За воротами обнаружились еще четыре стражника.
У этих и везинги были без рукавов, с подшитыми железными пластинами, и оружием служили крепкие, хорошей, звонкой ковки мечи. Жилистые, поджарые, бритые стражники были не чета тем, что вышли к путникам за Къяром Кольдафном. Фьольвир заметил, как начальник стражей, толкнув створку, едва заметно качнул им головой. Мечи в мгновение ока пропали из рук — кто-то убрал свое оружие в петлю на поясе, кто-то спрятал за спину, кто-то и вовсе прислонил к стене.
— Бретоль, — позвал Къяр одного из стражников.
Тот, усатый, с иссеченной шрамами физиономией, шагнул навстречу. Один из шрамов проходил прямо через пустую глазницу.
— Здесь, кэр Кольдафн.
— Проведи наших путников, Фьольвира и Гульдира, к кэру Штиртваллю. Спустились от крепости и уверяют, что путешественники. Возможно и так. Но, думаю, нашей беде помочь смогут.
— Какой беде? — спросил Фьольвир.
— О, молчаливый братец заговорил! — фыркнул Къяр. И снова обратился к Бретолю: — Расскажи им, что у нас как. Я буду позже.
— Понял! — кивнул тот. — А куда вести? К казарме…
— В дом Мергена.
— Так там пол-улицы в стекле, а этот босой.
Бретоль показал целым глазом на Фьольвира.
— Хиф! — крикнул Къяр, задирая голову. — Хифферон! Принеси какую-нибудь обувь на твою ногу!
— Да, кэр! — отозвался один из стражников, закрывающих ворота.
— Быстрее!
— Уже!
Стражнику пришлось забежать в дом, задней стенкой приросший к городской стене. Дом был длинный, крепкий, из неровного серого камня, крытый коричневой черепицей, но ничего эдакого Фьольвир в нем не увидел. Офнир, пожалуй, мог и постараться, создавая его. Или этот дом пристроили уже после?
— Вот!
Худой и длиннолицый Хифферон протянул начальнику стражей заскорузлые сапоги — штиры.
— Не мне, бестолочь! — рыкнул на него Къяр. — Гостю!
— Да, кэр!
Штиры воняли. Но не расползались, а подошва у них оказалась сшита из нескольких слоев кожи. Натянув штиры, Фьольвир почувствовал себя заново родившимся. Ногам стало тепло.
— Хорошо? — спросил начальник стражей.
Фьольвир кивнул.
— Тогда идите, — напутствовал Къяр и по мощеной и кривой улочке направился в сторону пузатого домика, отмеченного подвешенным на цепи бочокном.
— За мной, путешественники, — скомандовал одноглазый стражник.
Они обошли похожий на скалу дом, поставленный напротив ворот и, видимо, призванный служить дополнительной преградой, если нападающие ворвутся в город. Дом был мрачен, и щели окон казались прищуренными глазами. Фьольвир поежился. Дальше улочка начинала плавный подъем. Здания так и норовили заступить на нее углами, а сверху то и дело нависали балконы.
— Значится, что у нас? — шагающий впереди Бретоль на мгновение обернулся. — Вы смотрите, как говорится, какая вокруг красота. Нам-то уже приелось.
Смотреть было на что.
Здания прижимались друг к другу. Зады их, видимо, были притиснуты к городской стене в то время, как фасады соревновались за внимание проходящих. Похожих домов не было. За высоким, в три яруса строением шел низкий, в виде башенки домик, здание за домиком, казалось, завивалось каменной спиралью, а следующее стояло на колоннах, будто на лапах.
И действительно — было красиво. Завитушки, лесенки, уступчики, каменные фигурки, узорчатые двери и ставни. Пока Фьольвир вертел шеей, Унномтюр больше смотрел под ноги.
— Так что у вас случилось? — спросил он.
Одноглазый стражник, подождав, пошел с ним вровень.
— Дальше, — показал он рукой, — торговые ряды, за ними — еще ряд домов вокруг дворцовой площади, а там уже и дворец правителя.
— И?
— Четыре дня назад со стороны крепости пришел один человек. Он был весь в пыли. Мы поняли, конечно, что он одолел Эйяльтога. Таким мы не препятствуем, таким сразу дорога во дворец.
— Почему? — спросил Унномтюр.
— Ну как? Традиция, — сказал Бретоль. — Победитель, значит, удостаивается приема правителя, кэра Сарина Инца.
— Угу.
Стражник наклонился к плечу Унномтюра.
— Раньше-то, — доверительно проговорил он, — правители встречали победителей у ворот. Но еще прошлый кэр Жигмунд посчитал это необязательным. Так-то, понятно, богов боялись, но и радовались, что кто-то испытание прошел. Непростой, значит, человек, можно это… приникнуть, мудрости набраться. Во!
Закатав рукав рубахи, Бретоль показал лиловый рубец, наискось пересекающий плечо.
— Это от одного из героев, — поделился он. — Давно, лет пятнадцать назад. Герой был косой, рыжий, и нос набок.
— Не знаю такого, — сказал Унномтюр.
