Гошку с самого детства все называли чертовым везунчиком. Все началось со скользкой школьной лестницы, по которой Гошка весело проехался на пятой точке после первой торжественной линейки на глазах всей школы. После этого случались не вовремя порванные штаны, перевернутые ведра с помоями, пробки на пути к важным встречам и мероприятиям. Гошка и сам терялся в количестве жаб и ляпов, щедро расточаемых злодейкой судьбой. Спустя годы степень его везучести только преумножилась, подстраивая Гошке самые замысловатые испытания. Последней такой проверкой стало его вынужденное безработное состояние, упрямо длившееся больше полутора лет. В какие только агентства и конторы не обращался везучий Волков, какие только резюме не распихивал по организациям, отовсюду приходил до отвращения одинаковый ответ о возможном будущем деловом звонке, которого так ни разу и не случалось. Поэтому, когда однажды на Гошкину почту пришло одинокое уведомление, приглашающее его на собеседование, тот, боясь спугнуть удачу, прямо в тот же день отправился по указанному адресу. Контора оказалась частная, небогатая, выполняющая единичные заказы по грузовым перевозкам. Гошка был невзыскательным, и уже через день бодро подпирал стены районной поликлиники, обходя обязательных врачей. Последним в списке его посещений значился врач-терапевт, от решения которого зависела дальнейшая Гошкина судьба. На излете рабочего дня везунчик втиснулся в узкое пространство рабочего кабинета и в изумлении уставился на сидевшего за столом доктора. В понимании Гошки врачом-терапевтом должна работать суровая дама средних лет с невероятной прической и усталым взглядом. Сейчас же перед ним сидел молодой парень, приблизительно одного с ним возраста, и что-то сосредоточенно писал в огромной серой тетрадке.
«С такой рожей только в кино сниматься, а не в поликлинике штаны протирать,» — мелькнула у Гошки стремительная мысль, когда доктор оторвался от своего занятия и поинтересовался у вошедшего причиной визита. Звали доктора необычным и немодным именем Гурий Грошик, о чем Гошка узнал из болтающегося на халате бейджика, пока не в меру серьезный терапевт заполнял принесенные пациентом бумаги. Когда все формальности были выполнены, Гурий Грошик измерил Гошке давление, посчитал пульс и отправил его на трудовые подвиги, торжественно выдав заключение.
Всю неделю Волков, оправдывая свое прозвище, торчал в пыльном закутке конторы, ожидая заказов, и только ближе к выходным на его телефон пришло уведомление о первом стоящем деле. Гошке предписывалось перевезти аппаратуру для граверной мастерской, расположенной на самой окраине северной столицы. Везунчик был уверен, что знает родной Питер как свои пять пальцев, однако это не помешало ему заблудиться в трех соснах и приехать в граверную мастерскую с последними лучами заходящего солнца. Помогая разгружать замысловатую технику, Гошка обратил внимание на невысокую фигуру, замотанную в пестрые тряпки, стоившие по скромной Гошкиной оценке, целое состояние. Фигура неловко переминалась у входа в мастерскую, ожидая получения своего заказа. Когда все оборудование было аккуратно расставлено в коридоре, пестрая тетка, наконец-то протолкнулась в некое подобие офиса и протянула мастеру скомканную квитанцию. Везунчик от нечего делать наблюдал за всем этим несложным процессом, гася в себе природное любопытство. Теткиным заказом оказался небольшой латунный прямоугольник с четырьмя отверстиями по краям, в котором Гошка с суеверным ужасом узнал надгробную табличку. Когда все формальности по документам были соблюдены, бланки заполнены и акты подписаны, любопытный Гошка прошмыгнул мимо таинственной тетки и, не удержавшись, пробежался глазами по блестящей металлической поверхности. Красивыми вензелями на ней было выведено имя некоего Гурия Грошика, парня тридцати лет, оставившего этот мир пару дней назад.
