Мир собирался по кусочкам.
Сначала Фьольвир увидел камень. Камень розово-серой высокой аркой выгибался у него над головой. Непонятные символы покрывали арку прихотливым узором. Правда, время и ветер поработали так, что узор местами стерся.
Потом Фьольвир осознал, что светло. В зените обнаружилось солнце, свирепое и равнодушное к любому оказавшемуся здесь путнику. Стоило чуть отклониться, выпасть из короткой тени арки, и кожу мгновенно обжигал жар разогретого воздуха. Небо было белесое, чуть голубоватое.
Наклоненная арка без одной опоры прорастала из песка. Кроме песка, вздымающегося серыми холмами, и арки ничего больше в поле зрения не попадало.
Фьольвир вывернул из песка ногу и обнаружил, что она босая. Это его удивило, потому что вторая нога имела на себе зашнурованный кожаный сапог. Память, как и мир, складывалась по кусочкам, и Фьольвир пока не понимал, кто он, зачем он и почему у него нет второго штира.
Странные ощущения.
Он помнил только, что он герой. То ли спас кого-то, то ли убил кого-то. То ли сделал это одновременно. С героями же такое случается? И еще, кажется, он был не один. Парень с синими глазами шел с ним.
Рубаха превратилась в лохмотья. Борода была полна какого-то сора и травы. Фьольвир вспомнил, что его зовут Фьольвир.
‒ Фьольвир Маттиорайс, ‒ прошептал он. ‒ Сын Магнира.
Он попробовал подняться и зашипел, поставив босую ступню на горячий песок. Сняв рубаху, какое-то время Фьольвир провозился, сооружая из рукава подобие свейки. Обмотал, перетянул, притопнул.
Годится.
Он вытянул шею, определяя, куда идти. А куда идти? И надо ли идти? Возможно, парня с синими глазами погребло под песком. Пожалуй, все, что было, уже давно покоится под песком. Весь мир. Кроме остатков каменной арки.
Мтаг, вспомнил вдруг Фьольвир.
Имя было противное, опасное. Вспышкой нарисовались красное платье, хохот, какие-то люди, пускающие друг другу кровь. Наверное, я бегу от Мтага, подумал Фьольвир. Или бегу за ним. Он ‒ плохой человек. Он определенно плохой человек. Уже одно имя говорит об этом. Только синие ли у него глаза?
Фьольвир отступил от арки, вышел под палящее солнце и сразу во всей полноте ощутил, какое оно злое и горячее. Пот на лице, в подмышках, на груди выступил мгновенно. Воздух заколол плечи и горло. Фьольвир кое-как, черпая песок импровизированной свейкой, забрался на вершину близкого холма и, не собираясь отходить далеко от знакомого места, огляделся.
С холма стало видно, что рядом с аркой все же проглядывают очертания крепостной стены, но песок какое-то время назад поглотил ее полностью, оставив напоминание лишь своим рисунком. Во все иные стороны открывался до тошноты однообразный вид.
Пустыня. Серые волны песка убегали за горизонт. Куда хватало взгляда ‒ песок, песок и песок. Хотя…
Фьольвир прищурился. На западе над холмами проглядывали зубцы, то ли башня, то ли другое какое строение. Может, остатки целого города? Во всяком случае, эта неровность назойливо портила однообразный пейзаж.
Фьольвир решил двинуться туда. Смысла оставаться у арки он не видел. Ни оружия, ни воды. Чего ждать? А так, пока есть силы, он сможет добраться до увиденных зубцов. Боги знают…
Боги!
Фьольвир замер, вспомнив.
Богов нет! Боги заключены в шкатулку Телеотта! Йорун, Стергрун, Хэнсуйерно и прочие. Никого нет. Редкие чудовища и ваэны только и остались в мире. Тьма, тьма стоит на пороге, ждет шкатулку. Ее несет…
Фьольвир осмотрел себя и выдохнул. Нет, не он несет, кто-то другой. При нем и сумки-то никакой нет. Да и не мог он, герой же… Ну, да, конечно, несет ее Мтаг, пришло знание, Мтаг, проклятый макафик.
А он, Фьольвир Маттиорайс, был убит, почти убит, когда кааряйны… Кааряйны! Кааряйны вырезали… Хейвиска…
Фьольвир упал на колени. Какое-то время он сидел, склонив голову и сжав кулаки, и ни горячий песок, ни палящее солнце не могли заставить его пошевелиться. Слез не было. Было какое-то темное, дремучее состояние, требующее чужой боли и крови, чужой смерти, чужого отчаяния.