— Ух ты! — воскликнул за его спиной Фьольвир.
Стражник обернулся.
— А, да, это на всех производит впечатление.
Громадный белый каменный зверь, выгнувший спину и грозно приподнявший лапу, встречал людей в конце подъема. И только когда спадала первая оторопь, становилось видно, что под грудиной у зверя темнеет дверь, а под лапой прячется балкон. И круглые глаза — не совсем глаза, а окна.
— Так вот, — снова наклонился к Унномтюру Бретоль, — я еще бестолковый был, попросил, значит, чтобы он показал, как палкой управляется. У него палка была, простая, но длинная. Никакого железа, ни меча, ни кинжала, ни даже шила. Э, нет, пряжка была на поясе. А я, значит, с мечом. Недавно Одо Тельмига одолел, думал, что равных мне нет. Дурак, в общем. А рыжий этот палкой так — бам! И у меня рука — напрочь…
Унномтюр остановился.
— А люди все где? — спросил он.
— Ой, да! — завертел головой Фьольвир. — Что-то я никого не вижу!
— Сидят по домам, заперлись, — сказал стражник. — Ну, те, что еще не во дворце. Там, во дворце, наверное, уже счет к сотне подбирается.
Унномтюр нахмурился.
— Сами идут?
— Ну, да! — подтвердил одноглазый Бретоль. — Третий день как. Мы уж и стекла насыпали, и посты выставили, нет, кого-нибудь да ловим. Говорят, будто зовет их что-то во дворец, тянет. И никто еще обратно не вышел.
— А на стражу что, зов не действует?
— Те, на кого подействовал, уже во дворце.
Торговые ряды представляли из себя десяток полотняных шатров, установленных у низкой каменной ограды. Шатры были безлюдны, внутри лежали облысевшие шкуры, стояли лавки. Пахло то рыбой, то сеном, то навозом.
Широкий проход вел к прорехе между домами.
— Это вот дом кэра Ситверна, — принялся показывать стражник, — это кэра Лиллера, а это кэринны Виттельмины.
Дома высились, как замершие перед начальством воины. Гранит и известняк, красное и желтое, чешуя булыжников и отесанные плиты. Тут уже верилось в деятельное участие Офнира. Ажурные балконы и воздушные галереи сплетались с выпуклыми, мраморными губами террас, надстройки, казалось, балансировали на тонких нитях свай, а черепица рассыпалась по крышам, как зуд по телу.
— Здесь осторожнее, — сказал Бретоль.
Мостовая заблестела битым стеклом. Отводя ступнями осколки, одноглазый стражник первым проложил путь.
— Сюда, — позвал он, забирая влево.
Впереди открывалась площадь, за которой золотились скаты дворца.
Дворец был великолепен. Его крыши летели ввысь, на многочисленных башенках трепетали стяги, в череде арочных окон отражалось солнце.
— Стой! — услышал Фьольвир. — Куда?
Оказалось, что он сделал шаг в сторону, и Унномтюр поймал его за ворот рубахи. Пронзительные синие глаза незнакомца заглянули Фьольвиру в лицо.
— Что? Слышишь зов?
— Нет, — сказал Фьольвир. — Красиво.
— Тьфу! — плюнул Унномтюр.
Дом Мергена встретил их широким крыльцом с каменными скакунами. Кони, встав на дыбы, подпирали шеями каменный портик. Высокие деревянные двери украшала изысканная резьба. Низкие окна по ту и другую от дверей стороны все до одного были закрыты ставнями изнутри.
Дом казался осажденным.
— Кэр Штиртвалль! — Бретоль стукнул кулаком в дощечку на створке. — Здесь двое от крепости.
Где-то в глубине дома звякнуло железо, но потом опять стало тихо. Одноглазый стражник оглянулся на путешественников и вновь поднял кулак.
— Кэр Штиртвалль!
Створки треснули щелью.
— Не кричи, сын Хэнсуйерно, — сердито дохнули из щели. — Кэр Штиртвалль спит после ночного караула.
— Здесь люди, спустились из крепости, — понизив голос, сказал Бретоль.
— И что мне с ними? — проворчали из дома.
— Кэр Кольдафн хочет, чтобы они пошли во дворец.
— Да?
Щель сделалась шире. В нее головой и плечом просунулся пожилой стражник. Темные глаза из-под седых бровей сначала уставились на Бретоля, а потом по очереди нашли Фьольвира и Унномтюра.
— Братья что ли?
— Фьольвир Маттиорайс, — сказал Фьольвир.
— Гульдир Маттиорайс, — сказал Унномтюр.
— Путешественники, — добавил Фьольвир.
Стражник шевельнул густыми усами.
— И на что им кэр Штиртвалль? — спросил он Бретоля. — Хотят, так пусть идут. Сейчас тихо. Это ночью все в огнях, так и думаешь, что сгорит все к войца-пекка.
— То есть, мы можем идти? — спросил Унномтюр.
— Постойте.