Георгий Волков никогда не относил себя к разряду чрезмерно впечатлительных и излишне эмоциональных людей, однако знакомое немодное имя, прочитанное на латунной табличке, то и дело воскрешало невольную встречу недельной давности, состоявшуюся в кабинете районной поликлиники. От волнения Гошка даже пропустил светофор, чем вызвал справедливый рев клаксонов позади своей ГАЗели. По приезду в контору на Гошку, словно по волшебству, обрушился еще один заказ, в этот раз жирный и денежный. Его ждали в столице с товаром, общая стоимость которого превышала миллион рублей. Администратор несколько раз предупредила Гошку об этом факте, взяв с него расписку о материальной ответственности и даже предложила напарника, опасаясь неприятностей в пути. Гошка смело отмахнулся от лишнего рта, посчитав, что ночь в пути не самая сложная задача, и что он прекрасно справится один.
Бодро вырулив на трассу, Гошка включил радио, закурил и отправился навстречу приключениям, которые, впрочем, никак не могли догнать везунчика- дальнобойщика, до полуночи успевшего преодолеть большую часть пути. Потом начались сложности. С непривычки Гошке невероятно тяжело было включиться в рабочий ритм, и это ночное путешествие было явно лишним, однако на кону стояли деньги, в понимании Гошки просто невероятные. Бедняга водитель крепился изо всех сил, то открывая окно и впуская холодный осенний воздух, немного бодривший его засыпающие мозги, то принимался петь песни, прогоняя наваливающуюся дремоту. Дремота не отступала, и Гошка принял стратегически опасное решение съехать на обочину.
«Я немного просто посижу, — решил он, засыпая на ходу, — отдохну и покачусь дальше. Ничего со мной за пару минут не случиться»
Резюмировал он и мгновенно провалился в крепкий здоровый сон.
Глава 2.
Очнулся везунчик-дальнобойщик от ослепительно-яркого света, бьющего прямо в глаза. Сладко потянувшись, он распрямил затекшие конечности и тут же рывком вскочил на ноги, в замешательстве оглядываясь по сторонам. Пробуждение застало его на краю дороги, но она никак не напоминала обочину осенней трассы. Во-первых, потому, что трассой не являлась вовсе. Горе-водитель сидел на невысоком бордюрчике, отгораживающем обычную городскую проезжую часть от узкого и ослепительно чистого тротуара, вдоль которого росли стройные молодые деревца. Но самое ужасное заключалось даже не в этом весьма настораживающем факте. Его ГАЗель, в чьем шатком нутре лежало товара на миллион рублей, бесследно исчезла. Гошка в ужасе забегал вдоль аллейки, бестолково оглядываясь по сторонам, словно проверяя, не спряталась ли его казенная машина за тоненькими стволами. Убедившись в бесполезности попыток отыскать дорогую во всех смыслах пропажу, Гошка застонал, присел обратно на бордюрчик и тут же обнаружил следующую странность. Его деловая командировка брала начало среди осенних дождливых улиц Питера и должна была закончится на не менее дождливых улицах Москвы, однако сейчас Гошка сидел под откровенно жаркими, просто нещадно палящими лучами явно летнего солнца.
«Где я? — озвучил закономерный вопрос растерявшийся Гошка, — почему тут так жарко и вообще, что это за место?»
Последний вопрос следовало бы задать кому-нибудь из местных жителей, однако на всем обозримом пространстве везунчик не увидел никого, кто мог бы внести ясность в происходящее. Ослепительно-чистые улочки были пугающе пусты и безжизненны. Волков автоматически опустил руку в карман и вытянул оттуда совершенно разряженный телефон, поэтому о точном времени тоже пока пришлось забыть.
«Сколько же я тут просидел? — принялся размышлять Гошка, внимательно рассматривая абсолютно темный экран. — не может быть, что бы я проспал до самого лета»
Чтобы убедиться в ошибочности своих выводов, он провел раскрытой ладонью по относительно выбритой роже и коротко усмехнулся.
