При первых выстрелах партизаны тотчас залегли возле телег, у плетней. Стрельба наступающим противником усилилась с обеих сторон деревни.
- Всем ко мне! - крикнул Оппенгеймер. - В подводы! Будем пробиваться! Лошадей в галоп! Ружейный огонь по сторонам!
Партизаны стали подползать к телегам. В это время со стороны каплицы «пана Юзефа» низко ударил пулемет. Стало ясно - туда соваться лбом - гибель. И с противоположной стороны подкатывала учащающаяся стрельба.
- Через дворы! - крикнул Оппенгеймер. - Уходим через дворы, в поле! За мной!
И первым вбежал в ближайший двор. Остальные - за ним. Отошли в поле метров на триста, залегли. Слышали, как прекратилась стрельба. Некоторое время выжидали.
- Раскин, Черняк! Сходите разведайте, что там! - приказал Оппенгеймер.
Двое встали, пошли в сторону деревни. Через полчаса вернулись, громко разговаривая. Услышав громкую речь и понимая, что опасности нет, партизаны поднялись с земли - не май.
- Что вы разорались, как на рынке? - недовольно окликнул их Оппенгеймер.
- Пустая деревня, - ответили разведчики. - Ушли легионеры в Дубники и увели наших лошадей вместе с подводами и всем, что на них было.
- Так это были легионеры? - зло спросил Оппенгеймер. - Ну, псы, а не люди! Шагом марш за мной! Надо вернуть подводы.
И, выйдя на дорогу, нестройной толпой отделение двинулось в сторону Дуб- ников.
На этот раз пост у края деревни не стоял, и только на улице партизаны встретили легионеров, толпившихся возле их телег.
- Панове легионеры! - громко обратился к уже заметившим их полякам Оп- пенгеймер. - Произошло недоразумение - это наши телеги, партизанского отряда Зорина. Мы здесь на хозяйственной операции - верните имущество отряда и наших лошадей.
- Это такая ваша операция, продажные комиссарские жиды, - честных католиков грабить?! - громко ответил ему высокий легионер и, расталкивая товарищей, подошел к Оппенгеймеру. - Вы думаете, что все - Польши нет, и вы тут, пся крэв, хозяева? На нашей земле, да? Но еще Польска не згинэла, поки мы жиемы. - И с размаху ударил Леньку в лицо громадным своим кулаком.
- Бей жидов! - закричали легионеры и скопом набросились на партизан.
В темноте завязалась свирепая драка, но легионеров оказалось раза в три больше, чем партизан, потому они и одержали верх. Избитые зоринцы лежали на дороге, а легионеры, насев на каждого по двое-трое, связывали им руки и привязывали одного к другому. Потом легионеры долго ругались над лежащими, раскуривая самокрутки, после чего пинками заставили партизан встать и погнали их в дом крестьянина Шельвеля. Винтовки и гранаты разоруженных побросали в телегу.
- Легионеры, что вы делаете, одумайтесь. - отплевывая кровь, говорил Оппенгеймер. - Мы же партизаны. У нас с вами один враг - немцы и полицаи. А вы ведете себя как бандиты. Потом ведь стыдно будет, люди же вы.
Никто ему не отвечал. Подталкивая прикладами, загнали в дом. Зашли к Шель- велю и несколько легионеров.
- Пан Станислав, к тебе жидове на постой. Хорунжий приказал, - сказал, смеясь, высокий легионер, начавший избиение.
Шельвель молча качал головой.
- Приказал, так что ж зробишь, пан Бартек.
- Мы с Панцешем за ними посторожим, а ты, пан Станислав, налил бы нам по чарке.
- Вы, панове легионеры, наши защитники, как же вас не угостить. Сядайте за стол. - И Шельвель поставил бутылку.
Хозяйка тотчас подала на стол чарки, нарезанные тонко хлеб и сало.
Напротив стола, прислонясь к стене, стояли связанные партизаны.
- Пан Станислав, выпьем за твою хату и за твою хозяйку.
Женщина, стоявшая у печи, поклонилась легионерам в ответ на слова.
Шельвель разлил по рюмкам, выпили.
- А что, пан Станислав, вот лично у тебя много добра побрали жиды? - спросил Панцеш.
- Не так и мало, панове. В тот раз пуда полтора жита взяли, овчины. Как заморозки начались, поросенка забрали. Доброватый был поросенок, в кабанчика уже подрос. Хозяйка плакала. Куда, говорит, вам - вы свинину не едите. Все, говорят, едим и забрали. Расписки пооставляли.
- И на что, пан Станислав, вам тыя расписки? - поинтересовался Бартек. - На них ничего не купишь.
- В сундуке лежат, есть не просят.
- Значит, пан Станислав не верит нам - в победу нашу не верит. Красных ждет, - констатировал Панцеш.
- Я жду Польшу, - ответил Шельвель. - А там один пан Езус знает, как будет. Вон в костеле говорили, что Красная Армия уже Киев у немцев отбила.
- Здесь была Польша и останется Польша! - грохнул Бартек по столу кулаком. - И Киев польский город! И Вильно - наш, польский, и Смоленск - польский город! Еще Польска не згинэла!
- Так-то оно так, пан Бартек. Да пока курочка в гнезде, а яичко, знаете, где? А вот как весной красные придут и начнут опять нас в Сибирь высылать? Тогда не скажешь, что Польска не згинэла. А у меня для них тогда и есть эти самые жидовские комиссарские расписки. Не кабанчика жалко - всю жизнь войной перекорежило. Плевать на кабанчика, а дети - куда с ними денешься?
- Да, пан Станислав, я вас понимаю, - кивал головой Панцеш.
- К тому же, панове, эти жиды не совсем такие уж и вредные люди. Тут как-то они ходили, ремонтировали кому что надо. Моей швагерке швейную машинку починили. Сейчас со всей округи к ней люди идут, уж очень баба ловко шьет - и в доме достаток. А то два года тая машинка как мертвая стояла.
- Так значит, пан Станислав, тебе нравится жидовская комиссарская улада? - недовольно пробурчал Бартек.
- Почему - нравится? Я такого не говорил. Мне нравится, как было при Польше. До войны. И чтоб всегда так было - милее сердцу и не трэба. Но и жидов этих понять можно: куда им от немцев деваться? Придет немец до жида - смерть жиду. Пойдет жид до немца - смерть жиду. Кругом одно - как с тем горшком. Вот и сидят в Пуще. А есть людям что-то надо, жить-то все хотят.
- Они, пан Станислав, Польшу немцам продали.
- Не знаю, пан Бартек. Может, и так. Да только если продали - куда они гроши поховали? Вон стоят худые да оборванные... А Польша ведь немало стоит?
- А это мы сейчас спросим у них, куда подевали деньги. - Бартек поднялся, снял с пояса солдатский ремень с тяжелой пряжкой, подошел к партизанам.
- Ну что, панове-жидове, кто у вас старший?
- Старший группы - я. И я хочу говорить с вашим командиром! Доложите ему! - сказал Оппенгеймер.
- Пан хорунжий уже знает, что панове желают говорить с ним, и уже сильно поспешается, - хохотнув, ответил Панцеш.
- Я спрашиваю, а вы отвечайте! - проревел Бартек. - Кто из вас «западник», а кто «восточник»? Ну, говорите, кто откуда! По порядку. - И стал по очереди в каждого тыкать пальцем.
- Я из Гродно, - сказал Оппенгеймер и получил удар пряжкой по лицу.
- Из Гольшан, - сказал следующий - и тоже удар. И дальше он бил всех подряд.