Створка распахнулась, и пожилой стражник предстал целиком. Одет он был в рубаху и жакар, укороченный кожаный везинг. Штаны на его ногах были завернуты до колен. Голени в синяках и шрамах лоснились то ли от масла, то ли от какой-то мази.
— Натираю беличьим жиром, — объяснил он, поймав взгляд Фьольвира. — Так-то оно терпимо, но иной раз как будто Йорун копьем ткнет — от пятки прямо сквозь мясо в кость, в колено, хоть кричи, хоть падай.
Стражник неторопливо надел растоптанные свейки.
— Ты куда? — забеспокоился одноглазый Бретоль.
— Провожу их, — сказал пожилой воин. — А ты сиди, сторожи тут.
Он сунул кинжал за пояс.
— А если кэр Штиртвалль…
— Скажешь ему, что я повел твоих путешественников по назначению.
Стражник сошел со ступеней, заставив Бретоля и Фьольвира посторониться. Звякнуло несколько, откинутых носком свейки осколков.
— Сюда-то зачем насыпали?
— Это не я, — сказал Бретоль.
— А ты запрись, — посоветовал ему пожилой стражник и повернулся к Фьольвиру и Унномтюру. — Ну, чего стоите?
— Так это… — произнес Фьольвир.
Стражник не стал слушать.
— За мной идите.
Не оборачиваясь, он двинулся через площадь по серым, черным и красным плитам, сложенным геометрическим узором. Спутники пошли следом. Площадь была пуста. Столбики ограничивали ее пространство справа и слева. Дворец золотой и розовой каменной пеной прорастал над линией стриженых кустов. Окна летели к башенкам, башенки соперничали с трубами.
Залюбовавшись, Фьольвир чуть не запнулся о вывернутую из гнезда плиту. Унномтюр придержал его и не дал упасть.
— Хэн тебя побери, арнасон! — произнес он.
— Осторожнее здесь, — запоздало предупредил стражник. — Мы тут пытались…
Не договорив, он махнул рукой, показывая, что предпринятые ими усилия не стоят даже слов.
Еще несколько плит были вывернуты дальше и брошены в беспорядке.
— Так что во дворце? — спросил Фьольвир.
— А кто знает? — пожал плечами стражник. — Днем тихо, по ночам — огни. Близко-то мы не подходим.
Он остановился у кустов. Между кустами и фасадом дворца пролегала мощеная дорожка, по которой к парадным дверям, видимо, подъезжали гости и сам правитель. Ближайшие окна были темны.
— Ну, можете идти, — сказал стражник.
— Во дворец? — уточнил Фьольвир.
Стражник усмехнулся в усы.
— А куда еще? Вы ж, понятно, не просто так объявились. Если спустились, значит, была причина. А какая это причина может быть, если раньше спустился этот? Думаю, за ним вы и пришли.
— Вы его видели? — спросил Унномтюр, изучая окна второго этажа.
— Мельком. Волосы черные, нос острый — вот все, что могу сказать. Фигура худая. И везинг странный, весь на пряжках.
— Шкатулку при нем…
— Мешок у него был, — сказал стражник. — Мешок видел, он его за плечом нес. Так — то у нас уже года три никто крепостью не ходил.
— Понятно, — сказал Унномтюр. — Ну, арнасон…
— Постойте.
Стражник вытянул кинжал из-за пояса и сунул его в руки Унномтюру.
— Вот, — сказал он. — А то у брата твоего оружие, смотрю, есть, пусть и у тебя будет. — Он наклонился и понизил голос: — А что там с богами, не знаете? Непривычно без богов-то. Как жить-то? Пять лет уже тишина, ни отзвука. Кому молиться? Чего ждать? Одного ваэна за все это время и наблюдали.
— Не понятно пока с богами, — сказал Унномтюр.
Стражник тяжело вздохнул.
— Жалко. Это ж, если без богов, надо как-то по-другому… А как? Без помощи, без страха перед их гневом.
Он покачал головой и зашагал обратно, предоставив спутников самим себе. Фьольвир посмотрел на створки парадных дверей.
— Ну, что, надо идти, наверное, — сказал он, сжав в пальцах рукоятку топорика.
Унномтюр усмехнулся.
— Собираешься пробиться к Мтагу с боем?
— А что? Как в прошлый раз.
— Тут по — другому.
Унномтюр шагнул через кусты. Фьольвир последовал за ним.
Вблизи стены дворца поражали своей гладкостью, закруглениями, плавными переходами. Стыки плит были едва видны, ноготь не просунуть. Сквозь камень то и дело проступал узор, рассыпаясь сполохами вверх и в стороны. Нет, подумал Фьольвир, не под силу такое человеку. Он даже ладонью повел по стене. Как по коже!
— Арнасон! — шепотом позвал Унномтюр, пытаясь заглянуть в узкую щель неплотно прикрытой двери.
— Да, — Фьольвир, приблизившись, встал у спутника за спиной.
— Вот что, — повернулся к нему Унномтюр, — Мтаг еще не открыл тонкий путь. Люди во дворце пока живы.
— И что это меняет? — спросил Фьольвир.
Унномтюр с интересом посмотрел на своего спутника.
