Через два дня их принесли в госпиталь, и доктор Абрам Блюмович с удивлением констатировал, осмотрев раны, что они чистые, без гноя.
- Да, - сказал комиссар, - будь Голда не Голдой, полагалась бы ей медаль за героизм.
- А какая разница, - возразил Пранягин, - Голда - не Голда?
- И в самом деле, - ответил Дудко. - Представим?
На том и порешили.
А через несколько дней к Пранягину подошла группа ротных и взводных командиров. По их лицам Павел Васильевич определил - настроены решительно и чем-то недовольны. Уж больно хмуры, не смотрят в глаза.
- Это правда, товарищ командир, что Герцовскую вы представили к правительственной награде? - спросил, наконец, один из них, заранее, видимо, делегированный. И все сразу же взглянули в лицо Пранягину. Знали, их командир честный и прямой человек, лукавить не станет.
- Еще нет, но собираюсь это сделать. Материал подготовлен, да нет пока связи с Центром.
- Это как же понимать, товарищ командир? - вдруг покраснев, сказал один партизан, человек храбрый в бою, строгий командир. - Никто из нас не имеет еще никакой награды, а некоторые воюют с первого дня, в окружении побывали, лагеря прошли, побеги. И здесь, вы знаете, не труса праздновали! Правда, товарищи?
Товарищи промолчали.
- Сергей Сергеевич, - не по-строевому, чтоб смягчить обстановку, обратился к нему Пранягин. - Мы с комиссаром уже говорили об этом. И решили - составить списки наиболее отличившихся товарищей и оформить на них наградные документы. Командиры подразделений, конечно, будут в числе первых. Я вот тоже с самого начала воюю и наград не имею. Но не за медали же мы воюем гибнем. А за Родину, за победу. Разве нет?
- Да мы все понимаем, Павел Васильевич, - вступил в разговор другой командир. - Мы и сами так думаем и душой так чуем. Но нельзя Герцовскую медалью награждать.
- Это почему же? Вы знаете ее историю, она комиссара спасла.
- Еврейка она, вот почему, - сказал партизан, не глядя в лицо командиру.
- Садитесь ребята, - предложил, наконец, Пранягин. - Выпить хотите?
Удивились командиры, заулыбались. Сели по лавкам. Редко когда строгий командир Пранягин предлагает чарку.
- Можно, товарищ командир.
- Спасибо, не откажемся.
- Вы поймите, Павел Васильевич, мы не против дисциплины и порядка.
- Я понимаю, - сказал, улыбаясь, Пранягин. - Вы - против евреев.
- Да нет. Мы не против евреев. Только награждать их нельзя. Сейчас нельзя. Пока.
Павел Васильевич разлил по кружкам самогон, хозяйка поставила на стол вареную в мундирах бульбу, сало, лук. Отряд стоял в лесной деревне.
Пранягин взял кружку.
- Давайте, друзья, по маленькой выпьем. За победу и за товарища Сталина.
Громко стукнули кружками, выпили. Утерли усы, улыбаясь.
- А разве евреи, вот эти слонимские, что в нашем отряде, плохо воюют? - спросил Пранягин, очищая картофелину. - Разве они прячутся за чужие спины? Сколько их уже погибло, начиная с Коссовской операции? Десятки. Та же Голда Герцовская - ранена на десятом шлюзе канала Огинского. В бою. Вы же его помните - тот штурмовой бой. А ей девятнадцать лет. Девчонка. А Кремень Зорах, а Натан Ликер - диверсанты-взрывники. Вы их знаете. Вот мы сейчас сидим с вами здесь, водку пьем, а они на железку пошли. Эшелон подрывать. И подорвут. И это уже не первый их эшелон. Так чем они, евреи, хуже нас - русских, белорусов, украинцев и всех прочих людей других национальностей нашего отряда?
Молчат командиры, не знают что ответить, опустили глаза.
- Я скажу вам ребята, - продолжал Пранягин, разливая по второй, - что у себя, на Волге, я вообще евреев почти не видел. Слышал слово такое и что есть такой народ, в университете слышал - среди ученых их немало, башковитые люди.
