Незнакомец, оказалось, прекрасно знал путь наверх, и, ныряя вслед за ним в расщелины или поднимаясь на выветрившиеся площадки, Фьольвир гадал, по какой надобности тот пользовался подъемом раньше. Или просто знал, потому что знал?
— Не спи, арнасон, — склонился, подавая руку, незнакомец.
— Я сам!
— Как знаешь.
Незнакомец скрылся. Все еще злой на спутника, Фьольвир подтянулся, махнул ногой мимо камня, но перевалился на узкий карниз, который, поднимаясь, вел к самой вершине.
— Ты как? — крикнул сверху Унномтюр.
Расцарапавший торс Фьольвир послал его в задницу Коггфальтаддира. Незнакомец захохотал.
Небо светлело. Птицы кружили над скалами. Внизу шумело море, и казалось, будто оттуда, подбадривая взбирающихся, доносится многоголосый хор. Какое-то время спустя, чтобы одолеть отвесный участок, Фьольвиру все же пришлось воспользоваться помощью незнакомца, и он, скрипя зубами, ухватился за протянутую ладонь. Унномтюр легко вытянул его, пофыркивая и скалясь.
Оказавшись на вершине, Фьольвир обессиленно упал на спину, и тут же скомканная рубаха плюхнулась ему на живот.
— Молодец! — крикнул незнакомец.
— Ты зачем… — Фьольвир подышал, прерываясь. — Зачем стегал? Мог ведь меня, как свейки… Нагрел — и все.
Спутник присел рядом.
— Если все буду делать я, что будешь делать ты?
Фьольвир закрыл глаза.
— Отец тоже любил так, — проговорил он. — Только с хитринкой. То у него спина, то нога. Поднеси. Наруби. Разожги. — Он вдруг улыбнулся. — Но и гонял тоже, бывало. Только я еще малый был. Головы нет, на уме одни шалости.
— Ты кончай лежать.
— А где кааряйны?
— Будут тебе кааряйны. Пошли.
Незнакомец легонько пнул Фьольвира, чтобы тот поторапливался.
— Вот знаешь, — сказал Фьольвир, натягивая рубаху, — не надо со мной так. Если боги со всеми героями так обращаются, то ну его к Хэнсуйерно.
Незнакомец вскинул косматую голову к солнцу.
— Это тебе кажется, арнасон. Люди склонны замечать плохое и не обращать внимание на хорошее. Я тебя пнул — ты запомнил. Я тебе жизнь спас — ну, будто так и надо. Подумаешь, жизнь! На Пожирателе кораблей обогрел, а ты уже и забыл, наверное. А свейки? А забраться сюда помог?
Он хлопнул задумчиво нахмурившегося Фьольвира по плечу. Тот скривился.
— Не, так-то так…
— Именно так, — сказал незнакомец. — А подгоняю я тебя потому, что ты, как козленок на жертвенник, все в Тааливисто смотришь.
— Не смотрю я уже, — буркнул Фьольвир.
— Так и не стой. Нам мир спасать.
Незнакомец двинулся к соснам, казалось, вырастающим прямиком из скал. Шагал он бесшумно. Камень, мох, хвоя — ничего не издавало ни звука под его ногами. Свой плащ-хельк он намотал на руку.
Со стороны берега скалы, как линялой шкурой, заросли моховыми кочками и низкими кустами кислой северной ягоды. Сосны стояли чуть дальше, сначала отдельными редкими деревьями, потом сбивались теснее, по мере спуска по пологому склону превращаясь в лес. Фьольвир молча шел вслед за незнакомцем, больше смотря по ноги, чем вокруг. Из-под свеек летели камешки. Воздух звенел мошкой. Солнце светило вовсю.
Незнакомец петлял между валунов, обходя расщелины и заполненные водой ямы.
Сосны скоро обступили путешественников, сделалось темнее. Ветер покачивал кроны, то там, то здесь слышался треск сучьев. Фьольвир на всякий случай взял отданный незнакомцем топорик в руку. Так было спокойнее.
Шли долго. Унномтюр неожиданно стал рассказывать, как получился этот край. Скалы — это Йорун неловко присел. Сосны — волосы из ушей Офнира, мох — он же прочищал нос, а выходы рыжей породы — дерьмо какого-то местного божка. Хотя, может быть, это Калнир постарался.
Оглядываясь и видя, как темнеет от рассказанного лицо спутника, незнакомец в конце концов расхохотался.
— Арнасон! Ты что, думаешь, я это всерьез?
