Лезвие вошло в шею кэра на целый палец, перерубая жилы и мышцы. Кровь брызнула высоким фонтаном, но к удивлению Фьольвира, не спеша опадать, поплыла по воздуху, как по невидимому водоводу, через головы в густую темноту за креслом правителя. Можно было поклясться, что ни одна капля не упала на пол.
Торжествующий хохот рассыпался по залу. Мгновение — и ему уже вторили все собравшиеся. Смеялись Фьольвиру в лицо. За креслом правителя распускал лепестки алый цветок тонкого пути. Хохочущие стражники выстроились на возвышении, преграждая к нему путь.
Кэр упал, но кровь из него все также продолжала струиться вверх. Тонкое лицо заострилось, сделалось пепельным. Глаза запали в глазницах.
Фьольвир стоял неподвижно.
— Ах, Хэн тебя забери и перемели в прах!
Унномтюр, объявившийся рядом, вырвал окровавленный топорик из рук спутника.
— Он про Хейвиску… — прошептал Фьольвир.
— Конечно! — сверкнул острыми зубами Унномтюр. Он вновь был в своей привычной ипостаси с пронзительными синими глазами. — Мтаг не мог здесь никого убить. Ему нужно было, чтобы ты…
— Я? — заморгал Фьольвир.
— Ну, ты же у нас — герой!
— Но Хейвиска…
— Что Хейвиска? Очнись! Она уже мертва, арнасон! Что ж ты введешься, как рыбак перед озерным ваэном.
Фьольвир оглянулся. Вокруг кривлялись, смеялись, жмурились, взмахивали руками люди. Казалось, им нет никакого дела ни до Фьольвира, ни до мертвеца.
— И что теперь? — спросил он.
Унномтюр вздохнул.
— Теперь, боюсь, будет много крови.
— Но я не хочу! — запротестовал Фьольвир.
Унномтюр фыркнул.
— Удивляюсь тебе. Зарубил человека ни за что, и вдруг — не хочу. Вон лежит твой кэр — попробуй оживи.
— Это была ошибка.
Унномтюр посмотрел на Фьольвира.
— А я тебя не предупреждал? Ладно, держись за спиной.
— Прорубаться будем?
— Почти.
Фьольвир стиснул плечо спутника.
— Готов.
— Тогда пошли.
Но стоило им начать движение, как люди в зале прекратили хохотать, выпрямились и уставились на них. По мере того, как Унномтюр с Фьольвиром приближались к возвышению, в шорохе одежд и шарканьи обуви принялись перемещаться и они, оставляя между собой и гостями два, три шага пустоты, но сами сбиваясь все теснее и теснее. Кровь мертвого кэра тонким, алым, пересыхающим ручейком текла над ними. Кто-то то и дело всхохатывал. Звучало это жутко.
За пять шагов до возвышения Унномтюр остановился.
Люди выстроились перед ним, захватив ступени и все пространство у возвышения. На лицах их расцветали улыбки, но глаза были пусты и глядели сквозь. Стражники у кресла правителя, показывая серьезность намерений, обнажили мечи.
— Мтаг! — крикнул Унномтюр.
— Уо-хо-хо! — раздался из-за кресла веселый голос. — Кого я слышу? Ты, кажется, один из Йоруновых слуг?
— Возможно.
— Нет-нет, я видел тебя! — сказал Мтаг, не показываясь. — Ты был безмолвным и тихим. Как же ты уцелел?
— Не твое дело!
— Прятался между ног у своей хозяйки?
Унномтюр качнул головой.
— Ты хочешь разозлить меня?
— Хочу! — заявил Мтаг. — Очень хочу! Впрочем, о том, что Накки из-за отлучек Йоруна готова лечь в постель с любым, подвернувшимся под руку созданием, мы, внизу, слышали постоянно. То от одной мертвой души, то от другой. Старина Хэн из-за Накки пил яску для мертвецов, как в прорву. Слал гонцов с уговорами. Но они возвращались, разрубленные Йоруновым копьем. Или, думаешь, ты какой-то особенный?
— А ты покажись, и посмотрим, — сказал Унномтюр.
Мтаг захохотал.
— Я тебя и так вижу! Ничего выдающегося. Божественной силы чуть. Йорун, похоже, лепил тебя на коленке.
Унномтюр подался вперед.
— Тогда тебе, тем более, нечего бояться. Ну же, Мтаг, посмотрим в глаза друг другу.
— Ой-ёй-ёй!
— Неужели страшно? Или все силы на Эйяльтога потратил?
— Слушай, да, — сказал Мтаг. — На самом деле, чуть ли не все эйхе на этого каменного идиота извел. Представь, я его в осколки, чтобы до ключа добраться, а он мне высказывает, что сражение было не честное, и еще мгновение — и он бы мне показал. Даже предлагал собрать его по-новой, чтобы сразиться по-настоящему. Правда, я так и не понял, что он под этим имел в виду. А здесь, в дурацком городке, оказывается, мне еще и кровь не пролить. Какие-то нелепые ограничения, которые, на удивление, еще действуют. Хорошо, твой герой с топором помог. Между прочим, как я и рассчитывал. Он у тебя совсем дурачок.