- Да вы что, Павел Васильевич, - сказал один из командиров. - Их тут, в Белоруссии и Польше, еще от царя велось видимо-невидимо. И все им только поторговать, гешефт найти. Выгоду, значит. И вообще - евреи есть евреи. И говорить больше нечего.
- Ну, вы, ребята, конечно, больше меня в этом вопросе понимаете. Так как на самом деле: евреи - плохие или не очень? И давайте выпьем за нас, партизанских командиров.
Выпили.
- Понимаете, - заедая картошкой, разъяснял Пранягину один из ротных. - Они и ни хорошие, и ни плохие. Нельзя сказать однозначно ничего. Но - евреи.
- Вот именно, - согласился Пранягин. - Евреи - это евреи. Русские - это тоже не татары, а татары - уже не поляки. Каждый народ является самим собой и по- своему интересен. А как же по-другому? Но в каждом народе люди разные есть. Воры, вот, я знаю, среди русских и украинцев, например, и среди поляков - немало их есть. А цыган вообще мимо коня не пройдет, чтоб не украсть его. Это плохо. Да? А евреи крадут по ночам? Так, чтоб у соседа стащить или дом новый куму поджечь? По принципу: мне хорошо, потому что тебе плохо.
- Нет, Павел Васильевич. Такого у евреев не водится, - сказал тот, что начинал беседу. - Они дружный народ. Помогают друг другу.
- Ну вот! - обрадовался Пранягин, наливая по третьей. - Евреи - дружный народ. Так и мы, славяне, помогаем друг другу, когда прижмет. Помогаем, а?
- Конечно, Павел Васильевич. Только не очень. Иногда затоптать поможем своего.
- Значит, мы, славяне, разные? Есть хорошие, есть плохие - такие и сякие? Всякие? И среди каждого народа, ребята, есть разные люди. Есть злодеи, а есть золото-люди. Вот так, по отдельности, на каждого человека и надо смотреть. Не нацией интересоваться, а в душу глядеть. Что, мол, ты за человек такой? Есть ли у тебя совесть? Надежный ли товарищ? Уважаешь ли ты старших? Да не обижаешь ли слабого? Разве не так, ребята?
- Правильно, Павел Васильевич. Совершенно правильно. У нас тут до тридцать девятого года пан был, из поляков, конечно, а вот был добрый пан! У кого корова падет, придет человек тогда к пану, руку поцелует: «Корова пала, панок, допоможи». И он дает на корову сорок или двадцать злотых. И еще скажет: имеешь совесть - отработаешь. Вот как, люди-то какие разные все.
- А поэтому, дорогие товарищи, - сказал Пранягин, поднимая кружку, - выпьем по третьей за то, чтоб не валить всех и все в одну кучу. Я, например, не хочу, чтоб кто-то о русских говорил из-за какого-то одного негодяя, что русские - плохие. И никогда сам ни о каком народе не скажу, что народ, целый народ, пусть он и небольшой, - плох. Нет плохих народов, есть плохие люди. И хорошие люди. Вот эти ребята еврейской национальности, что у нас в отряде, - настоящие люди. Надежные партизаны. Поэтому будем ко всем подходить одинаково. Кто заслуживает награду - обсудим и представим. Согласны? А кто провинится - накажем и на рожу смотреть не станем. Правильно?
- Правильно, товарищ командир, - ответили Пранягину гости.
- Ну, а раз так, то давайте следующую выпьем за наш героический партизанский отряд.
Командиры выпили и, вытирая усы и благодаря за угощение, вышли из хаты, отошли, закурили. И один из них сказал:
- Это он защищает евреев потому, что с еврейкой живет.
А другой - ему ответил:
- С такой бабой, как его еврейка, любой рад был бы пожить.
Мужики засмялись и разошлись.
А в доме, откуда они только что вышли, отодвинулась ширмочка на русской печке и свесилась голова Дины, гревшейся все время разговора и еще до его начала на печке. Из-под кожушка вынырнула ее белая рука с изящной крепенькой ладошкой и поманила Пранягина к себе. Счастливо улыбаясь, он подошел к печи, и Дина, обхватив его за шею, что-то прошептала на ухо. Изумленно отстранив голову, он громко сказал:
- Повтори еще раз ясно и внятно!
- У нас будет ребенок, - сказала Дина.