Все, кто… все они должны умереть. Нет прощения. Нет покоя. Не в Тааливисто, не в иное место, а в прах, в песок, в беспамятство…
Но кааряйны, вспомнил он, кааряйны же все мертвы.
Фьольвир вскинулся и, высоко вздергивая ноги, перебежал с холма на холм.
‒ Унномтюр! ‒ закричал он.
Пустыня была безмолвна. Даже ветер сдох где-то под солнцем. Единственное, что слышалось, это шорох песка под ногами.
‒ Унномтюр!
Фьольвир потоптался, выглядывая, не появится ли на одном из холмов или в ложбинах между ними странное, созданное Йоруном существо ‒ слуга, инструмент для тренировок и развлечение для Наккинейсе.
‒ Унномтюр!
Ничего. Ни силуэта, ни голоса.
Фьольвир повернулся к видимым вдали зубцам и пошел в их сторону. Он взбирался на холмы и спускался с них, оставляя следы-лунки, малые и широкие. Арка пропала. Пейзаж не менялся. Солнце и не собиралось хоть немного отклониться от того, чтобы висеть прямо над головой. Уже через полчаса Фьольвиру стало казаться, что его поместили в жаровню. Несколько раз он хватался рукой за невидимый ремень, потому что был уверен, что баккель, одни боги знают, где забытый, все еще находится при нем. В баккеле‒то ‒ вода. Холодная. Сладкая.
То и дело над холмами вставало марево, и тогда Фьольвир терялся ‒ у него появлялось ощущение, что мир кривляется и плывет, плывет прямиком в Тааливисто. Есть ли разница, из чего построена твоя лодка? Слепленная из песка, должно быть, ничем не хуже выструганной из досок.
Зубцы пропадали из виду, но Фьольвир находил их, даже если в какой-то момент выбирал неверное направление. Холмы мельчали. Один раз ему попался солончак ‒ полное соли пространство, что похрустывало под ногами. Он искал следы Мтага, но их не было. Не было и следов Унномтюра.
Фьольвир кричал его имя, но оно глохло в воздухе, будто в тряпке, прижатой ко рту. Плечи стали красные. Кусок рубахи пошел на голову.
Жарко.
Фьольвир брел, и мысли в его голове пеклись и путались. Он думал, геройский ли это конец ‒ умереть в пустыне, не дойдя до цели? С одной стороны ‒ Ульфха. А с другой ‒ Мтаг. Мтага он, получается, не достанет. Будет ли он тогда героем? Может, полу-героем? Или просто воином?
Песок в самодельной свейке жалил, терся, мешал идти. Фьольвир несколько раз останавливался и перематывал рукав, но потом плюнул. К войца-пекка пошло оно все! К войца-пекка! В конце концов, рукав сполз, и Фьольвир не стал его вновь наворачивать на ступню, оставив на склоне одного из холмов. А там и штир с другой ноги скинул. Через сотню шагов подошвы перестали ощущать жар песка.
К войца-пекка!
Губы пересохли. В горле словно застряла рыбья кость.
По прошествии неясного времени Фьольвир обнаружил, что зубцы, как он и думал, являются вершиной башни. Сложенная из крупных блоков темного камня, она выросла перед ним, взвилась ввысь на два десятка крафуров. С одной стороны к башне когда-то примыкала стена, но все, что от нее осталось, ‒ это неровная кромка кладки. Какая-то сила, человеческая или божественная, разнесла ее, опрокинула в песок целым участком. Башне тоже досталось. На уровне четырех крафуров зиял пролом, открывая для любопытствующего внутренние помещения и кусок деревянной лестницы.
Пустыня обтекала башню, как одинокую скалу.
‒ Унном…
Фьольвир закашлялся. Он вошел в куцую тень башни, распугав какую-то многоногуюмелкую живность, которая тут же забилась в многочисленные отнорки. Тень принесла небольшое облегчение. Некоторое время Фьольвир просто стоял, ощущая, как проясняются мысли, как тает багровая пелена перед глазами.
Стена, у которой он оказался, не имела дверного проема, а оконные щели-бойницы находились слишком высоко. Он прикинул, сможет ли забраться по кладке наверх, хотя бы до пролома, а потом двинулся в обход башни. В любом случае, строители, если они разумные люди, должны были предусмотреть дверь. Хотя бы в одной из четырех стен. Если, конечно, башню возвел не Офнир.
‒ Унномтюр! ‒ крикнул Фьольвир.
