружит. Отбудет, как повинность и опять бежит под землю, впотьмах глаза о книжки ломать. Господа думали её по сроку остаться попросить. Тоже ведь, любовь… — рассуждал тем временем Оногур. Вдруг он нахмурился и обернулся. Я обернулся вслед за ним. От бани, которая была уже довольно далеко, к нам бежал Унидруг. Голый. И наматывал рубаху на левую руку. Не самый плохой вариант. А еще он что-то кричал и махал нам руками. Я с интересом его разглядывал, гадая что он там учудил.
Оказывается, мало что так добавляет спокойствия, как сабля на поясе и умение ей пользоваться.
Забавно, но несмотря на внешность, Оногур оказался посообразительней меня. Он первый понял, что происходит. Унидруг указывал нам за спину. Оногур оглянулся. Потом повернул меня назад и ткнул пальцем.
Через белизну замерзшего озера к нам приближалось нечто. В первый момент мне показалось, что это ветер гонит сухой черный куст. Или корягу. Но ветра не было. Я присмотрелся внимательнее и вдруг понял, что прямо на нас несется угольно черное создание, с невероятно длинными и тонкими конечностями. И бежит это нечто очень быстро, перебирая своими лапами стремительно, как паук. Я на глазок оценил его скорость километров в семьдесят. Ну, поправка на страх — а яйки у меня так и втянулись — не меньше сорока километров в час чудище выдавало. Хер убежишь, через минуту тут будет.
— Милена, беги! — хрипло выдохнул я, вытаскивая саблю из ножен.
— Бабы! За спину мне! — пророкотал Оногур, стряхивая со спины свою огромную дубину и закидывая её на плечо.
Я некстати заметил, что наш лапландский возница, тоже повернул голову в сторону приближающегося ужаса. И следил за ним взглядом, неприятно резко дергая головой. Словно проворачивая шестеренки внутри шеи по зубчику.
Бабы завизжали и бросились наутек. Последним заметил опасность Распутин. Он среагировал красиво. Сначала развернулся к неведомой твари лицом и схватился за знакомый мне кинжал за поясом. Потом воткнул перед собой в снег посох. Я, честно говоря, ожидал что сейчас из посоха изольется яркий свет, старец Григорий крикнет что-то вроде “Ты не пройдешь”, ну или хотя бы “Бегите, глупцы!”, но увы, наш маг оказался не так крут. Оставив посох торчать в снегу он кинулся к саням.
Я заметил, что Милена отбежала за спину Оногура, по дороге достав из своих щегольских сапожек два удручающе похожих на штык-ножи клинка. Широкие и точеные-переточеные, как у мясника. Вот дура, бежать тебе надо. Я, поигрывая саблей, слегка отошел от Оногура в сторону. Пространства для замаха ему дать.
Оногур, видимо оценив расстояние до приближающегося к нам “гостя” и поняв, что время у него есть, скинул на снег мешок с мечами. Покопался там, извлек прямой “варяжский” меч, воткнул его в снег, а остальные, одним движением, рассыпал впереди. Умно. Многие духи не переносят железа, иногда развеваясь от одного прикосновения.
Тем временем черное нечто стремительно приближалось. Походя перескочило одним прыжком домик для рыбалки. На гладкой морде без носа и пасти выделялись здоровенные буркалы, похожие на куски сырого мяса. Оно странным образом напоминало человека — две руки, с чудовищно длинными клинками-пальцами, которыми оно помогало себе при беге, ноги с такими длинными ступнями, что казалось у него еще один сустав, как у зайца. Тело состояло из шипастого искривленного позвоночника и черных ребер. Да и весь он был тонкий, без мышц. Как скелет.
— Кровавик! — выдохнула Милена позади меня. — По хребту его бей, дядя Оногур!
— Понял! — прогудел гигант и лениво пошел вперед. Я двинулся за ним, но чуть в стороне и позади, готовясь ударить в удобный момент. Тварина приблизилась к нам метров на сто и слегка сбавила скорость, поводя премерзкой своей харей. Как будто посмотрела на нас.
Я сумрачно улыбнулся и крикнул:
— Эй, уголек! Ты зашел не на тот район!
Нет, ну а че бы мне было и не повыделываться? Я тут так и так собираюсь с неведомой хренью сражаться? Тут не получится быть храбрым наполовину. Это как пойти грабить магазин, но в последний момент струсить и заплатить. Нет. Это как если бы ковбой решил ограбить банк, но смелости у него хватило зять только половинку банкнот. Нет. Это как если бы человек решился прыгнуть с парашютом, но побоялся дернуть за кольцо. Нет. Дурацкие какие-то примеры… Дайте подумать.
Черное и зловещее, как жизнь на одну пенсию, чудовище, резко сменило траекторию бега и бросилась прямо на меня.
