здравомыслие.
Аминь, мать твою.
Три. Приняли решение препоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы его понимали.
Я сказал - аминь.
И забыл. Нет никакой высшей силы, Бога, сыновей и Вифлеемских девственниц. Есть
одна колоссальная жажда быть к чему-то приуроченным, зависимым от какого-нибудь
пустяка. Любая вера на досмотре оказывается банальным фетишизмом: все эти иконки и
пентакли, кресты и модные рясы, банкноты и виниловые пластинки. Все, чем можно занять
руки или привлечь внимание. Атрибутика воистину верующего: две упаковки "нурофена", бутылка воды, нафтизин. Прозак, постель, душ.
- Сколько сегодня?
- Две тысячи.
- И как тебе? - И так всегда. Я спрашиваю у Марии о каждом ее клиенте, мне нравится
слушать то, как она описывает очередной минет, исполненный на переднем сидении одного
из бесчисленных "Роверов".
- Давай не будем сегодня об этом...
- Расскажи мне! - Я кричу на нее. Но не потому что не люблю ее, а потому что нас это
устраивает.
Мария провела рукой по бедру. Она знает, что последует за новой историей о высасывании
средств. Смотрит в мои глаза, надеется, что в последний момент я остановлю ее, скажу, что
мы можем просто лечь спать.
Но я не хочу спать. Расскажи мне, как ты зарабатываешь наши деньги.
Словно вспышки стробоскопа, разделенные гневом.
"Я взяла в рот. От него пахло так, будто он только вышел из душа". Вспышка.
"С каждой секундой толчки становились все сильнее. Мне не хватало кислорода".
Вспышка.
"Казалось, меня вот- вот вырвет на его брюки". Вспышка.
"Он кончил мне прямо в глотку, напоследок поплотнее прижав мою голову к себе".
Вспышка.
Четыре. Глубоко и бесстрашно оценили себя и свою жизнь с нравственной точки зрения.
Бомбардировка Герники. Мои кулаки впиваются в узкие плечи Марии, в ее тощие бедра, живот, спину. На лице синяков не должно быть. Никому не нужен товар с разорванной
этикеткой. Она не произносит ни звука, ибо знает, что заслужила такое отношение к себе.
Но сегодня все идет не так. Одно неверное движение, и голова любимой находит
металлический каркас кровати.
Разнотонные гудки. Ноль, три, вызов.
***
Меня зовут Антон. - Что изменится, если тебя назвать Валерой или Винтом? - Я
торчу на первитине. Ну, вы, наверное, знаете, что это такое. Мы же здесь по одной
причине. Почему я обратился за помощью в "Анонимные Наркоманы"? В один прекрасный
момент я понял, что для меня нет разницы - быть вмазанным или кумарить. Кайф от
прихода не отличается от ломки. Я не могу объяснить это состояние. Как будто
положили в гроб, но крышку не закрыли. А сверху посыпают влажной землей. И тебе
постоянно холодно, сколько бы курток ты ни надевал. Кто-то плачет, кто-то ждет,пока панихида завершится. Но конец так и не наступает. Лопата за лопатой, терпение
на пределе, ты утопаешь в земле, но все еще есть чем дышать и с кем убиваться.
Гниение начинается с ног. А потом - задувы во время инъекций, флегмоны,абсцесс. Дерьмовый расклад. Извините, можно воды?..
Я сказал - вчера
Она никогда не обращалась в полицию. Не писала заявлений, даже не угрожала мне.
- Я вас не слышу.
- Простите, ошибся номером...
Не надо быть доктором медицины, чтобы понять - Мария не дышит. Не шевелится, не