Фьольвир обогнул валун, похожий на гигантское яйцо.
— Не знаю.
— О, обрежь мне нить, Утойя! Могу сказать тебе, что процесс творения есть процесс трансформации, и я недалеко отступил от истины. Хотя, наверное, с физиологическими подробностями перегнул.
— Ты не очень их любишь, да? — спросил Фьольвир.
Незнакомец обернулся.
— Кого?
— Богов.
— Ну, как тебе сказать? Странно спрашивать об этом слугу, которого Йорун, в лучшем случае, замечал, когда у него чесались кулаки. Для остальных же я и вовсе существовал как предмет мебели. Хотя Наккинейсе иногда…
Незнакомец замялся, с треском сорвал сосновую ветку и пошел, звонко постукивая ей о стволы. Шагая за ним, Фьольвир так и не дождался продолжения.
— Что, — спросил он, — она тоже использовала тебя?
Незнакомец хмыкнул.
— Я тоже часто так думаю. Использовала. Иногда она позволяла смотреть на себя. Она очень красива, арнасон. А иногда…
Фьольвир понял.
— Ты спал с богиней? — вытаращился он на косматую спину Унномтюра.
— Вряд ли она воспринимала это как любовь.
— Но ты спал?
— Да.
— И как?
Незнакомец обернулся. На смутном лице проступила странная, косая улыбка.
— Она очень…
Он тряхнул головой и выкинул ветку. Под ногами его вновь захрустели камешки, и Фьольвиру, чтобы нагнать его, пришлось, хватаясь за стволы, пробежать десяток крафуров.
— Эй! Эй, Унномтюр!
Незнакомец замедлился.
— Что, медвежий сын?
— А Йорун? — спросил Фьольвир. — Он как к вашей связи? Он знал?
Незнакомец положил ему руку на плечо.
— А какая разница?
— Ну-у…
— Думаю, ни она, ни он не считали это чем-то серьезным. Могу сказать тебе, Йорун и сам почти ни одной ваэ-кири не пропускал. У них это было просто. Боги. «У тебя прекрасная фигурка. Давай-ка мы с тобой уединимся в этой нише». И все, этого достаточно. Подол фенрики вверх. Кто скажет «нет» Йоруну, Стергруну, Офниру, Хэнсуйерно? Никто. Со мной было так же. Хотя в редкие моменты…
— Что?
— Я ловил ее взгляд. Словно я для нее был не вещь, не слуга, а нечто большее. Правда, это, скорее всего, ничего не значило.
Какое-то время они шли молча. Лес редел. Появились натоптанные тропки. Просветы становились все больше, все ярче. Поросшие мхом камни скоро сошли на нет, и под свейками Фьольвира захрустели кустики иххи. Еще полсотни крафуров, и лес выродился в прозрачную опушку.
Путешественники остановились на ее краю.
— То есть, ты из-за нее? — спросил Фьольвир.
— Дурак, — сказал незнакомец.
Впереди расстилалось поросшее иххой мглистое пространство. Чуть дальше, слева, вставали холмы, на ближнем темнел высокий, сложенный из камней дёс, объявляющий о том, что эти земли принадлежат кааряйнам. Дёсы поменьше прорастали и из иххи. Остатки древней стены, перегораживавшей когда-то долину, выныривали как щербатые, выветренные позвонки сдохшего на этой земле змея.
Фьольвир сжал топорик.
— Мы идем?
— Да, приготовься, — сказал незнакомец.
Он привстал на носках, что-то высматривая.
— Что там? — спросил Фьольвир.
Сам он, сколько не щурил глаза, видел только, как приподнимается земля в конце выгнувшейся желобом долины.
— Мы опоздали, — сказал незнакомец. — Мтаг уже ушел. Чувствуешь воздух?
— Нет, — мотнул головой Фьольвир.
— Втяни ноздрями, арнасон.
Фьольвир глубоко вдохнул.
— Дым?
— Нет, кровь.
— Не чую.
— Ничего, скоро учуешь.
Пружинистым шагом незнакомец двинулся вперед. Лицо его обрело заостренные черты. Рука с намотанным на нее плащом, будто щит, прижалась к груди. Второй рукой Унномтюр яростно отталкивал воздух. Фьольвир взял левее, чтобы не прятаться у него за спиной.
Тени облаков пересекали долину. Ветер проходил по низким кустикам иххи, казалось, вычесывая зеленую шерсть.
— Быстрее, арнасон!
