Два следующих яруса были пусты. Ни Мтага, ни следов, ни отблеска тонкого пути. Лишь серые горки песка и копоть на стенах. В конце последнего яруса короткая вертикальная лестница приглашала на вершину башни. Делать было нечего. Хоть деревянные перекладины и опасно похрустывали под ступнями и ладонями, Фьольвир выбрался наверх, под палящее солнце, и огляделся.
Смотровая площадка была усыпана черепками, железом и рассохшимися деталями самострелов. Между зубцами провисали цепи. В углу лежал скелет, завернутый в полотно. Солнце и песок выбелили кости. Укрыться на площадке было негде.
Пусто.
Фьольвир потоптался в растерянности.
Неужели Мтаг наврал? Он обошел площадку кругом, заглядывая за зубцы. Башня возвышалась одиноким монолитом среди серых песчаных волн. Сколько хватало глаз, всюду была пустыня. Холмы и их короткие тени разбегались по сторонам света ‒ на юг, на восток, на север и запад. Не имелось даже намека на постройки, горы или растительность вдалеке. Разглядеть чьи-либо следы с высоты у Фьольвира тоже не получилось, как он ни старался. Не было следов.
Чего уж говорить, он даже собственные следы не нашел! То ли солнце мешало, слепя, то ли песок коварно осыпался и скрыл лунки, оставленные его босыми ногами. Фьольвир походил, раскидывая черепки, безотчетнио скинул вниз несколько железок и сел рядом со скелетом.
‒ Привет, ‒сказал он.
Скелет не ответил. Фьольвир понимающе кивнул.
‒ Тоже искал тонкий путь или какой-нибудь выход? ‒ спросил он, прислоняясь спиной к зубцу. ‒ Не возражаешь, если я буду следующим? У меня, видишь ли, и ключ есть, но куда отсюда идти… Вниз что ли, головой в песок? Не думаю. Вряд ли. Унномтюр, наверное, знает ответ, но он вроде как мне мерещился. Такие дела, войца-пекка.
Фьольвир вздохнул.
‒ Вообще, ‒ сказал он скелету, ‒ со стороны богов и того же Унномтюра, если он их посланник, настоящее свинство оставлять героя без присмотра. Спаси мир, говорят, ай, мы томимся, изначальная тьма вот-вот все пожрет. Иди, говорят, а лучше беги, прими какие-никакие героические способности и поторопись спасать сущее. И приводят сюда.
Фьольвир обвел смотровую площадку жестом.
‒ Место, конечно, замечательное. Я в таких местах еще не был. Солнце дурное. Воды нет. Песок. Песка много. Внизу, кстати, скажу тебе по секрету, ‒ он по-дружески толкнул скелет локтем, ‒ обитается мой двойник. Но, возможно, он тоже лишь в моей голове. Или все же внизу. У тебя-то двойник был?
Скелет от повторного толчка качнулся, стукнул кистью об пол.
‒ Понятно, ‒ кивнул Фьольвир, ‒ не хочешь говорить. Но я здесь, похоже, надолго, и нам как-то придется уживаться между собой. Ты, как я понял, молчун. Я такой же, но что-то меня сегодня… Через день или через два, поверь, я сам не захочу ни с кем разговаривать. Солнце еще это…
Он из-под ладони взглянул на слепящий диск, повисший в зените. Собирается двигаться или нет? Пора бы уже. Дышать становилось все труднее. Фьольвир взболтнул воду в баккеле.
‒ Эй! ‒ обратился он к скелету. ‒ Хочешь пить? У меня ‒ на два глотка. Один ‒ твой. Если хочешь, конечно.
Скелет предложение проигнорировал. Даже череп, высунувшийся из худого полотна, обиженно отвернул.
‒ Ну и дурак, ‒ сказал ему Фьольвир. ‒ Последняя в здешних местах вода.
Он сковырнул пробку с горлышка баккеля. Вода пролилась на подставленный язык тонкой струйкой. Глоток, другой, все. Фьольвир впустую дернул горлом. Последняя капля упала из баккеля, скрылась в бороде.
‒ М-да, ‒ вздохнул Фьольвир.
Он встал и снова прошелся по площадке, вымеряя пространство медленными шагами.
‒ Унномтюр!
Можно, конечно, было спуститься вниз, но почему-то подумалось, что это будет сродни поражению. Что там внизу? Темнота и он сам. Не лучшая компания. Еще Мтаг, наверное, уже мертвый. Увы, от околевшего макафика компания не становилась приятней. С ключом, без ключа…
‒ Унномтюр!
Фьольвир закашлялся в конце, склонился, выгоняя из глаз марево, и подполз обратно к скелету. Баккель под перебор коленей стучал о камни.