— Арнасон! Неужели ты не видишь разницы?
— Ну, если они все кинутся на нас, нам же все равно придется всех их убить, — сказал Фьольвир.
Унномтюр задумчиво кивнул.
— Да, думаю, он контролирует всех во дворце. Но, скорее всего, сразу нападать на нас не станут. Мтагу захочется посмотреть на тех, кто его преследует, чтобы понять, насколько мы сильны. И это наш шанс.
— А насколько мы сильны? — спросил Фьольвир.
Унномтюр пожал плечами.
— Не знаю. Ты у нас герой.
Фьольвир помолчал. Хмурясь, он прислушался к себе. Кроме урчания в животе ничего геройского ему уловить удалось.
— Мне кажется, Мтаг сильнее.
— Раньше — да, — надвинулся Унномтюр. — Эйяльтога ты и со мной, может быть, не одолел бы. Но сейчас Мтаг слаб. Он спрячется среди людей, как я. — Он поправил складки хелька на голове, затеняя лицо. — Сможем его найти…
— Худой, нос острый.
— Нет-нет, он может принять любое обличье.
— Тогда как нам его опознать?
Унномтюр легко стукнул Фьольвира по лбу.
— По запаху, арнасон, по запаху! Он пахнет эйхе и кровью, учуешь. Только, возможно, придется подобраться очень близко.
— А как пахнет эйхе? — спросил Фьольвир.
— А как пахнет бог? Чем пах ваш Аттитойне?
— Медведем.
— И все?
Фьольвир смутился.
— Ну, медвежьим дерьмом еще.
— Это понятно. Ваш Аттитойне был и сам почти медведь. Но запах бога, запах эйхе ни с чем не спутаешь. Он словно поднимает тебя в небо. Ни одной мысли, кроме: «Вот она, сила!» в голову не придет. Понял?
— А кэр Кольдафн сказал, что мы тоже…
Унномтюр потрепал Фьольвиру волосы на затылке.
— А как же, арнасон! Мы же не из праха деланные! Я, можно сказать, прямиком из покоев Йоруна, ты — почти герой. Пахнем немножко и я, и ты. Тонким путем, в конце концов, прошли. Ладно, — он подступил к дверям вплотную, — посмотрим на Мтага. Что за плод любви.
Створка под его ладонью с торжественным скрипом раскрылась внутрь. Луч дневного света прорезал полумрак пустого зала и уперся в ступени ведущей наверх лестницы. Блеснули металлом перила. Сверкнул золотой узор на стене. Ожидая нападения, Фьольвир осторожно шагнул за Унномтюром,
— А если уже все? — тихо спросил он.
— Нет, — шепнул в ответ Унномтюр. — Я бы учуял.
Они двинулись к центру зала. Тонкие копья света пробивались сквозь щели в ставнях. Под ногами шуршал ковер. Было тихо. Не верилось, что где-то в здании есть жизнь. Скоро глаза Фьольвира приспособились к серой мгле внутри дворца, и он различил каменные скамьи вдоль стен, черной зев гигантского очага, лепнину на потолке и длинный стол в глубине зала.
— Так, — Унномтюр остановился. — Куда идем, арнасон, наверх или туда?
Он показал на каменную арку, над которой выступала изящная железная поковка со спускающимися по бокам ветвями и чашами светильников.
— В арку, — сказал Фьольвир.
— В арку? Ну, давай.
Мягкий, темный язык ковра оборвался. Сбоку выступил комод с одиноким и пустым блюдом. Двери арки были прикрыты плотно, ни звука не доносилось с той стороны, но Унномтюр, медля открывать, на всякий случай еще приложил ухо.
— Тихо? — спросил Фьольвир.
Унномтюр кивнул.
— Хитрит Мтаг что-то.
Он рывком распахнул дверь. Их встретила та же серая мгла, чуть разбавляемая светом сквозь ставни. Они оказались в первом из целой анфилады залов с широкими проемами. Зал был розов. В углах стояли стулья и диваны. Четыре колонны поддерживали свод. Всю стену напротив окон занимала цветная фреска с Офниром. Гибкий, мускулистый, прикрытый одной набедренной повязкой, он сидел, возводя вокруг себя город.
Что-то совершенно детское было в этом изображении. Фьольвир вспомнил, как в раннем детстве с Эртином лепил крепость из глины.
Впереди, в одном из залов, вдруг плеснул огненный отсвет. Казалось, там зажгли светильник.
— Это нам, — уверенно сказал Унномтюр.
Он двинулся через зал. Фьольвир, задержавшись у фрески (левый глаз у Офнира определенно был выбит), заторопился за ним.
Следующее помещение было также безлюдно. Но, в отличие от предыдущего, оно не выглядело безжизненным. Диваны и стулья хранили вещи хозяев — накидки, шляпы, везинги и жакары. У одного из стульев лежала даже деревянная нога, искусно выточенная неведомым умельцем. На столиках в блюдах белели кости. В многочисленных кубках и чашках темнело вино.
