Я хотела сказать ему, что сработает. Все будет хорошо! Но Ник заслуживал лучшего от меня. И он знал, когда я врала. Но, когда я открыла рот, чтобы объяснить план и весь риск, Ник прервал меня.
— Знаешь, что? Не надо. Я не хочу знать шансы. Ты уже сказала, что мне нужно сделать, и я буду стараться, а за исход буду переживать позже. Я был идиотом, который запаниковал и вернулся под каблук кровавого бога. Не могу жаловаться, что снова застрял в безумии.
— Ты не был идиотом, — с пылом сказала я. — Это я была такой. Это случилось, потому что я спешила так, что не обдумала все. Я скрывала тайны, дала тебе подумать о худшем, и все из-за этого скатилось к кошмару. Но это не повторится. Если мы выживем, клянусь, я буду лучшей напарницей для тебя.
— Ты уже такая, — сказал он так тепло, что я слышала улыбку в его голосе. Я улыбнулась, а потом услышала вопль на фоне. — Блин. Мне нужно идти. Я выполню свою роль.
— Я буду держать тебя в курсе, — пообещала я.
— Не надо, — сдавленно приказал он. — Если я буду звездой арены, то я сильнее погружусь в мир Геймскипера. Чем меньше я знаю о твоих планах, тем меньше мне нужно скрывать. Я верю, что ты постараешься. Если это сработает, увидимся на другой стороне.
— Скоро увидимся, — прошептала я, сжимая телефон, но связь уже утихла. Я выждала еще миг из упрямства, но опустила руку и смотрела на золотое сияние огней города на низких ночных облаках, пока доктор Ковальски не увела меня работать.
Глава 12
Я думала, доктор Ковальски и СЗД заставляли меня тяжело трудиться до этого, но те два месяца были отпуском, по сравнению со следующими пятью днями. Мы тренировались каждый час, включая время обеда и ужина, и так я научилась двигать магию и есть одновременно. Я работала, пока все внутри не ощущалось как желе, передавала огромные порции магии от СЗД папе, а еще овощам, кругам и разным заряженным магией зонам СЗД.
Порой доктор Ковальски и город по очереди бросали мне горсти силы, чтобы проверить, поймаю ли я. Если я ловила, они заставляли меня держать магию, пока я не буду близка к тому, чтобы лопнуть. В другие разы они заставляли меня передавать силу так быстро, что я ощущала себя проводом. Порой я даже не знала, что делала. Я просто следовала указаниям и старалась не погибнуть, пока порция магии становилась все больше.
Если бы я не трудилась два месяца до этого, это сломало бы меня. В отличие ото всех, с кем я работала, я была человеком. Меня подгоняла только мотивация. Редко в жизни у тебя был открытый путь к тому, чего ты хотел, а я очень хотела одолеть Геймскипера. Если для этого нужно было двигать колоссальное количество магии, не разбиваясь, я стану неразрушимым проводом из человека.
Я просто надеялась, что этого хватит. В отличие от того, чему учили детей по телевизору, старания не всегда гарантировали успех, и Геймскипер был не единственным моим врагом. Он пировал магией толпы, но Коффман сделал это возможным. Когда я столкнулась с его магией в Узлах, я победила его с помощью безумства, чуть не умерла. Я не могла в этот раз быть такой неудачливой. Ник рассчитывал на меня. СЗД рассчитывала на меня. Я рассчитывала на себя.
Впервые в жизни казалось, что я делала что-то важное, что изменит мир. Я ощущала себя сильной, будто я управляла своей судьбой. Это ощущение кружило голову той, кто всегда жил в чьей-то тени. Я все еще не знала, получится ли, но я была уверена, что, если провалюсь в субботу, дело будет не в нехватке усилий.
Помогало то, что не только я трудилась. СЗД и доктор Ковальски были со мной, но потрясал мой папа. Он был рад, что я тренировалась передавать магию ему. Учитывая размеры силы, которую я двигала, можно было подумать, что я наполнила его в первые пару дней. Но хоть я и передавала ему магию СЗД так быстро, как только могла, восстановить Великого Ёна ощущалось как наполнять Великие Озера шлангом.
Глядя, как вся та сила пропадает в пустоте, я впервые поняла разницу между людьми и всем остальным. Я знала, что отец был сильным драконом, но не могла понять, сколько он потерял, пока не попыталась заместить это. Я не могла поверить, что он дал мне сжечь всю эту магию глупым трюком с рынком золота. И я стала переживать, что не смогу вернуть его огонь таким, какой он был. Я была слишком маленькой, а он копил огонь две тысячи лет, еще и съел огонь отца. Я могла лишь сказать, что он не собирался угасать в ближайшее время.
Но, пока я страдала из-за жестокой реальности ситуации, папа был энергичнее, чем когда-либо. Он не только оставался рядом, даже если не был нужен для тренировки, но и нашел время, чтобы проверить Белую Змею на дне арены в короткие периоды, когда мне давали поспать. Благодаря его телу из дыма, он смог пройти мимо стражей, камер и сквозь стены незаметно. С чарами было сложнее, но он справился.
Он не смог миновать только барьер вокруг самой Белой Змеи. Я думала, что это было логично — чары от драконов, которые не могли остановить дракона, были бы бесполезны — но его это сильно беспокоило. Настолько, что в пятницу утром он попросил СЗД дать мне полчаса на отдых, чтобы мы обсудили это.
— В этом нет смысла, — сказал он, когда я рухнула на пол в гостиной доктора Ковальски.
— В чем нет смысла? — я тяжело дышала, не было сил даже поднять голову. — Чары останавливают драконов. Хоть ты был из дыма, ты все еще дракон. Как по мне, все очевидно.
