После похлебки, сдобренной тлемкой, Фьольвир был готов подремать, но Унномтюр потащил его к Флярду.
— Заходьте ишшо, — попрощалась с ними женщина.
— Обязательно! — сказал Унномтюр, подталкивая спутника в спину. — Но тогда нам, возможно, придется расстаться уже со штанами.
Женщина рассмеялась и замахала на него рукой.
— Штаны остовьте. Под штанами, што есь, возьму в пользу.
Девчонка в дворовом загончике кормила поросят, мешая в корытце травяную гущу. В щелях плохо пригнанных жердей, оттирая друг друга, толклись розовые, похрюкивающие тельца.
Чтобы идти в подъем, пришлось пропустить запряженную коровой телегу. Сидящий в ней старик кутался в овчину и клевал носом, не обращая внимания на то, куда едет. Корова взмыкивала, и он легонько постукивал прутом по коровьему заду, словно говоря: не балуй, я здесь. В телеге, на мешковине, побрякивала разложенная рядками черепица.
— Здрост.
Незнакомцев старик все же углядел.
— И вам здравствовать, — сказал Унномтюр. — Где Флярд живет, не подскажете?
— Тамо, — старик показал пальцем за спину.
Корова взмыкнула и продолжила свой путь.
Дом Флярда, впрочем, нашелся быстро. Над дверью у него, во-первых, висел бочонок. Во-вторых, несмотря на ранний час, в доме было полно народу. В отличие от Скобалихи Флярд, похоже, пользовался популярностью.
Скрипучая дверь от толчка открылась в тесный, закопченный зал, подпираемый тремя балками. В центре широкий, жадный зев распахивал очаг. Справа темнела ниша кладовки и лестница на второй, чердачный этаж. Часть пространства там была занавешена. Слева располагалась стойка с поставленной на чурбаки бочкой. В полукруглом вырезе позади нее виднелась кухня, полная огня и пара. Там мелькали две женские фигуры, управляясь с горшками и плошками. За стойкой стоял крупный, бородатый мужчина. Рубаха с узором. Чистая тряпка перекинута через плечо. Незнакомцев, застывших на пороге, мужчина заметил сразу и замахал им рукой.
— Сюдова, гости, сюдова! Ко мне!
За узкими столами люди сидели на лавках, касаясь друг друга спинами. Тесно, а не в обиде. Постукивали ложки, пенилось в деревянных кружках пиво, звучали негромкие голоса, сливаясь в гул.
Идя к стойке, Фьольвир думал, что разговоры здесь, наверное, совершенно просты и приземленны. Какая ожидается погода, получится ли перестелить крышу, выживет ли коза, сломавшая ногу, кто, когда и с кем барахтался в сене, какая была охота в прошлый раз и с чем на днях приедут торговцы из Окромы.
Ни слова о богах.
Ни мысли о гибели мира.
— Здрост, здрост, — с улыбкой поклонился бородач за стойкой. — Издалеко?
— Из-за моря, — сказал Унномтюр.
Хозяин дома изменился в лице.
— А Ульфха? — спросил он.
Стало тихо. Замолкли голоса. Взгляды, наверное, трех десятков глаз сошлись на Унномтюре.
— А что ей сделается? — спросил весело он. — Наверное, жива.
— Так как жо вы…
— Мы в обход прошли. По берегу моря.
Кто-то присвистнул.
— Эвона!
— Но насчет Ульфхи у нас есть предложение, — обернувшись ко всем сидящим, сказал Унномтюр.
— Какое жо? — спросил Флярд.
— Хотите от нее избавиться?
Народ загудел. Избавиться хотели все. Ульфха была полита такими браными словами, что для Фьольвира половина их и вовсе стала в новинку. Люди еще помнили время, когда никакой Ульфхи не было и в помине, а по морю то и дело приходили корабли соседей и путешественников.
— И давно она появилась? — спросил Унномтюр.
— Так-от тогда, когда богов не стало, в самое то, — сказал Флярд. — Остров посередь моря под ней топерь. Право говорю?
— Право, Тегумка, право! — закивал народ.
— Так мы эту гадину извести можем, — сказал Унномтюр.
Флярд прищурился.
— Это как жа?
— Вот! — Унномтюр хлопнул по плечу своего спутника.
— И что?
— Так герой же! Последний, между прочим. Любуйтесь, пока можете.
— Герой?
Народ зашептался за столами. На Фьольвира поглядывали с сомнением. Не походил он, по общему мнению, на героя. Подбиваемый соседями здоровый хмурый мужик встал с лавки и, едва не задевая перекрытия головой, шагнул к стойке. У всех на глазах он пощупал у Фьольвира мускулы на руках.
— Ну, Филоня? — спросили его жадно.
— Можа да, можа нет, — авторитетно заявил Филоня и наморщил лоб. — Но мышца не то, шобы.
— Поверка надобна-от, — сказал Флярд.
Унномтюр вздохнул.
— Ну какая проверка?
— А така, — сказал Флярд, — что вы жа не за доброе слово Ульфху извести пришли? Ишшо и с нас что возьметя-от.