Свет впереди разгорелся ярче. Послышались шорохи шагов и негромкие голоса. Правда, очередной зал снова оказался пуст. Другое дело, что Фьольвир был уверен — люди покинули его буквально несколько мгновений назад. От светильников еще шло тепло и текли струйки дыма, а на фреске с Офниром, собравшим вокруг себя людей и показывающим им на город, расплывалось свежее винное пятно с подтекающими к полу струйками.
— Ага, — сказал Унномтюр, когда в дальнем проеме зала, загораживая его, вылепилась крупная фигура.
— Что мне делать? — шепнул Фьольвир.
— Пока ничего, — ответил Унномтюр.
Они приблизились к фигуре, и та, освещенная языками огня, вспыхнувшего в чашах по сторонам проема, обрела черты здоровяка в мохнатой накидке.
— Хм, — произнес здоровяк, с сомнением оглядев их. — Приветствую. Вы точно те, кого мы ждем?
Он скрестил волосатые руки на груди и нахмурился. Заросшая физиономия его, на взгляд Фьольвира, просила топора, простого и безыскусного удара обухом, но Унномтюр был расположен к беседе.
— А кого вы ждете? — спросил он.
Здоровяк на мгновение растерялся.
— Ну, людей.
— Так мы люди! — воскликнул Унномтюр. — Вот я, вот мой брат, — он подтянул к себе Фьольвира и заставил того подшагнуть к стражу в проеме. — Можете убедиться! Из мяса и костей!
— Это я вижу, — еще тесней сдвинул брови здоровяк. — Но вы это… Нам нужны смелые люди.
— А мы какие? — удивился Унномтюр. — Сами! К вам во дворец! Где бы вы еще нашли таких храбрецов?
Здоровяк кивнул.
— Герои?
— Почти.
— У меня, например, топор, — сказал Фьольвир.
Ответом ему послужил взгляд на лезвие, все еще частично покрытое высохшей кровью чудовища, выскочившего из колодца.
— И откуда вы? — спросил здоровяк.
— Из Бьеннте… Ай!
Унномтюр, наступив на ногу Фьольвиру, не дал тому закончить.
— Издалека, — сказал он, обнимая спутника и незаметно пихая ему в бок, чтобы молчал. — Мы — братья. Вот. Путешествуем. Решили к вам заглянуть.
Здоровяк неожиданно широко улыбнулся.
— Тогда конечно!
Он отступил в сторону, открывая проход. И, когда спутники уже миновали его, проорал во всю глотку:
— Бьеннтестад!
Темный еще вдох назад зал, встречая гостей, вспыхнул огнями. Громадное помещение в одно мгновение озарили светильники, подвешенные на крюках вдоль стен. Заалели углями жаровни. Блики заплясали по потолку. Очередная Фреска с Офниром, теперь уже вставшим на руки и лукаво заглядывающим в окна дворца, заиграла красками, будто под солнечными лучами. Пространство живо наполнилось голосами. Из ниш, из темноты, из-за колонн и мебели выступили люди. Не взирая на разницу в положении, титулах и достатке, они вышли к Фьольвиру и Унномтюру сообща, единой толпой.
Женщины мешались с мужчинами, простой земельщик в домотканой рубахе и штанах соседствовал с кэром в импозантном полувезинге с разрезами в рукавах, шляпа стражника сводила знакомство с платком прислуги, а грубые деревянные башмаки не находили стыда в том, чтобы прижаться к украшенным бисером свейкам.
Заиграла музыка — дудки и сутор о четырех струнах. Толпа вытолкнула из себя мужчину лет тридцати в узком темном платье, широких штанах и плоской шляпе. Под горбатым носом у него цвели пышные усы. В глазах плескалось веселое голубое небо.
— А вот и наши герои! — раскинул руки встречающий и, кланяясь, подарил Фьольвиру широкую улыбку. — Знаем, знаем Бьеннтестад!
Толпа зашумела, выражая согласие. Спутников обступили полукругом.
— Ах, Бьеннтестад! — продолжил восхищенно мужчина. — Холодное море, суровые мужчины, прекрасные женщины!
— Откуда… — прохрипел Фьольвир.
Но мужчина не дал ему договорить и повернулся к обитателям дворца.
— Все мы знаем, — возвестил он, наклонив голову, — это маленькое и, казалось бы, забытое богами поселение! Ваэн — медведь в покровителях, бесхитростное бытие охотников и рыболовов, изредка выбирающихся из своих глухих земель. Так себе воины. Так себе моряки. Только по недоразумению можно было ждать там появления героя. И что же? По прихоти Йоруна именно на его обитателей снисходит неразборчивая благодать! Вот же как бывает! Отголосок предусмотрительности! Нелепость на крайний случай! Пропустишь человечка, и он уже герой!
Мужчина снова повернулся к Фьольвиру с Унномтюром.
— Давайте же полюбуемся на него и его проводника! — воскликнул он, снимая шляпу и обнажая лысину. — Нам есть на что посмотреть!
Фьольвир обнаружил, что толпа таращится на него с глупыми улыбками. Ни один человек не сделал попытки приблизиться вплотную, но и расступаться перед спутниками никто не спешил. Ни прямо, ни в сторону возможности продвинуться не было. И только путь назад оставался свободен.
