— Хорошо, я сделаю это, — глухо проговорил Вронский, чувствуя, как у него все пересохло во рту.
Во время войны он лежал однажды между рельсами, когда рвался на станции эшелон с боеприпасами, в который попала фашистская авиационная бомба. Долгое время не мог он без содрогания вспомнить об этом. Однако постепенно острота потрясения сгладилась, и он даже начал рассказывать об этом происшествии в юмористическом тоне. Теперь же Вронский снова с необычайной отчетливостью представил себе беспрерывные глухие взрывы рвущихся снарядов, свист осколков, вспышки пламени, судорожное сотрясение земли и стоны раненых. Он ничем не мог уже подавить овладевшее им чувство страха и с ужасом думал, как в таком виде появится перед Ольгой.
— Я сейчас же побегу к баракам, — повторил Вронский, — отправлю только со станции Белову…
Но тут вдруг он услышал ее спокойный голос:
— Не нужно меня никуда отправлять, Анатолий Алексеевич. Я тоже пойду к баракам и помогу вам.
— Но, Ольга Васильевна… — начал было совсем растерявшийся Вронский.
— Нам дорога каждая секунда. Идемте! — решительно проговорила Ольга и, уже направляясь к выходу, спросила дежурного: — А Шатров знает, что его поезд заминирован?
— Нет, не знает, — ответил дежурный, делая какие-то знаки молодому железнодорожнику, заглянувшему в помещение.
Ольга первой вышла на перрон и торопливо, почти бегом, направилась к баракам. Вронский едва поспевал за нею, со страхом думая, заметила она или не заметила, как дрожал его голос. Только бы она не спрашивала его ни о чем, а он постепенно возьмет себя в руки…
Они пробежали уже значительную часть расстояния и приближались к семафору, крыло которого как раз в это время тяжело опустилось в горизонтальное положение. Ольге показалось даже, что оно рухнуло вдруг, как подстреленное, и судорожно подрагивало в предсмертных конвульсиях, будто живое крыло смертельно раненной птицы. И как раз в это время из-за холмов вынырнул поезд Шатрова с еще не потушенным прожектором и каким-то лихорадочным блеском буферных сигнальных огней. Постепенно он начал сбавлять скорость и вскоре совсем остановился у закрытого семафора.
— Нужно предупредить Константина, — торопливо проговорила Ольга, нервно хватая Вронского за руку.
— Что вы, Оля! — почти закричал Вронский. — Поезд может каждую секунду взорваться… Нам людей нужно спасать!
— А с бригадой Шатрова как же? Разве они не люди?..
Вронский едва мог стоять на одном месте. Ноги, казалось, так и несли его в сторону, подальше от поезда с его страшным грузом.
— Но, Оля, не будьте безрассудны… Там ведь сотни людей в бараках…
— Хорошо, — почти спокойно проговорила Ольга, — идите спасать сотни, а я спасу этих трех.
— Это безумие, Ольга Васильевна! — уже начиная злиться, воскликнул Вронский.
— Не теряйте же время, Анатолий Алексеевич! Выполняйте свой долг!
В эту минуту Вронский глубоко презирал себя за чувство страха, всецело овладевшее им, но справиться с ним не мог. Тяжело вздохнув, он поспешил к баракам.
Ольга между тем изо всех сил бежала к локомотиву, увязая в сыпучем песке. Но ее уже заметили с паровоза, и Константин торопливо спускался из будки машиниста ей навстречу. А когда она подбежала совсем близко к паровозу, то чуть не столкнулась с железнодорожником, посланным дежурным по станции предупредить Шатрова.
— Константин, Костя! — задыхаясь, прокричала она. — Ваш поезд заминирован!..
— Верно, товарищ Шатров! На вашем поезде диверсанты мину поставили, — торопливо подтвердил и железнодорожник, смахивая ладонью пот с разгоряченного лица. — Она должна скоро взорваться! Уходите немедленно с паровоза!..
— Как уходить?! — закричал Константин, снова поднимаясь на паровоз. — Бараки же вокруг… Как же можно? Ты слышишь, Федор?
Побледневший Рябов порывисто высунулся из окна паровозной будки.
