— Эй, налейте-ка синенькой! — громко крикнул Ян человеку за барной стойкой.
И, сочувствующе поглядев на меня, добавил:
— Ну а что ты хотел? Она хоть и зовется Флорой, но отцом-то ее был Инуус. Так что весна и цветочки у нее того, со специфическим уклоном. Говорят, от ее поцелуя в лоб полумертвые старики потом месяцами из борделей не вылезали.
— Кто такой Инуус, даже спрашивать не буду, — сказал я, без раздумий вливая в себя шустро поднесенную в высокой рюмке синюю жидкость.
В первый момент мне показалось, что я выпил жидкий огонь.
Горло перехватило, но зато все остальное мгновенно отрезвело и расслабилось.
— Закуси, — сказал рыжий, подавая мне на острие ножа розовый кусок окорока.
Я послушно сунул мясо в рот, и наконец-то смог вздохнуть.
— Но, видимо, он очень хороший бог, — проговорил я.
— Да, только с фаллосом вместо головы, — отозвался Ян.
Я поднял на него недоумевающий взгляд.
— В смысле… фигурально?..
— Да если бы.
Видимо, выражение моего лица было настолько говорящим, что Ян расхохотался.
— Давайте-ка выдвигайтесь на передовую, я вас сейчас догоню…
Мы направились к выходу, и десятки любопытных глаз прожигали дыры нам в спинах.
Когда мы очутились снаружи, я спросил:
— Он это серьезно? Про Инууса?
— Шутит, — улыбнулся рыжий.
— Я так и подумал, — облегченно вздохнул я.
— Ну, то есть вообще такой древний бог и правда есть…
— Пожалуйста, дальше не продолжай, — перебил я его. — Это определенно не то, что я хочу знать в подробностях!..
Мы оба рассмеялись.
Янус вышел буквально через минуту, и мы вместе направились к остановке местного четвероногого транспорта.
На этот раз трястись в кибитке мне не пришлось — рыжий привел нам троим по лошади, и я возблагодарил небеса, что хотя бы в чем-то оказался подготовленным к местной жизни.
В седле я держался отлично. Спасибо деду, который когда-то настоял, чтобы меня отдали на верховую езду.
Усевшись верхом, мы поехали в школу боевого искусства, которой руководил Янус.
Она называлась «Парящий гриф».
Когда я спросил, почему вдруг гриф, и непременно парящий, а не летящий там или с вершины смотрящий, Ян ответил, что просто ему так захотелось.
Что-то в его голосе и взгляде мне подсказало, что не все так просто. Но переспрашивать я не стал.
До места мы ехали около часа. И наконец на холме среди полей возникли очертания школы.
Высокую ограду плотно обвивали кудрявые плети плюща, так что внутренняя территория была надежно укрыта от посторонних глаз. Над зеленой ширмой возвышалась только громоздкая башня и рыжая черепичная крыша. С постамента, установленного над тяжелыми черными воротами, на нас хищно поблескивала огромная бронзовая птица с крючковатым носом и голой шеей.
А слева от школы виднелось большое черное выжженное пятно, как лишай в густой зеленой шерсти.
— Ну ты погляди, а! — выругался Ян. — Опять сукины дети чужие посевы изгадили.
— Ну так не зря говорят: магистр за ворота — ученикам хлыста охота, — с усмешкой заметил рыжий.
— Щас я им устрою, — многообещающе отозвался Ян и, свистнув плетью, рванулся вперед.
— Добро пожаловать в нашу крепость, — улыбнулся рыжий. — И привыкай ничему не удивляться.
Ворота распахнулись сами.
Я увидел впереди большой двор и песчаную площадку для тренировок, где сейчас кружили в поединке двое парней. В глубине огороженной территории стояло здание самой школы — белое, двухэтажное, с двумя широкими лестницами и нелепой башней, выраставшей прямо из середины черепичной двускатной крыши.
Парни с мечами при виде Яна тут же остановились, подобрали животы и расправили плечи.
— Какой хрен опять поле подпалил?! — заорал тот на учеников.
Парни что-то ответили, но смысл сказанных ими слов ускользнул от моего сознания.
Потому что в этот момент слева от ворот, в зарослях малины, я увидел зеленого медведя.
Он был небольшой — всего метра полтора в высоту. Медведь сидел на пухлой меховой заднице, нелепо раскинув задние лапы, и с хрустом грыз толстый сочный стебель, похожий на шпинат или сельдерей — не помню точно, как называлась та мерзкая трава, из которой так любила делать салат Ленка.
И при этом его шерсть была почти такого же цвета, как этот стебель, и только на ушах и вокруг маленьких красных глазок она становилась совсем темной, почти черной, как у панды.
Увидев меня, медведь перестал жевать.
— Ну чё уставился-то? — пьяным голосом сказал панда и звучно икнул. — Проезжай себе…
У меня отвисла челюсть.
— А ты чего сюда-то приперся? — спросил рыжий у медведя.