‒ Слушай! ‒ Фьольвир тронул выбеленные кости. ‒ А если Мтага убил здешний Мтаг? Что тогда? Пойдет этот Мтаг-двойник со шкатулкой к изначальной тьме? У них как бы одно желание на двоих. Тут вопросов нет. Но не понятно. Я бы, получается, никуда не пошел. Я ‒ герой, а тот, внизу, который мерещится…
Фьольвир потер лицо.
Он почувствовал, что запутался. Если двойник настоящий, то у него предназначение ‒ хранить ключ. Никакой ему дороги, никакой жизни после победы или, тем более, поражения. Границы поставлены богами ‒ ни туда, ни сюда. Но границы эти, пожалуй, что прохудились. А если двойник воображаемый, то кто тогда убил Мтага? Не сам же себя Мтаг полоснул по животу.
Хотя, наверное, можно.
Тогда где шкатулка? Где-то в песке на нижнем ярусе?
Фьольвир повернул скелет к себе.
‒ Слушай, ‒ сказал он, вглядываясь в пустые глазницы с лунками теней, ‒ я знаю, что ты все видел. Не смей, даже не пытайся мне врать, слышишь? Я чую вранье за сотню крафуров. Где шкатулка, мертвец?
Скелет щелкнул сточенными зубами.
‒ Молчишь?
Фьольвир в ярости вздернулся на ноги и, поймав за обмотку полотна, вздернул за собой скелет.
‒ Говори!
Он поднял мертвеца выше, стиснув тряпку вокруг шейных позвонков.
‒ Мтаг был здесь? Куда он пошел? Как открывается тонкий путь? Как мне попасть к изначальной тьме? ‒ Фьольвир словно плыл в жарком тумане. ‒ Клянусь! Я сброшу тебя вниз, если ты не скажешь!
Скелет пощелкивал костяшками и молчал. Солнце висело над ним золотым нимбом. Башня словно покачивалась под ногами.
‒ А-а-а! ‒ заорал Фьольвир. ‒ Вот так? Ты думаешь, я не смогу? Я смогу! Я еще как смогу! Я ‒ герой!
Он поднял скелет на руках и без усилия скинул его с башни.
‒ Прощай, молчун!
Полотно растрепанным краем махнуло по воздуху, вызвав странный искристый всплеск. Приглядевшись, Фьольвир увидел над угловыми зубцами будто бы золотые волоски, сплетающиеся в косичку. Они были едва заметны.
Тонкий путь? Тонкий путь!
Он захохотал, потом свесился с площадки, ухватившись за протянутую цепь. Скелет лежал далеко внизу на песке. Левую руку он потерял при приземлении, и Фьольвир не смог высмотреть ее на холмах у башни.
‒ Прости! ‒ крикнул он. ‒ Возможно, я был не прав! Но ты сам виноват. Ну, в некоторой степени.
Понятно, скелету этого было недостаточно. А кому было бы достаточно? Лежишь ты себе спокойно, и вдруг!
‒ Я потом все тебе поправлю! ‒ крикнул Фьольвир, испытывая угрызения стыда. ‒ Я обещаю!
Сжав в ладони жестяной ключ, прихваченный у двойника, он вскочил на зубец. Через шаг оказался на неровном углу башни и застыл в сомнении. «Косичка» из золотых волосков подрагивала в воздухе в двух крафурах от крайнего зубца. Она была как плохо стянувшаяся рана. Не так и близко, как представлялось в начале.
В груди у Фьольвира екнуло. Похоже, придется прыгать. Два крафура жаркой пустоты. Только бы не промахнуться. А то он точно составит невеселую компанию только что выброшенному скелету.
Фьольвир напряг колени.
А если тонкий путь не откроется? ‒ внезапно пришло ему в голову. Что, если это вообще не тонкий путь? Что, если я просто пролечу насквозь? Не в щель, не в прореху, а насквозь, мимо? Фьольвир оглянулся на площадку. Может, ну его, этот тонкий путь? Можно ведь поискать что-то другое.
Едва он об этом подумал, как верхний край золотой «косички» сплелся, подернулся рябью и пропал. Раньше нырнуть в прореху можно было в полный рост. Но сейчас на это рассчитывать уже не приходилось. Вот если втянуть голову в плечи и чуть-чуть присесть…
А ведь скоро «косичка» совсем закроется! ‒ с ужасом понял Фьольвир.
Он торопливо повязал ключ на шею, проверил, как он висит, и вытянул из-за пояса топорик. Вот так. Один героический прыжок и работа топором, если что. Ничто не устоит против топора. Ульфха не устояла!
Фьольвир подышал, собираясь с духом. Где там героические силы? Сможет он в один прыжок? Хотя почему сможет? Должен! Только ключ вперед, чтобы знали, что он с ключом. Не какой-то хмырь из Бьеннтестада, а герой. И с ключом. И с топором тоже. Ключ ‒ в первую очередь, топор ‒ во вторую. Или наоборот.
