И мне нравилось это. Работать тут было лучшей частью работы Уборщика, сокровища без уборки, аукциона или риска открыть дверь и получить выстрел в лицо. Кроме зданий — все уже не подходили для использования, но обладали культурной, архитектурной и исторической значимостью, и СЗД не хотелось разбирать их — в одном из кварталов был склад размером с ангар для самолета, полный всего, что люди потеряли, спрятали или выбросили.
Часть была мусором, часть — товарами, которые были интересны, но не были редкими или ценными, но там было и удивительно много сокровищ. За два месяца я обнаружила сотни вещей, достойных музея, и несколько, казалось, были украдены из старого института искусств Детройта. Я нашла картины, исторические артефакты, даже целую стену из утерянной «Фрески промышленности» Диего Ривьеры! Это была лучшая охота на сокровища в моей жизни. Если бы не то, что я принадлежала богине и не зарабатывала денег, а просто откладывала долг, который не могла оплатить, я бы делала это вечно.
К сожалению, отец не понимал все это, когда я ему объяснила. Он не понимал и мой интерес к Уборке, так что я не переживала. В миллионный раз я пожелала, чтобы Ник был со мной. Он понял бы чудо этого места. И было бы приятно, если бы рядом был кто-то из металла, когда здания, в которые я ходила каждый день, начинали рушиться. Но больше я скучала по его обществу. Работать одной было, кхм, одиноко, хоть я сама отдалилась ото всех друзей и сделала новую жизнь в городе, известном одинокими людьми, я удивительно плохо справлялась с этим.
— Хорошо, — я потянулась сквозь папу и отметила время прибытия на графике, прибитом к столбу работающего фонаря. — Хватит болтать. Пора за работу.
— Нельзя просто «за работу», — возразил отец. — Ты сказала, что СЗД не потерпит опозданий, но ты уже записалась. Ты должна быть в порядке, так что составим план.
— Планируй, сколько хочешь, — сказала я, пошла по темной улице, считая то направление «счастливым». — Но я не порадую так богиню. У меня есть квоты.
Ён издал оскорбленный звук и поспешил за мной.
— Разве твоя работа не искать культурно ценные вещи? Как можно ставить квоты на искусство?
И я считала квоты глупыми, но:
— Она не понимает, помнишь? — заявила я. — И квоты не насчет ценности. Ей просто нравится знать, что я не ленилась тут, — СЗД ненавидела лень.
— Звучит как работа в соляной шахте, — фыркнул папа. — Но хорошо. Какой минимум тебе нужно сделать, пока мы не перейдем к важным делам?
— Ты про себя? — я закатила глаза. — Помнишь, что мы внутри богини? Которая спасла нас обоих? Подумай дважды, а потом говори о том, что твои интересы важнее, чем ее.
— Боги могут позаботиться о себе, — отмахнулся Ён. — И мои нужды важнее, чем сортировать мусор в зданиях, которые были тут годами.
Часть вещей тут была старой, но смысл был не в этом.
— Я не работаю на тебя, — рявкнула я, повернувшись к нему и хмурясь. — Я взяла тебя сюда, потому что мы связаны, но, хоть ты веришь в это, я не обязана выделять тебе время. Замолчи и дай выполнить работу, или я привяжу тебя к фонарю, чтобы ты ждал меня, как собака.
Папа в ответ вздохнул, и мне хотелось задушить его, но он не кричал, что было удивительным и приятным изменением. Не секрет, что папа вызывал во мне худшее, но обычно он не давал разговору пройти без напоминания о его власти. Но теперь все изменилось. Папа уже не был большим или сильным, по сравнению со мной. Он был слабым и зависимым, так что мне было плевать.
Это осознание поразительно освобождало. Я обычно не могла плевать на то, что думал или делал папа. Я все еще пыталась принять идею, когда папа кашлянул:
— Если твоя богиня наказывает за отлынивание, тогда тебе нужно работать, — сказал он, стараясь звучать спокойно. — Но вместе мы сделаем это быстрее, так, что нужно СЗД?
Мне все еще не нравился намек, что я помогу ему, закончив тут, но замечание было справедливым. Если папа будет работать со мной, будет проще, чем если мы будем спорить все следующие восемь часов, и никто не знал о сокровищах больше него. Я немного узнала в институте, но больше всего выучила от отца. Его проверка находок сэкономит мне много времени для поисков в древнем компьютере библиотеки, который СЗД установила на складе для проверки.
— Мне нужно проверить три улицы зданий и отметить их как для обновления или сноса, — я указала на темные здания, мимо которых мы шли. — Каждую комнату нужно проверить, потому что никогда не знаешь, что скрывается за скучным фасадом. Один раз я нашла бар со времен сухого закона в подвале! Там был бальный зал с оркестром и пятьдесят футов барной стойки, озаренной хрустальными люстрами! Остальное здание было в ужасном состоянии, но я уговорила СЗД передвинуть весь подвал на склад. Мы ждем, пока университет Чикаго отправит нам экспертов того временного периода, чтобы мы вернули клубу его былую роскошь.
Будет чудесно. Деревянные панели треснули, и позолота на стойке бара облетела, но я видела, что после капли стараний место станет окном в потерянный мир. Найти его было как войти в гробницу фараона. От одной мысли я воодушевилась. Папа спросил:
— Зачем?
Я растерянно моргнула.
— Что зачем?
— Зачем восстанавливать старый бар? — спросил отец. — Я понимаю восстановление ценного антиквариата, красиво отремонтированные исторические здания могут даже повышать аренду, но зачем СЗД воссоздавать точный исторически бар времен сухого закона? Зачем он ей?