Незнакомец ускорился. Фьольвир едва не задохнулся от взятого темпа. С жужжанием ударило в щеку какое-то насекомое.
— Смотри! — крикнул Унномтюр.
Фьольвир разглядел, как впереди переваливаются через земляной, заросший травой вал две крупные фигуры.
— Кто это? — крикнул он.
— Охрана!
Кааряйны были в плотных, длинных, грязных везингах, широких штанах и высоких шапках. Рожи их были вымазаны красным. Мордатые силачи, они не имели оружия, и вышли навстречу Фьольвиру и Унномтюру, расставив руки, словно желали обнять неожиданно явившихся друзей.
— В голову! — выдохнул, сближаясь с кааряйнами, незнакомец.
— Что? — не понял Фьольвир.
Пояснений не последовало. Впрочем, через мгновение Фьольвиру стало не до них. Воняющий кровью кааряйн возник перед ним, с хрипом махнул пятерней, и только запас в кнафур спас Маттиорайса от захвата — припав на колено, он успел поднырнуть под локтем. Оказавшись у охранника за спиной, он не стал медлить и глубоко, чуть ли не до проушины, разрубив везинг, вонзил топорик противнику под лопатку.
Хэк!
Обычному человеку этого бы хватило с лихвой. Во всяком случае, заставило бы умерить прыть и серьезно задуматься о бренности жизни. Но краснорожий кааряйн словно не заметил удара. Он резко развернулся, и прочно засевшее в чужом теле оружие выскользнуло у Фьольвира из пальцев.
— Ых!
Могучий кулак, попав в грудь, вышиб из Фьольвира дух. Арнасон покатился по земле, то и дело ныряя лицом в ихху. Хороша ихха, колюча!
— В голову! — прохрипел незнакомец.
Дела у него тоже были не совсем хороши. Второй кааряйн как-то оказался над ним и, сев на живот, пробовал то ли задушить его, то ли расплющить, разорвать лицо, пробиваясь через плащ и скрещенные руки. Унномтюр же делал попытки зацепить сидящего ногами.
— Мтаг их…
— Понял уже!
Фьольвир вскочил. Солнце прыгнуло над облаком. Качнулся недалекий земляной вал. Кааряйн с топором под лопаткой ощерился и снова изготовился к объятьям. Затопал, зарычал, ловя Маттиорайса на себя. Глаза его, как у мертвеца, были подернуты поволокой.
— Получи!
Фьольвир бросил в кааряйна ворох собранной в перекате иххи. Краснорожий здоровяк отмахнулся, но дал мгновение, чтобы показать движение в одну сторону и развернуться в другую. Пальцы едва не промахнулись мимо топорища. Но нет, Фьольвир успел сомкнуть их на гладкой рукояти. Железо со скрипом вышло из спины, словно из сосновой колоды. Крови было — чуть.
— Не медли.
Бросив быстрый взгляд на незнакомца, Фьольвир обнаружил, что тот, тряся красной кистью, уже сам сидит на своем противнике верхом. Охранник под ним не двигался. Шапка слетела.
— А помочь? — крикнул Фьольвир, увернувшись от бросившегося на него кааряйна.
Тот потерял равновесие, ухнул в ихху, но на удивление быстро встал.
— Ты что, маленький? — спросил незнакомец.
— Да он, кажется, мертвый! Ему все нипочем!
— О, Йорун! У тебя же топор! У него — голова. Сложи одно с другим!
— Сказать легко!
— Нет, я тебе здесь не помощник.
— О как!
— И давай побыстрее!
Фьольвир выругался. Кааряйн вдруг захромал, дернул шеей, зафыркал и несколько раз моргнул. Движения его утратили резкость. Он все еще стремился поймать арнасона, следуя за ним по пятам, но уворачиваться от него стало совсем нетрудно. Несколько раз, отбивая протянутые руки, Фьольвир использовал топор и даже сумел отрубить здоровяку два пальца. Эффекта это не возымело, но придало Фьольвиру уверенности.
Скоро они закружили вокруг заросшего остатка стены, и кааряйн совсем сбавил ход. Фьольвир, впрочем, держался настороже, и не выпускал противника из поля зрения. Тот, порыкивая, ковылял все тише и склонялся к земле.
— Эй, арнасон! — крикнул незнакомец. — Ты что, хочешь измотать мертвеца?
— У меня, кажется, получается, — отозвался Фьольвир.
— Тюкни его уже!
— Сейчас он остановится.
Незнакомец поднялся.