Фьольвир качнулся и отпрянул. Высоко. Страшно. Солнце еще. Легко сказать ‒ шагни, прыгни. «Косичка»-то совсем легкомысленная. Посверкивает, подманивает. А ну как нет ее, как Унномтюра? Эх, неплохо бы было, конечно, провожатому сейчас объявиться и сказать: «Все в порядке, арнасон. Я просто испытывал тебя. Прыгай, герой, я контролирую процесс». Но ладно, ладно.
Почувствовав, что еще немного, и он упустит момент, Фьольвир мотнул головой и с хриплым рыком оттолкнулся от зубцов. В коротком прыжке он сжался и по счастью не промахнулся. Рука с ключом нырнула в прореху первой. Золотые волоски полопались под весом тела, давая Фьольвиру втиснуться в «косичку», как ступне в сапог. Он повел плечом, забрался глубже, в раздражении стукнул куда-то обухом топора, прорываясь, и не устоял на ногах.
О, этот тонкий путь оказался еще и быстрым. Опрокинувшегося на спину Фьольвира покатило, как по льду замерзшего озера. Вспышки яркого света чередовались с провалами глубокой тьмы, холодная крошка летела в лицо. Фьольвира переворачивало и било о невидимые выступы, закручивало то в одну, то в другую сторону. Он ругался.
Свет, тьма, свет. Бам! Его ударило в плечо, развернуло, и, как он не пытался тормозить пятками, с ускорением потащило дальше. Свет, тьма, свет. Снова тьма. Бамм! Теперь уже досталось колену. Фьольвир скрежетнул зубами. Лезвие топора высекло искры. Бамм! Он вскрикнул, чуть не выпустив ключ из пальцев. Да что же это? Его понесло все быстрее, быстрее, обстукивая, обтирая, будто бревно, спускающееся по горной реке через пороги. Но какое же он бревно? Он ‒ герой!
Бамм!
Последний удар был в голову.
Очнулся Фьольвир от тихого шелеста. Ключ, хвала сжавшимся пальцам, был с ним. Топорик был с ним. Сфокусировав взгляд, Фьольвир обнаружил, что лежит на песке. На мновение он решил было, что промахнулся мимо «косички» и ахнул-таки с башни, грянул так, что тонкий путь лишь привиделся его угасающему, агонизирующему сознанию. Но всего мгновение спустя он разглядел, что песок здесь мельче и белее, а, приподняв гудящую голову, определил, что находится на высоком морском берегу.
О, слава богам!
Берег был пустынен, он полого спускался к воде, с шипением накатывающей пенными волнами. Вот и источник шелеста ‒ волны. У самой воды внаклон стояла искусно вырезанная из серого камня арка. Изъеденная солью, на безлюдном и ветреном побережье она выглядела нелепой причудой, случайной гостьей, сбежавшей из крепости или дворца. Кто ее здесь поставил? Зачем? Никаких иных сооружений поблизости не было.
Фьольвир сел, потом, морщась, поднялся и, борясь с туманом в голове, побрел к арке. Босой, мало что соображающий герой.
Если у героя болит голова, думал он, это нормально. Это значит, что голова еще есть. И это приятное открытие. Потому что к голове обычно прилагается все остальное ‒ руки, ноги, тело. Без них голова нежизнеспособна. Так повелось. Ну, если это, конечно, не голова Эйяльтога.
Кое-как Фьольвир добрался до арки, обнял боковую опору, ладонями и щекой чувствуя щербины и неровности, и закрыл глаза. Близкое море мелкой, почти неуловимой моросью кропило кожу.
Хорошо.
Куда-то идти, куда-то бежать… Хватит. Можно ведь и постоять. Чуть-чуть. Герою можно. И ветерок замечательный.
‒ Не, ‒ вдруг услышал он, ‒ так не откроется.
Фьольвир повернул голову и с трудом разлепил глаза.
В трех крафурах от арки на пестром ковре, уставленном блюдами с ягодами, орехами и сдобой, полулежал полный мужчина в белом халате и белых же штанах. Под горбатым носом у него произрастали внушительные черные, с проседью, усы. В темных глазах проскакивали насмешливые искорки. Каждый палец обеих рук обжимал один, а то и два перстня с камнями в оправах. Фьольвир мог поклясться, что несколько вдохов и выдохов назад ни мужчины, ни ковра не было и в помине.
‒ Что? ‒ спросил он.
Мужчина вздохнул, аккуратно выхватил с одного из блюд виноградину и повторил:
‒ Так вам, уважаемый, дверь не откроется. ‒ Он бросил ягоду в рот. ‒ Даже не пытайтесь.
‒ Я… ‒ Фьольвир нахмурился. ‒ Это что? Это дверь? ‒ Он, отстранившись, посмотрел на арку. ‒ Дверь во тьму?
Мужчина поднял палец.
‒ В изначальную тьму, ‒ со значением сказал он.
Виноградина лопнула у него на зубах, забрызгав губы бесцветным соком. Мужчина вытер их краем халата.