«Может я все еще сплю? — подняла голову еще одна мысль, которая показалась везунчику вполне приемлемой. Однако показательно прокушенный палец развеял последние иллюзии и заставил Гошку наконец-то подняться с бетонного насеста. Судя по положению солнца, на дворе стоял полдень, а значит сейчас был как раз разгар рабочего дня, и все в городе должно непременно напоминать об этом. Гошка припомнил, что в его родном Питере в это время обычно по улицам торопливым шагом перемещаются озабоченные производственными проблемами граждане, а по дорогам снуют машины, от которых нет спасения. В этом странном городе такого ажиотажа не наблюдалось. И никакого не наблюдалось. Гошка не спеша двинулся вдоль аллейки, с любопытством рассматривая чрезмерно яркие дома, раскрашенные в ослепительно-синие, ядовито-зеленые и откровенно желтые цвета. От этой мешанины рябило в глазах и Гошка на секунду даже зажмурился, привыкая к нехарактерно-радостным пейзажам. Тридцать лет назад, когда везунчик еще ходил в детский сад, так украшали игрушечные домики, установленные на детских площадках, а также качели и карусели, но никак не вполне настоящие жилые здания. Гошка поморщился от подобной безвкусицы и неожиданно замер, привлеченный одинокой фигурой, также, как и он, неторопливо бредущей по противоположной стороне дороги. Фигура была высокой, и принадлежала молодому мужчине спортивного сложения. Конечно, вполне могло статься, что мужчина был не так молод, но во всяком случае походку имел уверенную, а движения решительные. Гошка приободрился и, почуяв скорый ответ на все загадки, резво пересек улицу.
«Постойте! — окликнул он прохожего, — прошу вас, всего минутку! Скажите мне, как называется это место?»
Прохожий резко обернулся, и Гошка едва сдержал возглас удивления, узнав в незнакомце Гурия Грошика, врача-терапевта из районной поликлиники.
«Гурий?» — растерянно пробормотал он, не зная, что добавить к сказанному. Перед глазами, как по команде, возникла латунная табличка с красивыми вензелями, пестрая замотанная тетка с опухшим от слез лицом, и Гошка помотал головой, прогоняя видение. Человек согласно кивнул и протянул руку для приветствия.
«Мы знакомы? — очень негромко поинтересовался он, изображая на утонченном лице мыслительные страдания, — я не помню вас, к сожалению, но очень рад видеть»
«Я Георгий Волков, помните? — забормотал Гошка, попутно дивясь странной формулировке доктора, — я приходил к вам неделю назад, мне нужно было подписать медосмотр. Неужели забыли?»
По своей наивности, Гошка упустил то обстоятельство, что через кабинет в районной поликлинике за целый день проходит слишком много посетителей, что доктору простительно выбросить его из головы.
«Забыл, да, — не стал спорить доктор и вопросительно уставился на своего недавнего пациента. — что вы здесь делаете, Георгий?»
Гошка затруднялся ответить на этот простой вопрос, а вспомнив грустные обстоятельства, предшествующие его спонтанному визиту, только вздохнул.
«Я не знаю, как называется этот город, Гоша, — немного невпопад отозвался Гурий, так и не дождавшись Гошкиного ответа, — и я так же не могу уверенно сказать, как именно я попал сюда. Все вышло довольно забавно, хотя в какой-то момент мне стало откровенно не по себе»
Гурий замолчал, сохраняя интригу, а любопытный Гошка обратился в слух.
«И как все произошло?» — не сдержался Волков, разом забывая собственные неприятности.
«Я ехал на работу, — размеренно начал Гурий, глядя мимо собеседника, — обычно я добираюсь до клиники на машине, но в то утро она решила показать свой характер и заартачилась, отказываясь выполнять свои функции. Мне пришлось воспользоваться метро. Я в целом не признаю этот вид транспорта, несмотря на то, что он прост и удобен. Но обстоятельства порой выше нас. Я занял место в вагоне, удивительно, но мне удалось найти свободное кресло, и, проехав пару станций, почуял неладное. Это выражалось скорее в моем внутреннем ощущении, чем во внешних признаках. Почему-то мне безмерно захотелось увидеть Ульяну, мою девушку, и … Впрочем, вскоре это прошло, поезд катился дальше, остановившись лишь однажды, при подходе к очередной станции, еще в тоннеле. Так часто бывает, я не обратил на это внимания. Свет мигнул, погас на долю секунд, а после из динамиков донеслось предложение воспользоваться дополнительными ветками, поскольку эта ветка по каким-то причинам оказалась неисправна. Ну я и воспользовался, разумеется. Только немного не так, как планировал.»