Шагая, он вел рукой по камню. Камни попадались гладкие и шероховатые. Частью они были пригнаны плотно, но кусок стены, видимо, потом ремонтировали, и поздние участки качеством работ похвастаться уже не могли. Снизу шла, ветвясь, трещина, заканчиваясь чуть выше головы.
Песок поскрипывал под ногами.
Где-то в вышине что-то слабо постукивало. Казалось, на верхних ярусах прятался от солнца худосочный ветерок и играл то ли неплотно закрытым ставнем, то ли какой-то деревянной безделушкой.
У следующей, боковой, башенной стены имелся прямоугольный выступ, понять назначение которого Фьольвир не смог. Возможно, подумалось ему, башню продлили таким образом, чтобы скрыть что-то важное. Но что могло быть таким уж важным? Колодец? Почему нет? И если он до сих пор не пересох… О, мысль о воде заставила Фьольвира в спешке доковылять до угла.
Пригоршнями… нет, лицом… И пить, пить, пить…
Торцевой стены у башни не оказалось. Вернее, ярусами выше она имелась, а вот нижний представлял собой открытую площадку с частоколом свай, выгородками и двумя лестницами наверх. Две трети площадки, до которых не добиралось солнце своими лучами, тонули в глубокой тьме.
Как не хотел пить Фьольвир, а замер на границе света.
Впереди ему послышался шорох. Будто затаившееся в засаде существо оступилось или неосторожно шевельнулось.
‒ Кто там? ‒ прохрипел он.
Ответа не было.
Всматриваясь, Фьольвир шагнул вперед. Несколько мгновений его глаза привыкали к темноте.
‒ Унномтюр?
В полутора крафурах, за одной из перегородок, раздалось бульканье. Темный предмет, плохо различимый, вывалился оттуда, но больше не двигался. Фьольвир поискал взглядом хоть что-то, что может послужить ему оружием, но нашел лишь камень. Присев и стараясь не шуметь, он подобрал его.
‒ Эй.
Бульканье повторилось. Фьольвир сделал еще шаг. Из темноты проступили каменные плиты, полузанесенные песком, остатки утлой мебели, деревянная, подпирающая потолок балка.
‒ Кто здесь?
Сквозь клекот, казавшийся смехом, послышалось:
‒ Я.
Фьольвир не узнал голос.
‒ Кто ‒ я?
За перегородкой шевельнулись. К ногам Фьольвира, звякнув, упало что-то небольшое и железное. Осторожно наклонившись, Фьольвир поднял свой топорик, забытый в макафике, казалось, вечность назад. Дом-крепость с йотунгами. Третий ключник из мешковины и соломы. Халь… Хильф… О, боги! Напридумывают же имен!
Все всплыло в памяти.
‒ Мтаг?
‒ Угадал, ‒ донесся голос. Последовал хриплый, словно через боль выдохнутый смешок. ‒ Ты не совсем тугодум, герой.
‒ Мтаг!
С занесенным топориком Фьольвир и сам не сообразил, как оказался за перегородкой. Макафик был едва различим. Он казался комом белья, сложенным на полу в темноте. Белело только лицо с закрытыми глазами.
‒ Не подскользнись, ‒ прошептал макафик.
‒ Что?
Фьольвир не успел спросить, а нога его уже поехала. Хорошо, топорик вовремя врубился в доску перегородки и помог удержать равновесие. Мтаг фыркнул:
‒ Не упал, смотри-ка.
Фьольвир, зверея, подступил к нему.
‒ Что это? Масло? Ловушка для меня?
Лезвие просунулось к горлу лежащего. Лицо макафика качнулось. На белом трещиной проступила мимолетная улыбка.
‒ Кровь это, дурень. Моя кровь. Совсем свежая.
‒ Как ‒ кровь? ‒ нахмурился Фьольвир. ‒ Откуда?
Он повел ладонью рядом с Мтагом, каменная плита казалась жирной. В темноте было не понять, кровь это или что иное.
‒ Это что, когда я тебя ударил?
‒ Нет, дурень, ты мне ничего сделать не мог, ‒ ответил макафик, хрипло вдохнув.
‒ А кто тогда?
Все еще держа топорик у горла Мтага, Фьольвир оглянулся.
‒ Не ищи, ‒ прошептал макафик. ‒ Выше… там…
‒ Кто там?
Мтаг снова улыбнулся.
‒ Ты все же дурень.
‒ Ты мне можешь…
Фьольвир вспомнил о шкатулке и быстро, одной рукой, ощупал одежду макафика и пространство около него. Ничего. Песок. Тряпки. Щепки.