— Заканчивай. И иди за мной.
Фьольвир с некоторым раздражением проследил, как незнакомец переваливается через земляную насыпь, и чуть не упустил кааряйна. Тот, словно учуяв неподвижность противника, пригнулся и прыгнул вперед. Он облапил Фьольвира со спины и, возможно, прокусил бы ему шею, если бы тот, упреждая нападение, не успел припасть на колено. Под тяжестью своего тела кааряйн, порвав везинг, перелетел через голову. Мелькнуло измазанное кровью лицо. У самого носа Фьольвира клацнули зубы. Брызнула веточками и листьями ихха.
Второго шанса кааряйну Фьольвир не дал и обухом размозжил тому висок. Думал, что что-то почувствует. Но нет, ничего.
Хоть сейчас в лодку.
— Унномтюр!
Незнакомец даже не выглянул. Фьольвир посмотрел на мертвеца, ощерившего рот на небо с медленно ползущими облаками, потом Хэнсуйерно дернул его пройти ко второму стражнику.
Унномтюр выдавил тому глаза и порвал рот. Вот отчего рука у него была красной. Кааряйн казался чучелом, что, отпугивая жадных ворон, ставили на полях. Не у них ставили, южнее. Такая же страшная, развороченная пасть. Фьольвир вдохнул и выдохнул. Наверное, так и было нужно. Разве не стоило это того, что они сделали с Хейвиске? Он плюнул на труп.
— Унномтюр!
За валом начиналось поселение кааряйнов. Ни оград, ни загонов. Низкие, неуклюжие, обложенные дерном избы чернели провалами входов. В них, пожалуй, можно было заползти лишь на карачках. Через дыры в земляных крышах кое-где сочился дым. Даже Большой Дом, место собраний и приема гостей, был невысок. Заросший поверху иххой, он больше походил на природный холм, чем на дело человеческих рук.
Фьольвир заметил, что перед Домом, на небольшой открытой площадке, словно в нерешительности, остановился незнакомец.
Поселение было безлюдно. Ни мужчины, ни женщины, ни ребенка. Даже живности никакой. Фьольвир из любопытства сползал в одну из изб и в смутном, сеющем из дыры над очагом свете разглядел лишь пустые лежанки и комья то ли шкур, то ли одежд. На низком столе в глиняных плошках совсем холодная (он сунул палец) потихоньку кисла недоеденная похлебка.
Все еще сжимая топорик, Фьольвир приблизился к Унномтюру.
— Никого нет, — сказал он.
— Все здесь, — кивнул на Большой Дом незнакомец.
— Заперлись?
Незнакомец хмыкнул.
— Мтаг их собрал. Для того, чтобы открыть тонкий путь, нужно много крови. Ты разве не чувствуешь, арнасон?
Фьольвир хотел сказать, что нет.
Но замер.
Воздух густо пах кровью. Пах до того, что на языке у Фьольвира появился противный привкус, будто ударили по зубам. Ему стало не по себе. Если так пахнет в десяти шагах, что же за бойня произошла внутри?
Или там не бойня, а что-то куда страшнее?
— Нам туда? — спросил он, сглотнув.
Незнакомец кивнул.
— Да.
— И чего мы стоим?
— Погоди.
Унномтюр придержал руку спутника. Несколько мгновений незнакомец, задумчиво склонив голову, изучал Большой Дом, потом присел на корточки. От движения ладонью земля перед ним, посветлев, брызнула красным, и неровная светящаяся дуга из пролитой крови протянулась через площадку, перекрывая проход.
Незнакомец поднялся.
— Смотри, арнасон. Примитивная магия, — носком свейки он набросил немного земли на участок дуги. Раздалось шипение. — Не было на большее у Мтага ни сил, ни времени, а могло сработать.
— А как сработало бы? — спросил Фьольвир, из осторожности отступив на шаг.
— Выпило бы.
Незнакомец принялся интенсивно засыпать кровь.
— Помогай, — сказал он Фьольвиру.
Сгребать притоптанную землю свейками было неудобно. Тогда Фьольвир топориком разбил ее на комья и стал бросать комья на дугу, как в опасно разросшийся и стреляющий искрами костер.
Работы было — на десяток вдохов.
— Все, все, — оценил его труд незнакомец, — хватит.
— Все? — Фьольвир подкинул последний ком.
— Да. Иди за мной.
Унномтюр перешагнул через тускнеющее творение Мтага и двинулся к приоткрытым воротам Дома. Фьольвир отряхнул руки и на всякий случай дугу перепрыгнул. Чем войца-пекка не шутит!
