Черт возьми, я был счастлив!
Мы поднялись от ристалища вверх по тропе, и воины почтительно расступились, пропуская нас вперед. А следом странной походкой топал рыжий рыцарь с подбитым глазом, выбрасывая вперед длинные тонкие ноги, как иноходец.
— А Майя где? — нахмурился Ян, увидев, что тот пришел один, без девушки.
— Она сказала, приедет позже. Хочет досмотреть, чем все закончится.
— А, — кивнул Ян. — Ну-ну. Думает, я забуду ей уши оборвать? Ничего, вернется в школу — огребет по полной. А пока пущай глазеет, — махнул он рукой и зашагал по дорожке — мимо охраны и обалдевших стражников.
— Вообще-то там взбешенные кобры, которых я выпустил из храма, — негромко предупредил я.
— Помню, — кивнул Ян. — Но поверь — мы их не встретим.
Размашистыми шагами победителей мы поднялись к арке.
Скрывшись в ее тени от посторонних глаз, он вдруг остановился и вытащил из своего необъятного кармана плоскую коробочку размером с половину ладони.
И тихонечко свистнул.
— Умка-Умка-Умка! — позвал он, пристально разглядывая что-то у себя под ногами.
Я удивленно наблюдал за сценой, поднимая брови все выше, а Ян внезапно расплылся в улыбке.
— Умка моя, иди сюда, иди… — с такой нежностью проговорил он, что у меня челюсть отвисла.
Тем временем он присел и поднял с земли…
Пятисантиметровую многоножку.
Она была рыже-красная, с черными поперечными полосами.
— Полезай домой, Умка моя, — ласково приговаривал Ян, отправляя тварь в коробок. — Досталось тебе, да? Ну ничего, я такую муху тебе сегодня поймаю — закачаешься…
— Это… что? — проговорил я, чувствуя, как победоносное чувство внутри меня сменяется каким-то липким холодом.
— Твой противник, — заржал рыжий у меня за спиной. — Майка так близко тебя подтащила, что ты чуть и правда не зарубил беднягу, когда секирой-то в землю саданул!..
— Ничо не понял, — с трудом выдавил я из себя. — Ян, объясни?..
— А чего тут объяснять? — пожал тот плечами. — Умка — умница, не зря дрессировал!..
Он ласково потрогал пальцем крошечную кракозябру в своем коробке. Та защелкала, затрещала, приподнялась наполовину — и, завалившись на бок, перевернулась на спину — совсем как только что в бою.
— И пузико тебе почешу… — с самым серьезным видом сказал Ян, поглаживая ей членистое брюшко ногтем.
Я кожей почувствовал, как по щекам и шее растекается пунцовая краска.
То ли от гнева, то ли от унижения.
— Подожди-ка, ты же не хочешь сказать?.. — мой голос звучал отвратительно глухо, будто я вещал из запертого подвала, куда скатился прямиком с вершины Олимпа.
— А вот Майя — дура безрукая… — проговорил Ян, бережно закрывая коробок. — Ну ничего, она еще явится в казарму, — с многообещающей интонацией закончил он.
И повернулся к рыжему.
— А ты был крут, и подсветил, как надо, и Умку красоткой сделал — растешь, иллюзионист!..
Мои руки повисли вдоль тела, как плети. Пот выступил на воспаленном лбу.
Трубец, Даня…
Ты только что не монстра победил, а бегал, как придурок, за козявкой, казавшейся бегемотом!..
Ян с рыжим двинулись дальше, а я так и остался стоять, чувствуя себя полным придурком.
— Эй, ты чего? Пошли! — позвал меня Ян.
Похоже, выражение моей физиономии было до неприличия говорящим, так что он расхохотался.
— Ты что, и вправду подумал, что я на тебя призвал дикую страшную тварь? Ну ты даешь!.. Но ты не ссы — ты же теперь официально относишься к школе боевого искусства.
— А… Магия?.. — спросил я. — Магия тоже была иллюзией?..
— Ну, источник у тебя появился на самом деле, — с каменной миной заявил Ян.
— Уфф, — облегченно выдохнул я, чувствуя, как мерзкая холодная жаба сползает с моей груди. — Ох, хорошо-то как… Значит, твое зелье все-таки сработало!
— Какое еще зелье? — не понял рыжий.
— Никакое, — хмуро ответил Ян, недовольно покосившись на меня.
Я прикусил язык.
Похоже, говорить о зелье было нельзя.
Возможно, оно относилось к числу запрещенных веществ местным наркоконтролем. Или та бутылка вообще предназначалась не мне, и Ян отдал ее мне так же, как я выпил ее содержимое — по пьяной дурости.
Но все это было неважно!
— Значит, у меня получилось!.. — как зачарованный, проговорил я себе под нос.
Ян ехидно усмехнулся. И, хлопнув меня по плечу, заявил:
— Ну да. И теперь ты, наконец, можешь зваться «обрезком» на всех основаниях! Потому что ты — и в самом деле «обрезок»! Поздравляю, приятель.
— Чего?!.