Очевидно, в господине Грошике погиб знатный журналист, умеющий задорого продавать сенсации, поскольку Гурий прервал свой рассказ на самом интересном месте и уставился в пустоту. Гошка ненадолго вежливо замолчал, но его любопытство снова поднялось во весь рост и заставило требовать продолжения.
«Станция, на которой мне пришлось выйти, — через паузу заговорил Гурий, — показалась мне совершенно незнакомой. Хоть я мало знаю Питерскую подземку, но почему-то уверен, что любые станции, вне зависимости от города и расположения, созданы рождать в пассажирах эстетическое удовольствие, соревнуясь между собой в яркости и фееричности. Та, на которой оказался я, видимо в конкурсе не участвовала, поскольку выглядела как дешевая декорация к не менее дешевому ужастику про канализационных монстров. Вскоре я обнаружил, что она не имеет выхода. Ну, обычно все они снабжены лестницами, эскалаторами, просто обычными дверями, однако у этой бетонной коробки отсутствовали даже обычные проемы. Я слепо тыкался в стены, отыскивая дорогу, и вот тут-то моя хваленая выдержка дала сбой. Я откровенно запаниковал. На станции царил сумрак, освещение, позволяющее мне не переломать ноги на неровных выступах, тянулось из тоннеля, которым мне в итоге пришлось воспользоваться, чтобы покинуть эту пугающую территорию. Первые пару десятков шагов я напряженно прислушивался к возможным звукам приближающегося поезда, однако вскоре понял, что ничего похожего не услышу. Все рельсы, по которым я полз почти в полной темноте, давно нуждались в ремонте, они съехали вбок со своей раскрошившейся основы, а в некоторых местах отсутствовали вовсе. Вряд ли кто-то рискнет прокатиться по такому пути, не сломав себе шею, думал я, на какое-то время почувствовав себя в относительной безопасности. Но вскоре эта обнадеживающая мысль сменилась пониманием, что это так же могло означать, что в ближайшее время я не увижу никого из живых людей, кто помог бы мне выбраться с этой проклятой подземки. Мое путешествие казалось мне бесконечным, пока наконец, впереди не замаячили смутные очертания следующей станции. Она оказалась просторнее той, что мне удалось покинуть, однако тоже казалась необитаемой. Я вылез на перрон и обнаружил пугающе черный переход, спрятанный в одном из подземных лабиринтов. Знаете, такие ответвления в стенах, с неясным назначением, выглядят инфернально, но это был похоже единственный путь, ведущий не по рельсам. Я понадеялся на удачу и шагнул в чернильную мглу. Я мог бы для красного словца наврать вам о самом долгом и бесконечном переходе в своей жизни, но я хочу быть точным в своем рассказе. Спустя довольно короткий промежуток вечной тьмы на меня брызнуло дневным светом. Я на минуту ослеп, поражаясь, насколько ярким может быть обычный свет обычной улицы. Я уверенно зашагал вперед и очутился прямо на дороге. Я не проходил дверей, не поднимался по лестнице, не катался на эскалаторе. Просто шагнул и оказался на улице.»
Гошка во все глаза смотрел на своего собеседника и поражался его олимпийскому спокойствию, которое тот демонстрировал во время своего повествования. Гошка был, разумеется, смелым парнем и какие-то там лабиринты его бы тоже не смутили, но проделать такой невероятно огромный путь под землей в одиночку!
