— Эй, ты чего? Он тебе родной, чтоль, был?.. — озадаченно спросил стражник.
— Нет, — отозвался я. — Просто… как-то неожиданно вышло.
Я развернулся обратно к своей тропинке.
Да.
Это действительно вышло неожиданно.
До меня вдруг дошло, что до сих пор я не воспринимал окружающий мир до конца всерьез.
Впрочем, та же проблема у меня была и в предыдущем мире.
Там мне казалось, что у меня еще вагон времени, чтобы все успеть. А если вдруг не понравится то, что успелось, то я всегда успею переиграть все заново.
Но время — оно конечно.
И есть вещи, которые не переиграешь и не изменишь. А еще — люди внезапно смертны. И жизнь — это, по большому счету, лишь короткое «сейчас», которое ты держишь за хвост. Потому что прошлое — это уже история, а будущее может не наступить.
Добравшись до входа в хозяйственный корпус, я сел на ступени и сунул в рот кусок сахара, предназначавшийся человеку, который был уже мертв.
Да, Даня. Однажды и ты протянешь ноги. И как ты хочешь, чтобы это произошло? От натуги в котле с объедками? Или с человеческой головой в ведре?
— Вот ведь дерьмо, — проговорил я себе под нос.
Да, Даня, ты в дерьме. С голоду, конечно, не подыхаешь, но разве этого достаточно? И что ты сделал за прошедший месяц для того, чтобы улучшить свое положение?
Вот то-то и оно.
Что, отказали тебе в паре мест, обсмеяли от макушки до пяток — и ты весь такой в лондонском сплине, как в жопе павлина!
Не девок тебе надо щупать, а денег накопить, одеться поприличней и работу найти человеческую. И думать, как подниматься из говна. Думать, Даня. Думать!
С хрустом раскусив сахар, я решительно поднялся и направился в свою каморку.
Усевшись на лавку, наощупь зажег свечку, стоявшую на ящике, как на прикроватной тумбе.
И осмотрелся.
Мне выделили эту каморку месяц назад, но я будто впервые увидел ее на трезвую голову.
Скорее всего, изначально здесь была какая-нибудь кладовка. В комнате не было ни одного окна, и в ней кисло пахло пылью. Возле входа стояли мои ведра и лохань, которую мне выделили для личных нужд. Несколько пустых ящиков отделяли «предбанник» с инвентарем от «жилой части», где располагалась лавка с набитыми соломой мешками, ящик-тумбочка и еще одна лавка, на которой лежал весь мой личный скарб, которым мне удалось постепенно разжиться за это время: гребень, коробочка с толченым мелом и миниатюрной щеточкой для чистки зубов, кусок дешевого мыла и пара трусов — квадратных, на шнурке. На эту же лавку я складывал свою одежду перед сном.
И тут такая тоска меня сдавила, что хоть волком вой.
Стянув с себя одежду, я в майке и трусах вытянулся на своих мешках, глядя в потолок.
А с другой стороны… Ну неужели я не заслужил после всех своих злоключений, стертых в мозоли рук и вечно онемевшей спины денек отдыха?
Всего один денек!
Это же как пива с приятелем попить.
Вот отдохну разок — и сразу начну всерьез собирать нужные сведения и работать над своим будущим. Не обязательно же спускать все свои сбережения.
Мысли начинали путаться, но их направление мне понравилось. На душе сразу стало как-то легче и теплей.
В конце концов, я взрослый серьезный человек и прекрасно все понимаю…
Приоткрыв глаза, я пальцами погасил свечу и отключился.
Ночью мне снились чьи-то прекрасные задницы и спелые упругие сиськи. Они маняще покачивались, ударяясь в мои ладони. Потом они почему-то покрылись тончайшими золотистыми нитями, похожими на паутину. Эти нити прилипали к моим рукам, а чей-то горячий язык страстно облизывал мне шею и плечи. Приглушенный смех звучал у меня в ушах…
В общем, это был хороший сон. Да.
И первая ночь, когда мне здесь вообще что-то приснилось.
Следующие два дня я жил ожиданием выходного.
Вечером перед поездкой я тщательно вычистил себе сапоги, одежду, хорошенько помылся и, переодевшись в свежестиранное белье, рухнул на лавку и еще долго ворочался, не в силах уснуть.
Потом забрался в свой мешочек с монетами и на всякий случай отсчитал половину, завернул в тряпицу и спрятал внутрь мешка с соломой.
Утром я ждал Гая у ворот.
И даже сначала его не узнал: мой приятель был одет в белую сорочку с кружевной манишкой, узенькую лиловую куртку и короткие коричневые штаны с блестящими пуговицами сбоку.
А еще на его коротко стриженой голове гордо возвышалась светлая шляпа.
Но то ли шляпа была слегка маловата, то ли в принципе такой наряд не вязался в моем сознании со сдержанным и немного хмурым характером мастера Гая, но вид был такой, как если бы Валуев оделся в балетный костюм Щелкунчика.
А еще он с такой грустью окинул взглядом мой брутальный прикид палача, что сразу стало ясно: ему мой внешний вид тоже не очень понравился. Видимо, с его точки зрения мне не хватало кружевной манишки.
Обижать человека мне не хотелось, и поэтому я, с трудом сдерживаясь от смеха, отвел в сторону враз заслезившиеся глаза.
Мы двинулись к стоянке экипажей, и я, чтобы чем-то нейтральным занять возникшую паузу, спросил:
— Слушай, а эта ярмарка — она к чему-то определенному приурочена? Праздник-то там в честь чего?
— Да вроде в честь одной из богинь-хранительниц, — отозвался своим басом Гай, цокая по мостовой подбитыми каблуками башмаков. — У них там их три: Дикая Волчица, мать природы Фауна и Арахна…
Арахна?..
Я остановился, как вкопанный.
Обрывки недавнего сна закружили у меня в голове. Липкая паутина на руках и страстное облизывание вдруг приобрели совсем иное значение, как и приглушенный смех.