Развернись на подошве штира, арнасон, и иди.
Как ни странно, Унномтюра это, похоже, нисколько не беспокоило — привстав на носки, он высматривал что-то поверх голов.
— Ах, герой! — тем временем произнес все тот же мужчина, видимо, взявший на себя обязанность просвещать толпу насчет прибывших гостей. — Посмотрите на него! Бородат, молод, хмур! Разве мог Йорун выбрать кого-то вместо? Пожалуй, что нет. И тут, конечно, недоработали кааряйны, ах, как недоработали!
— А можно его потрогать? — спросил женский, дрожащий от желания голос.
— Да! Да! — поддержали его еще несколько голосов.
— Увы, — огорчился мужчина, — это же герой. Посмотрите на него, он уже готов кого-нибудь убить!
Фьольвир с удивлением понял, что действительно сжимает топорик в руке. И не только сжимает, но и примеривается раскроить говорящему череп. На собравшихся это, впрочем, не произвело никакого впечатления. Они все также таращились на Фьольвира, как на диковину.
— Осторожнее, арнасон, — шепнул Унномтюр.
— Чего?
— Топор опусти.
— Так они это… — произнес Фьольвир.
— Опусти.
Фьольвир сглотнул. Лысый мужчина в узком платье, прижав шляпу к груди, клонился к нему головой, словно провоцируя на удар. Глаза его лукаво смотрели снизу. Фьольвир одним движением отправил оружие за пояс.
— Ну, нет так нет, — тут же оживился мужчина, водрузив шляпу на голову. — Жители Хройхельма! Давайте же не будем мешать нашим героям! Что мы тут стену перед ними выстроили! Расходимся, расходимся!
Обернувшись к толпе, он замахал руками, словно отгонял птиц.
— Расходимся!
Его, помедлив, послушались. Распадаясь на группки, на пары, люди распространились по залу, и получилось у них это также быстро, как и собраться единой толпой. Сам мужчина в шляпе ретировался, прячась за чужими спинами. Несколько мгновений Фьольвир следил за его темным платьем, но потом потерял из виду.
— Это был Мтаг? — спросил он Унномтюра.
Тот качнул головой.
— Разве ты не видишь? Они все Мтаг. Он контролирует их всех. Прячется где-то под чужой личиной…
Фьольвир посмотрел на возвышение с креслом в глубине зала.
— Может он этот… кэр Сарин Инц, правитель города?
— Может быть.
Унномтюр покрутил головой. Круг пустого пространства перед ними составлял чуть ли не десяток крафуров. Горели светильники, звенели струны сутора, слышались разговоры и смех, ухо Фьольвира даже выхватывало отдельные фразы, но на путешественников внимания больше никто не обращал.
— Вот что, — сказал Унномтюр, — разделимся.
— Зачем?
— Чтобы Мтагу пришлось труднее. Я его ищу, ты его отвлекаешь. Понял, арнасон?
— А что мне делать? — спросил Фьольвир.
— Что угодно, — наклонившись, зашептал Унномтюр. — Хоть пляши. Но лучше просто ходи по залу и приставай с расспросами.
— Понял, — кивнул Фьольвир и уже шагнул к смешанной группке мужчин и женщин, но был пойман спутником за рукав.
— И самое главное, — проговорил Унномтюр, — ради всех богов не доставай оружие.
— Почему?
— Не знаю. Но чувствую, что у Мтага в этом свой интерес. Видел, как все замерли перед блеском твоего топора?
— Видел.
— Вот и держи его за поясом.
Унномтюр разжал пальцы, отпуская спутника. Несколько шагов они шли параллельно, Унномтюр — держась стены с фреской, а Фьольвир — забирая к стене с окнами. Но дальше Фьольвир незнакомца уже потерял.
Люди, к которым он подошел, говорили, естественно, о богах.
— Вот Офнир, — говорил один мужчина, плотный, с седеющей бородой. Поверх его богатого везинга качалась золотая цепь. — Я понимаю его, как строителя, но не понимаю, как бога. Что за глупое желание, строить для кого-то? Кто ему люди? Что-то я сомневаюсь, что мы значим для него больше, чем грязь под ногтями. Согласитесь, строить дома для грязи — есть блажь и возможное расстройство ума. Строить нужно для себя. Строить нужно, чтобы равные оценили тебя, твое умение и твои замыслы. В этом смысле Офнир выглядит неким дурачком среди остальных богов.
— Да-да-да, — закивали ему две женщины — одна, одетая в простое платье прислуги, другая — в платье зажиточной горожанки. — Мы тоже так думаем. Если вот даже фрески… Он же на них совершенно голый!
— Ну, постойте! А Йорун как же? — спросил их крупный мужчина в кожаном фартуке, повязанном на грубую рубаху. Крупные, поросшие волосом руки его постоянно находились в движении, почесывая шею, грудь, живот или бедра. — Добро-то от него кто видал? Ну, ладно, раз в год жена его появится, благословит поля, а он сам? Только и горазд, что молнии по небу рассыпать!