«А как вы поняли, что ошиблись? — глупо спросил Гошка, имея ввиду расположение нынешнего места, — может быть это какое-нибудь замкадье? Ну, я хочу сказать, мы оказались неподалеку от крупного города, и стоит немного сдать назад, и мы снова будем дома, или в столице. Ну или там, где по крайней мере живут люди»
«Вы правы, — охотно согласился Грошик, — вначале я тоже был уверен, что стоит мне развернуться, и я снова вернусь к цивилизации. Я делал так много раз, Гоша, и неизменно оказывался на этой дороге. Я брожу здесь вторые сутки, но ни разу еще не встретил никого, кто мог бы внятно рассказать мне про это странное место. И никого не встретил. Большая удача, что вы окликнули меня именно сегодня, иначе от неизвестности мои мозги скоро бы вскипели.»
Гошка всегда позиционировал себя прожженным прагматиком, не верящим ни в Бога, ни в черта, а над бабкиными сказками открыто смеялся, однако прямо сейчас по его венам пробежал обжигающий холод, выдававший явное замешательство.
По словам Грошика выходило, что город, куда их так неосторожно занесло, был и в самом деле необычным. Однажды Гошке уже приходилось скитаться по провинции, куда его однажды пригласил приятель весело провести выходные. Что-то похожее на рассказ доктора Волков испытал, пытаясь тогда выбраться на трассу, всякий раз вместо неширокого асфальта возвращаясь на изрытую грунтовку. Но прозаичный Волков честно списал все эти чудеса на изрядную долю алкоголя, заботливо влитую в него все тем же гостеприимным приятелем. Гурий по внешним признакам был кристально трезв и поэтому разумных объяснений происходящему Гошка не находил. Желая внести в ситуацию немного личного участия, Волков предложил пробежаться по местным магазинам, разузнать новости и заодно пополнить утраченную в переживаниях энергию.
Гурий неохотно согласился, очевидно не видя в предстоящем походе практической выгоды, но отправился следом, послушно отыскивая соответствующие вывески. Вывесок и магазинов было великое множество, но все они были аккуратно прикрыты заботливыми владельцами и незапланированных визитов не допускали.
«Чем же питаются местные и для чего им тогда такая прорва магазинов?» — думал Гошка, устало перебирая ногами и стараясь не отставать от своего спутника. Гурий уверенно и целенаправленно дергал все двери подряд, пока на сто десятой не остановился и не признал поражение.
«Может, походим еще и по квартирам? — наудачу предложил он, — не может быть, что бы в целом городе не нашлось ни единой живой души!»
Его интонация говорила о полной несерьезности проекта, однако Гошка, повинуясь порыву, тут же направился к одному из подъездов и был схвачен за плечо сильной рукой господина Грошика.
«Не нужно, Гоша, — почти просительно проговорил он, — послушайтесь доброго совета, обойдемся обычными наблюдениями»
В предостережении прозаичный Волков увидел воззвание к элементарной вежливости и спорить не стал. До самой темноты они бесцельно бродили по пустым улицам, проводя те самые наблюдения, о которых говорил доктор. Наблюдать, собственно было нечего, аллейки казалось, были выполнены под копирку и сложно было сказать, шли они по следующей или все еще топтались на предыдущей.
Прогулки затянулись до темноты, которая обрушилась на город настолько стремительно и нежданно, что Гошка от внезапности момента присел на корточки и совершенно по-детски зажмурился. Гурий одним рывком привел попутчика в вертикальное положение и приказал немедленно убираться прочь. С виду тихий и скромный доктор сейчас выглядел откровенно озлобленным и не в меру требовательным, от чего Гошка, не допускающий к себе подобного отношения немало возмутился.
«Что это значит? — вызывающе произнес он, изо всех сил пытаясь быть резким, — что вы себе позволяете?»
«Сейчас вы все поймете сами, Гоша, — уже более сдержано отозвался Гурий, — уходим!»
Глава 3.