— Сам дурак! — крикнул Фьольвир.
И получил от своего спутника локтем в ребра.
— Так ты выгляни, выгляни, — призвал Унномтюр играющего в прятки Мтага. — Если мы такие никчемные…
— А вы такие и есть! — заявил Мтаг.
— Тогда в чем же дело?
— Осторожность еще никогда никого не подводила.
Унномтюр обернулся к Фьольвиру.
— А, по-моему, он трус, арнасон, — сказал он. — Самый обычный трус, хоть и первый ученик. Как ты думаешь?
Глаз его незаметно подмигнул Фьольвиру, и Маттиорайс кивнул.
— Трус! Как не трус? Трус! Странно прятаться, когда у тебя куча народу в послушных куклах.
В темноте за креслом рассмеялись.
— Теперь вы хотите подначить меня! Так сказать, моим же оружием…
— Есть такое, — признался Унномтюр.
— Ой, ладно! — высокая алая тень со смешком медленно вытянулась из-за кресла. — Чего я действительно боюсь?
Мтаг встал за стражниками, частично доступный огням светильников. У него было странное, остроносое лицо. Широкий рот. Узкий подбородок. Глубоко утопленные в черепе красные глаза. Фьольвир, возможно, не назвал бы Мтага уродцем, но все же черты лица макафика показались ему слишком резкими из-за двух морщин, прорезающих щеки от крыльев носа.
Складки алого платья скрывали фигуру.
— Вот и я, — улыбнулся Мтаг.
— И что, страшно? — спросил его Унномтюр.
— Немножко. Вы меня все же пугаете. Я, признаюсь, рассчитывал, что погони за мной никакой не будет. Думал, сломаю героический механизм — и свободен.
— Не доломал.
Мтаг вздохнул.
— Получается, так. Нет, я подстраховался, но, видимо, не достаточно.
— Да, Коггфальтаддир сплоховал.
— Увы.
— И что теперь? — спросил Унномтюр.
— Думаю, уйду по тропе, — улыбнулся Мтаг.
Улыбка обнажила острые белые зубы в черных деснах.
— Может, бросишь это дело со шкатулкой? — предложил Унномтюр. — Ничего хорошего не выйдет.
— Я бы бросил, — сказал Фьольвир.
— Ну что вы! — сказал Мтаг с усмешкой. — Кто же отказывается от таких шансов по своей воле? Тем более, что я знаю, что меня ждет в противном случае. Ни Йорун, ни старик Хэн не забудут мне этого никогда, не говоря уже обо всех остальных. А терпеть и в жизни и после смерти их извращенную, примененную ко мне фантазию — простите великодушно. Так что выход у меня один.
— Думаешь, тьма тебя обласкает? — спросил Унномтюр.
— Ну зачем же? — Мтаг переместился, с улыбкой просунул голову над плечами двух стражников, и резко обозначившинся морщины словно разделили его лицо на части. — Мне ее ласки не нужны. И она, как ни странно, более договороспособна.
— Ой, да-да.
— Да. Она не обещает, как старик Хэн. Знаешь, сколько раз он меня обманывал? — Мтаг закривлялся, передразнивая бога мертвых. — «Я наделю тебя божественной силой, Мтаг!», «Все, кто служит мне искренне и честно, получают право сидеть рядом со мной, как равные!», а потом: «Знай свое место, прислужник! Я ничего тебе не должен!». Я, дурак, первые лет тридцать-сорок вообще не понимал, что за лживое существо, оказывается, тот божественный хмырь, которому я служу. Оно, конечно, специфика существования обязывает, сложно удержаться от козней, излишеств и интриг, когда день за днем видишь людские пороки, так сказать, проходящими перед тобой. Но со своими-то зачем так? Я разве против старика что-то затевал?
— И думаешь, уж тьма-то тебя не обманет?
Мтаг улыбнулся.
— Мое дорогое нечто из Йорунова дворца, — сказал он, вырастая и опираясь ладонью на голову стражника. — Подземелье старика, как ты должен понимать, с этой самой тьмой имеет много общего. Не географически, конечно, но по сути своей. Хэн слышал ее время от времени. Я слышу ее.
— И что?
— Ничего. Но, знаешь, она не грозится никакими карами и, кажется, не умеет врать. Я думаю, она с удовольствием оставит мне небольшой мирок, чтобы с хрустом поглотить все остальное.
Унномтюр поднялся на цыпочки, опираясь на плечо Фьольвира.
— Это она тебе сама сказала? — крикнул он.
— Ну не вахены же!
— А кто?
Мтаг задумался. Взгляд его опустился вниз, на волосатую макушку стражника. Губы поджались.
— Знаешь, я думаю…
Фьольвир и не заметил, как Унномтюр метнул кинжал. Это было движение из-за спины, из-за плеча, максимально скрытое до последнего момента. Краем глаза он уловил только взблеск металла, пронесшегося навстречу мятежному макафику. Казалось, ничто не может отменить их встречу.
Но в руках стражников вдруг невозможно быстро взметнулись мечи, скрестились, сложились железным щитом перед лицом Мтага. Кинжал ударился о них, высек искру и в бессилии отскочил в сторону.
Мечи опустились.