— Десять монет серебром и лодку, — сказал Унномтюр.
— Во-от!
— И утякут с добром! — крикнул кто-то.
— Пусть Филоню побьет! — взвился чей-то пронзительный голос.
Под одобрительные выкрики Филоня выпятил грудь.
— А пущай! — кивнул он. — Дозволяю-от, ежели герой!
Унномтюр повернулся к Фьольвиру.
— Вперед, арнасон. Не убей только ненароком.
— А что сделать-то? — наклонившись, шепнул Фьольвир.
— Ну, на пол урони.
— Уронить?
Фьольвир сделал шаг от стойки. Филоня насмешливо фыркнул, скривил рожицу на публику, отступил тоже, давая место противнику размахнуться и ударить.
— Оно как, на кулаках? — спросил он.
Фьольвир кивнул.
— Как получится.
От близкого очага веяло теплом. Люди, глазея, притихли. Кто-то даже застыл с ложкой во рту. Прекратился и звон на кухне. Чумазые женские лица, любопытствуя, просунулись в вырез.
— Ну жа! — крикнул Филоня, подняв кулаки.
Фьольвир оглянулся на Унномтюра.
— Давай, герой, — сказал тот.
Следующее случилось так быстро, что никто, включая Филоню, не понял, как это произошло. Многим показалось, что незнакомец в везинге, подвернутом справа так, чтобы был виден топорик за поясом, лишь чуть наклонился вперед. Другие увидели протянутую руку. Третьи готовы были поклясться, что фигура незнакомца на мгновение будто растеклась киселем.
Хлоп! — и Филоня моргает на полу, а Фьольвир стоит на своем месте, как ни в чем не бывало. Только лицо у героя удивленно вытянулось, словно он и сам раньше не подозревал о своих возможностях.
— У-у! — загудел народ.
Унномтюр одобрительно кивнул. Филоня же со злости хлопнул ладонью по дощатым полам.
— Это как жа?
Он вскочил, сморщился, потер грудь, но вновь выставил кулаки.
— Жалаю ишшо!
«Ишшо» на этот раз произошло еще быстрее. Только зрителям показалось, будто дом вздрогнул, а затем они обнаружили, что Филоня опять лежит спиной у балки, а незнакомец как впервые разглядывает свои ладони.
— Да что жа!
Филоня замотал головой, сразу встать не смог и перевалился набок.
— Жалаю…
— Все! — решил Флярд. — Я увидел. Все увидели. Сразу-от понятно. Кто, браты, лодку даст?
Он обернулся к столам. Тут же взлетело несколько рук. Кто-то встал.
— Ежели надоть…
— Все равно сохнет.
— Толку-от, ежели плавать негде?
— Ефимось, твою пущай берут-от, — выбрал Флярд.
Потихоньку подсел на лавку очумелый Филоня. Ему подставили кружку с пивом, и он, с благодарностью кивнув, присосался.
— А серебро? — спросил Унномтюр.
— Это я сам дам, — сказал Флярд.
Он вышел из-за стойки и скрылся за занавесью. За столами вновь принялись пить и разговаривать. Названный Ефимосем низенький мужичок с рыжеватой бородой осторожно поступил к Унномтюру.
— А за лодкой вы эта… когда?
— Сейчас, — сказал Унномтюр.
— Понял, — кивнул мужичок, теребя полы полотняной куртки.
Вернувшийся в зал Флярд высыпал на стойку горсть монет, частью почерневших от времени.
— Десять!
Унномтюр сгреб серебро в ладонь.
— Что ж, — сказал он. — Ждите.
— Без обмана?
— Дым с острова углядите — значит, Ульфха все.
— Ты вы не вернетесь-от? — спросил Флярд.
— Нет.
Унномтюр подхватил все еще пришибленного своей силой Фьольвира и двинулся к выходу. Ефимось побежал вперед. Народ, помедлив, вывалил провожать незнакомцев, один из которых оказался самым настоящим героем. Нестройные крики сопровождали спутников, взбирающихся на вершину холма. Громче всех, кажется, вопил Филоня.
Берегись, Ульфха!
— А где море-то? — спросил Фьольвир. — Не шумит, не пахнет.
— Сейчас, — успокоил его Унномтюр.
— Тутова море, тутова, — сказал Ефимось.
На вершине холма домов не было. Были только древние развалины, и осколки стен едва доставали Фьольвиру до груди. В стыках и трещинах разбитых плит трепетали былинки. Черепки да щепки лежали во множестве. Видимо, и здесь триста лет назад изводил нечисть Ландольор. Несколько тропок сбегали по склону на противоположную сторону холма, петляли между валунами и терялись в густой, коричнево-зеленой щетке леса. А вот уже за лесом, в каменистом полумесяце берега…
— Ух, ты! — выдохнул Фьольвир.
— Ага, — кивнул вставший рядом Ефимось. — Красота-от.
Море, с одной стороны ограниченное высокой скалой, а с другой взгорьем, ворочалось в узком ложе. Светло-синее, оно изгибалось и, выбираясь на простор, игриво сливалось с небом. Одиноко белел островок.