‒ Мне нужно туда, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Всем нужно.
Мужчина лениво лег, подложил одну руку под голову и стал беспечно смотреть на облака, которые кучерявыми завитками плыли по небу.
‒ У меня ‒ ключ! ‒ сказал Фьольвир.
Мужчина махнул рукой, словно говоря: видел я эти ключи! Каждый, кто появляется, ключом тычет. Фьольвир скрипнул зубами от досады, шагнул под арку, сделал несколько шагов по направлению к воде и вернулся.
‒ Там мир, ‒ сказал он, подсев к ковру.
‒ Угу, ‒ сказал мужчина. ‒ Везде ‒ мир. И здесь ‒ мир. Всем ‒ мир. И тебе, уважаемый, мир. Иди с миром.
‒ Вы не понимаете…
‒ Куда мне, ‒ сказал мужчина и отвернулся от Фьольвира набок.
‒ Мне нужно…
Мужчина резко повернулся обратно.
‒ Ты кто? ‒ спросил он, встопорщив усы.
‒ Фьольвир Маттиорайс, ‒ сказал Фьольвир.
Спрашивающий качнул головой.
‒ Не верно. Снова. Ты ‒ кто?
Взгляд темных глаз уткнулся Фьольвиру в щеку.
‒ Арнасон, ‒ сказал Фьольвир. ‒ Житель Бьеннтестада.
‒ Еще.
‒ Герой.
Мужчина хохотнул.
‒ Давай еще!
‒ Человек.
‒ Дальше.
‒ Победитель Ульфхи.
‒ О! Кто еще?
‒ Муж. Сын.
Мужчина почесал живот.
‒ Это все ни о чем мне не говорит. Это не правда.
‒ Правда.
‒ Нет, не правда, сюда не приходят мужи, сыновья, победители, обитатели боги знают каких мест и так далее. ‒ Мужчина сел. ‒ Возникает вопрос. Кто же сюда приходит? Поэтому я и интересуюсь.
Он несколько мгновений гонял оливки по блюду, рассыпая большую часть на ковер, пока не выловил ту, которую ему хотелось.
‒ Я ‒ Фьольвир…
Мужчина сморщился.
‒ Не-не-не, это уже было. ‒ Он закинул оливку в рот. ‒ Знаешь, уважаемый, ‒ сказал он, жуя, ‒ ты подумай, пожалуйста, кто ты. Хочешь, возьми с блюда персик, сыр, виноград, хлеб возьми. Подкрепись в сторонке. Я вообще буду не против, если ты совсем развернешься и уйдешь.
‒ Не могу.
‒ Хм, ‒ сказал мужчина, ‒ ты тот, кто не может.
‒ У меня ключ, ‒ показал пластинку Фьольвир, ‒ четвертый ключ.
Мужчина улыбнулся.
‒ А я ‒ пятый. Последний перед дверью. Так кто ты?
Фьольвир задумался.
‒ Вот это правильно, ‒ сказал мужчина, подбирая под себя ноги. ‒ Чтобы прийти к очевидной вещи, порой не стоит никуда торопиться. Самое сложное и трудное путешествие подчас происходит здесь.
Он коснулся пальцем своего виска.
‒ У меня там хорошая компания, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Да? Целая компания?
Мужчина захохотал, потом погрозил Фьольвиру пальцем.
‒ А ты не прост! ‒ сказал он. ‒ Это хорошо. Может, тогда скажешь мне, кто ты? Если, конечно, хочешь пройти. Ну-ка.
Мужчина грузно наклонился, отломил от сырного полукруга едва поместившийся в ладонь кусок и протянул его гостю. Фьольвир с благодарным кивком принял подарок. Сыр был вкусный, соленый. Мужчина с интересом смотрел, как Фьольвир ест, отщипывая по чуть-чуть.
‒ Вкусно? ‒ спросил он.
‒ Да, ‒ ответил Фьольвир.
‒ Что-то надумал?
‒ Нет.
Мужчина шевельнул челюстью.
‒ Хотя бы честно, ‒ сказал он. ‒ Но я подскажу тебе, кто ты.
‒ Мтаг, ‒ произнес Фьольвир.
‒ Что?
‒ Мтаг был здесь?
‒ О! ‒ удивился мужчина. ‒ Обычно я спрашиваю. ‒ Он с азартом потер ладони. ‒ Это возбуждает аппетит!
‒ Я… ‒ вновь начал было Фьольвир, но был остановлен сердитым жестом.
‒ Помолчи!
Мужчина подвинул к себе несколько блюд и, поглядывая на Фьольвира, принялся без разбора поглощать все, до чего могли дотянуться его пальцы. Он ел, урча, жадно, торопливо заглатывая схваченное, размазывая жир и сок вокруг рта, не жуя, словно Фьольвир вот-вот мог решиться и отнять у него еду. В его пасти исчезали сыр, рыба, ягоды, хлеб, грибы, куски жареного мяса, зелень, икра и плоды, не имеющие названия, но плотно набитые алыми зернами.