— Прекрасно, — с улыбкой хлопнул в ладоши Мтаг. — Как я понимаю, именно этим и заканчиваются все беседы с вашей братией. Замечательно. Все вы честные, благородные, высоконравственные, отстаивающие интересы несчастных людей и некоего баланса, света, в конце концов, непременно долженствующего превалировать над злобной тьмой, но как только есть возможность, то милое дело — бросить кинжал исподтишка. Вы, наверное, даже убеждаете себя, что иначе было никак нельзя, что все это творится ради великой цели, что противника не победить чистыми руками, он мерзок, силен, коварен, и, значит, для того, чтобы одолеть его, можно самим побыть мерзкими и коварными. Ну, что ж, я в восхищении. Нисколько не кривлю душой или тем, что у меня вместо нее.
Макафик отступил вглубь возвышения, скрываясь в красноватой тьме.
— А что не так? — спросил Унномтюр.
— Да! — крикнул Фьольвир. — Все так делают! Ты бы тоже…
— Именно! — снова возник Мтаг. — Я бы — да. Но герой, бог… Вы что, не понимаете, что таким образом разница между мной и вами становится совсем незначительной? На кого смотреть, кого превозносить, кому молиться? Я — злодей, убийца и прочее. И вы — герои и боги, но такие же злодеи, убийцы и прочее.
Он скривился.
— Мы против тьмы, — сказал Унномтюр.
— И что? — спросил Мтаг.
— Тьма ничего не получит! — выкрикнул Фьольвир.
Макафик широко растянул губы.
— Прекрасно, герой из Бьеннтестада. Ты, я смотрю, знаешь, чью выбрал сторону.
Фьольвир кивнул.
— Знаю!
— Уверен? На твоей стороне — Йорун. Первый из четырех братьев! Насильник, убийца, гневливый и полоумный бог, чье мнение не подлежит оспариванию, ревнивый истребитель птицеголовых, соперников, мяса, вина и любого, кто подвернется под горячую руку, а также поклонник жестоких розыгрышей и пьяных забав.
— И что?
Мтаг пожал плечами.
— Стергрун, — сказал он. — Второй братец. Бог без головы. Бог-воин. Смерть врагам. Видел бы ты его обмазанного мозгами побежденных с головы до ног! Думаешь, что-то было в его глазах? Человеколюбие и жалость? Ну, нет! В них было одно безумие. Он упивался своей силой. Он грезил лишь армиями и победами. Все остальное ему скучно. Какой бы народ он не принимал под свою руку, через год, два или три Стергрун непременно вел их войной на соседей, обещая богатые земли и добычу. Думаешь, он как-то берег их? Или был милостив?
Фьольвир тряхнул головой.
— Я не…
— Тс, герой, — погрозил пальцем Мтаг. — Ты недослушал. Возьмем младшего. Офнира. Золотоволосый юноша. Прекрасный мальчик. Если не считать того, что в приступе безумия в десять лет убил свою несчастную мать. Но чего ж ему пенять об этом братьям? Сами не ягнята. Зато вырос бог-строитель. Конечно, несколько не от мира сего, но тут, опять же, с кем поведешься, тем и болен.
Но это ладно. Здесь, герой из Бьеннтестада, ты, пожалуй, мог бы сказать о том, что этот бог заслуживает того, чтобы за него биться. Сколько высоких башен построил! Сколько великолепных сооружений из дерева и камня возвел! Сколько удивительных фресок, скульптур, садов, городов создал! Только люди в его городах часто не живут, а там, где живут, как здесь, покинуть их почему-то не могут. Ах, да, не любит золотоволосый юноша, чтобы подопытные муравьишки убегали из сооруженной им красоты! А в других случаях не любит, чтобы одним своим присутствием красоту портили.
— А я не за богов, я — за людей! — нашелся Фьольвир.
Макафик фыркнул.
— Думаешь, люди лучше? — Он проводил взглядом медленный полет последних капель крови от лежащего на полу мертвого кэра. — Люди также гнусны, подлы и способны на любую мерзость.
— Это не так!
Мтаг прищурился и, наклонившись, угнездил голову на плечах стражников.
— Я знаю людей лучше тебя, — сказал он с назидательными нотками в голосе. — И при жизни, и после смерти большинство из них похоже на дерьмо, что сыплется из них каждый день. Это не плохо, нет, это значит, что они ничего из себя не представляют. Искорки добра и смелости, собственных, не навязанных богами поступков являются в людях всего лишь крохами дневного света в той темноте, что гнездится у них внутри. Иногда я думаю, что вы стоите своих богов.
— Мы жили мирно, — сказал Фьольвир.
Мтаг расхохотался.
— Ой ли?
— Да!
— Тебе рассказать, как вы пришли в Бьеннтестад?
— Не слушай его, — дернул Фьольвира за руку Унномтюр.
— Бьеннтестад всегда был наш! — выкрикнул Фьольвир.
— Да-да, — покивал макафик, — только полстолетия назад там жили бедные любители несвежей рыбы, называющие себя веями.
— Ты лжешь!