Хотя где это войца-пекка теперь?
Солнце избавилось от облаков, но у Большого Дома было темно. Казалось, завеса из мошкары неподвижно висит над воротами. Фьольвир протянул руку вверх, и пальцы его украсились темными крапинами, которые, стоило их растереть, потекли алыми пятнами.
— Что это? — спросил он.
— Кровь, — ответил незнакомец.
— А почему она…
— Потому что, — оборвал Фьольвира Унномтюр. — Следуй за мной, арнасон, шаг в шаг. И молчи.
— Понял.
— Руку лучше — на плечо.
— Уже.
Фьольвир поймал в пальцы косматое плечо спутника.
— Ничего не трогай, не останавливайся без меня, просто иди, — предупредил тот.
Высокая воротная, изрезанная символами створка скрипнула под его ладонью, и сразу за незнакомцем Фьольвир окунулся в густую, кисло пахнущую тьму. В этой тьме он едва не запаниковал, со всей силой сжав пальцы.
— Тише, — сказал Унномтюр, словно прочитав его мысли, — это не изначальная тьма, это полог.
Оказалось, действительно, полог. Стоило незнакомцу потревожить плотно висящие шкуры, и свет тут же плеснул, зыбкой лужицей растекся по полу, закопошился в шерсти, озарил балку над головой.
— След в след, — повторил Унномтюр.
Фьольвир отклонил шкуру топориком.
Огромный очаг в центре Дома уже прогорел, и выложенная камнями яма помигивала редкими углями. Зато масла в подвешенных светильниках было достаточно.
О, Йорун! Фьольвиру захотелось зажмуриться.
Зал под низким сводом казался логовом макафика, промышляющего превращениями людей и тварей из живых в мертвое. Бревенчатые стены, плетенки и шкуры на земляном полу, столы, лавки, посуда — все имело жуткий красный цвет. Лоснилось и поблескивало.
И также, как и перед воротами, висели в воздухе, не падая, мелкие бусины крови.
Свет мерцал, отражался в висящей мороси. Потрескивало масло. В углах дрожали тени. Унномтюр словно в нерешительности приостановился, качнул головой и смахнул несколько капель напротив лица.
— Пошли.
Они двинулись (незнакомец, изображающий поводыря, и Фьольвир с рукой на чужом плече, изображающий слепца) в дальний конец зала. Сверху, с отдушин под крышей, должно было тянуть свежим воздухом, но Фьольвир чувствовал лишь тяжелый кровяной дух. Капли разбивались о незнакомца.
Первый труп им попался через четыре шага. Маленькая девочка лет пяти-шести в красной фенрике лежала под лавкой. На высохшем личике провалились глаза и щеки, ручки были прижаты к груди.
Дальше трупов стало больше. По двое, по трое они кукожились у стен, обнимали друг друга и вздергивали головы к закрытому крышей небу. Бледные, тощие, словно заморенные голодом. Везинги, штаны и рубахи, казалось, были им велики.
Кааряйны.
Незнакомец провел Фьольвира мимо очаговой ямы и замер, приподняв ногу.
— Так, не двигайся, — прошептал он.
Свет впереди тускнел, а в самом конце зала, там, где находились место и стол вождя, и вовсе обращался во тьму. Тьма была красноватая и пульсировала, будто дышала. Из-за плеча незнакомца Фьольвир разглядел, что на подступах к ней неподвижными тенями стоят люди. Тонкие красные нити отходили от их голов.
— Видишь? — спросил Унномтюр.
— Да, — ответил шепотом Фьольвир. — Они живые?
— Нет, — сказал незнакомец. — Но держат тонкий путь.
— Зачем? Для нас? Как ловушку?
Незнакомец фыркнул.
— Не думай, что Мтагу есть до этого дело.
Он опустил ногу и мягко повел ладонью. Жест напомнил Фьольвиру движение юркого маюса в воде. Завеса из капель, уплотняясь, разошлась в стороны и приподнялась пологом вверх.
— Мтаг не рассчитал, — сказал незнакомец, перешагивая через опрокинутую лавку. — Он раньше не работал без незримой помощи Хэнсуйерно. Поэтому и собрал здесь всех, кого смог. Не был уверен, что справится малой кровью.