И кровь.
‒ А где шкатулка?
‒ У меня ее… никогда не было, ‒ сказал Мтаг.
‒ Как? Ты не ври! Я видел! ‒ Фьольвир затряс макафика. ‒ Ты должен ее отдать! Иначе тьма, ничто!
Тот сморщился.
‒ Хва… хватит. Больно.
‒ Где она?
Мтаг свесил голову.
‒ Ты хоть знаешь, где ты, герой? ‒ спросил он.
‒ В пустыне, ‒ ответил Фьольвир. ‒ Шкатулка! Шкатулка, Мтаг! Где она?
Макафик закашлялся.
‒ Да-а, ‒ произнес он, тяжело задышав, ‒ ты все-таки герой на скорую руку. Такие ‒ да, такие слегка туповаты. Если… ‒ Мтаг облизнул губы. ‒ Если при мне нет шкатулки, а сам я лежу в луже крови, что это значит, герой? Это значит, что шкатулка у кого-то другого, да? Доходит, герой?
‒ И кто это?
Фьольвир снова встряхнул макафика, и тот, харкнув кровью, скрючился у него в руках.
‒ Подумай, тупица из Бьеннтестада.
‒ Кто? ‒ закричал Фьольвир. ‒ Унномтюр? Неужели Унномтюр?
Мтаг вцепился ему в плечо. Красные глаза зажглись на белом лице.
‒ Никакого Унномтюра нет и никогда не было, ‒ сказал он. ‒ Ты сам ‒ Унномтюр. Все герои…
Макафик умолк.
‒ Эй!
Фьольвир испугался, что Мтаг умер, но тот, запрокинув голову от толчка, все же сморщился, и зрачки его красных глаз остановились на собеседнике.
‒ Ты понимаешь, как оно… ‒ пробормотал он. ‒ Никакого Унномтюра. Он только в твоей голове. Это как бы… ну, геройская привилегия.
‒ Врешь!
‒ С божественными силами не все могут сжиться сразу. Тогда и появляется Унномтюр. Или Хьернвалль. Или волшебный меч Тюртенфинг. Или… Не важно, кто появляется. Бог-помощник, видимый только тебе одному.
‒ Тогда кто меня заштопал?
‒ Ты сам, конечно же.
‒ И с Коггфаль… И с чудовищами тоже я сам?
‒ Да.
‒ Но ты же с ним разговаривал! ‒ крикнул Фьольвир. ‒ Все с ним разговаривали! Скажи, нет?
‒ Нет, ‒ выдохнул Мтаг. Резко обозначились морщины и острый нос. ‒ Я разговаривал только с тобой, бьеннестадец, а что уж тебе казалось…
Фьольвир мотнул головой.
‒ Но мы спорили! Он меня учил! Он бился вместе со мной! Он все рассказал мне! Откуда бы я узнал про шкатулку, про тебя, про богов?
Мтаг сплюнул кровью.
‒ Так и узнал, ‒ сказал он. ‒ Это же не со мной, это с тобой Унномтюр общался. Боги, знаешь, те еще затейники.
‒ Нет, постой! А тонкие пути? А способы их открыть?
‒ Дурень, ‒ прошептал макафик, закрыв глаза. Он оттолкнул Фьольвира. ‒ Все, дай мне сдохнуть.
‒ Так Унномтюра не было?
‒ Был. Был. Но в твоей голове, герой.
‒ Не понимаю, ‒ Фьольвир поднялся.
Он посмотрел вглубь башни, на устремленный вверх лестничный пролет, и вновь опустился на колени.
‒ Мтаг, ‒ коснулся он макафика. ‒ Эй. Я еще…
‒ Уйди, ‒ прошептал Мтаг.
‒ Я просто… А кто наверху? Ну, кто тебя?
Когда Фьольвир уже подумал, что ответа не дождется, макафик чуть повернул голову.
‒ Ключ ‒ четвертый. Значит, бьешься с самим собой. Я, видишь, был не так уж хорош…
В нем забулькало. Больше Мтаг не произнес ни слова. У Фьольвира же вопросов стало еще больше. Если с самим собой, захотелось узнать ему, значит, там, на одном из верхних ярусов, его ждет такой же Фьольвир Маттиорайс? Или его караулят там оба двойника ‒ его и Мтага?
И что с пятым ключом? Как он попадет к дверям тьмы? Появится ли Унномтюр или божественная помощь на этом закончилась? Как при необходимости вызвать его из своей головы? Или Мтаг соврал?