— Вашему племени захотелось нового места, и у вас был ваэн-покровитель, который тоже был не против новизны. А у любителей рыбы, увы, были только утлые лодки и дряная снасть. Те, кто сбежали, кажется, поселились, восточнее, на одном из островков, те, кто не успели бежать…
Мтаг улыбнулся.
— Договоривай! — потребовал Фьольвир.
— Тех принял старик Хэн. Скопом. Одной большой лодкой. Как ни странно, я всех их помню. Вот эти, те, кто был до вас, действительно были нормальными людьми. Дед твой, Одест Маттиорайс, проломил трем черепа собственноручно…
— Заткнись!
Фьольвир дернулся, замахнулся топориком, но строй обитателей зала, белея пустыми лицами, сомкнулся перед ним, выставил руки, как ветви. Попробуй проломись, прорубись сквозь человеческий лес.
Герой ли ты, арнасон?
— Действительно, пора бы мне заткнуться, — сказал Мтаг, подмигнув преследователям. — Одно скажу. — Он наставил палец на Фьольвира. — Когда ты поймешь, что всегда и всюду сражаешься исключительно за себя…
Макафик развел руками.
— Тогда мы сможем с тобой договориться.
— Никогда!
В подтверждение своих слов Фьольвир притопнул ногой.
— Ну, это ты сейчас… — Мтаг махнул рукой и повернулся. — Молод и горяч… — Он помедлил, будто разговаривая с самим собой. — И глуп. Определенно, глуп. Но это, возможно, поправимо.
— Стой! — завопил Фьольвир.
— Мне пора, — объявил Мтаг, удаляясь к темно-красной воронке тонкого пути. — И да, — обернулся он, — чтобы вам не было скучно… — Он щелкнул пальцами. — А теперь, дорогие мои, резня!
Зал наполнился топотом. Стоя на месте, люди принялись пристукивать по полу пятками. Лица их вновь растянули улыбки, но глаза были все также пусты. Тум-тум-тум-тум. Фьольвир ждал нападения, но оно медлило.
— Будь осторожен, — шепнул Унномтюр, оглядываясь, не заходит ли кто за спину.
Пятки стучали все чаще — ту-ту-ту-тум. Лица державших строй перед спутниками раскраснелись. Улыбки превратились в оскалы. Ветвями поднялись руки. И когда Фьольвир уже был готов ринуться к возвышению напролом, топот неожиданно прекратился.
Тум!
— А где…
Фьольвир хотел спросить, где обещанная резня, вполне допуская, что подлый макафик мог и обмануть их, чтобы получить необходимое ему время. Но стражники ответили на его невысказанный вопрос. Они дружно взмахнули мечами и опустили острое железо на головы и плечи стоящих перед ними горожан. Хруст костей, брызги крови и падающие тела тоже послужили частью ответа.
— А-а-а! — взвился крик.
Люди в зале, как по команде, сцепились друг с другом. Кто царапался, кто кусал, кто яростно давил пальцами чужие глаза, кто помогал себе ударами коленей в живот опрокинуть противника. Летели на пол парики, ленты, лоскуты одежды и кожи. Стражники рубили всех без разбора. Кровь текла вверх, подпитывая тьму тонкого пути.
Какая-то женщина с растрепанными волосами, крича, кинулась на Фьольвира и тут же насадила себя на лезвие топора. Унномтюр сшиб ее кулаком в сторону.
— Вперед! — крикнул он Фьольвиру. — Вперед, арнасон!
Маттиорайс перепрыгнул через чьи-то ноги, чьи-то юбки. Окровавленное лицо женщины с растянутым ртом и безумными, вытаращенными глазами еще мгновение стояло у него перед внутренним взором. Значит, это правильно? — зашипел он про себя, отталкивая кого-то плечом. Значит, на всех плевать? Только я, я и я? Ничего! Он сунул обухом топора в подвернувшийся висок. Мы еще, конечно, поговорим, Мтаг. Поторгуемся. Только торг будет короткий!
Фьольвир пнул сцепившихся перед ним мужчин, кого-то поддел лезвием под ребра, убирая с пути. Один из стражников прыгнул ему навстречу, но был перехвачен Унномтюром. С хрустом вывернулась рука в кожаном доспехе, пальцы нападающего растопырились, и меч переменил владельца.
— Другое дело, арнасон! — крикнул Унномтюр, сжав рукоять клинка.
Стражник отлетел, сверкая разрезом на горле. Текущий над головами ручей крови получил дополнительный приток.
Вдвоем Фьольвир и Унномтюр стали расчисчищать себе дорогу к возвышению. Люди мало обращали на них внимания, занятые истреблением тех, кто был с ними рядом. Часть стражников, скользя по полу, кромсала всех, кто подворачивался под мечи. Вздергивались к потолку хрипы. Посвистывало железо. Число мертвецов стало догонять число еще живых. Унномтюр, не отставая, разил направо и налево.
Каменный пол темнел разводами. Раненые корчились на нем, забивая боль воплями.
