-- Ну, ты еще тут заплыв устрой. Не брызгайся, я говорю, -- проговорил Македон.
Этот второй был эдаким важным сморчком. Он был чрезвычайно смугл, смуглость его еще сильней подчеркивали почти прямые, черные как смоль волосы, черные глаза и особый мертвый цвет кожи в складках возле губ и под глазами. Вот беда, ростом бандит не задался. Но по всему было видно, что в этой бригаде Македон -- мозговой центр.
-- Я прилетел в Москву в четыре часа дня, а в город до аэропорта добирался еще два часа. Как я мог кого-то убить, если я еще час устраивался в гостиницу? Это все проверяемо. Послушайте, в моей сумке есть билет. О, это счастье! Там есть билет на самолет в Москву из Карлсбада, посмотрите, там должно быть время прилета.
-- Время? -- Македон вышел из комнаты и спустился к машине.
Еще двести лет прошло с тех пор, как он ушел. При этом Стас стал забавляться с головой связанного Хоупека. Он легко нажимал на нее, и она уходила под воду, потом Хоупек отталкивался ботинками от противоположной стенки и выныривал обратно, фыркая и мотая головой.
-- Оставь его, -- приказал Македон, -- вот билет: прилет четыре сорок. Он не врал.
-- А зачем он все-таки приезжал в Москву?
-- У меня там женщина, -- наконец выдавил из себя Ганс Хоупек.
ТАРАКАНЬЯ НАСТОЙКА И ШОКОЛАД
Алтухов втолкнул Похвалова в номер и запер дверь на ключ.
-- Вы меня, выходит, заранее вычислили? -- спросил Похвалов, валясь в кресло. Ноги не держали его после ночных волнений и бега, отнимались от усталости.
-- На этот вопрос я тебе завтра отвечу, -- когда сам узнаю. И слушай, давай на "ты". Я тут по дороге смекнул кое-что. Вопросы у меня к тебе, мафаня.
Похвалов улыбнулся и попросил включить электрический камин.
-- Слушай, братан, посмотри в холодильнике, там шоколад должен быть, страсть как хочется шоколаду, -- еще попросил Похвалов.
Алтухов вытащил из холодильника шоколад и выбрал две бутылочки коньяка "Не пей, Лион".
-- Начнем все по порядку, Виктор Степанович, -- произнес Алтухов, откусывая от целой плитки и запивая этим мерзким напитком -- "Машенька -тараканов нет". (Шутка. Отличный был коньяк. "Camus".) -- А для порядку вот тебе моя ксива.
-- Убедительно. А это, -- он потряс наручниками, -- гарантированное молчание до суда?
-- Ну, вот. Скажи ты мне, тут случайно господин Ганс Хоупек не пробегал?
-- Нет, я пасу его десятые или одиннадцатые сутки, я уже со счету сбился. Какой сегодня день недели?
-- Весна. Так, второй вопрос: зачем ты его ищешь и почему сбежал из Москвы?
-- Сегодня в дом я пробрался, потому что закинул туда журнал, на ступеньки. По его позе я определил бы, входил ли кто в дом. Газету бросил, пришлось из ящика достать, так газету убрал кто-то. Потом я бросил журнал, а сегодня ночью на меня как озарение какое нашло: по нему ж меня вычислить -раз плюнуть.
-- Правильно, я так и подумал, когда его поднял.
-- Ну, а я к дому подъехал, гляжу -- журнала нет, я его на перилах-то не заметил, гляжу, нету на месте, вот я и забрался на участок, как обычно, с черного хода. Тебя за этого паразита принял, ты уж извини.
-- Все ясно, но я, в общем-то, не о том спрашивал. Зачем тебе Хоупек?
-- Ты про войну компроматов слышал? Газеты читаешь? -- спросил Похвалов, пошарив среди газет на столике. -- Да сними ты эти браслеты с меня.
Алтухов помешкал и снял наручники. Витя Похвалов развернул газету и показал Косте.
-- Ну, это ты мне не объясняй, я у тебя в Торговом агентстве самолично в компьютерах долго рылся.
-- Ну, и что тебе это дало?
-- Пока только информацию и черные мысли о власть имущих. Прогнило все, как мост через болото.
-- Документы не нашел? Правильно. У Мошонки -- возможности. Твой Нестеренко, или как его там, еще только за водителем пошел, чтобы в агентство ехать, а он уже знал. Мы как раз сидели в офисе Мошонки, там заседание шло, в перерыве мой друган Едигей интервью у него брал, а ему -бац -- звонят. Что делать? У меня жена в соседнем подъезде. Все быстро решили, я звоню ей, а не сообразил, что мы уже фактически разошлись, она вообще квартиру сняла.
-- Она тебе изменяла? -- напряженно спросил Алтухов, ему надо было почувствовать, искажает ли действительность орел Похвалов или откровенен.
Тот засмеялся. Горько засмеялся -- почти за-плакал.
-- Ее измены меня мало трогали, я сам... блин... ну, не могу я без бабцов, это ж как... вот как шоколад -- вкусно!
-- А зачем с ней жил, зачем вообще женился, она у тебя первая?
-- Она у меня третья и надеюсь, не последняя, вот, поверишь, не любил ее ни капли, я вообще не знаю, что это такое! А жаль, горе у меня.
-- Ты к чему ведешь? -- насторожился Костя. -- Вся Москва уже знает, что это ты ее замочил.
-- Да не душил я ее! -- в отчаянии крикнул Похвалов. Алтухов понял, что Похвалов ничего не знает про передозировку наркотика.
Он уже давно выставил из холодильника все бутылочки, какие там были, а было их там много, и наблюдал, как Похвалов пьянеет. В таком состоянии он по крайней мере крикнул бы "не убивал я ее".
-- Но после этого зрелища... Слушай, давай по порядку, ты потерял стержень разговора, -- сделал Витя замечание Алтухову.
-- Ну, давай, на чем ты остановился?
-- Так. Значит, женился, потому что самка породистая, ноги до ушей, в ушах по кэгэ золота, попа не висит, волосы... И еще папа начальник Мос-облснаба, хорошая должность, а что? В тот день, когда ты наши компьютеры шмонал, она с превеликим удовольствием папки помогла увезти. Я ей велел тащить их к Мошонке на дачу. А штука-то вся в том, что ей срочно нужен был развод. А я тянул кота за хвост. Мужик у нее, что ли, появился постоянный, я не лез. Ну просто издевался, не разводился и все. Понимаешь, обида меня взяла. Я из семьи простых военных, не подошел ей, валенок, вот я и бесился. Не в мужике дело.
-- Она только тебя решила пошантажировать или и Мошонко тоже?
-- Слушай, я тебе рассказываю.
-- Погоди, не пей пока, -- попросил Алтухов.
Похвалов посмотрел на него, но новую бутылочку отставил.
-- Я во вторник ваще ее не нашел. Перетрухал, Мошонко орет: где папки, что происходит?! А я сижу на мокром, переживаю. На трубе -- может, позвонит. Может, на дачу приедет.
-- Не дождался и утром поехал к ней на работу в универмаг...
-- Угу. К Овечкину, ну ты знаешь.
-- Забрал Наталью... -- помогал Алтухов.