Держа руку у него на плече, Фьольвир последовал за спутником. Осторожно, стараясь не задеть, он обогнул сначала мертвую старуху, прикорнувшую у котла с красной похлебкой, а потом слипшихся, схватившихся друг за друга мальчишек-близнецов. Один из мальчишек при этом жмурился, другой, наоборот, широко распахнул пустые глаза.
— Но это нам же лучше, арнасон, — сказал Унномтюр, подвигая стол. — Так как крови много, тонкий путь открыт и для нас.
— А если бы нет? — спросил Фьольвир.
— Мне пришлось бы взять твоей крови.
Место вождя находилось на небольшом возвышении, несколько каменных ступеней к нему плотно заняли мертвые кааряйны. Смутно видимые, они стояли, воздев вверх худые руки. Свет проливался на них багровыми отблесками. Тьма дышала все громче, ее пульс давил на уши. Внутри тьмы, казалось, колышется, готовясь выплеснуться, живой воздушный пузырь.
— Значит, так, — сказал незнакомец, останавливаясь у ступеней, — когда мы пойдем, кааряйны на время оживут. Тебе, главное, не дать им утащить тебя от меня. Понял?
— Да, — кивнул Фьольвир.
— Тогда пошли.
Унномтюр шагнул вперед, корпусом, бедром, локтем заставляя потесниться двух близко стоящих мертвецов. Фьольвир пролез следом, сквозь одежду ощущая холод тел. Кто-то за его спиной опрокинулся. И тут же словно порыв ветра качнул светильники. Тонкие красные нити над головами кааряйнов дрогнули.
— Быстрее! — прошипел Унномтюр.
Он оттолкнул кааряйна-воина, заступившего ему путь, и неожиданно получил в ответ толчок с другой стороны. Фьольвир почувствовал, как его хватают за штаны и ворот рубахи, холодные пальцы царапнули оголившийся бок. Плечо спутника неожиданно ускользнуло из-под ладони.
— Не теряй меня! — крикнул Унномтюр.
Сам он воевал с четырьмя или пятью мертвецами, которые тянули к нему свои руки и раскрывали рты в беззвучных криках. Богатые везинги, меховые олькафы. Фьольвир лягнул кого-то, решившего обнять его со спины. Ему вцепились в волосы.
— Ах, ты!..
Фьольвир вспомнил про топорик в руке. Бум! Бум! Бум! Лезвие входило, будто в дерево. Изворачиваясь, он выдергивал его со скрипом из чужих рук и тел и вонзал вновь. Рубаха треснула. Слепые лица громко щелкали зубами. Кровь пятнала одежды и сухую кожу. Слетела свейка.
Теперь и искать нечего!
— На!
Фьольвир попытался раскроить череп какому-то не в пример настырному кааряйну, но лезвие пошло вкось, отхватив мертвецу щеку и нос. Нога нащупала ступеньку. Ну-ка, толчок вверх!
— Руку! — крикнул Унномтюр.
Фьольвир боднул кого-то, заставив двоих или троих нападающих неловко завалиться к стене, темная лавка, встав вертикально, с грохотом обрушилась вниз, что-то прогремело еще, раскачивающийся светильник плеснул светом.
— Руку! — повторил незнакомец.
Фьольвир — на голос — вскинул пятерню. Незнакомец поймал его пальцы, отесанный край стола больно стукнул в колено. Фьольвир оттолкнулся от холодной, подкатившейся к ногам спины и запрыгнул на крепкие доски.
Кровь оросила лицо и бороду. Тьма неожиданно оказалась в одном шаге. Жуткая, очерченная багрянцем арка выгнулась над головой. Унномтюр, оказывается, исчез в ней почти полностью.
— Давай!
Незнакомец дернул Фьольвира. Тьма вздулась, готовая принять арнасона в себя. Стол взбрыкнул под напором кааряйнов, и в голую, без свейки, ногу чуть не вцепились чужие зубы. Только Фьольвиру было не совсем понятно, куда он собирается шагнуть. Тьма казалась куда опасней мертвецов.
— Я не думаю…
— Хайя тебя забери! — Унномтюр неразличимым лицом всплыл из тьмы, как из воды, вставшей торчком. — Нет времени думать!
Он заставил Фьольвира сделать шаг, и Большой Дом пропал за зыбкой серой завесой, а впереди проступила чуть светящаяся, уходящая вдаль, сквозь стены, тропка.
— Иди за мной, — мрачно приказал Унномтюр.
— След в след? — спросил Фьольвир.
— По-другому не получится.