Фьольвир мысленно проклял всех богов. И ваэнов. Даже Аттитойне. За их глупость, за отсутствие ответов, за дурацкие ключи. Потом попросил прощения. Потом проверил выступ ‒ никакого колодца, сухая труха и остатки стрел. Потом собрался, стиснул рукоять топорика и шагнул к лестнице. Кто он, в конце концов? Герой. Тут уж ничего не поделаешь.
Ярусом выше имелись окна, и было не так темно, как в основании башни. Золотой жар узкими лентами дрожал на каменном полу. Кружилась пыль.
Фьольвир осторожно поднялся по ступенькам.
По стенам ярус был заставлен бочками под самый потолок, большинство из них рассохлись и треснули, содержимое давным-давно вылилось и высохло, но сладковатый дух масла и вина еще чудился, касался ноздрей. У свай в центре стояли несколько жаровен, лежала лавка. Видимо, здесь грелся караул.
Спрятаться двойникам было негде.
Фьольвир прошел ярус насквозь, от одной лесницы к другой, оберегая ноги от железа и острых щепок. Нанесенного ветром песка было не много. Разорение. Пустота. Очаг, столы и стулья встретили его выше. Белели остатки занавесей. Часть мебели была исступленно, яростно порублена, часть, похоже, развалилась сама, от времени. Окна были больше, и ярус дышал жаром, как сковорода.
Снова никого не найдя, Фьольвир задумался, стоит ли забираться дальше. Стиснув жердь, служащую поручнем, он вдруг подумал, что Мтаг, посылая его наверх, мог отвлекать от верного направления. Хотя зачем ему спасать своего убийцу? Непонятно. Но живой или при смерти, макафик был враг, значит, верить его словам приходилось с осторожностью. Правда, если Мтага одолел такой же Мтаг, то цель у них была одна…
Фьольвир понял, что запутался. Ничего, решил он, если двойник Мтага и выскользнул в пустыню, его следы будут замечательно видны с вершины башни. С этой мыслью Фьольвир поднялся по ступенькам еще на ярус.
Все пространство яруса было отведено под оружейную. На крюках висели доспехи, железо которых проржавело, а кожа сморщилась и рассохлась. Ржавыми, щетинистыми кучами лежали у стен мечи и топоры. В углу стояли наковальня и верстак с подломившимися ножками. А в центре, у балки, подпирающей потолок, на стуле…
Фьольвир остановился.
Он смотрел на себя, выковыривающего занозу из ладони, бородатого, украшенного шрамами, как искусной вязью, цыкающего языком, потому что заноза, видимо, не давалась, и не мог сообразить, что делать. Незаметно обойти уж точно не получится. От двойника, хоть и сосредоточенного на собственной ладони, веяло опасностью.
‒ Ага!
Двойник, наклонившись, азартно выкусил занозу зубами и вскинул голову. Глаза сверкнули сквозь космы.
‒ Чего как не родной? ‒ спросил он, остановив взгляд на Фьольвире.
‒ Да я это…
Фьольвир пожал плечами, не зная, что еще сказать.
‒ Ключ что, не нужен?
‒ Нужен.
‒ А он вот, смотри.
Двойник приподнял висящую на шее веревку с продетой в нее жестяной пластинкой и поболтал ей.
‒ Может, так дашь? ‒ спросил Фьольвир.
Двойник почесал бороду и прищурился, разглядывая гостя. В руке его появился ржавый кинжал. Он принялся лениво подбрасывать кинжал, ловя то за клинок, то за белую, костяную рукоять.
‒ И что мне от этого? ‒ спросил он.
‒ Не зна…
Фьольвир, захрипев, потер горло.
‒ Что, пить хочешь? ‒ участливо поинтересовался двойник.
‒ Да, ‒ одними губами произнес Фьольвир.
Двойник усмехнулся.
‒ Герой! Баккель потерял, свейки потерял, везинг и рубаху потерял. Хорошо, штаны остались. На!
Наклонившись, он достал из-за сваи баккель и кинул его Фьольвиру. Тот поймал фляжку и обнаружил на ней те же руны, что когда-то вырезал по дереву неопытной детской рукой.
‒ Это же мой баккель! ‒ прохрипел он.
‒ Ну а чей еще? ‒ двойник чуть выше подкинул кинжал. ‒ Все-таки я ‒ это ты.
Глотая теплую воду, Фьольвир умудрился мотнуть головой.
‒ Не согласен? ‒ удивился двойник.
Фьольвир сделал последний глоток и опустил баккель.
‒ Ты ‒ другой, ‒ сказал он.