— Я не знаю, как другие боги, — сказал Фьольвир, и все говорившие посмотрели на него, — но наш Аттитойне много для нас делал.
Мужчина в богатом везинге фыркнул.
— Ну, ваш-то — ваэн косолапый! Ему положено. Вы ж его съели бы, попробуй он не стараться.
— Медвежье мясо, — сказал мужчина в фартуке, с шумом скребя ногтями спину, — если его правильно приготовить, получается нежнее оленьего. Одного медведя, если с требухой, нам на половину зимы хватало.
— А если бы ваэна? — спросила зажиточная горожанка.
Мужчина задумался.
— Ну, ваэн, наверное, покрупнее будет…
Фьольвир скрипнул зубами.
— Разозлить меня хотите?
— А что, треснуть хочешь? — спросил любитель медвежьего мяса и подставил широкий лоб. — Давай, герой. Мой лоб, твой топорик. Думаешь, кто сильнее?
Женщины заулыбались.
— Идите вы!
Фьольвир отошел, сделал два шага и неожиданно оказался в женских объятьях.
— Так вот ты какой, северный герой! — сказали ему, обдав несвежим запахом изо рта.
Перед его лицом оказалась пышная грудь, так и выскакивающая из квадратного выреза платья.
— Простите.
Фьольвир попытался вырваться, но женщина держала крепко.
— Люблю я таких, как ты! — жарко зашептала она в ухо Маттиорайсу. — Как ты вошел, так мне сразу стало понятно: герой!
У нее был глубокий, грудной голос.
Как Фьольвир не уклонялся, но чужие губы впились в его рот. Только после долгого поцелуя хватка женщины слегка ослабла — ей тоже нужно было отдышаться. Это дало возможность Фьольвиру повернуться, поставить упором плечо и разорвать тесные объятья.
— А ты силен!
Женщина одной рукой прихватила его за рубаху. Она была крупна. В черных глазах горело желание. Щеки цвели багрянцем.
— Знаешь, почему Йоруна прозвали Копьеносцем? — спросила она, покачивая бедрами.
— Потому что он с копьем, — сказал Фьольвир.
— Ха! Потому что копье у него — между ног! — сказала женщина. — Все знают! Не было от него спасения. Как кто-нибудь ему понравится — все, не успокоится, пока свое хозяйство не пристроит.
— Так он бог.
— Бог, который копьем думает, не бог, а так…
Фьольвир нахмурился.
— Я не думаю…
Женщина рывком притянула его к себе.
— А чего тут думать, герой? То он в гуся, то в борова, то еще, поговаривают, в черного жеребца превращается. Все, что ли, от божественных своих забот? Догадаться ума много не надо. То Келейбу соблазнит, то в юную Эффирь во сне войдет. А то со спины подкрадется, и не обернуться, держит за волосы, чтобы прогнулась, хохочет, но дело свое делает.
Она опустила руку к Фьольвирову животу.
— У тебя — то как с копьем, герой?
— Нормально, — сказал Фьольвир, отступив.
— Что-то ты пуглив, — усмехнулась женщина, шагнув навстречу.
— Зато ты смела.
Фьольвир отступил еще. Женщина последовала за ним, подметая плиты пола подолом платья. Половина зала, казалось, смотрела только на них.
— Я, может, как и ты, богом отмечена.
— И не хватило?
— А если я сравнить хочу?
Женщина расставила руки.
— Меня с Йоруном? — спросил Фьольвир, прячась за подвернувшегося рядом усача.
— Так уж нет его, а ты здесь.
От движения дородного тела усач беззвучно отлетел в сторону. Улыбка охотницы сделалась плотоядной. Фьольвир торопливо перебрался за группку из трех хрупких женщин. Женщины замерли. Глаза их расширились.
— Позвольте…
Почитательница героев разметала пискнувшую группку на составные части.
— Мой северный герой!
— Так, — сказал Фьольвир, достав топорик. — Ни шагу дальше.
— Убьешь? — спросила женщина.
— Убью.
— Давай!
Женщина шагнула, и лезвие топорика нырнуло за вырез платья, в узкую ложбинку между грудей. Фьольвир оглянулся по сторонам, ловя полные ожидания взгляды. Весь зал предвкушал кровь.
— Я это…
— Ты и в убийстве пуглив?
— Скорее, осторожен, — сказал Фьольвир.
Вспомнив слова Унномтюра, он вернул оружие за пояс.
— И все? — разочарование отразилось на лице женщины. Она повернулась к стоящим у нее за спиной. — Вы посмотрите на этого героя! Даже убить не может! Казалось бы, чего легче? Но нет!
Она плюнула под ноги и раскинула руки, потрясая ими, словно вопрошая зал.
— Что же это за герой без убийств? Что за жуткие времена? Мир без богов! Жизнь без посмертия! Герой без геройства!
Фьольвир оставил ее потерянно топтаться у одного из окон. Он шел среди людей, и напротив медленно текла фреска. Незначительные детали вспыхивали на ней в такт его шагам — мальчишки, сидящие на скате желтой крыши, невнятный рисунок на согнутой голой ноге Офнира, облако с торчащим в нем копьем.