‒ Эй, ‒ сказал Фьольвир.
Мужчина, насыщаясь, затряс головой, предупреждая от того, чтобы его отвлекали.
‒ Тьма…
‒ Угум, ‒ кивнул мужчина.
Он попытался целиком запихнуть в себя обжаренную куриную тушку, но с первого раза у него это не получилось. Тушка исчезла в глотке наполовину, потом едок посинел, позеленел и с хрипом выташил ее обратно. Птица повисла над мужчиной, расправив черные огрызки крыльев. Жир и слюна закапали с нее на халат.
Мужчина причмокнул.
Фьольвир тронул его за плечо.
‒ Если ты пропустил…
‒ Не мешай мне есть, уважаемый! ‒ с угрозой произнес мужчина.
Покачав тушку в пальцах, он распахнул рот и опустил курицу в глотку повторно. Горло его взлулось и опало. Мужчина, икнув, облизал пальцы. На жирных губах заблестела улыбка.
‒ Если тьма… ‒ сказал Фьольвир.
Блюда разлетелись со звоном. Раскатились яблоки. Сочащимся обломком упала в песок пчелиная сота.
‒ Слушай, ты, уважаемый! ‒ вырос перед Фьольвиром мужчина. ‒ Ты ‒ неизвестно кто. Человек, муж, герой. Там, ‒ указал он на арку, ‒ это ничего не значит. Ничего! Кем бы ты ни назвался. Тьма там, понимаешь, тьма. Ей безразлично. Он еще вопросы задает! Пошел вон отсюда!
Босой ногой он ударил Фьольвира в бедро, вынуждая того сделать шаг в сторону.
‒ Давай-давай!
‒ Ты…
‒ Проваливай!
Фьольвира развернуло от моря к береговому подъему. Он не хотел, но против своей воли, взрывая песок ступнями, пошел прочь от ковра и от арки. Отпустило его только через десяток крафуров.
Фьольвир остановился.
Злость разгорелась в нем, сжала пальцы в кулаки. Вот как, мрачно подумалось ему. Приходишь спасти мир, а тебе говорят: проваливай. Ты не герой, ты ‒ никто, ты ‒ неизвестно кто. Сидит тут, тварь, жрет и загадки загадывает. Дела ему ни до чего нет. Весь мир рухнет во тьму, этот обжора будет в плошку смотреть.
Ну нет!
Фьольвир развернулся. Унномтюр, какой бы он ни был воображаемый бог, столько времени убеждал, будто его миссия ‒ спасти мир, что никакое жирное убожество не сможет встать у него на пути. Он, Фьольвир Маттиорайс, сын Магнира, ‒ все-таки герой!
‒ Эй, уважаемый!
Фьольвиру показалось, что крикнул он громко, но усач, поглощающий еду, его не услышал. Хорошо. Где топорик? В руке! Где он сам? Рядом! Близко! Так близко, что видны редкие волоски на розовом затылке сидящего.
‒ Уважаемый!
‒ О, ну чего тебе еще? ‒ недовольно спросил мужчина.
Он оторвался от блюда и повернул к Фьольвиру измазанное жиром щекастое лицо с прилипшими к подбородку крошками, рисинками и кусочками кожи.
Фьольвир не раздумывал.
Лезвие топора с ходу раскроило рот обжоры, придавая тому неожиданную широту. Удивление так и застыло в темных глазах. Следующий удар пришелся в шею, брызнувшую сиреневым соком. Дальше Фьольвир вознил топор в пухлое плечо, выдернул его, словно из теста, и вбил уже в грудь.
‒ Я хочу спасти мир!
Мужчина содрогнулся. Из глотки его брызнул фонтан крови, перемешанной с едой. Он упал на ковер, засучил ногами и безотчетно сгреб ткань под себя. Халат и штаны его намокли розово-красным узором. Но остановить Фьольвира это уже не могло. Какое-то время он врубался в спину поверженного обжоры, из которой, как щепки из дерева, лезли мясные волокна. Топор вниз, топор вверх, топор вниз. Даже когда мужчина прекратил хрипеть и шевелиться, он еще несколько вдохов и выдохов дробил ему лопатки и позвоночник. На языке было солоно, в голове шелестело: «Вот и тьма. Вот герой, вот тьма. Теперь-то все ясно, уважаемый?».
Устав, Фьольвир сел рядом с мертвецом. Ягоды, хлеб и сыр промялись под коленями. Задувал ветерок. Волны с шорохом накатывали на берег.
‒ М-да, ‒ раздался вдруг голос.
Двойник обжоры в чистом халате и чистых штанах опустился рядом.
‒ Ты? ‒ удивился Фьольвир. ‒ Я же тебя только что…
Мужчина кивнул, склонившись, мельком осмотрел мертвого себя.