Незнакомец двинулся вперед, и тропка засветилась ярче. Фьольвир вздохнул и пошел за спутником. Унномтюр не оборачивался. Тропка дрожала под ногами, и скоро Фьольвиру стало казаться, что они пробираются подземной штольней, а где-то рядом волшебный молот Калнира бьет в волшебную наковальню. Бум! Бум! Волшебные вещи на то и волшебные, что могут работать и без богов.
— А почему Хайя? — спросил Фьольвир.
— Что? — не понял незнакомец.
— Почему меня должна забрать Хайя? Она же — богиня милосердия. А еще богиня-врачеватель.
— И богиня сомнений.
Фьольвир качнул головой.
— Не знал.
— В этом многие сомневаются, — сказал незнакомец.
Если изначально сквозь тонкий путь, пусть и смутно, но было видно окружение, то через десяток крафуров все застил мрак, вырос стеной, и единственным ориентиром стала сама тропа. Извивы ее были столь причудливы и прихотливы, что через непродолжительное время Фьольвиру стало казаться, будто они уже раз двадцать сменили направление движения. Унномтюр, видимо, не считал это проблемой.
— Как ты там, арнасон? — спросил он, не оборачиваясь.
— Иду, — ответил Фьольвир.
— Не спи только, — предупредил незнакомец. — На тонком пути всегда хочется спать, но нельзя.
— Я не сплю.
— И правильно.
Тропа брызгала светом. Фьольвир приноровился постукивать по тьме, обжимающей плечи, обухом топора, вызывая звонкий отклик. Железо звенело, будто билось о невидимый камень.
Дзинь! Дзинь! Но все тише, тише…
— Не спишь, арнасон? — снова спросил Унномтюр.
Фьольвир мотнул головой.
— Нет.
Он поморгал и, попятившись, подобрал выпавший из руки топорик.
— Точно?
— Все. Уже все, не сплю, — в подтверждение Фьольвир вновь ударил по тьме обухом.
Дзонн!
— А знаешь, как появились тонкие пути? — спросил Унномтюр.
— Кто-то высморкался?
— Смешно.
— Тогда не знаю.
— Богам, видишь ли, они не нужны. Богам тонкие пути без надобности, они сами по себе — путь. Но для людей, магических существ и мелких божков без того, чтобы быстро оказаться в каком-то месте, иногда вовсе не обойтись. К тому же Йоруну добираться без тонкого пути — не доберешься.
— Так их много?
— Кого?
— Тонких путей.
— Тысячи! Все боги творили их кто во что горазд. Хэнсуйерно — для своих макафиков и созданий. Йорун, Стергрун и прочие — для своих любовниц и любовников, слуг и земных проекций. Когда-то Офнир перевел по тонкому пути целую армию.
— Зачем?
— Чтобы победить, конечно же! Копейщики датыр-гази тогда ударили прямо в спины солтакийцев и опрокинули их строй в течение нескольких минут! Надо ли говорить, кому покровительствовал Офнир?
— А зачем ему это было надо?
Незнакомец пожал плечами.
— Когда-то Офнир хотел построить царство царств. Ну, в своем понимании. Чтобы люди были сильные, храбрые, и им хватало всего. Йорун сказал ему: «Попробуй». Но очень скоро это выродилось в череду войн, в которых не было смысла.
Фьольвир стер со щеки упавшую откуда-то сверху каплю. На пальцах осталось красное.
— А мы сейчас по чьему пути идем? — спросил он.
— Уже и не разберешь, арнасон, — ответил Унномтюр. — Они все кровью открываются. Но некоторые еще и именем Йоруна, Стергруна или других богов. Можно и без них, только крови надо больше.
Фьольвир поймал на ладонь еще несколько капель.
— Капает, — сказал он.
— Что? — на мгновение обернулся незнакомец.
— Капает.
Фьольвир показал красные пальцы. Унномтюр выругался, помянув какого-то совсем древнего бога.
— Путь закрывается. Беги за мной, арнасон, быстро беги!
Сам он резко прибавил шаг. Через мгновение его косматая фигура скрылась во тьме за поворотом. Фьольвир припустил следом. Свет замерцал. Сверху капало все сильнее. Рубаха на Фьольвире покраснела.
Унномтюр чуть показался впереди и снова исчез. Тьма надвинулась, стиснула плечи. Тропа вздрагивала и норовила выскользнуть из-под ног. Лило уже струями. Фьольвир чувствовал, как кровь затекает за ворот, как она превращает в липкую массу волосы и бороду.
Топор высекал искры о тьму.