— Только что-то лодок не вижу, — прищурился Унномтюр.
— А тамо, лево по берегу-от, — махнул рукой Ефимось, меленькими шажками спускаясь по склону.
— Ну, тогда…
Спуск был крутоват, но Фьольвир обогнал и Унномтюра, и Ефимося, опрокинув на бегу попавшийся на пути валун. Плечо оцарапал, так что ж? Сила играла, сила требовала выхода. Что ей какой-то жалкий валун! Фьольвир притормозил, пяткой сборонив землю до глубокой рытвины, подобрал булыжник и сомкнул на нем пальцы. Камень треснул как ветка. Посыпались осколки. Хорошо!
— Арнасон! — крикнул ему Унномтюр.
— Да? — отозвался Фьольвир, прицениваясь к деревьям на опушке.
— Не увлекайся!
— Я чуть-чуть!
Он неожиданно почувствовал себя как в детстве, когда на какое-то время получил в руки отцовский меч. Ух, тяжелый! Не сразу и приноровишься. Но сечет траву так, что стебли валятся рядками, перерубленные пополам.
А тут — сила!
Деревце, оказавшееся рядом, не устояло, выдернулось с корнями. Фьольвир откинул его. Нет, тощее. Второе, толщиной в охвате с две ладони, он переломил, с ходу ударив по нему рукой. Красота! Дерево еще падало, цепляясь кроной за собратьев, а Фьольвир уже выбрал следующее. Могучее. Кряжистое. Отогнавшее от себя остальные деревья на пять или даже десять шагов.
Вот дерево по герою!
Он обхватил его, стремясь опрокинуть, повалить набок и напряг мышцы. Дерево хоть и стало потрескивать от его объятий, но падать никак не торопилось. Зато густо обсыпало Фьольвира трухой, корой и листьями.
Ух! Ладно. Фьольвир отступил, отряхнулся, выдохнул и размял печи. В стороне по тропке, мелькая за деревьями, спустились Унномтюр и Ефимось.
— Арнасон! — позвал Унномтюр.
— Я сейчас! — крикнул Фьольвир. — Мне тут нужно!
— Ульфха ждет!
— Я знаю!
Унномтюр пропал из поля зрения. Ефимось скрылся из виду еще раньше. Фьольвир снова приблизился к дереву. В этот раз уперся носками в землю, надавил плечом, обхватил ствол. Куда ж ты против героя?
— Ы-ы-ыа!
Дерево сопротивлялось, трясло ветвями у Фьольвира над головой, какая-то птица испуганно закружила над кроной.
— Что ж ты…
Фьольвир надавил лбом. В спине у него хрустнуло, заныло. Но и дерево от объятий словно ужалось. Фьольвир ощутил, как оно подается, как оно сминается изнутри, как рвутся и лопаются древесные волокна.
Кр-р-рах!
Ствол брызнул корой, щепой, Фьольвир закричал, прикладывая последние усилия, и дерево, наконец, покачнувшись, с треском переломилось. С грохотом, скрежетом, разлетом ветвей оно рухнуло, подобное удивленному и поверженному великану. Довольный собой Фьольвир, пробираясь к тропе, хлопнул ладонью по оголившейся, измочаленной сердцевине.
Славно!
Унномтюра и Ефимося он нашел на полоске каменистого берега, отгородившегося от чужого глаза скальным выступом. Два десятка лодок лежали в нескольких крафурах от воды, часть из них была перевернута, часть обложена камнями. Островок Ульфхи был едва виден с берега, казался зыбкой полоской.
— Ну, что, победил дерево? — спросил Унномтюр.
Фьольвир кивнул. Его спутник усмехнулся.
— Что ж, герой, тащи лодку.
— Вот эту, эту!
Ефимось похлопал по серому, худо просмоленному днищу свою лодчонку. Среди всех остальных посудин она казалась самой убогой. Уж в ней-то, казалось, можно было доплыть только до Тааливисто.
— А весла? — спросил Фьольвир.
— Сейчас!
Ефимось шустро забежал по берегу наверх, к груде валунов и выглядывающей из-за них постройке. Фьольвир рывком взвалил лодку на плечо. Нисколько не было тяжело. Еще десяток — легко. Видела бы Хейвиска!
Он зашел в море по колено и опустил лодку. Посудина закачалась на волнах, грозясь уплыть без человека. Солнце вылезло из-за облаков. По воде рассыпались блики. Фьольвир, щурясь, придерживал лодку за узкую корму.
— Вот! Вот весла!
Ефимось в брызгах добрался до посудины, сбросил в нее плохо оструганные весла и вернулся на сушу.
— Эй! Унномтюр! — позвал Фьольвир провожатого, который почему-то стоял на берегу, задумчиво глядя под ноги.
— Там она, там-от Ульфха! — показал в сторону островка редкозубый Ефимось.
Ему было радостно. Он улыбался. А как же! Герои летят в пасть чудовищу!
Подтянувшись, Фьольвир перекинул себя в лодку, мокрый, угнездился на крохотной скамье лицом к берегу и поставил весла в выемки.
— Эй! Я готов! — крикнул он.