— Я не об этом, — рявкнул отец, сел рядом со мной, сдвинув темные брови так сильно, что они сделали V на его лице. — Я о Белой Змее. Она точно знает, что я был там. Даже если барьер мешал видеть, улавливать звуки и запахи, я знаю, что она может меня ощущать, но она не реагирует.
Я пожала плечами.
— Может, ей дали вещества. Если бы я держала дракона в плену, я накачала бы его хорошенько.
— Она не под веществами, — уверенно сказал Ён. — Только дюжина веществ на этой планете могут повлиять на дракона. Я научился определять их все по вкусу, запаху и симптомам, потому что иначе тебя могут отравить, но я ничего не уловил.
— Может, СЗД ударила ее сильнее, чем мы думали, — предположила я. — Или она уловила тебя и знает, что нельзя давать понять, что она тебя заметила. Она же трусливая.
— Последнее вероятнее всего из того, что ты перечислила, — он провел ладонями по длинным волосам, вздыхая. — Но это раздражает. Я надеялся поговорить с ней, ведь у нас не будет времени на это при освобождении, но я не смог даже привлечь ее внимание. Я думал, что тюрьма подавляла ее восприятие, но она видела и говорила со стражами, которые пришли покормить ее, — он прищурился. — Она что-то затевает.
Я рассмеялась.
— Ясное дело. Она — дракон в клетке! Если бы она не тратила каждый миг на планы побега и мести, я подумала бы, что она мертва.
Для меня это было очевидно, но папа качал головой.
— Это ощущается неправильно, — буркнул он. — Я не был близок с сестрой, но все же знал ее всю жизнь. Обычно она ведет себя не так. Мне это не нравится.
Я вздохнула. Я была так занята тренировками, чтобы точно разбить магию Геймскипера, что не могла думать обо всех шагах до этого. Если план сработает, и мы доберемся до Белой Змеи незаметно для Геймскипера, я была уверена, что пробью чары, которыми Коффман сдерживал ее. После этого свобода должна была увлечь ее, но с драконами никогда не было так просто.
— Мы разберемся, — я закрыла утомленные глаза. — Белая Змея точно не откажется от освобождения из тюрьмы без шантажа. Я переживаю за то, как не дать ей съесть нас, как только она выберется.
— Она нас не съест, — уверенно сказал Ён. — Даже в таком состоянии я могу бороться, и если стражи будут придерживаться того же четкого графина, как со всеми сражениями на арене, мы выпустим ее за минуты до того, как они придут забирать ее для боя. Она слишком эгоистична, чтобы тратить это ценное время на бой с нами вместо спасения своей шкуры. Если мы дадим ей шанс, она убежит. Она всегда так делает.
Пожалуй, это успокаивало. Честно говоря, я была рада, что папа переживал из-за этого, потому что у меня не было на это сил. Нужно было многое сделать, и многое могло пойти не так. Было хорошо, что дракон помогал мне следить за всем. Точнее, хорошо было, что я могла доверять отцу. Чудо, которое я не успела еще оценить.
— Спасибо.
Отец нахмурился.
— За что?
— За все, — я заставила себя открыть глаза. — Ты остался. Помогаешь. Трудишься. Это не твой бой и не твой город, и у тебя хватает своих проблем. Я не винила бы тебя, если бы ты вернулся в Корею, как только твоя магия стабилизировалась, но ты еще тут, трудишься, как все, и я благодарна за это, — я улыбнулась ему. — Спасибо, что ты со мной, папа.
Ён уставился на меня с возмущением на идеальном лице. Не такого я ожидала.
— Ты такого низкого мнения обо мне?
— Что? — завопила я, приподнимаясь. — Нет! Я пыталась сделать тебе комплимент!
— Опал, — сказал он строжайшим тоном. — Я — твой отец. С того дня, как я назвал тебя «дочерью», я принял священное обязательство защищать твою жизнь и твое счастье. Я не всегда понимаю, почему ты принимаешь решения, но я никогда не дам тебе бороться с ними одной, ведь ты — мое дитя. Моя дочь, моя радость и мое сокровище, навсегда, — он хмуро посмотрел на меня. — Ты должна была уже понять.
Я понимала. Он сказал это таким строгим голосом, что было бы просто упустить, но я заметила. Мне было плевать, что он снова говорил старые властные слова, ведь я понимала, что отец больше не пытался управлять или владеть мной. Он пытался сказать, какой ценной я была для него. Какой важной. Впервые за двадцать лет я ощущала, что мы говорили на одном языке, и это ощущалось как возвращение домой.
— И я тебя люблю, — прошептала я на корейском, прислоняя голову к его плечу. — Спасибо.
— Не благодари кого-то за выполнение долга, — упрекнул он, но без резкости в голосе. Ён звучал так радостно, как только мог дракон, и мне было так хорошо, что захотелось поддразнить его.
— Ты делаешь это не бесплатно. Сколько магии СЗД я уже тебе передала?
— Дополнительная выгода — это хорошо, — признал он, глядя на свои ладони, которые уже не выглядели как скелет. — Но я помог бы тебе и без этого. С того момента, как твоя мама дала тебя мне, ты стала моим величайшим сокровищем. Каким драконом я был бы, если бы не защищал это до смерти?
Мы зашли далеко, раз я даже не разозлилась на это.
— Я рада, что тебе лучше, и что я не убила тебе теми рынками, — сказала я. — Если мы переживем дело с Геймскипером, ты сможешь вернуться домой.
Я думала, он обрадуется. Папа любил Корею больше всего, но, как только я сказала о доме, улыбка пропала с его лица.