— Альма сказала мне, что вы дьявольски выносливы, — обратился к Наташе Зигмунд. — Для баттерфляя это первое дело. Первое! — Он пристукнул по столу своим громадным чугунным кулаком.
— Не бойся, Анна, он добрый, — засмеялась Альма Гуц, заметив, что Наташа с испугом смотрит на кулак Зигмунда.
— Мы с тобой поступим так, — продолжал Лисовский, исподлобья смотря на Посельскую, — сперва тебя погоняет Альма, отшлифует технику плавания, а потом займусь тобой я.
Альма Гуц захлопала в ладоши:
— Анна, кричи "ура"! За последний год он первый раз сам предлагает свои услуги.
За это нельзя было не выпить.
— Ну, а как же будет со мной? — с притворной обидой спросил Арнольд. — Я требую справедливости. Анну надо делить на троих.
— Умолкни! — грубо бросил ему Зигмунд.
Арнольд поднял руки:
— Капитулирую, капитулирую, и никаких претензий! Но как бы не появились претензии у Альмы?
— Умолкни! — уже с угрозой повторил Зигмунд.
Некоторое время все молчали, деловито поглощая еду. Снова заиграл оркестр. Альма пригласила Арнольда, и они ушли танцевать. Посельская ждала, что ее пригласит Зигмунд, но он этого не сделал. Как только Альма с Арнольдом отошли от стола, Зигмунд вытер салфеткой рот и наклонился к Посельской:
— Твой отец — человек Деница? Это правда?
— Я врать не умею. Да, мой отец морской офицер рейха.
— Как его фамилия?
— Надо думать, Лорх, раз он мой отец. Счет становится два — ноль! — Наташа засмеялась, а у самой в это время сжалось сердце от нетерпеливого и настороженного ожидания. Впрочем, проверки она не боялась — отец уже давно был "приготовлен" и жил вместе с Наташей по абсолютно достоверному адресу.
— Ну да, Лорх… конечно… — усмехнулся Зигмунд. — Учишься?
— Да. В инженерно строительном.
— Будешь строить дома для русских колонизаторов?
— Почему? Для немцев. Только для немцев.
— По немецки ты говоришь не очень чисто, как и я. Но я по рождению поляк.
— Это вам показалось… — С этой минуты Посельская с утроенным вниманием начала следить за своей немецкой речью.
— Что делает отец сейчас?
— Служит. На суше, конечно.
— Где?
— Как раз у русских колонизаторов. — Сделав этот смелый ход, Наташа ждала, что он даст. Ждать пришлось недолго.
— Вот как! Кем же?
— Честное слово, не знаю.
— Почему вы оказались в советском Берлине?
— Трудно перекатить на Запад наш дом, построенный еще дедом. Отец говорит: "Запад сам придет к нам".
— Вот как! Русские у вас бывают?
— Редко. Отец эти визиты не любит.
— Но все таки бывают?… Кто?
— Инженеры какие то… Один даже в меня влюблен.
— Очень хорошо! — Зигмунд, отстраняясь, смотрел на Наташу.
— Что хорошо?
— Все хорошо, — неопределенно ответил Зигмунд.
К столу вернулись Альма с Арнольдом, и разговор оборвался.
— А, кажется, Арнольд прав. Претензии у меня появятся! — с притворным гневом сказала Альма. — О чем это вы тут так интимно беседовали? Я все видела.
— Зигмунд задал мне миллион вопросов.
— И все глупые? — воскликнул Арнольд. — Значит, какой же теперь счет? Миллион — ноль?
— У нас был серьезный разговор, — задумчиво сказала Наташа. — Очень серьезный.
— Зигмунд — и серьезный разговор? Не верю! — кричала Альма.
"Кривляйтесь, господа, кривляйтесь! — думала в это время Посельская. — Вы прекрасно знаете, о чем должен был говорить со мной Зигмунд. Вы же специально для этого ушли танцевать…"
Больше в течение всего ужина Зигмунд не сказал Наташе ни слова. Она тоже не заговаривала с ним, понимая, что ей нужно быть предельно осторожной и терпеливой.
Ровно в час ночи Посельская встала:
— Друзья, извините меня, но мне пора.
Все начали уговаривать ее остаться.
— Я этого не допущу! — кричал Арнольд.