Какое-то время двойник смотрел на него со странным выражением лица. Будто бы ждал от Фьольвира совсем других слов.
‒ Конечно, ‒ сказал он. ‒ Я ‒ лучше. И у меня ключ.
‒ И что теперь? ‒ спросил Фьольвир.
Он бросил баккель обратно, и двойник ловко его поймал.
‒ Дальше? ‒ произнес тот, взболтав фляжку и убедившись, что в ней еще есть вода. ‒ Дальше кто-то из нас умрет.
‒ Это обязательно?
Двойник задумался, потом кивнул. Он положил баккель в ноги и вновь взялся подбрасывать кинжал.
‒ Ключ дается за преодоление себя. Какой тебе ключ, Фьоли, если ты себя победить не сможешь? Нет, не получится.
‒ А если ты…
‒ Что?
‒ Если ты победишь меня?
Двойник улыбнулся.
‒ Ну, ты сразу в Тааливисто. Из этой пустыни, представь, тоже ходят лодки. А я сложу о тебе коротенькую сагу и исчезну.
‒ И не пойдешь за Мтагом?
‒ С какой стати? ‒ удивился двойник.
‒ Ну, если я ‒ герой, то и ты ‒ герой, ‒ сказал Фьольвир. ‒ Значит, спасение мира и на твоих плечах.
‒ Нет-нет, ‒ сказал двойник, ‒ ты меня в свои героические дела не впутывай. Я всего лишь страж ключа.
‒ Но мир…
‒ Слушай, я и так уже вышел за рамки положенного, дав тебе напиться. Доброта, знаешь, в мои обязанности не входит. Вон, ‒ двойник кивнул на кучу оружия, ‒ выбирай себе клинок по руке, и начнем.
‒ Ты знаешь, что боги… ‒ сказал Фьольвир, не двигаясь.
‒ Плевать.
‒ Богов нет.
Двойник подбросил кинжал.
‒ И что?
‒ Значит, все прохудилось. Мир, Тааливисто… ты.
‒ Да? ‒ Двойник осмотрел себя, сжал-разжал пальцы, поиграл мускулами и хмыкнул. ‒ Что-то не верится, Фьоли. Но попытка интересная. Хочешь заронить в меня неуверенность? Ну-ну.
‒ Я хочу сказать, что ты не так силен, как был раньше.
‒ А ты?
‒ А я ‒ герой, ‒ сказал Фьольвир.
Двойник набрал воздуха в рот и расхохотался.
‒ Ох, Фьоли, Фьоли! ‒ Смеясь, он поднялся. ‒ Мы это сейчас как раз проверим. Ты и я, семя ты медвежье! Хотя, знаешь, может, меня и нет. Я у тебя вот здесь, ‒ он постучал себя по виску.
‒ Там Унномтюр, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Да? Значит, набирается веселая компания.
Двойник ногой выцепил из оружейной кучи короткий меч и носком подкинул его Фьольвиру.
‒ Знаю твой вкус.
Фьольвир, сам не зная, зачем, отложил топорик и подобрал предложенное оружие. Драться с самим собой ему казалось глупостью. Меч был заточен лишь с одной стороны, вершина клинка была округлой. Таким только наносить рубящие удары.
‒ Не устраивает? ‒ спросил двойник.
‒ Ржавый, ‒ сказал Фьольвир.
‒ У меня такой же.
Двойник вытянул из-за спины меч ‒ копию подброшенного Фьольвиру. Отличал его только блеск свежей заточки.
‒ А в левую ‒ кинжал, ‒ сказал он. ‒ Помнишь, Фьоли, как мы бились с эггвельснаке? Держали спину отца.
‒ Скорее, отбивались, ‒ вздохнул Фьольвир.
‒ Целую ночь!
‒ Полчаса. Под утро.
‒ Ну и что? Кажется-то иное! Чудовища! Змеелюди! Ты помнишь, как все тряслось внутри?
‒ Это уже после, ‒ сказал Фьольвир. ‒ Потом.
‒ Ну, наверное. А, в общем, плевать. ‒ Двойник откинул стул, освобождая простор для перемещений, пошевелил плечами. ‒ Ты готов? Или кинжал?
Он подал свой кинжал Фьольвиру, но тот, отказываясь, качнул головой.
‒ Как хочешь, ‒ сказал двойник. ‒ А я уж, извини, как привык. ‒ Кинжал, повинуясь движению его запястья, рыжей молнией взрезал воздух. ‒ Ну, готов?
‒ Если без этого нельзя…
Фьольвир выставил меч вперед.
