— Ой, забудь, — с усталым вздохом махнула крошечной ручкой Арахна. — Зря только возилась с ними. В итоге все равно поубивать пришлось. Эти твари мне половину ног поотрывали — можешь себе представить такое неуважение!?
— Кошмар, — сочувственно покачал я головой.
Звучало это одновременно и дико, и вполне обыденно, будто мы не про смерть голозадых кобр говорили, а про начальника, который не выплатил обещанную премию.
— Вот и я о том же, — театрально подкатила Арахна свои глазки.
Я невольно взглянул на ее паучье тельце повнимательней.
Все ноги были на месте.
— На коленки мои голые пялишься или ноги пересчитываешь? — прищурилась богиня.
— Не-не-не, как бы я дерзнул, ты что! — запротестовал я.
А мысленно заметил, что коленки-то не такие уж голые, если учитывать жесткую шерсть.
Арахна расхохоталась.
— Ой, как напрягся-то сразу! Да шучу я. А ноги мне отращивать потом пришлось — обидно и больно до слез. Ну что ж, раз ты тут ничего интересного не пропускаешь, я заберу тебя отсюда до утра — поговорить надо…
Из ее маленькой человеческой ладошки выскользнула золотая нить. Миг — и я весь с головы до ног оказался в коконе из сияющей паутины.
Я даже выругаться не успел, как могучая сила оторвала меня от пола и протащила будто бы сквозь потолок высоко-высоко над землей.
Конечно, мне уже доводилось летать на паутине с Арахной, но не через стены и я хотя бы мог видеть, что происходит вокруг! А сейчас меня выдергивало высоко наверх, потом с головокружительной скоростью швыряло вниз. И каждый раз мне казалось, что еще немного — и врежусь своей башней в землю. И моим последним воспоминанием станет этот дурацкий кокон и американские горки вслепую на паучьей паутине.
Класс!
Я попытался заорать, но не смог открыть рта — липкая паутина не давала мне даже губами пошевелить, так что из моей груди вырвалось только невнятное мычание.
Наконец, качка прекратилась. Паутина рассыпалась, и я увидел себя на ступенях жутковатого святилища Арахны под открытым небом.
Факелы, освещавшие его, так же трепетали во тьме, как и в прошлый раз. Но сейчас никто не стонал на жертвенном месте, а вокруг святилища на высоких длинных шестах висели окровавленные чешуйчатые тела гигантских кобр, обезглавленных и вскрытых от самого верха до хвоста.
Неприятный озноб пробежал у меня по спине.
Я нервно сглотнул. И подумал, что мне еще очень повезло, что они не в человеческом облике погибли, а в змеином. А то висели бы здесь женские трупы.
— Неплохо вписались в интерьер, да? — спросила меня Арахна, указывая рукой на шкуры.
Она уже приняла свои обычные размеры, и теперь я смог разглядеть, что четыре передние ноги у нее как будто стали тоньше, чем задние. Вероятно, именно их она отращивала после сражения.
А богиня между тем со вздохом добавила:
— … Хоть какая-то польза от этих тварей.
Возражать я не стал. Да и кто в здравом уме на моем месте стал бы возражать?
Арахна шустро добралась до своего трона и взобралась на него, раскинув паучьи лапы вокруг, как лепестки жутковатого цветка. И когда шуршание ее лапок по мрамору стихло, в святилище воцарилась тишина запустения.
Только звуки ночного леса и гудение горящих факелов немного нарушали ее.
— Тихо, да? — с грустью в голосе проговорила Арахна.
— Да, — подтвердил я. — Так о чем ты хотела поговорить?
Глава 20. Чего хотят женщины и пауки
— Так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил я Арахну.
И паучиха со скорбным выражением лица проговорила в ответ:
— Да какая разница, о чем. Главное же — поговорить! С родственной душой, и по душам… Одиночество — страшная вещь, Даня — не — жрец. Но ты еще слишком молод, чтобы понять это.
Я покосился на висевшую поблизости змеиную шкуру.
— Ну, вообще-то еще недавно у тебя было целых шесть собеседниц.
— Да, но больше они мне не отвечают, — печально проговорила она.
— Еще бы, ты ведь их убила, — заметил я.
— Подумаешь, погорячилась немного — чего теперь меня этим попрекать?! — возмутилась Арахна. — Или ты, как мои служители, теперь слезы по ним лить будешь, а? Вот всем жалко этих… гадюк! А что я пострадала, и ноги у меня теперь некрасивые, никого не волнует! — воскликнула она и вдруг расплакалась навзрыд, как ребенок.
И в это мгновение в моих глазах она мгновенно превратилась из паука с женским полутельцем в обычную восьминогую девушку.
И даже забыл, что кресло, на котором она сидит, вроде как трон богини, и надо бы соблюдать субординацию.
Я взбежал по ступеням, подошел к Арахне и неловко коснулся ее синюшного острого плечика.
— Ну-ну…
Арахна еще громче заплакала.
— Слушай, ну не надо так! Я теряюсь, когда женщин-то плачущих вижу, а уж что делать с плачущими богинями, вообще ума не приложу! — искренне признался я. — И гадюк твоих не так уж и жалко, и ноги твои не такие уж некрасивые…
Арахна зарыдала в три ручья, закрыв лицо руками.
— Значит… они правда страшные?.. — сквозь плачь и всхлипывания проговорила она.
Твою ж за ногу, Даня, ты — дебил! Успокоил, называется!
— Да кто тебе такое сказал-то? У тебя нормальные, вполне себе паучьи ноги! Даже чуточку стройней, чем были! — попытался я исправить ситуацию, используя женский понятийный набор.
Арахна перестала плакать. Полными слез глазами она посмотрела на меня и проговорила.