Зал быстро заполнился неопрятными нагромождениями тел. Скоро из ста с лишним человек на ногах остался едва ли десяток. Из этого десятка шестеро оказались стражниками, все еще находящимися под властью Мтага. Здоровый мужчина в когда-то богатом платье с ножкой от стула в руке и тощий парень с кинжалом составили вторую группу уцелевших. Фьольвир и Унномтюр — третью и последнюю. Когда ухмыляющиеся охранники, помахивая мечами, выбрали их на роль следующих жертв, они вчетвером, не сговариваясь, тесно сбились плечом к плечу. Лица мужчины и парня были полны ужаса. Унномтюр, сжав кулак, прорычал им что-то ободряющее.
Противники тем временем, чтобы не мешать друг другу, разбились на две тройки.
— Мы все верно делаем? — успел спросить Фьольвир.
— Это ж не мы, — сказал Унномтюр, смахивая клок мокрых от крови волос с лица. — Это все Мтаг. И потом…
Не договорив, он шагнул вперед. Двигался он быстро, успев за один выпад проткнуть подбирающегося к ним стражника, а у второго с поворотом выбить меч. Добить этого второго у Фьольвира не получилось, но он от души угостил его пинком в бедро.
— Осторожнее!
Унномтюр со звоном отвел клинок, грозивший врубиться будущему герою в спину. Фьольвир махнул топориком, но впустую. Третий стражник, хохоча, отпрыгнул. Короткий вдох-выдох.
— Не спи, арнасон!
Лезвие меча вонзилось в топорище. Отбиваясь, краем глаза Фьольвир увидел, что дела у их случайных союзников хуже некуда. Впрочем, много ли повоюешь с кинжалом и ножкой стула против мечей? Здоровяк уже стоял, согнувшись и придерживая руками живот. Сквозь пальцы его текло темно-красное. Хрясь! — и Фьольвир вздрогнул, когда голова здоровяка, подпрыгнув, повисла на лоскуте мышц, и тот упал. Тощий парень пока держался, парируя кинжалом не слишком умелые наскоки противников, но участь его без помощи со стороны была предрешена. Он уже был ранен в бедро и в плечо.
Бамм! Унномтюр подбил меч одного из нападающих, заставляя Фьольвира очнуться.
— Потяни время! — крикнул он, перескакивая к парню.
— Что?
— Парень нам понадобится!
Фьольвир отступил, прогнулся, проводив взглядом тускло блеснувший, ужаливший пустоту клинок, и перерубил чью-то шею. Получилось как-то само. Возможно, вполне по-героически. Унномтюр сбоку азартно ухал и фыркал. Атаковал и защищался, отпихнув парня подальше. Железо звенело над ухом Фьольвира.
Ах!
Он едва не пропустил мощный рубящий удар. Последний из тройки стражников, тот, что был награжден пинком, вернулся с явным намерением сделать из целого Маттиорайса две неживые половинки.
— Х-ха!
Стражник выдохнул, но не провалился, когда его меч прошел мимо, а успел отступить и встать в стойку, глядя на Фьольвира из-под упавших на глаза волос. Запоздалый, в ответ, удар топорика пришелся по клинку. Унномтюр в стороне тем временем теснил остальных, заставляя их запинаться о лежащих мертвецов и заполошно, с криками отбиваться от его атак. Кажется, число нападавших из второй тройки вот-вот должно было поредеть.
Стражник напротив Фьольвира сплюнул тягучей, кровавой слюной. Улыбка его стала шире, когда к Фьольвиру присоединился парень с кинжалом.
Двое против одного. Совсем не то, что шестеро против четырех или трое против двух. Другой расклад.
Стражник захохотал и пошел на них, размахивая мечом. Молодой, мордатый, нос пуговкой. Фьольвиру удалось отвести клинок вверх, а парень засадил кинжал идущему на них охраннику под ребра.
На этом все и закончилось.
Когда Фьольвир выпрямился, Унномтюр уже стоял один, никто на него не прыгал и не собирался убить.
— Все? — спросил Фьольвир.
Унномтюр угрюмо кивнул. Присев, он потянул вверх полу везинга одного из лежащих и вытер лезвие меча о ткань. На везинге осталась алая полоса, которая тут же побледнела, тонкими нитями взвиваясь вверх. Фьольвир обернулся к парню, который со страдальческим выражением лица едва наступал на раненую ногу.
— Как ты?
— Не знаю, — скривился парень.
Он выкинул кинжал, согнулся, его вырвало на мертвую женщину. Фьольвир похлопал его по спине.
— Я сейчас посмотрю, что там у тебя, — сказал Унномтюр, поднимаясь.
Фьольвир огляделся. Люди лежали, будто спали. Потом он сообразил, что все дело в том, что на полу, на одеждах, на лицах совсем нет следов крови. Вот и чудится, будто всех собравшихся сморил крепкий сон.
Он содрогнулся, когда увидел, что все возвышение в зале затопила взблескивающая алыми прожилками тьма. Жирная, жуткая, колышущаяся, добирающая последние капли, она казалась живой.
— Надо за Мтагом, — сказал Фьольвир.
— Я знаю, — ответил Унномтюр.
Подведя парня к одному из светильников, он рассматривал его раны.
— Надо быстрее, — сказал Фьольвир.
— Не надо.
Распоров штанину, Унномтюр прижал ладонь к сизо-красному бедру парня. Тот стиснул зубы.
— Но Мтаг… — сказал Фьольвир.