Унномтюр вскинул голову и медленно зашел в воду. Он добрался до лодки, но в нее не полез. Слабые волны били ему в грудь.
— Вот что, арнасон, — сказал Унномтюр, — с Ульфхой тебе придется разобраться в одиночку. А это будет получше топорика.
На дно лодки брякнулся меч.
— Эй, а ты? — спросил Фьольвир.
Унномтюр оттолкнул лодку.
— У меня еще есть дела, — сказал он. — С третьим ключом не все просто. Я появлюсь позже. Так что не оплошай.
— А что мне делать?
Унномтюр, выбравшись из воды, встал рядом с Ефимосем, который с той же улыбкой, что и раньше, наблюдал за Фьольвиром.
— Убей Ульфху, — сказал Унномтюр.
— А потом?
— Жди меня.
— А если…
— Плыви уже, — сердито сказал Унномтюр. — Или ты не герой?
— Ну, так-то…
Фьольвир вздохнул и взялся за весла. Несколько десятков гребков превратили стоящих на берегу в едва различимые фигурки, потом они слились с береговой линией, и Фьольвир уже не мог сказать, стоят они там до сих пор или нет. Вряд ли стоят, подумалось ему. Разве что Ефимось…
Волны были мелкие. Лодка приподнималась и опускалась. Волны терлись о борта. Весла входили в воду, толкая лодку вперед. Фьольвир греб, не чувствуя усталости. Он с досадой думал, что не успел расспросить местных об Ульфхе. Все Унномтюру надо быстро. Между тем, какая она, Ульфха? Где поджидает — в море или уже на острове? Чем опасна? Герой он, конечно, герой, но так хотя бы внутренне подготовился.
С другой стороны, что могут поведать об Ульфхе те, кто ни разу с ней не сталкивался? Наврут только. Если от Ульфхи никто не сбегал, кто бы сообщил им об ее повадках и слабых местах? А храбрые дураки давно повывелись.
Понятно, придется все выяснять самому.
Фьольвир посмотрел через плечо. Полоска острова по носовому курсу подрастала, растягивалась вширь. Ульфхи видно не было. Интересно, чует она его? Рядом ли уже? А ну как скользит под ним в морской толще!
Фьольвир перегнулся через борт, заставив лодку опасно качнуться. Никого. Ни рыбы, ни Ульфхи. Муть одна. Может, позвать? Выходи, чудище, к герою. Хотя нет, звать лучше, имея землю под ногами.
Он снова налег на весла. Чуть сильнее, и посудина, словно вообразив себя коггом, едва не взлетала над волнами. Оглядываясь, Фьольвир замечал, что островок становится все больше, прирастает деталями, береговая кромка его ломается, утрачивая однородность. Слева берег был низкий, песчаный, справа выступали скалы.
И-эх! Одним ударом весла Фьольвир повернул лодку и поплыл уже вдоль острова, высматривая удобное место для высадки. Никаких признаков Ульфхи не наблюдалось. Ни горы из костей неудачливых путешественников, ни их суденышек, целых или разбитых, ни самого чудовища. Обнаружив крохотную бухту, Фьольвир направил лодку туда, и вскоре лодочный нос уткнулся в песок. Спрыгнув на берег, Фьольвир вытянул посудину на сушу, перевернул, упором воткнул весла. С мечом в руке он двинулся по берегу, опасаясь пока заходить вглубь.
Растительностью остров был совсем не богат. Трава росла небольшими клочками, участками, между камней гнездились корявые, рыжие, когтистые кусты, на которых почти не имелось листьев. Скальный выступ, что Фьольвир видел с моря, невысоким кряжем тянулся через весь остров, собираясь в складки и прерываясь узкими расщелинами. Если где Ульфха и пряталась, то там.
— Эй! Ульфха! — крикнул Фьольвир.
Он подождал ответа, не дождался и зашагал с берега к кряжу, огибая вывалы серых и белесых камней, похожих на гигантские яйца. Остров был тих и пуст. Даже мошки не лезли в глаза. Может, сдохла эта Ульфха? — подумалось Фьольвиру. Если никто уже через море не ходит, то она, получается, два или три года живет впроголодь. Ну, если питается людьми. Чем еще питаются чудовища, он не знал. Может, им ничего такого и не требуется.
По пути Фьольвиру скоро стали попадаться глубокие рытвины и заросли сухих, с его рост стеблей. Проламываясь сквозь стебли, он вызывал громкий треск, что уж точно служило прекрасным сигналом Ульфхе. Но чудовище не спешило нападать. Может, действительно сдохло?
Фьольвир приметил чуть правее от своего первоначального маршрута прорезавший каменную шкуру кряжа зев пещеры и двинулся туда.
— Ульфха!
В низине у подножия кряжа наконец попались хоть какие-то признаки того, что здесь были люди. Фьольвир обнаружил несколько досок, веревку и лоскуты одежды. Правда, ни костей, ни отпечатков лап или зубов на окружающих предметах он не нашел. Пройдя еще с десяток шагов, Фьольвир наткнулся на вдрызг разбитый бочонок.
