Я с воплем одернул руки и отскочил в сторону, чудом уклоняясь от взмаха увесистой раскаленной руки.
В этот миг какая-то неведомая сила отшвырнула меня в одну сторону, а дымящегося Бобра — в другую. И пока я падал, мне на мгновенье показалось, что я видел юркую кошачью тень Ники в ближайших зарослях шиповника.
— А ну прекратите! — прикрикнула на нас Майя, упираясь руками в плавные, вкусно изгибающиеся бока. — Два идиота на мою голову!..
Она обернулась ко мне.
— Что, пупырышек магии у себя там нащупал, похвалиться решил? Не того размера выросло, чтоб хвалиться!.. — ее голос звучал строго, но устремленный на меня взгляд почему-то вовсе не выглядел злым.
— А ты, если позволишь себе еще хоть раз подобный намек в моем присутствии, пойдешь на кастрацию к Янусу, — с тихой яростью проговорила она потирающему бока Бобру, у которого вновь появился нормальный цвет и проступило лицо, слегка раскрашенное с одной стороны моим кулаком. — И поверь, он даже разбираться не будет, приставал ты к кому-нибудь на самом деле или просто захотел мерзость сказать! Ясно?! Хорошо еще, что новичок умудрился хоть какую-то защиту выставить!..
Майя говорила что-то еще, но я уже не слушал.
Получается… я только что воспользовался магией?.. В самом деле? У меня что-то получилось?..
А Бобер, стало быть, в ответ воспользовался своей.
Ох ты ж мать моя!..
Я с ужасом взглянул на свои ладони. Но, как ни странно, несмотря на противное жжение они остались практически целы. Так, на одной ладони пара волдырей вскочила.
Я сумел выставить защиту. У меня получилось. Каким бы крошечным не был мой источник магии, я, кажется, смог его применить!
Все вокруг разом стало лучше, красивей и радостней, чем минуту назад.
— Вместо того, чтобы драться, давайте лучше потренируемся, — предложил Рыжий. — Усталое тело прекрасно прочищает сознание.
— Хорошая мысль, — кивнула Майя.
Бобер, покосившись на меня, негромко проговорил:
— Когда-нибудь я тебе это припомню, огрызок!
Я сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей и сел в позу медитации.
И в этот раз у нас получилось хорошее марево — как над асфальтом в сорокаградусную жару! А сверху время от времени разгорались световые дорожки, похожие на северное сияние. Красота, да и только!
В общем, тренировались мы в тот вечер самозабвенно. Мне, как и всем, даже выдали здоровенный и совершенно неподъемный меч, которым я пытался орудовать в меру своих возможностей.
Потом все отползли с тренировочной площадки на пожрать и отдохнуть, а я, поскуливая от боли в руках, спине и растертых ляжках, сел под дерево ждать Та’ки, как приговоренный ожидает свою смерть.
И она пришла за мной — моя неумолимая зеленая ипостась Азраила.
Та’ки был все еще пьян. Он сначала долго рыгал, икал, облизывался и тер лапой морду, а потом спросил:
— А почему так тихо?..
Я не сразу понял, о чем он. И ответил:
— Вечер же. Вон, сумерки уже опускаются.
— А-аа, — понимающе протянул тот. Он повел своими плюшевыми ушами в сторону школьного корпуса и шумно принюхался, а потом проговорил.
— Нее, внутри тоже тихо. И пусто. Будто все умерли или Ян распустил школу.
— А, ты об этом, — дошло, наконец, до моих уставших мозгов.
И я рассказал нашему мохнатому богу все, что произошло, пока он спал.
Та’ки выслушал меня, не перебивая и время от времени почесывая пузо. А потом зевнул и проговорил:
— В общем, впереди нас всех ждет веселье. И начнется оно завтра…
— Почему завтра? — не понял я.
Медведь зевнул.
— Увидишь. Ладно, раз пошла такая репа, собери в одну связку пятнадцать тренировочных мечей, пробегись вокруг школы и топай спать. Хватит с тебя на сегодня.
Возражать я не стал. Но когда я собрал пять штук этих здоровенных неподъемных дур, то понял — насчет «пробегись» Та’ки погорячился. Взвалив себе на спину адскую ношу из пятнадцати этих кувалд и заливаясь потом, я сделал круг по тропинке вдоль ограды и, спотыкаясь, поплелся к себе в комнату.
Пихнув дверь ногой, я принялся в полутьме шарить по своим богачествам в поисках свежей рубашки и трусов.
И вдруг из угла на меня блеснули два ярких зеленых глаза.
— Ника?.. — изумился я.
Она с кошачьей грацией вынырнула из темного угла и прижалась ко мне, как к родному, хотя после тренировок от меня разило ароматом помойки.
— Эй-эй-эй, ты чего! — попытался я отстраниться от девушки. — Я же грязный, как черт!..
Но крепкие пальчики Ники впились мне в плечи, как когти ее мелкогабаритных хвостатых сородичей, и она еще крепче прильнула ко мне. Шершавый язычок с шуршанием наждачной бумаги лизнул мне шею.
— Я выбрала тебя. Теперь ты — мой хозяин, — услышал я нежный голосок кошкодевочки. — И ты не грязный, а соленый.
Глава 23. Питомец
В первое мгновение я остолбенел.
Ника мгновенно воспользовалась отсутствием сопротивления и принялась вылизывать своим шершавым языком мне щеку, будто твердо решила насмерть меня ошкурить. Но тут ее мягкая ручка скользнула к моим штанам, и я мгновенно очухался.
То, что сейчас происходило, было неправильно — я слишком хорошо помнил, как Ника шарахнулась от меня тогда, на кухне. И то, как нежно она краснела от почесывания за ушком, тоже никак не вязалось с этой рукой на моих штанах. Что изменилось-то?..
Отодрав Нику от себя, я плюхнул ее на постель. Не с каким-то там умыслом, а больше просто некуда было.
Оказавшись на моей кровати, девчушка с кошачьими ушками сначала испуганно сжалась в комок, будто я собирался ее ударить. А потом, словно очнувшись, начала торопливо стаскивать платьице с худеньких плеч.