‒ Нельзя, Фьоли. Не моя придумка.
‒ А кого?
‒ Известно, кого. Йоруна! Хэнсуйерно!
Двойник сделал выпад, но Фьольвир был настороже. Железо глухо брякнуло о железо. Двойник ощерился.
‒ О ты какой!
‒ Меня учил Унномтюр, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Который в голове?
Двойник махнул мечом и, уходя в сторону, попытался достать противника кинжалом. Фьольвир отбил кинжал тупой гранью клинка.
‒ Не знаю, ‒ сказал он. ‒ Мтаг сказал, что в голове. Но мне не верится.
‒ Угу, ‒ кивнул, перемещаясь, двойник. ‒ А я? Я ‒ реальный? Как ты воспринимаешь меня? Предупреждаю: опасаться меня надо по-настоящему!
‒ Я опасаюсь.
Фьольвир отступил, и меч двойника прочертил воздух там, где только что находилось его бедро.
‒ Нечестно! ‒ рассмеялся двойник. ‒ Ты меня знаешь!
Лицо его раскраснелось. Тыльной стороной ладони он убрал со лба пряди, лезущие в глаза.
‒ А ты ‒ меня, ‒ сказал Фьольвир.
Двойник посмотрел задумчиво.
‒ Нет, ты сам все-таки какой-то другой.
‒ Может, потому, что герой?
Двойник фыркнул.
‒ Другие здесь не ходят! Ладно, ‒ он ногами очистил место от грязи, остатков мебели и тряпья, ‒ придется по-серьезному!
Пыль взвилась в воздух, помещение заискрилось, жар, казалось, стал гуще.
‒ Слушай, ‒ сказал Фьольвир, бросив взгляд в окно, на песчаные холмы, стремящиеся вдали соединиться с белесым небом, ‒ богов нет. Правил нет. Обязанностей нет. Ты стал слабее.
‒ Я? ‒ удивился двойник.
‒ Я это точно знаю.
‒ А ты, значит, стал сильнее?
Фьольвир вместо ответа пожал плечами.
‒ Так проверим! ‒ обрадовался двойник. ‒ Не могу же я отдать тебе ключ просто так! Дельная вещь как-никак!
‒ А ты попробуй, ‒ предложил Фьольвир.
‒ Сначала я лучше все же попробую тебя убить. Это как бы мое призвание.
‒ Как хочешь.
‒ Ты готов?
‒ Да.
Двойник присел, качнул кинжалом в левой руке, оскалился и бросился в атаку. Мечи глухо стукнули. Кинжал исподтишка дважды царапнул Фьольвиру кожу, но не добрался ни до печени, ни до кишок. Фьольвир, отбиваясь и уворачиваясь, улучил момент и ударил своего противника коленом в бок, вызвав у того недовольный выдох.
‒ Ах, ты!
Какое-то время они, сцепившись, боролись, двойник попытался повалить Фьольвира подножкой, но получил лбом в скулу и едва не упал сам. Через несколько мгновений сопения, напряжения мускулов и щелчков зубами они распались, разъединились. Мечи столкнулись напоследок, словно признавая ничью.
‒ Да уж!
Двойник оперся плечом о балку, потирая бок.
‒ Видишь? ‒ спросил Фьольвир.
‒ На себя посмотри!
Фьольвир размазал кровь по телу.
‒ Это ничего. Царапины.
‒ Так и я в порядке, ‒ ответил двойник. Он сморщил лицо и подвигал челюстью. ‒ Не болит вообще.
‒ Может, хватит? ‒ улыбнулся Фьольвир.
‒ Куда? Чего? ‒ возмутился двойник. ‒ Мы только начали! Я только разогрелся! ‒ Он оттолкнулся от балки. ‒ Ты так легко от меня не отделаешься. Я же это ты. А ты ‒ упрямый, сам знаешь.
‒ Это глупо.
‒ Ничего не глупо.
‒ Пойми, там ‒ тьма, ‒ сказал Фьольвир в попытке хоть как-то переманить двойника на свою сторону.
‒ А здесь ‒ я, ‒ двойник с улыбкой расставил руки, меч ‒ в одной, кинжал ‒ в другой. ‒ Выбирай ‒ или тьма, или Тааливисто. В Тааливисто я могу отправить тебя хоть сейчас. Ты только не сопротивляйся.
‒ Нет, мне там не понравилось.
‒ В Тааливисто-то?
Двойник, сделав шаг, даже остановился от удивления.
‒ Я только что оттуда, ‒ сказал Фьольвир.