— Лучше нарви тряпок, — кивнул на мертвецов Унномтюр. Свободной рукой он хлопнул парня по бледной щеке. — Как зовут?
Раненый с трудом сфокусировал взгляд.
— Хворвик. Хворвик Ваньярген.
— Тебе придется пойти с нами, — сказал Унномтюр.
— Хорошо, — кивнул парень. — Я могу. Но меня ждут.
Унномтюр покачал головой.
— Арнасон!
— Да-да.
— Быстрее!
— Уже!
Покружив по залу, Фьольвир нашел подходящего мертвеца, перевернул его и освободил от платья. Платье было простое, темное, с длинными полами. Помогая себе топориком, он разделил одежду на три части.
— Еще сорочку, — подсказал Унномтюр.
Фьольвир снял и сорочку. Мертвец с раскроенным черепом уставился на него темными глазами. Чудилось, что он злится, что его раздевают. Фьольвир закрыл ему глаза ладонью и мысленно попросил прощения.
— Вот.
Он кинул сорочку и платье Унномтюру.
— Посмотри еще золото и серебро в кошелях, — попросил тот.
— Это надо?
— Да.
Фьольвир вздохнул и снова побрел по залу. Замечая кошели на поясах или в карманах, он приседал и проверял монеты.
— А много нужно?
— Хотя бы двадцать штук, — отозвался Унномтюр в треске ткани.
— Золотом?
— Золотом или серебром.
Хворвик застонал.
— Прижми здесь, — сказал ему Унномтюр.
Где это «здесь» Фьольвир не видел. Он опускался на колени и переворачивал мертвецов. Или не переворачивал, если они лежали на спине. Потом охлопывал ляжки или лез за пазуху (женщинам — в вырез платья). Никакого стеснения или трепета к своей работе он не испытывал. Путешественникам в Тааливисто или другие места земное было ни к чему. Все это теперь принадлежало тому, кто успел взять первым.
Медных и железных монет встречалось много. Фьольвир выщелкивал их из кошелей, слушая, как они звонко разбегаются по каменному полу. Серебро, по одной-две чешуйки, обнаружилось в поясах у стражников. Итого набралось восемь монет. И две золотые монеты Фьольвир выудил из кошеля грудастой дамы.
К возвышению он приближаться не спешил, чувствуя, как при каждом шаге по направлению к темной завесе скручиваются внутренности.
— Ну, что там? — крикнул ему Унномтюр. — Сколько?
— Десять! — ответил Фьольвир.
— Мало.
— Я пока и половины не обошел.
— Ладно, — махнул рукой Унномтюр, — иди сюда, арнасон. Дальше я сам. А то, смотрю, ты все кругами ходишь.
— Там ближе — темно.
— Скажи просто: страшно.
— И что?
— Ничего, — сказал Унномтюр, — так и должно быть.
Он принял от Фьольвира кошель, в который тот собрал найденное золото и серебро, подкинул и спрятал в рукав.
— Возьми у кого-нибудь везинг, — посоветовал он и отправился к куче мертвецов, наваленной у возвышения.
Фьольвир присмотрелся к лежащим, выбирая труп примерно своего роста и похожей комплекции, потом под взглядом страдающего на лавке перевязанного Хворвика разоблачил приглянувшегося горожанина. Везинг имел дырку в боку, но Фьольвир в этом проблемы не видел. При случае он собирался ее заштопать.
— Здесь столько людей, — сказал Хворвик.
— Ну, да, — сказал Фьольвир.
Вместе они наблюдали, как Унномтюр ворочает мертвецов.
— Я… я не помню, что произошло, — прошептал Хворвик. — Какой-то туман. Я помню только, что бился…
Он приоткрыл рот, глаза его наполнились ужасом.
— Я бился со стражей!
— Это — да! — кивнул Фьольвир.
— Но как же… — растерялся парень. — Я никогда… Я слуга господина Ярнинга. Я не мог!
Фьольвир запахнулся в снятый везинг.
— Это черное колдовство, — сказал он, изучая крой и рукава. — Вы тут все были околдованы макафиком. Мы гонимся за ним.
— Почему?
Фьольвир повел рукой по воздуху, как бы предлагая посмотреть в зал.
— Тебе этого мало?
Хворвик задрожал.
— Они мертвы? — Глаза его устремлялись то на одного, то на другого мертвеца. — Ради всех богов!
— Да! — Фьольвир, подступив, сгреб в кулак рубаху на груди у парня. — Они мертвы, слышишь? Очнись! Они, наверное, все уже в лодках. Плывут и боги не знают, куда. А тот макафик…
— Тот макафик лишил вас еще и богов, — произнес, подойдя, Унномтюр.
— Как — богов? — распахнул глаза Хворвик.
— А ты не заметил?
— Н-нет.
— Счастливый человек!
Унномтюр ощупал плечо и бедро Хворвика. Тот морщился и выгибался от касаний твердых пальцев.
— Идти сможешь? — спросил его Унномтюр.
Парень ступил на раненую ногу.
— Наверное, — неуверенно сообщил он.
— Болит?
— Немного.
— Тогда пошли.
Унномтюр первым двинулся к возвышению.