Присутствующие расступались перед Фьольвиром, их лица морщились, словно он нехорошо пах, а разговоры стихали. Фреска кончалась у глубокой ниши, в которой на возвышении стояло массивное, набитое цветными подушками кресло правителя. Компанию ему составляли кресла похуже, а с боков их подпирали скамьи, предназначенные, видимо, для совсем незначительных персон. Все сиденья были пусты. А у кресла правителя Фьольвир заметил озадаченного Унномтюра. Унномтюр крутил головой, высматривая с возвышения Мтага.
— Эй, герой!
Мордатый стражник в кожаном нагруднике поверх везинга вырос перед Фьольвиром и пихнул того в плечо. Стражник был пьян. От него разило вином. С левого бока, предвкушая развлечение, к нему пристроились еще двое. Эти скалились и смотрели веселыми мутными глазами. Пузатый торговец и один из кэров, высокий, с тонкими губами, не последний, видимо, человек в Хройтхельме.
Странность состояла в том, что все остальные словно не заметили выпада стражника и теперь старательно не поворачивали голов. Только речи в зале стали громче, зазвенели напряжением. Фьольвир услышал, как за его спиной какая-то женщина срывающимся голосом произнесла:
— Наш Офнир еще более-менее нормален, подарил нам город и ушел, не спрашивая награды. Так бы все боги…
— Эй! Тебе сказано!
Новый тычок был сильнее предыдущего. Фьольвир запоздало, на возврате, подбил чужой кулак.
— Что сказано? — спросил он.
Стражник наморщил лоб, видимо, не ожидая ни отдачи, ни вопроса. Его качнуло, и пузатый торговец подперев пьяному приятелю плечо, остановил крен.
— Ну-ну-ну, Эфген, — пробормотал он. — Мы еще никуда не уходим.
— Выдай ему, Эфген, — воинственно вздергивая подбородок, сказал кэр.
Один глаз у него был прищурен, а другой смотрел куда-то вбок от Фьольвира. Эфген, соглашаясь, кивнул.
— Ты…
Стражник замолчал, собираясь с мыслями. Глаза его остановились на Фьольвировом топорике.
— Давай, Эфген, давай, — теребил приятеля торговец.
— Ты же этот… герой? — сложно подвигав лицом, наконец спросил стражник.
— Не знаю, — сказал Фьольвир.
— А я, может, тоже!
— Тоже герой?
— Да! Я волка… волка… — стражник уронил голову на нагрудник, то ли вспоминая, то ли решив вздремнуть.
— Эфген!
Торговцу пришлось дернуть его за ухо.
— Да, — очнулся стражник, отпихнув приятеля мощным плечом, — волка я убил! Голыми руками! Задушил!
Он вытаращился на Фьольвира.
— И что? — спросил Фьольвир.
— Надо выяснить, кто сильнее!
— Зачем?
Стражник нахмурился.
— Он издевается над тобой, Эфген, — оповестил его кэр.
— Да, Эфген, — поддакнул торговец, — он не похож на героя. Герои, чуть что, лезут в драку, чтобы отстоять свое имя. А этот — не настоящий.
Стражник взревел.
— Ты — ы!
Он вновь попытался ткнуть в соперника кулаком, но Фьольвир уже был начеку и отступил в сторону. Промахнувшись, стражник не устоял на ногах, собственное движение закрутило его винтом, и как ни старались его приятели предотвратить неизбежное падение, цепляясь за полы везинга, Эфген рухнул.
На мгновение стало тихо. Потом стражник, завозившись, со вздохом перевернулся на спину.
— Не… не убедил! — сказал он, раскинул руки и захрапел.
Фьольвир почти миновал «поле сражения» со спящим, когда кэр, сведя глаза в одну точку, неожиданно спросил:
— Как же ты уцелел?
— Что? — остановился Фьольвир.
Шелестящий, задумчивый голос подействовал на него, как якорь.
— Кааряйны не могли никого пропустить.
— Как видишь, пропустили.
Кэр покивал.
— Да-да, припоминаю, тебе вскрыли правый бок, там, у частокола… И стрела была у тебя в спине…
Фьольвир шагнул к говорящему.
— Ты был там?
Кэр скривил тонкие губы.
— Ко мне обращаются кэр Йотан Лонгленн. Уважительно — высокородный кэр. Только так.
Фьольвир, не вполне отдавая себе отчет, поймал мужчину за ворот платья.
— Мне плевать! — выдохнул он. — Ты был там?
Кэр улыбнулся, приближая лицо.
— Конечно. И пил кровь твоих родных. А твоя жена… Ах, как она кричала! Каждый кааряйн почтил ее своим вниманием. Она отправилась в Тааливисто с лоном, полным чужого семени.
— Вот как?
— Да!
— Что ж, высокородный кэр…
Топорик сверкнул в руке Фьольвира.
— Не — ет! — услышал Фьольвир крик Унномтюра.
Но было уже поздно.