‒ И кто подсказал лазейку? Этот? ‒ двойник покрутил рукой у головы.
‒ Он самый.
‒ И как там ‒ пьют-гуляют? Медвяная бражка ‒ рекой? Голоса до небес?
‒ Нет, ‒ сказал Фьольвир, ‒ там все умирает.
Двойник рассмеялся.
‒ В Тааливисто-то? Не дури! Все хотят в Тааливисто, Фьоли, и ты тоже хочешь. Это сбывшийся мир, жизнь вечная.
‒ Я говорю тебе: все изменилось! ‒ с напряжением в голосе сказал Фьольвир. ‒ Поверь, придурок!
‒ Это ты себя так называешь, ‒ улыбнулся двойник. ‒ Но если ты меня победишь, я, так уж и быть, поверю.
Фьольвир замахнулся мечом.
‒ Придурок.
‒ Ага. Давай-давай! ‒ заскакал двойник, оставляя между собой и Фьольвиром балку, как преграду. ‒ Атакуй!
‒ Хорошо!
Фьольвир оттолкнулся, прыгнул вправо, но приземлившись на левую пятку, тут же выкрутил ее, позволяя телу, пропустив выпад двойника (ах, этот свистящий ржавчиной воздух!), обогнуть балку с противоположной стороны. Да, кинжал ждал его, но Фьольвир безропотно принял его в подставленную ладонь и сжал пальцы на изогнутом рожке гарды, сцепляя их с кистью противника. Увлекая чужую руку энергией, тяжестью тела, он с хрустом вывернул ее и, переступив, с силой вонзил в подставленную спину локоть руки с мечом.
Балка не дала двойнику упасть, но удар об нее на короткий миг, кажется, вышиб из него дух. Фьольвир добавил коленом в поясницу и под звяк меча, выпавшего из ослабшей руки двойника, отступил к лестнице.
‒ Все, ‒ сказал он, ‒ хватит.
‒ Как ‒ хватит?
Двойник, согнувшись, посипел, покашлял и не с первой попытки подобрал оружие. Выпрямившись, он замотал головой.
‒ Нет-нет, Фьоли, так не пойдет! ‒ Рука с кинжалом висела у него, как мертвая. ‒ До конца!
‒ У меня нет времени, ‒ сказал Фьольвир, ставя ногу на ступеньку. ‒ Я же тебе сразу сказал, что ты стал слабее.
‒ А ключ?
‒ Этот?
Фьольвир вскинул зажатую в пальцах веревку. На изгибе едва покачивалась жестяная пластинка, до того висевшая у двойника.
‒ Эй!
Двойник, зажав меч под мышкой, ощупал шею и грудь. Глаза его расширились от изумления.
‒ Вор!
Он двинулся к Фьольвиру. Тот поднялся еще на одну ступеньку.
‒ Давай позже, а? Я спасу мир…
‒ Вор!
Двойник поднял меч.
‒ Да войца-пекка!
Фьольвир наклоном ушел от неуклюжего удара, пришедшегося в пустоту, и опрокинул атакующего плечом. Двойник рухнул прямо в квадрат слепящего солнечного света. Фьольвир насел, прижал руку.
‒ Пойми ты, ‒ зашипел он сквозь зубы, ‒ я же герой. Герой. Мне не тебя, не себя, мне мир спасать надо. А ты заладил…
‒ Потому что неправильно… ‒ выдохнул двойник.
‒ Что неправильно?
‒ Поединок. Должен быть поединок.
‒ А это что у нас? ‒ удивился Фьольвир. Он ткнул кулаком в глаз двойнику. ‒ Это что? Чувствуешь?
Двойник зажмурился.
‒ До смерти. Ты можешь взять ключ только с трупа.
‒ Нет правил, нет! ‒ заорал Фьольвир ему в лицо. ‒ Богов нет! Ничего нет! За что ты цепляешься? За пустоту?
‒ Может, это не я, может, это ты цепляешься, ‒ сказал двойник.
‒ Да, я помню, ‒ кивнул Фьольвир, ‒ ты тоже у меня в голове. Прекрасно! Вот и лежи! Лежи.
Он подхватил баккель и встал.
‒ Я…
‒ Лежи, ради всех богов.
Когда Фьольвир, вновь вооружившись топором, поднялся по ступенькам, двойник все же с шипением сел, оттолкнул меч и уместил на коленях вывернутую руку.
‒ Но как же без убийства? Как? ‒ выкрикнул он в сторону залитой солнечным светом лестницы.
Голос его был полон звенящей обиды.