И все.
— Ульфха! — напрягая горло, крикнул Фьольвир.
Мелкие камешки просыпались по каменному склону, но на этом все и закончилось. Ульфха, если была жива, возможно, страдала глухотой. Или же таилась, рассчитывая на внезапное нападение.
А если таилась, значит, боялась? Так-то хорошо бы.
Фьольвир сжал меч в руке. От валуна к валуну, пригибаясь, он перебирался все ближе и ближе к пещере. Неровная дыра походила на изгибающийся язык темного пламени, попытавшийся пробиться из земли сквозь гору. Фьольвир заметил обломок весла и, кажется, смятую свейку. Значит, люди здесь когда-то были. Проверяя силу, не ушла ли она от него, он треснул по ближайшему валуну кулаком и с мрачным удовлетворением отметил, как камень раскрошился в месте удара.
У самого входа в пещеру Фьольвир замер. Какое-то время он вслушивался, но ничего подозрительного уловить не смог. Ни шорохов, ни иных звуков. Внутри было темно. Дневной свет забирался в пещеру осторожным полумесяцем всего на три или четыре шага.
Делать было нечего. Постояв еще немного, Фьольвир двинулся в темноту. Герой он или нет, в конце-то концов? О, он еще припомнит Ульфхе свою нерешительность! Камешки поскрипывали под ногами. Глаза, привыкнув к недостатку света, кое-как разбирали неровности и изгибы стен. Пол в пещере имел наклон и, чем дальше, тем глубже уходил в каменную толщу. Весь он был исчеркан глубокими царапинами. Ну, вот, подумал Фьольвир, спускаясь, это уже что-то. Ульфха, по крайней мере, оставила следы.
Потом царапины потянулись и по стенам пещеры. Фьольвир ощупал их рукой на уровне груди и выше. Глубина каждой была где-то в полпальца. Интересно даже, чешуя это или какой-нибудь нарост? Или лапы? Но большая тварь, большая. Когтистая.
Где же сама?
Спускаясь все ниже, скоро Фьольвир очутился в полной темноте и, сделав шаг, другой, поняв это, замер. Потом повернулся, поводя мечом перед собой. Тьма. Никого. Ничего. Даже движения воздуха кожей не ощущалось. Нападай, кто хочешь, и жри. Дзынь! Ага, вот меч чуть слышно звякнул о камень. Стена справа. Не весть что, но все-таки ориентир. Плохо, что у него, как у героя, нет способности видеть в темноте. Очень пригодилась бы способность.
Фьольвир вздохнул. Да тут и Унномтюр пригодился бы. У него, кажется, проблем со зрением вовсе не было. А так отправил: иди, забори Ульфху. А что за Ульфха, какая из себя — ни словечка. Ты — герой, арнасон! Герой! Разве герои спрашивают о таких глупых вещах? Герои летят на врага, сломя голову и не задаваясь вопросами, потому что они — герои. Раз! — и в лодку. Плыви, я тебя здесь подожду.
Боги, наверное, ко всем героям так относились. Потому как герои в их понимании — это кто? Инструменты их воли. И ни…
Фьольвир, насторожившись, отложил мысль, пригнулся, присел. Ему послышался шорох. Но шорох не размножился и не повторился. Тогда Фьольвир додумал: …никому не интересно, что чувствует сам герой.
Ладно, сын Магнира, сказал он себе, постояв еще и непонятно чего ожидая. Пусть их. Оно, конечно, было бы интересно как-нибудь встретиться с Йоруном или Стергруном, но дела сами себя не переделают. А геройские дела и подавно. Ульфха, наверное, вся извелась в своем логове.
Фьольвир сделал шаг. С усилием над собой, но сделал. Потом сделал второй и третий. И четвертый, вытрясая из головы страх, что нога вот-вот не встретит твердой поверхности и опрокинется в пустоту.
Нечего, арнасон, нечего! Ты кто? — прошептал он себе. А? Ты — Фьольвир Маттиорайс. Герой или не герой — это же зависит не от кого-то еще, не от Унномтюра, Мтага или Ефимося. Даже не от Йоруна. Да-да, представь, даже боги здесь ничего не решают, как бы ни старались.
Это зависит от тебя.
Лодка, она всегда рядом. И Тааливисто. Но скоро может не быть. В такое, конечно, не хочется верить. Хочется проплыть сквозь туман, очищающий душу, пристать к берегу, а там — трава, и отец, и мать, и все. И Хейвиска. Эртин и Тотверн тянут лодку к берегу, рты до ушей. Здравствуй, Фьоли.
Фьольвир мотнул головой, прогоняя морок, и, придерживаясь стены, медленно побрел во тьму. Ульфха! Ульфха, Хэнсуйерно бы тебя побрал! Покажись! Герой идет к тебе. Сам по себе герой.