— Все боги исчезли, — сказал парню Фьольвир.
— Ушли? — спросил Хворвик, хромая следом за Маттиорайсом.
— Макафик… Он их э-э… заточил, — сказал Фьольвир.
— Богов?
— Да.
Хворвик остановился.
— Макафик сильней богов? Всех богов?
— Нет, конечно.
— Не понимаю, — тряхнул головой парень.
— Эй! — позвал их Унномтюр, уже забравшийся на возвышение и поваливший набок кресло правителя. — Я вас жду.
— Мы идем, — сказал Фьольвир.
С Унномтюром находиться рядом с воронкой пути было не так страшно. Среди мертвых кааряйнов ходить и то страшнее. Тьма гудела и посверкивала. В косматой глубине ее проглядывала тропа. Фьольвир разбросал, распинал подушки, оттолкнул тело, развалившееся на ступеньках, и поймал протянутую руку.
— Хворвик!
Парень вдруг замотал головой.
— Не-не-не.
— Что «не-не-не»? — взорвался Унномтюр. — Нам богов спасать, а ты домой? С ума сошел?
— Я не могу, — заблеял Хворвик. — Меня ждут.
Он побледнел и отступил на шаг.
— Кто тебя ждет? — спросил Унномтюр, нагнувшись.
Фьольвиру было видно, что его спутник с трудом сдерживается, чтобы не спрыгнуть вниз. Тут бы, наверное, Хворвику и конец пришел.
— Эса, — прошептал парень. — Эса Моэрхавенн. Мы любим друг друга.
— А на мир, значит, тебе плевать? Приходите вахены, милости просим? Лети все в изначальную тьму?
— Почему?
— Потому что ты нам нужен!
— Мы тебя спасли, — добавил Фьольвир. — Мог бы и помочь.
— Я… — Хворвик отступил еще на шаг. — Я боюсь!
— А с мечом? — Унномтюр протянул парню меч.
Третий шаг.
— Простите.
— Хворвик! Хворвик Ваньярген! — прогремел неожиданно и властно голос Унномтюра. — Подойди ко мне!
Парень вздрогнул. Он все еще колебался, и ноги, похоже, отказались его слушаться. Ни вперед, ни назад двинуться он уже не мог, только открывал рот, силясь что-то сказать. И тогда, выругавшись про себя, Фьольвир спрыгнул в зал и чуть ли не волоком подтащил Хворвика к возвышению.
— Руку! — крикнул Унномтюр.
Хворвик таращился и не понимал. Фьольвиру и здесь пришлось помочь парню. Вялая ладонь с его подачи нашла пальцы Унномтюра, тот с хищным, торжествующим оскалом сжал ее, и, резко дернув, заставил раненого взлететь наверх через ступеньки.
— Разве сложно? — спросил он, вглядываясь в испуганные глаза.
У Хворвика хватило сил мотнуть головой.
— Н-нет.
— Тогда пошли. — Унномтюр перекинул руку Хворвика себе на плечо. — И не вздумай отцепиться. Потеряешься — никакая Эса не найдет. Понял?
— Да.
Парень схватился за косицы хелька, будто за свою жизнь.
— Арнасон? — обернулся Унномтюр.
— Готов.
Фьольвир сжал пальцы на плече Хворвика.
— Потихоньку, — сказал Унномтюр.
Он сделал шаг. Хворвик сделал шаг. Фьольвир сделал шаг. Тьма обмахнула ему лицо. Казалось, Гайво, на мгновение восставший из мертвых, лизнул в щеку. Потом словно острые медвежьи когти прошлись по лопаткам и шее, стукнули в зашитый бок. Фьольвир зашипел сквозь зубы, тогда как Хворвик впереди не удержался и застонал. Пришлось подтолкнуть его в спину.
— Давай!
Тьма закачалась, надвинулась, вслед за Унномтюром и Хворвиком втянула его в себя, обдав сладким, железистым запахом. Тонкий путь бросился в ноги, был он зыбким, текучим, ни дать ни взять — склизкая великанская кишка. Зал отдалился, отломился, как кусок сыра, срезанный ножом. Оглянувшись, Фьольвир будто через завесу тумана увидел часть стены, окно и лежащих мертвецов. Они уже казались ненастоящими, эти тихие мертвецы, а стоило моргнуть — пропали.
— Вперед! — проорал Унномтюр.
Фьольвир уперся взглядом в затылок Хворвика. Тропа выгибалась, словно стараясь вытолкнуть путешественников в косматую тьму по бокам. Хворвик шарахался то вправо, то влево, и Фьольвиру стоило немалого труда каждый раз сохранять равновесие и не терять его плечо из-под пальцев.
Они не прошли, наверное, и сотни крафуров, когда Хворвик что-то забубнил себе под нос. Скоро Фьольвир разобрал, что тот шепчет: «Я не могу. Я не могу. Простите, я не могу».
— Чего ты не можешь? — спросил он его, сопроводив свой вопрос тычком.
— Идти. Не могу идти, — отозвался, останавливаясь, Хворвик.
— Хэн тебя подери!
Мгновенно обернувшийся Унномтюр дал парню затрещину.