А я бросился в сторону. Прыгнул, как настоящий русский. Вратарь. Прочь от кровавика, как от летящего в ворота меча. К моему великому счастью, законы физики тут хоть немного действовали — не сумев так же резко дернуться в сторону, чудище со свистом вспороло воздух когтями надо мной. Все же попыталось достать меня лапой. И инерция потащила его дальше. Но оно буквально возило в лед свои реально длинные когти и оставив в снеге и льду короткие, глубокие борозды, затормозило. И снова бросилось на меня. Ух и быстрое же оно!
Я успел вскочить на ноги и принять стойку, прежде чем оно начало хлестать меня своими когтями. Лапы вздымались и опускались с дикой скоростью, напоминая ветви деревьев в бурю. Но каждый удар я принимал на клинок. Белая сталь моей “жемчужницы” звенела ясным звоном, а от черных когтей откалывались черные кусочки.
Краешком ума Мстислава я отметил, что исполняю трудное упражнение, которое мои наставники по фехтованию называли “дикий гусь стряхивает воду с крыльев” и я часто плакал, не в силах его исполнить. А вот сейчас хорошо идет. Шажок назад, блок. Плавный поворот корпуса, блок. Повторить. И удары были не такие сильные, как на тренировках. И все же, долго в таком бешенном темпе я выдержать не мог. Краем глаза отметив, как Оногур подбирается к чудовищу со спины, держа дубину не занесенной над головой, а на уровне груди — на случай внезапной контратаки, надо думать — я решил, что не дождусь. Поэтому отклоняюсь назад, опустив “жемчужницу” вниз, пропуская черные когти прямо перед собой, а потом резко бью снизу. Это красивый удар. Мстислав знает его как “Княжна бросает золото черни”, а я, кажется, видел его в русских народных танцах. Или очень похожее движение. Работает все, от ног и бедер, то плечей. Я делаю практически танцевальный пируэт, вскидывая руку и разворачиваясь всем телом, вкладывая в удар силу каждого мускула.
Стальные шарики, скатившись к острию, добавляют инерции, клинок взмывает по дуге вверх и встречает черную лапу, ударяя её на встречном замахе прямо в том месте, где у людей могло бы быть запястье.
Даже обычная сабля из плохого железа, скверно заточенная, в нетвердых руках, может отсечь от человека конечности почти с той же легкостью, с какой я раньше разрезал сосиску кухонным ножом. Мой выверенный, поставленный, отточенный годами тренировок удар, да еще такой саблей, смог бы вскрыть не то что человека, я скорее всего отсек бы голову быку. Ну, может не полностью. Но быку точно конец, ведите, докажу.
Черная хреновина оказалась прочней.
Яростный звон моей сабли, заставил болезненно сжаться сердце — будто по камню ударил. Забавно, я всерьез за клинок запереживал. Впрочем, хреновине все же досталось — от его лапы отлетело несколько кусков и оно отпрыгнуло, тряся поврежденной конечностью. Я перетек в защитную стойку, подняв саблю перед собой и быстро глянул на лезвие. Кажись щербинка. Вот скотина, ножик мне испортила. Все, рожа мерзкая, не жить тебе!
Я сделал маленький приставной шаг вперед И еще. Черное чудище перестало трясти лапой и пригнулось, готоясь ко второму раунду. И тут, наконец, Оногур обрушил на его хребет свою дубину.
В бою многое решает удача. Вот и сейчас, повезло что чудовище отпрыгнуло в нужную сторону, буквально подставившись под удар дубины. Повезло, что пока я отвлекал его, Оногур не растерялся.
Бил он молча, с короткого замаха, но я видел — это хороший удар. Скупой и очень сильный, Я видел похожий на чернобелых кадрах документального фильма. Про постройку железной дороги. Там жилистый человек заколачивал костыли кувалдой. Надо думать, не первую тысячу. Такие же скупые, но точные движения. В общем, ничего не могу сказать, хороший был удар. Чудовище приложило и размазало, как комара газетой. Мне даже послышался стон трескающегося под ним льда.
От кровавика отлетели два шипа, росшие на его хребте, сам он на долю секунды распластался по льду… Тут же вскочил и бросился на Оногура.
Гигант не стал корчить из себя героя, а перехватил свой рельс двумя руками и прикрываясь им стал отступать. Буквально засеменил спиной вперед. Правильное решение. В скорости он с кровавиком соревноваться не мог, но постоянно разрывая дистанцию заставлял того делать паузы в атаках, и поэтому успевал отбивать длинные, размашистые, но стремительные выпады чудовища своей дубиной, экономными движениями рук и корпуса подставляя её под когти.
Я бросился на помощь. В длинном выпаде распластался над землей, воткнул острие в черное бедро. Бездумно сработал, на рефлексах. У человека там артерия идет, а у этой тощей твари, кажись, даже крови нет. Кольнул и тут же резко назад, в защитную стойку, от ответного удара уходя. А то сейчас повисну грустной рожей на черных когтях, а я может, только-только новую жизнь начинаю.