Они неслись по бессчетным тропинкам и подворотням, преследуя понятную одному лишь доктору невероятно важную цель. Возле одного из разноцветных домов Гурий притормозил, и совершенно спокойно, будто бы не он только что покорял пространства длиной в полгорода, глядя куда-то поверх Гошки, невнятно пробормотал непонятное: «Если не выйдет здесь, остается здание вокзала», после чего толкнул своего попутчика в какой-то подвал. Едва не скатившись по крутым ступенькам, Гошка пришел к выводу, что это не подвал в широком понимании, а просто обычная лестница, ведущая в полуподвальное помещение. От внешнего мира их отделял высокий бетонный бордюр и металлический навес. О том, в чем заключалась необходимость скрываться в этом неудобном месте, Гошка предпочел не спрашивать у серьезного доктора, пообещав себе выяснить обстоятельства эмпирическим путем. Некоторое время все вокруг было погружено в абсолютную непроглядную тьму, рожденную отсутствием привычных фонарей и освещенных окон, но очень скоро из вязкой темноты до Гошки донеслись непонятные звуки, природу которых он объяснить затруднялся. Больше всего звуки напоминали отрывистое шарканье босых ног. Почему именно босых, Волков для себя не определил, аналогия пришла спонтанно и доказательной базы не имела. Гошкино живое воображение мигом изобразило дикого чудовища, способного расправиться с любым за долю секунд. Однако вместо страшного монстра напротив подвала притормозил некто, имеющий пугающее сходство с обычным, среднестатистическим человеком. Фигура некоторое время топталась на одном месте, каждым своим жестом выражая напряженное ожидание, после чего, резко развернулась и зашагала прочь, исчезая из поля зрения. С виду это был обычный обыватель, вышедший покурить на ночь, и Гошка изо всех сил пытался понять, что опасного Гурий увидел в этом гражданине, и почему им приходиться прятаться столь глупым образом.
«Я сказал вам, что город необитаем, — снова заговорил Гурий, словно расслышал Гошкины сомнения, — однако это не совсем так. Днем город действительно большей частью пуст и ничего не говорит о его населенности и бурной общественной жизни, однако с наступлением темноты… Первую ночь пребывания здесь я решил провести в парке, тем более, что этот город имеет очень богатый выбор таких архитектурно-интерьерных сооружений. Я присел на одну из скамеек, но неожиданно за моей спиной послышались шаркающие шаги, немного напоминающие те, что слышали мы с вами совсем недавно. Я обернулся, приготовившись к новому знакомству и готовя приветственную фразу, однако вскоре передумал вообще открывать рот. В шаге от меня стояло нечто, не располагающее к беседам. Я смутно разглядел его чарующие черты, но одно мог сказать с уверенностью — это не было представителем человеческого вида. Я врач, Гоша, поэтому кое-что понимаю в человеческой анатомии и хорошо знаю, что для того, чтобы считаться представителем данной категории, необходимо как минимум иметь глаза, рот, нос, и другие приспособления, без которых не обойтись. Существо, стоящее рядом со мной ничего такого не имело, обходясь абсолютно ровным, монолитным, я бы сказал, «лицом». В самую первую минуту я подумал о некоем розыгрыше с использованием смешных масок или нечто подобного, однако, присмотревшись, я понял, что ни о каком розыгрыше речь не идет. Существо, не испытывая никакого дискомфорта от явного некомплекта, уверенно двинулось мимо, обходя скамейки и перепрыгивая невысокие насаждения. На меня оно не обратило внимания, чему я только порадовался. Проводив взглядом загадочную личность до самого переулка, в котором она скрылось с глаз, я стал убеждать себя в том, что просто ошибся в сумерках, что существо имеет неизвестный мне диагноз, и что опасаться нечего. Мои убеждения работали ровно до того момента, пока на аллейках не показались другие обладатели загадочного диагноза. В этот раз их было немного побольше, и они представляли собой некую группу праздных гуляк. О том, что они именно гуляют, я догадался по их неторопливой походке и негромким звукам, доносившимся неизвестно откуда, но отчетливо напомнившим мне дружескую беседу. Да, Гоша, они разговаривали, при чем даже вели друг с другом диалоги. Звуки, которые они использовали для общения, я бы сравнил с вывернутыми наизнанку словами.»
