- Закрой свой рот, или я отрежу твои губы. - Я закурил.
Никки перестала растерянно оглядываться и посмотрела на меня.
- Я просто не понимаю...
- И не нужно. Я не собираюсь тебя убивать, или насиловать. Ты слишком стара и
беспомощна. Да и трахнуть тебя - значит засадить половине Орегона. Ничего личного.
У шлюх тоже есть сердце.
Никки стала чаще моргать и тяжело проглатывать слюну, чтобы этот подступающий ком
обиды и бессилия не вырвался наружу в виде слез. Неприятно, наверное, когда женщине
тридцать пять лет, а ее уже считают порченым товаром. И она боится. Боится, зная, что я
не собираюсь ее убивать.
А тот парень? Максвелл. Он не вызвал копов, не бросился на помощь товарищу. Я
пригрозил ему его же отпрысками.
Большие дети. Они все чего-то боятся, сколько бы мышц ни обтягивало скелет, или
сколько бы членов у них во рту ни побывало. Истинный параноик убежден лишь в одном: если все идет хорошо, значит, все хорошо замаскировано.
Воспитательный процесс начался сразу после того, как мать покинула стены
церквушки.
Я до сих пор слышу стоны маленькой Карен. Преподобный Грайм по-своему боролся с
бесами, живущими вдетях. Мою сестру он просто насиловал. Задрал платье, спустил
трусики и трахал, пока та не потеряла сознание. Бомбардировка анального отверстия
девятилетней девочки чревата некоторыми последствиями, например, массивным
ректальным кровотечением.
И он заставлял меня на это смотреть.
"Расскажешь кому-нибудь - с тобой случится то же самое".
Но рассказывать не пришлось. Моя маленькая сестренка умерла, не приходя в
сознание. Ее хрупкое тельце так и не сделало ни единого вдоха до приезда скорой.
Вероятно: она сгорела от стыда.
Возможно: от острой кровопотери.
Очевидно: из-за чьего-то морального банкротства.
Я назвал это "День Икс". Да, мистеру Грайму удалось раз и навсегда расправиться с
моим темным попутчиком, подталкивавшим меня к поджиганию старушечьих домов,издевательству над животными. Но после того как отец забрал меня из участка, где
кучка усатых полицейских во главе с детективом Моррисоном расспрашивала меня о
произошедшем, пришло время финального аккорда в той роковой пьесе. Бездыханное
туловище мамы, болтавшееся на бельевой перекладине в ванной.
Самоубийство. Асфиксия. Куча дерьма под левитирующим телом убитой принятием
неверного решения матери.
Пожизненные пятьдесят ударов в минуту.
Я задумался о причине. Поджог или преподобный?
Человек ошибается в выводах, если что-то мешает осуществлению его плана. Я хочу
ошибаться в собственных выводах.
Я достал из кармана крохотную ампулу:
- Знаешь, что это, Никки? Это зарин - изопропиловый эфир метилфторфосфоновой
кислоты. Мощнейший яд нервнопаралитического действия. Достаточно одной его капли, чтобы в радиусе пяти-десяти метров полегло несколько человек. - Дыхание женщины стало
прерывистым. - Как зовут того парня, который постоянно заказывает приватный танец в
твоем исполнении?
- Спенсер. Но...
Я ударил ее ладонью по щеке.
- Отвечай на вопросы без каких-либо пояснений. Да, Теодор Спенсер Грайм. Некогда -
преподобный. Ныне - бывший заключенный. Откинулся месяц назад. И эта ампула, - я
повертел маленьким прозрачным сосудом перед лицом стриптизерши, - предназначена для