— Кто такое приказание дал — паровоз бросить? — сверкнул он глазами и зло посмотрел на железнодорожника. — Ты, видно, что-то перепутал со страху…
— Ну, тогда вот что, — перебивая Рябова, решительно проговорил Шатров, осененный какой-то мыслью. — Пока перегон считается занятым нами, мы задним ходом уведем поезд подальше от станции. Бегите быстрее и доложите об этом дежурному. А вы, Ольга Васильевна, что же стоите тут? Уходите и вы поскорее!..
Но у Ольги уже не было сил двинуться с места. Она вдруг почувствовала, что у нее подгибаются ноги…
— Эй, послушайте! — каким-то чужим голосом закричал Шатров железнодорожнику, уже бросившемуся было к станции. — Помогите женщине!
Железнодорожник вернулся и подхватил Ольгу под руки.
— Тимченко! — крикнул Шатров кочегару. — Живо беги предупредить охрану и поездную бригаду! Пусть они поскорее соскакивают с поезда. Ты тоже оставайся там с ними!
Перепуганный кочегар почти скатился с паровоза. Видя, с какой поспешностью убегает Тимченко, Шатров повернулся к Рябову:
— Иди и ты, Федор…
— Да ты что!.. — Не находя нужных слов от возмущения, Рябов зло выругался.
И Константин понял, что он ни за что не уйдет с паровоза.
В это время к ним подошли майор Ершов и главный кондуктор Бейсамбаев.
— Что случилось? — спросил майор.
— Поезд заминирован, — спокойно ответил ему Шатров и добавил очень строго: — Уходите отсюда поскорее!.. И вы, Бейсамбаев, тоже.
— Ну, а вы… Вы что собираетесь делать?
— Попробуем хотя бы оттащить поезд подальше от станции — бараки ведь тут вокруг. А вы уходите поскорее, нечего нам всем рисковать!
И, поспешно схватившись за рукоятку переводного механизма, Шатров установил ее для пуска паровоза задним ходом. Отпустив затем тормоза, Константин приоткрыл слегка регулятор, впустил пар в цилиндры и медленно сдвинул состав с места. Бледный, дрожащий от волнения, Рябов судорожно вцепился потными руками в подоконник паровозной будки, будто опасаясь, что кто-то может стащить его с локомотива. Он машинально следил за быстрыми действиями Шатрова, но, казалось, не понимал, что тот делает. Заметил он также, что майор Ершов побежал не на станцию, как советовал ему Шатров, а к хвосту состава.
Поезд постепенно стал набирать скорость и все дальше уходил от станции. Местность по сторонам железнодорожного пути становилась пустыннее. Лишь жесткий, пыльный кустарник, росший по склонам пологих холмов, слегка оживлял унылый пейзаж, да первые лучи показавшегося из-за горизонта солнца прибавили несколько ярких бликов к тусклым в эту пору года краскам местной природы.
Все еще находясь в состоянии смятения, Рябов высунулся в окно и почти с ужасом посмотрел на бежавшие впереди паровоза вагоны. В красноватых лучах восходящего солнца они казались ему залитыми кровью.
— Так, значит, и погибнем мы тут, Костя?.. — проговорил он дрогнувшим голосом, торопливо обернувшись к Шатрову.
Константин, не ответив, отстранил его от окна и, высунувшись из будки, проговорил удовлетворенно:
— Ну хватит, кажется… Теперь уже не опасно.
Тотчас же прикрыв регулятор, он осторожно стал притормаживать. Федор, все еще ничего не понимая, удивленно смотрел на него. А когда состав уже почти остановился, Шатров резко крикнул:
— Чего стоишь? Быстро отцепляй паровоз!
Тут только понял Федор замысел Шатрова и стремительно бросился вниз по лесенке. Достигнув земли, он едва устоял на ногах и побежал по обочине железнодорожного полотна вдоль тендера. Песок под ногами казался необычно зыбким, ноги тонули в нем, бежать было трудно. Пот заливал разгоряченное лицо Федора, а сердце билось так, словно он без передышки преодолел огромное расстояние.
Добежав наконец до конца тендера, Рябов ухватился за буферный брус. Торопливо поймав затем торчащий сбоку рычаг расцепного привода, с силой приподнял его вверх, вывел из паза кронштейн, повернул на себя и опустил в прежнее положение. Звякнула цепь, скрипнул валик подъемника, и с грохотом разомкнулись стальные челюсти автосцепки.