Через десяток шагов Фьольвир обнаружил, что на камнях неожиданно появились зыбкие блики. Ход повернул, блики сделались ярче, цвет их сначала был водянист, но дальше они приобрели оранжевый окрас. Казалось, где-то в глубине пещеры горит костер, и отсветы его гуляют по стенам. Осторожно ступая, Фьольвир скоро выбрался на освещенную огнем каменную площадку. В горящем в центре ее костре угадывался разбитый лодочный нос. Дерево стреляло искрами. За очерченными огнем границами площадки разглядеть что-либо было невозможно, как Фьольвир не напрягал зрение. Есть ли там стены, высок ли свод, имеется ли еще проход вне светового круга, он сказать затруднялся.
Но кто-то же костер разжег!
Сжимая меч, Фьольвир приблизился к огню. Кроме наломанных досок и щепы тут же валялись тряпки, кожаные поножи, нагрудники, пояса. Поблескивал наконечник копья. Языки пламени взвивались высоко, скрывая до поры от Фьольвира то, что находилось по другую от костра сторону.
Фьольвир прищурился. Ему почудилось, что за огнем на корточках сидит закутанная то ли в хельк, то ли в одеяло фигура. Невысокая, худая. Явно человеческая. Он шагнул в сторону, чтобы игра пламени не мешала глазам.
— Эй.
Человек, если и услышал его, то не подал вида.
— Эй! — громче позвал Фьольвир.
Сидящая фигура съежилась и отвернулась от воина, пряча лицо под тканью. Фьольвир быстрым шагом обошел костер. Показалось, что человек ему знаком. В горле заворочался колючий ком. Голос задрожал.
— Хейвиска?
Он сдернул одеяло, обмахнув пламя его концом. Огонь опал и взвился. Женщина, все еще оставаясь спиной к Фьольвиру, встала на ноги. Она была в простой домотканой повенсе, доходящей ей до щиколоток. В этой же повенсе он отнес ее к костру, отправил в Тааливисто. В этой же повенсе…
— Как ты меня назвал? — тихо спросила она.
— Хейвиска, — сказал Фьольвир.
Женщина качнула головой.
— Знакомое имя.
— Хейвиска! — вскрикнул Фьольвир. Меч выпал из его руки и прозвенел по камням. — Хейвиска! Милая! Ты меня помнишь?
Он развернул женщину к себе. Мгновение ее лицо словно плыло в отблесках пламени, но потом оформилилось в знакомые, родные черты. Фьольвир обнял любимую. Волосы ее пахли пряно и сладко.
— Хейвиска.
— Да, — прошептала женщина.
— Ты помнишь меня? — спросил он.
— Нет.
— Ну как же…
— Не по-о… Нет-нет. Не помню.
Хейвиска вдруг задергалась у него в руках. Пальцы ее слепо сдернули с Фьольвира везинг.
— Тише, — сказал он, опуская жену на землю. — Присядь.
Костер был близко, но от него удивительным образом не было жарко. Не было даже тепло. Лодочный нос горел, но не сгорал.
— Ты кто? — спросила Хейвиска, словно впервые увидев Фьольвира.
— Я — Фьольвир. Фьольвир, сын Магнира, твой муж.
— Фьольвир…
Хейвиска ладонью провела по его щеке.
— Да, — произнес он.
— Ты — герой? — спросила Хейвиска.
В ее темных глазах вспыхивали искры.
— Наверное, — сказал Фьольвир. — Откуда ты здесь?
— Я не знаю.
— Ты должна быть в Тааливисто.
Морщинки прорезали гладкий лоб Хейвиски.
— Наверное, я была там, — сказала она.
Фьольвир убрал непослушные волосы с ее лица. Сердце его было полно нежности. Хейвиска. Хейвиска.
— Что ты помнишь?
— Ничего.
Фьольвир, вспомнив об Ульфхе, привстал.
— Здесь должна быть… Ты не видела? Ты здесь одна?
— Нет.
— А кто еще? — беспокойно спросил Фьольвир, пытаясь достать пальцами уехавший за спину топорик.
— Ты, — сказала Хейвиска.
— Ну, это понятно, Хейя. Я здесь, да, я здесь, с тобой. Кого-то еще, кроме меня, ты видела?
— Кого?
— Чудовище.
Глаза Хейвиски расширились. Она испуганно стиснула в кулачках рубаху Фьольвира.
— Страшное чудовище?
— Да, его… ее зовут Ульфха.
Тени и блики скакали у дыры, через которую на площадку пролез Фьольвир. Сколько он не смотрел на них, почему-то никак не мог отделаться от ощущения, что тени, уходя вверх, обретают объем, плоть и сплетаются во тьме высоко над головой в жуткий, алчный клубок.
В Ульфху.
— А ты ее видел? — спросила Хейвиска, отвлекая его внимание.
— Что? — спросил Фьольвир, поворачивая голову к жене.
— Ты видел, какая она?
— Погоди.
Фьольвир встал и мягко, на носках шкиров, пошел вокруг костра. Топорик в его руке принялся то и дело дразнить лезвием близкие языки пламени.
— Милый! — позвала Хейвиска.
— Тс-с! — сказал Фьольвир, переступая.
— Мне холодно.
— Накройся.
— Мне страшно! — крикнула Хейвиска.
Голос взвился стрелой.
— Тихо! — обернулся Фьольвир. — Ты разве не чувствуешь?