‒ Да, ‒ сказал он, ‒ хорошо ты меня отделал. Всю злость выместил, да? Думаешь, я тебя из собственной дурости не пускал?
‒ Не знаю! ‒ буркнул Фьольвир.
Он подтянул топорик поближе. Мужчина оценил это понимающей ухмылкой.
‒ Не, так-то ты, конечно, герой.
Он окинул взглядом разлетевшиеся блюда, потом схватил пучок зелени, сунул в рот и, пережевывая, закатил глаза.
‒ С прошлой смерти ничего не ел, ‒ заявил он.
‒ Сам виноват, ‒ хмуро сказал Фьольвир.
‒ Хочешь еще раз убить?
‒ Не знаю.
‒ И кто ты после этого?
Мужчина, жуя, перешагнул через ковер, откинул остатки еды и легко, без видимых усилий откатил мертвого себя на песок. Мелькнул раскроенный лезвием рот, похожий на черно-красную дыру.
‒ Давай еще раз, ‒ сказал мужчина, устраиваясь напротив Фьольвира.
‒ Я не уверен, что ты настоящий, ‒ сказал тот.
Усач улыбнулся.
‒ Ну, здесь я тебе ничем помочь не могу, уважаемый. Тебе придется смириться с невозможностью определить мою истинную природу.
Фьольвир подобрал ломтик прозрачного мяса и посмотрел его на просвет.
‒ Но если ты ‒ воображаемый, такой же воображаемый, как Унномтюр, как, возможно, я сам в башне, ‒ произнес он, ‒ тогда существует ли на самом деле дверь и изначальная тьма за ней?
Мужчина весело рассмеялся.
‒ Глубоко копнул, уважаемый! Если тебе нужна дверь, значит, она есть. Если тебе нужна тьма, значит, есть и тьма. Если тебе нужен кто-то еще, он тоже есть, уважаемый. А где он, какой он, существующий или нет, разве это важно?
Фьольвир тяжело вздохнул.
‒ Мне нужно остановить Мтага, если еще не поздно, ‒ сказал он. ‒ И я не могу ответить, кто я.
‒ Позволь-ка.
Усач вытянул мясной ломтик из пальцев Фьольвира и, подмигнув, забросил его себе в рот. Несколько мгновений, причмокивая, он двигал челюстями.
‒ Мтаг… Да, был здесь какой-то грязный человек, ‒ сказал он. ‒ Хотел как ты. Но он знал, кто он.
‒ Я ‒ Фьольвир Маттиорайс…
‒ Я слышал, ‒ поморщился мужчина. ‒ У меня уже в ушах звенит от твоего крика. Фьольвир Маттиорайс! Фьольвир Маттиорайс! Ну, войдешь ты, уважаемый Фьольвир Маттиорайс, в дверь. Будет ли во тьме твое имя иметь хоть какое-нибудь значение?
‒ Не знаю.
‒ Не будет!
‒ Значит, я ‒ никто?
‒ Близко к ответу. Я подскажу, ‒ наклонился к Фьольвиру усач. ‒ Ты ‒ мертвец. Ты же не бог?
‒ Нет.
‒ Ну, вот. А всякий, кто решил войти к изначальной тьме, если он не бог, он совсем не жилец. С именем или без него, уважаемый. Из тьмы не возвращаются. И ты должен уяснить себе это раз и навсегда.
‒ Но Мтаг…
‒ Что ‒ Мтаг?
‒ Мтаг вернется.
‒ Кто тебе это сказал? ‒ удивился усач.
‒ Он заключил сделку, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Сделку? С тьмой?
Мужчина захохотал. Лицо его приобрело оттенок плода с красными зернами. Глаза заслезились. Несколько раз от избытка чувств он хлопнул себя по колену. Шлепки вышли звучные, сочные.
‒ Уважаемый! Сделки с тьмой подобны сделкам с воздухом или морем. Считай, что их нет. Считай, что твой Мтаг договорился с морем, что оно отворачивает волны от берега. Или с воздухом, что тот станет тверже камня. Как думаешь, исполнят ли воздух и море этот договор?
Мужчина замотал головой и со смехом пополз по ковру собирать раскатившиеся виноградины. Его путешествие, впрочем, оказалось очень коротким, поскольку встретило препятствие в виде топора.
‒ Опять? ‒ огорченно спросил усач.
Фьольвир подвинул лезвие к шее обжоры.
‒ Послушай! ‒ сказал он. ‒ Страж ты, ключ ты или просто безумец. Послушай! У Мтага ‒ шкатулка. А в шкатулке ‒ боги!
‒ Боги? ‒ переспросил мужчина.
‒ Да.
‒ Все-все боги? От Йоруна до Пикля?
‒ И почти все ваэны.
‒ И ваэны? ‒ ахнул усач.
‒ И ваэны, и полубожества.