— …рансон! — вздернулось впереди.
— Да! — крикнул Фьольвир.
— …рее!
— Бегу!
Хлынуло.
Фьольвиру показалось, что на него вылили целое корыто, а то и громадную бочку горячей, парящей крови. Глаза залепило. Тропа поехала из-под босой ноги. Войца — пекка! Все красное!
Он упал, пополз, заскользил на коленях, поднялся. Кровь хлестала уже и впереди, на тропе плескались лужи. Незнакомец пропал.
— Эй! — закричал Фьольвир.
Закрывая глаза рукой, он побежал вперед. Разобрать направление было невозможно. Тьма толкала в плечи, била в бедра. Тропа звенела гулкой натянутой жилой.
— Унномтюр!
Ответа не было.
Фьольвир бежал, пока не уткнулся в темную, истекающую кровью стену. Дальше хода не было. Тропа погасла. Тонкий путь кончился.
— Унном…
Откуда-то сбоку проросла рука и дернула Фьольвира к себе. Маттиорайс словно влип в паутину, потом продавил ее своим телом и оказался под хмурым небом среди заросших зеленым мхом остатков каменной крепости.
— Да уж, — сказал, глядя на него, незнакомец. Он отпустил рукав Фьольвира и вытер ладонь о штаны. — Тебе нужно умыться.
— Где мы? — спросил Фьольвир.
Он поморгал и смахнул лишнюю кровь со лба.
— Почти там, где нужно, — ответил незнакомец, пробираясь среди каменных блоков к полуразрушенной арке.
Место было дикое, давно забытое и людьми, и богами.
Фьольвир потоптался на месте, рассыпая алые капли по каменной плите под ногами. Разбитая стена дыбилась перед ним покатым, ершистым валом. Среди отесанных блоков торчали бревна, а ручейки песка и мелких камешков казались кровью, натекшей из многочисленных ран. Часть стены скатывалась в обрыв, застывая там колкой серо-зеленой осыпью. Привратная башня, завалившись, подмяла под собой ворота, наглухо перекрыв вход и выход.
Было ветрено. Крепость, похоже, была построена на скальном уступе, и Фьольвир, сделав несколько шагов, убедился в этом воочию. Ему открылись темный отвесный склон и змейка серого тумана на дне ущелья. Мощеная дорога, стиснутая остатками укреплений, бежала к обломкам каменного моста.
— Арнасон! — крикнул незнакомец.
— Иду! — отозвался Фьольвир и, перебираясь, оставил на холодном, гладком, каменном боку красный отпечаток ладони.
Арка вела в узкий проход, где едва можно было разойтись вдвоем. Стена справа темнела многочисленными бойницами. Стена слева словно треснула по шву и ощетинилась выбитыми, но кое-как удерживающимися блоками.
В пролом виднелся внутренний двор крепости.
— Иди сюда, — позвал Унномтюр.
Он стоял у каменного горла колодца на краю двора и выбирал длинную цепь. Цепь, звякая, ложилась звеньями у его ног.
— Иду.
Фьольвир перелез через обгоревшее с одного конца внушительных размеров бревно. Не удержавшись, прислонился к стене и оставил красный отпечаток и там.
— Аккуратнее-то можешь? — спросил незнакомец.
— Я вот, — Фьольвир вытянул босую ступню, — свейку потерял.
— Думаешь, я сделаю тебе новую?
— Было бы хорошо, — вздохнул Фьольвир.
— В некоторых местах свейки выдалбливали из камня, — сказал незнакомец. — Были даже знаменитые мастера…
Он вытащил цепь полностью. На конце ее заболталось худое деревянное ведро, вода шустро засочилась на камни.
— Не спи, — сказал незнакомец Фьольвиру.
— А что? — спросил тот.
— Ближе подойди.
— Ближе?
Фьольвир, слегка кособочась, шагнул к Унномтюру.
Ф-фух! Ледяная вода из ведра ударила ему в лицо. Фьольвир задохнулся и, моргая и отплевываясь, выставил руки.
— Зачем?
— Ты грязен как Ойягиль, — объяснил незнакомец, вновь опуская ведро в колодец. — Так не годится.
Вода потекла с Фьольвира красными ручейками.
— А кто такой Ойягиль? — спросил он, сдирая с себя рубаху.
— Трупоед Хэнсуйерно, арнасон, — сказал Унномтюр. — Любимый трупоед.
В чреве колодца раздался плеск — ведро нырнуло в воду. Фьольвир застучал зубами.