— Нет, милый. Что я должна чувствовать?
— Не знаю.
Фьольвир настороженно слушал живущую вокруг темень.
— Милый!
Женщина протянула к нему руки, но пламя костра встало ей преградой. Хейвиска поднялась.
— Милый! Не покидай меня!
— Да-а, — услышал вдруг шепоток Фьольвир, — ты, арнасон, вроде и прозрел, но все еще слеп.
— Унномтюр?
Фьольвир резко повернулся, но своего спутника так и не обнаружил. Переступая, он все дальше отходил от Хейвиски и от костра. Тьма смыкалась и, пружиня, выталкивала его обратно.
— Унномтюр?
— Кого ты зовешь, милый? — спросила Хейвиска.
Из-за пламени ее фигурка казалась зыбкой, текучей, она то опадала, то кособочилась, то вновь принимала прежние размеры.
— Посмотри на нее, арнасон, — шепнул незримый Унномтюр.
— Я смотрю на нее, — сказал Фьольвир.
— Что ты видишь?
— Хейвиску.
Унномтюр издал смешок.
— Спроси ее, как тебя зовут.
— Она не помнит.
— Просто спроси. Ты же назвал себя.
Фьольвир шагнул к костру.
— Как меня зовут? — спросил он, глядя на женщину сквозь языки огня.
— Милый? — неуверенно предположила Хейвиска.
— Нет, вспомни, кто я. Ты должна помнить.
— Ты — герой, милый.
Хейвиска поплыла к нему, огибая костер. Ее протянутые руки удлинились, платье, словно зацепившись за что-то в начале, развернулось в темное полотнище. По памятным Фьольвиру чертам кто-то будто с размаха влепил ладонью, и они сложились, сморщились, сползли вбок.
— Милый, — шамкнул губами кривой рот.
— Как меня зовут?
Фьольвир выставил топорик. Хейвиска остановилась. Казалось, она задумалась.
— Тебя зовут…
— Да, как меня зовут?
— Че… человек?
— Я говорил тебе.
Фьольвир отступил на шаг. Вряд ли это Хейвиска, скреблось в его голове. У Хейвиски не было таких длинных рук.
— Герой?
— Нет.
Хейвиска вдруг хрюкнула.
— У меня никогда не было памяти на имена, — призналась она, раскинув руки. — Это не важно. Вы все для меня — мясо.
— Кто?
Фьольвир обнаружил, что уткнулся спиной в стену.
— Мясо!
Хейвиска или то, что притворялось ей, упало на четвереньки. Раздался хруст. Тело выгнулось, позвоночник разодрал платье, выскочил из тела алой дугой, голова вошла в плечи. Комок волос шлепнулся на камни. Пламя костра опало, скрывая изменяющееся существо в чуть подсвеченной тьме.
Ах!
Фьольвир едва успел отступить, когда существо внезапно бросилось в атаку. Одни боги знают, как, но он умудрился разглядеть стремительный силуэт, рванувший к нему из мрака. Увернулся, присел, пропуская над головой костяную, зазубренную конечность. Клыки в пасти существа со скрежетом прошлись по камню.
Ага, вот откуда царапины!
Фьольвир махнул топориком, но промазал. Костер еще горел, но свет пламени был обманчив, блики проходились по стенам так, как им хотелось, то выше, то ниже.
— Мя-я…
Тварь, не договорив, забулькала из тьмы. Нет, совсем не Хейвиска, подумал Фьольвир, медленно продвигаясь вдоль стены. Он попался, как юнец. Хорошо еще Унномтюр…
— Унномтюр! — крикнул Фьольвир.
Ответом ему были лишь хохот и бульканье. Следующий прыжок твари, приобревшей куда большие размеры, чем в обличии Хейвиски, он снова, как в белой беззвучной вспышке молнии, разглядел за какой-то миг. На этот раз у Фьольвира получилось, поднырнув, глубоко вонзить топорик в тело существа. Правда, и самому ему досталось. Одна из лап твари, коих у нее оказалось множество, распорола рубаху и как пилой взрезала ему плечо. Топор пришлось выпустить. Упав на землю, Фьольвир перекатился ближе к костру. Камни заблестели от крови.
Тварь канула во мраке.
— Хе-хе, герой, — раздалось оттуда.
— Я — Фьольвир, сын Магнира! — крикнул Фьольвир.
— Тля, сын тли.
— Бойся меня!
Присев, Фьольвир поймал в пальцы рукоять оброненного перед объятиями меча. Воспоминание, как он обнимался с чудовищем, едва не скрутило его винтом. Вот ведь жуть какая! Так бы с поцелуем — и прямо в пасть. Ты — ей: милая моя Хейвиска. А с той стороны — ам!
— Мясо!
— Да-да, я жду!
Стиснув раненое плечо ладонью, Фьольвир ногами раскидал головни из костра. Они покатились, разбрасывая искры. Одна головня уткнулась в стену, другая замерла в темноте потрескивающим светлячком, третья на долю мгновения высветила существо, отпрянувшее ловким прыжком вбок.