Несколько мгновений мужчина смотрел на Фьольвира, и весь его хитрый вид говорил: ну, давай, я жду, когда ты сознаешься в том, что это выдумка. Вместе посмеемся. Я готов составить компанию хорошей шутке.
Но Фьольвир был серьезен.
‒ Погоди, ‒ сказал мужчина оторопело, ‒ ты действительно веришь в это? Даже если принять во внимание… Нет, это просто смешно, уважаемый! Все боги в одной шкатулке! Йорун! Йорун что, тоже?
‒ Да.
Усач задумался.
‒ Нет, я понимаю, ‒ пробормотал он, ‒ что последние полгода-год наборы блюд не блистали разнообразием… Так это мои возможности… Ну, да, если все боги, где им поддерживать божественное…
‒ Надо остановить Мтага, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Остановить нельзя, ‒ покачал головой усач. ‒ Но можно сделать другое.
‒ Что?
‒ Пошли-ка.
Обжора поднялся и решительно зашагал к арке. Фьольвир последовал за ним. Волны бухали о берег.
‒ Сразу предупрежу, ‒ обернулся усач, ‒ ты, скорее всего, умрешь там.
‒ Я уже понял, ‒ кивнул Фьольвир.
‒ И не сможешь уплыть в Тааливисто.
‒ Почему?
Мужчина остановился у арки.
‒ Там все-таки тьма. Никакой связи с миром.
‒ Ладно, ‒ чуть помедлив, сказал Фьольвир.
‒ Теперь вот что…
Мужчина провел пальцами по опоре и обмахнул ладонью узорчатый свод. Море за аркой погасло, воздух утратил прозрачность, и вместо открытого прохода обозначилась дверь, словно вылитая из цельного куска металла.
‒ Между миром и тьмой находится пограничная территория, ‒ сказал усач. ‒ Ее зовут кто тенью, кто сумраком. Мтагу ее придется пройти, а это не так быстро, как ему бы хотелось. У тебя будет возможность его нагнать.
‒ А давно он?..
Мужчина пожал плечами.
‒ Здесь нет понятного человеку времени. В общем, ‒ сказал он, ‒ в сумраке ты еще сможешь его перехватить, Фьольвир Маттиорайс. Но если перейдешь границу тьмы, ничто тебя уже не спасет. Хотя вряд ли твой Мтаг сам намерен переходить во тьму. Договариваться они будут, скорее всего, на нейтральной территории.
‒ А если у самой двери?
‒ Слишком светло. И еще. Я дам тебе свои сапоги.
Фьольвир опустил взгляд на босые ноги усача.
‒ У тебя их нет, ‒ сказал он.
Обжора усмехнулся.
‒ Если бы они были на мне, уважаемый, я бы уже полмира отмахал.
Он встряхнул полы халата и полез за пазуху. Через мгновение Фьольвир получил в руки помятые кожаные штиры, грубо шитые жилами в голенище.
‒ Надевай, ‒ распорядился мужчина.
Фьольвир опустился на землю.
‒ Ты совсем, уважаемый? ‒ навис над ним обжора. ‒ Перед дверью надевай. Иначе ни в арку не попадешь, ни берег потом не отыщешь.
Фьольвир послушно пересел ближе к двери. Усач наблюдал, как волосатые ноги Фьольвира исчезают в раструбах сапог.
‒ Не жмут?
‒ Нет.
‒ Вставай на одной ноге, понял?
‒ Понял.
Поджав одну ногу, Фьольвир с помощью усача поднялся.
‒ Не опускай! ‒ предупредил тот.
‒ Держу, ‒ сказал Фьольвир, похожий на цаплю.
Мужчина легонько коснулся двери ногтем, и она с мелкой дрожью земли под ногами распахнулась в зыбкое, серое ничто.
‒ Сделал шаг ‒ остановился, осмотрелся, ‒ напутствовал усач. ‒ Следы Мтага там светятся. Будешь внимателен ‒ увидишь. Не переступай, отнесет сразу на фальлаф или того дальше. Понял?
Фьольвир, балансируя на одной ноге, кивнул.
‒ Тогда вперед, уважаемый, ‒ мужчина хлопнул его по плечу, ‒ хоть ты меня и убил, а ты мне все-таки чем-то симпатичен.
‒ Это потому, что я ‒ герой.
Усач фыркнул.
‒ Нет, это потому, что я существую только у тебя в голове. Ха-ха-ха!
‒ Может, так и есть, ‒ сказал Фьольвир.
Он наклонился, придерживая ладонь на арочной опоре, и на вдохе сделал шаг вперед. Шершавая кромка ширкнула по пальцам, сдирая кожу. Серая зыбь надвинулась, заклубилась и потоком покатилась мимо, оставляя на лице и теле ощущение влажного тумана и колких дождевых крапин.
Фьольвир опустил ногу.