— Ты понимаешь, где ты? — насел на Хворвика он, вращая бешеными глазами. — Это даже не задница какого-нибудь подземного тролля, не посмертный мир. Это ничто! Нигде! Тонкая ниточка крови над пропастью! И ты… всех нас…
Унномтюр, помедлив, пинком отправил побледневшего Хворвика вперед, все же не дав тому упасть в конце.
— Мы за тобой, Ваньярген.
— Но я…
— По тропе, понял?
— А к-куда? — спросил Хворвик.
— Прямо, — сказал Унномтюр, заключив шею парня в капкан из пальцев. — Пошли-пошли, здесь нельзя стоять.
Двинулись новым строем: Хворвик — Унномтюр — Фьольвир. Теперь уже косицы хелька держал Фьольвир. Шли не быстро. Хворвик, подталкиваемый Унномтюром, шагал будто через силу. Света было мало.
— Живее!
— Здесь некуда.
— Налево! — руководил Унномтюр.
Тьма по сторонам то раздавалась, то пыталась прижаться к людям. Фьольвир различал в ней зыбкие, изменчивые фигуры. Стоило остановить на них взгляд, и они приходили в движение, сплетались, текли следом. Кажется, их рты были раскрыты, но ни звука из них не доносилось.
— Направо, Ваньярген!
Скоро Фьольвир щекой поймал первую каплю. На ходу он смазал, поднес ее к глазам. Пальцы краснели.
— Начинает капать! — крикнул он Унномтюру.
Тот кивнул.
— Быстрее, Ваньярген!
Они прибавили в скорости движения, но ненамного. Хворвика мотало даже под руководством Унномтюра. Обернувшись, Фьольвир обнаружил, что буквально в трех шагах позади тонкий путь схлопывается, перестает существовать, и вместо него клубится жадная красноватая тьма. Вторая капля чиркнула Фьольвира по носу.
— Сейчас польет! — крикнул он.
— Еще не сейчас, — ответил Унномтюр. — Но стоит поторопиться!
Он почти побежал, проталкивая вперед Хворвика. Тот болтал руками и то плечом, то ногой загребал во тьму по сторонам. Унномтюр зло выдирал его оттуда, стонущего и жалующегося на усталость, и гнал дальше.
— Я не хочу!
— Вперед!
— Я не могу!
— Живо!
Тропа сужалась, дробилась на бледные островки, затиралась мохнатыми рукавами. Один раз Унномтюр повернул Хворвика не туда, и они с руганью, поминая богов, вахенов и, конечно, Мтага, кое-как выбрались обратно. Волосы мокли. Тонкий путь менял цвет, розовел и хлюпал под ногами.
— Сюда! — кричал Унномтюр.
И они бежали, хрипя, в едва видимый просвет.
— Туда!
Они поворачивали по команде. Хворвик оскальзывался, его поднимали, топорик бил Фьольвира по бедру.
— Еще!
Кровь струями захлестала по плечам и головам. Спутники отплевывались и упорно месили разъезжающуюся тропу.
— Стоп!
Унномтюр дернул Хворвика к себе. Парень проехал на одной ноге и упал. Фьольвир встал рядом, согнулся, тяжело дыша.
— Что? — повернул он голову к Унномтюру. — Куда дальше?
Тот окинул взглядом убогий пятачок света, в который они оказались заключены.
— Все, — сказал он, смахивая кровь с лица, пришли.
— Как — все? — удивился Фьольвир.
Он выпрямился. Тьма обступала их по кругу. Клокотала, искрилась, колыхалась, но не предпринимала попыток напасть. Дождь выродился в мелкую розовую морось и сам собой угас.
— И где мы? — спросил Фьольвир, вытирая рукавом щеки и шею.
Унномтюр хмыкнул и помог подняться Хворвику.
— Подумай сам, арнасон. Мы в ловушке.
— Мтаг!
— Разумеется, арнасон! Он же знал, что мы бросимся за ним в погоню, поэтому и приготовил нам это замечательное место.
Унномтюр сделал шаг, влез во тьму плечом, но проломить ее у него не получилось. Он налег, но через несколько мгновений, морщась и растирая руку, вывернулся обратно. Густая шерсть на части плаща-хелька словно облезла, а половина лица, соприкасавшаяся с тьмой, покрылась глубокими оспинами.
— Что теперь? — спросил Фьольвир.
— Теперь? — Унномтюр моргнул, стянул хельк, встряхнул его и накрутил по-новому. — Нечто подобное я предполагал. В этой части и Йорун, и Наккинейсе были мне хорошими учителями. Не зря же мы взяли Ваньяргена!
Он похлопал по спине бледного Хворвика.
— Я? — спросил тот. — Я же ничего… Я устал.
— Ну-ну-ну, — сказал Унномтюр. — Тебе и делать ничего не придется. Обещаю.
Он улыбнулся. Хворвик неуверенно улыбнулся в ответ.
— Но как тогда…
— А просто посмотри наверх, — показал глазами Унномтюр.
— Наверх?
— Да.
Хворвик запрокинул голову.
— И что?
— Смотри в одну точку.
— Долго?
— Смотри.
Унномтюр потрепал парня по плечу, а потом уверенным движением провел лезвием меча по его горлу.