Фьольвир пнул горящий нос лодки, подобрал вывалившееся, закопченое весло и ненадолго окунул его в огонь. Я — герой? Герой, кивнул он себе, вращая головой в ожидании нападения. Ничего, я эту тварь достану. Нет, что придумала — обращаться в любимых ему людей!
Он переложил меч в раненую руку и, подхватив весло, прижал его к плечу. Лицо опалило жаром, запах горелой плоти выстрелил в ноздри. Ах, герою всегда тяжело! Можно и порычать.
— Все! — выкрикнул Фьольвир.
С веслом в роли факела в одной руке и с мечом в другой, он широкими шагами двинулся от костра. Огонь раздвигал, смещал тьму в стороны, железо искало встречи с кем бы то ни было.
— Эй, Ульфха!
Шорох справа, шорох слева.
— Ты же Ульфха? — спросил Фьольвир тьму.
— Мясо! — раздалось чуть ли не из-за спины.
Фьольвир резко развернулся, мазнул по воздуху веслом, но не нашел затаившейся твари. Клокочущий смешок был ответом его движению.
— Тля, сын тли.
— А ты выйди на свет, выйди!
Перед глазами Фьольвира высветилась каменная, неровная, испещренная царапинами стена, он приложился к ней лопатками и дал отдых руке, сжимающей меч, расслабил мышцы, выдохнул, усмехнулся.
Хорошо быть героем. Да-да.
Из раскиданных им головней две уже погасли, и только одна еще держала вокруг себя изменчивое пятно света. Костер горел, но уже далеко не таким высоким и ярким пламенем. Выманить бы тварь из пещеры наружу.
— Тля, сын тли, — услышал вдруг Фьольвир у самого уха.
Ему хватило мгновения, чтобы отскочить, и зазубренная лапа со звоном воткнулась в камень вместо его головы. Фьольвир ткнул веслом, но дерево просто переломилось. Огонь на лопасти умер под тварью.
— Убью!
Несколько шагов Фьольвир наступал, впустую слоя темноту. Потом остановился. Меч взблеснул, ловя отблеск костра. Тут бы, конечно, и появиться Унномтюру, подумалось Фьольвиру. Он же его слышал. Или нет?
Он зажмурился. Все равно темно.
— Мясо, — прошипела Ульфха.
Фьольвир не отреагировал на шелестящий, казалось бы, отовсюду голос. Он сосредоточился на вспышках, возникающих за глазами. Образ твари, размытый, нечеткий, проступал под черепом слабым рисунком. Вот слева. Вот справа. Вот тварь напряглась, вот присела, подобрав десяток лап по всему телу, бугристому, с нашлепками ороговевшей кожи. Вот взвилась.
Ах!
Фьольвир на короткий шаг отступил в сторону и одновременно взмахнул мечом. Вздулся, взвихрил волосы воздух. Тварь зыбким клубком пролетела мимо и, огласив визгом пещеру, похоже, шлепнулась на камни. Что-то шлепнулось отдельно от нее. Лапы? Часть тела?
— Что, съела?
Фьольвир захохотал.
— Тля!
Тварь завозилась, заскребла лапами. Фьольвир слышал, как она ворочается и пытается вытянуть себя вверх. В голове, за глазами он видел, как ее загривок комкается, проступая бледным пятном, как по всему телу, по его сегментам ходят волны внутреннего усилия. Пасть щелкнула.
— Сын тли…
Фьольвир увидел даже свой топор, застрявший между ороговевшими пластинами. Он шагнул навстречу тяжело разворачивающейся твари. С правого бока у нее хлюпало, и лапы с той стороны большей частью выглядели какими-то короткими. Видимо, меч Фьольвира их срезал. Голова у существа представляла собой широкую пасть, окруженную складками. Ни глаз, ни носа, ни щек.
— Ты думаешь, ты — герой…
— Ага.
Фьольвир с плотно закрытыми глазами легко переступил через лапу, которую тварь выпростала вперед, намереваясь сбить его с ног.
— Как говоришь, зовут? — прошелестела тварь.
— Маттиорайс, — произнес Фьольвир.
— А, тля…
Тварь вскинулась, видимо, собрав последние силы, но Фьольвир поймал ее порыв на острие меча. Слепящим фонтаном брызнула кровь. Фьольвир попытался продернуть меч дальше, но не рассчитал ни того, что шея у чудовища оказалась непомерно толстой, ни своих геройских сил. Тварь сползла, опрокинулась, едва не вырвав оружие, и впустую клацнула зубами. Она скрючила лапы и подобрала их под живот.
— Что, все? — наклонился Фьольвир.
Тварь булькнула.
— Дурак… мясо…
— Герой.
— Я ж не Ульфха, — прошептала тварь.
— Да? Серьезно? — Фьольвир пнул ее штиром по зубам. — А очень похожа.
Тварь вяло колыхнулась в ответ.
— Сейчас… сейчас увидишь. Я лишь малая ее часть.
Внезапно существо словно дернули за веревку, и оно, оставляя на камнях влажную полосу, сгустком пропало во тьме.
— Вот теперь готовься, — проговорил Унномтюр.