Слоистый сумрак вокруг него дрогнул и прекратил движение. Было тихо. Вдалеке вспухали серые холмы и тут же таяли, распадаясь на туманные пряди. Фьольвир качнулся на одной ноге. Обернувшись, он не увидел ни арки, ни берега, ни усача. Но дымка за спиной явно была светлее, чем поблизости. Впереди же сумрак постепенно темнел, превращаясь в высокий горный кряж тьмы.
Следов Мтага Фьольвир, извертевшись, так и не разглядел, поэтому следующий шаг сделал чуть наискось от первоначального направления. Сгустки серого тумана ринулись в голову и брызгами расплескались о лоб. Что-то, раскровив, царапнуло щеку. Пространство подернулось и переменилось, сделавшись куда мрачнее. Тьма подступила ближе, изрезав сумрак отрогами. Свет повис за спиной тонкой полоской.
Фьольвир, выдохнув, огляделся.
Прерывистый след мерцал правее. Зыбкие человеческие отражения, пригибаясь, брели сквозь сумрак во тьму. Под мышкой отражения несли прозрачный угловатый предмет, искрящийся рунами.
Шкатулка! Макафик!
Фьольвир уже собрался шагнуть, как сообразил, что любой сделанный шаг унесет его боги знают куда. А без штиров он, пожалуй, до Мтага добирется, когда тот уже и встретится с изначальной тьмой, и полюбезничает, и договорится. И все будет кончено.
Что делать тогда? Хотя, конечно, понятно. С кривой ухмылкой Фьольвир опустился в серую муть. Куда ж это годится, когда герой ‒ и без причуд? Прежние тоже, если вспоминать, были с особенностями.
Он стянул штир с ноги.
У Тотенфелля был знаменитый Тюртенфинг, говорящий меч, которого он слушался. Мействорн в мешочке на груди носил куриные кости. У Кейхарта в глазнице жил червяк Ий-Санд, который периодически видел будущее. А он, Фьольвир Маттиорайс, видимо, герой на босу ногу. На одну.
Такова судьба.
Хотя и смешно. Чудной узелок навязала Утойя.
Фьольвир поднялся, сунул снятый сапог за пояс и с топориком в руке, стукнув босой ногой, шагнул в сторону следов. Получилось быстро, но управляемо. Босая нога тормозила и помогала плавно поворачивать. Пятка и пальцы при этом, правда, горели, будто их готовили в жаровне, но Фьольвир был готов потерпеть.
Герой же, Хэнсуйерно всех побери!
За два шага в штире он добрался до отражений макафика, тяжело, как сквозь бурю, пробирающихся в сумраке к месту встречи, и заковылял от них на расстоянии, но так, чтобы не упускать из вида.
В голове зазвенело: топором по голове ‒ сразу! За все!
А тьме, если захочет поживиться шкатулкой, ‒ по рукам!
Фьольвир почувствовал в себе разрушительное геройское состояние. Он был готов перемолоть тысячи и тысячи вахенов. Никто не остановит! Никто не помешает! В груди разгорался сухой огонь из злости и обиды. Ох, Мтаг! За все ответишь! За поломанную жизнь, за кааряйнов и мертвую Хейвиску, за Ульфху и Эйяльтога, за Тааливисто и даже за богов. По голове! Между глаз!
Следы-отражения макафика упорно забирались все дальше в темную область. Мтаг не останавливался. Кряж мрака тем временем вырос на неимоверную высоту и навис далекими, грозными тучами-бастионами. Шагая, Фьольвир с тревогой ждал, когда впереди обозначится граница изначальной тьмы. Он не знал, как она выглядит и есть ли вообще, но надеялся, что макафик не зайдет так далеко.
То и дело сгустки тьмы хищными кляксами проступали в сумраке. Их становилось все больше. Все труднее было дышать. Фьольвир сжимал топорик так, что заболели костяшки. В очередной раз шагнув ногой в штире, он, наконец, обнаружил, что Мтаг прекратил двигаться и замер в сотне крафуров впереди. Отражения рассеялись. Фьольвир без труда разглядел рядом с макафиком высокую наклоненную фигуру, более темную на фоне оплывающей горы мрака. Существо казалось заключенным в беспросветно-черный хельк, повисший на узких плечах и сливающийся с окружающим пейзажем.
Шкатулка сияла. Мтаг протягивал ее существу. Допустить этого Фьольвир никак не мог.
‒ Эй! ‒ крикнул он.
Расстояние до макафика уместилось во вдох и выдох. Дальше уже рука пошла сама, и лезвие топорика подрубило шею Мтага у основания черепа. Тот не успел обернуться и только выкатил удивленный глаз.
Потом ‒ рухнул.
‒ Сделка отменяется, ‒ сказал Фьольвир.
‒ Сделка совершилась, ‒ прошелестел тихий голос.
Фигура повернулась, взвился край хелька, и тьма вокруг пришла в движение.
‒ Стой! ‒ крикнул Фьольвир.