Я смотрела на свои ноги, потому что не знала. СЗД наняла меня разобрать тут все, потому что она не могла сама, но у нее не было планов на то, что я нашла. Когда я поднимала тему — предлагала построить музей или дать взаем вещи, которые я нашла, для тех, у кого уже была похожая коллекция — СЗД не была заинтересована. Ей было плевать на продажу. Важно было, чтобы не выбросили ничего ценного, и это было хорошо, но я ощущала себя в тупике. Зачем спасать все эти вещи, если их не покажут?
К сожалению, решала не я. Это был минус работы: все, что я находила, принадлежало СЗД, не мне. Пока я не оплачу долг — или пока не решу, что буду служить городу до конца жизни — я была нанятой помощью. Теперь папа очнулся, и я надеялась, что вскоре буду свободна. Кстати…
— Итак, — сказала я, пока мы поднимались по лестнице к первой мишени — покосившемуся зданию, которое было поразительно красивым готическим коттеджем, а теперь выглядело как дом с призраками. — Сколько магии нужно, чтобы ты встал на ноги?
Отец задумался на миг, его дымчатый силуэт почти не был заметен во тьме, когда мы вошли в здание.
— Сложно сказать, — ответил он. — Я не чувствую в себе огонь вообще.
— Дух Драконов предупредила, что он маленький, — сказала я, озаряя фонариком пострадавшее от пожара здание. — Но что-то в тебе горит, или мы не говорили бы. Я не пытаюсь стыдить тебя, просто хочу знать, насколько большой резервуар мне нужно наполнить.
Отец нахмурился.
— Ты хочешь сказать: «как скоро я перестану полагаться на тебя, и ты отправишь меня в Корею»?
Я не спорила, и он нахмурился сильнее.
— Не важно, как долго. Я тебя тут не оставлю, Опал.
— Это не тебе решать, — сказала я, светя фонариком в его лицо. — Мы закончили, пап. Я оплатила долг. Я спасла тебе жизнь! Ты больше не управляешь мной.
— Мне не пришлось бы управлять тобой, будь ты умнее, — возразил он, и это он зря сказал.
— Умнее? — завопила я. — Кто бы говорил! — я направила палец на его дымчатое тело. — Ты такой не из-за того, что сказала Белая Змея. Это произошло, потому что ты использовал свой огонь для управления мною. Я хотела жить без драконов, но ты не дал мне и дня свободы! Что делает тебя умным?
— Признаю, все вышло из-под контроля, — сдавленно сказал отец. — Но я действовал с хорошими намерениями. Я — Дракон Кореи, а ты — мое дитя. Это делает тебя очевидной мишенью для всех, кто хочет мне навредить. Что мне было делать? Отпустить тебя?
— Да! Потому что я — личность, а не слабость.
— Я не испортил ничего важного, — возразил он. — Ты жила в нищете, работала как субподрядный рабочий.
— Я жила своей жизнью! И если это не подходит твоим стандартам, то дело в тебе. Я справлялась хорошо, пока ты не задавил меня неудачей!
Я кричала под конец, тело было напряжено до боли от гнева, не так я хотела провести день. Как мой папа все время умудрялся пробраться под мою кожу? Даже когда он был лишь призраком, он говорил так, словно мне было шестнадцать, и я ненавидела это. Я ненавидела все в этом.
— Знаешь, что? Забудь о помощи. Я быстрее сделаю это сама. Просто молчи и не мешай. Чем скорее я выполню квоту, тем быстрее пойду домой, спать, чтобы накопить огонь, которого хватит, чтобы ты ушел из моей жизни.
Отец пытался что-то сказать, но я уже пошла кровь, прижимала ментальную руку к проклятию, связывающему нас, чтобы он не подобрался слишком близко. Мы долго и недовольно молчали. Я ходила по дому, слишком злая, чтобы видеть больше, чем очевидные детали. Я знала, что могла пропустить вещи, но было сложно переживать. Вопросы папы напоминали, что СЗД не делала ничего с тем, что я находила, так какой была потеря? Я хотела только закончить работу по минимальному стандарту и завершить это натянутое время отца и дочери.
К счастью для меня, дом, с которого я начала, оказался простым. Фасад был из хорошего кирпича, но я такое видела и раньше. Хотя это все равно восхищало. Все старые здания Детройта восхищали. Во времена расцвета заводов машин, когда они хорошо платили рабочим, иммигранты стекались сюда со всего мира. Желая пустить быстро корни, они строили дома как замки, создавали красивые здания из камня и кирпича, чтобы они стояли веками. Я сберегла бы все, если бы могла, но даже у СЗД место было ограничено, и этот дом был с обвалившейся крышей и трещинами в фундаменте. Вздохнув от потери, я вытащила баночку краски и нарисовала Х на двери, отмечая его для сноса.
Я закончила, и здание задрожало. Я едва успела отбежать от крыльца, и дом погрузился в землю, город поглотил его, чтобы взять оттуда материалы для новых зданий. Это было печально видеть, но зато в моем списке появилась галочка, так что я пошла к следующей цели, бетонному офисному зданию тысяча девятьсот семидесятых с необычными элементами дизайна.
И так тянулось. Оставить, снести, оставить, снести. Но, хоть в первом доме я была в плохом настроении, со второго меня поглотила работа. Я не могла ничего поделать. Даже зная, что вещи отправятся на склады СЗД, я была рада искать сокровища. Я только начала рыться в гниющем поместье Позолоченного века, надеясь на находки, отец заговорил за мной:
— Нашел кое-что.