Гурий задумался над своей последней фразой, собираясь, видимо, продемонстрировать это неясное звучание своему собеседнику, пока Гошка приходил в себя от обилия информации, обрушившийся на его неокрепшие мозги. Гурий казался Гошке странным типом, таких в его интернате называли чокнутыми, правда, озвучивали при этом совсем другое слово. Волков готов был согласиться сейчас с очевидным определением, поскольку в сказки не верил, а к врачам относился настороженно во все времена. Тем временем Грошик наконец-то отыскал подходящие звуки для демонстрации и негромко пробормотал какую-то соловьиную трель, исполненную басом.
Гошка попятился от собеседника и, не удержавшись, тяжело грохнулся с лестницы, скатившись к самому низу. Больно ударившись о закрытую железную дверь подвала, везунчик поморщился и из вежливости отозвался на услышанную руладу.
«Вы ненормальный?» — прозвучала Гошкина реплика, заботливо очищенная от всякого рода нелитературных вкраплений.
«Увы, я совершенно нормальный, Гоша, — нисколько не обидевшись, тут же отреагировал Гурий, — знаете, на вторую ночь в этом городе я охотно принял бы на себя это почетное звание, насколько жутким мне стало казаться все, что я видел. Несмотря на то, что с наступлением дня все эти жуткие уродцы растворились, меня продолжало преследовать ощущение, что вот прямо за ближайшим углом я обнаружу гладкую яйцевидную маску, издающие непонятные звуки. Впрочем, непонятными они были для меня в первые несколько часов. Как только на землю рухнула очередная ночь, отвратительные животные стали вылезать на улицы, все еще игнорируя мое присутствие. Я вынужденно бродил среди них и с почти научным интересом присматривался к их внешности. В ней не было ничего особенного, все они были одеты так, как одеваются обычные люди — джинсы, куртки, футболки, большинство из местных имели довольно густые волосы, и со стороны они все действительно выглядели людьми. Но так казалось только со стороны. Из сотни встреченных мной обывателей не нашлось ни одного, кто имел бы стандартную внешность, включающую привычные детали. Те, кто шел мне навстречу или же обгонял меня в компании себе подобных, в большинстве случаев поддерживали негромкую беседу, состоящую все из тех же вывернутых звуков. Пристроившись за одной такой парочкой, я с суеверным ужасом слушал их диалоги и неожиданно понял, что один из собеседников требует от некоего господина вернуть ему причитающуюся сумму, вложенную собеседником в раскрутку частного бизнеса. Тот, кому сообщались эти старые как мир подробности, предлагал приятелю прибегнуть к насилию и выбить сумму ногами. При этом звуки, которыми обменивались собеседники, оставались все такими же исковерканными и лишенными смысла. Я даже на секунду поверил, что наконец-то нашел обычных людей, однако простая проверка доказала мне, что я снова ошибся. Среди этой толпы не было никого, кого бы можно было бы назвать человеком в привычном понимании.»
Гурий говорил что-то еще, больше не замечая присутствия обалдевшего знакомца и обращаясь куда-то в темноту. Гошке откровенно надоели пугающие откровения, и прямо сейчас он затруднялся бы сказать, чья компания была бы ему предпочтительней — неведомые уродцы, невнятно дребезжащие о повседневных и знакомых делах, либо красавец доктор с идеально-правильной рожей и безумными бреднями. Улучив минуту, когда Гурий наиболее глубоко погрузиться в воспоминания суточной давности, Гошка выскользнул из подвала и растворился среди густого сумрака незнакомых улиц. «Если уродцы умеют говорить, обмениваясь информацией, возможно, они подскажут мне, как выбраться из этого чертового места, чем бы оно не было — думал Гошка, торопливо перебегая узкие темные улицы и мысленно прося прощение у оставленного им разговорчивого соседа по подвалу. — а доктор Гурий справиться сам!»