Смазка медленно стекала в паз капля за каплей. Я держал масленку обеими руками и старался не дышать, чтобы не нарушить медитативное движение коллоидного масла. Для пробы повернул барабан центрифуги вручную, с помощью технарской способности подмечая тончайшие нюансы в работе механизма, которые не смогли бы обнаружить никакие приборы.
Вроде, все в порядке. Если бы людей было также легко чинить, как технику…
— О, добрый день. Я смотрю, у тебя проблемы? — спросил подошедший Виктор, сейчас находившийся в гражданской ипостаси Даниэля Малона.
— Никаких проблем, я уже закончил. Можно запускать, — я окинул взглядом три реактора, каждый размером с холодильник. — Если не будет форс-мажоров, обслуживание не потребуется еще недели три.
— Да я не про оборудование, — веско сказал он. — Я про одного тупого технаря, который побывал в бою с Губителем и вместо того, чтобы порадоваться, что все еще жив, неделю корчит из себя привидение.
Под маской я болезненно скривился. Мне больше всего на свете хотелось бы считать прошлое воскресенье кошмарным сном. Что ничего не было — ни звонка Оружейника, ни телепортации в пространственном кармане Мирддина, ни семи часов, заполненных непрерывным поединком со смертью. Ни кошмарной песни, ввинчивающейся в мозг.
На следующий после боя день я впервые в жизни прогулял школу. Отключил оба телефона, обычный и служебный, и провел весь день, просто глядя в потолок, почти не вставая с кровати. Даже компьютер не включал. А когда еще через день нашел в себе силы вернуться к обычному графику, то обнаружил, что ничего будто не случилось. Мне это казалось дикостью. Это был тот же город, та же школа, тоже отделение СКП и та же директор Пиггот, выдающая мне в лицо тираду о недопустимости прогулов по любым причинам. Снова вычет из оклада и отстранение от патрулей, на этот раз всего на неделю. Не то, чтобы мне было не все равно.
— Видимо, я слишком впечатлительный. И слишком гордый, чтобы плакаться в жилетку Кэсси. Я старше, в конце концов.
— У вас там никаких психологов что ли нет?
— Есть, вроде бы. К ним никто не ходит, потому что они постоянно сменяются, и смысл терапии теряется. Задолбаешься каждый раз пересказывать одно и то же новой роже.
Даниэль покачал головой.
— Чем дольше я имею дело с СКП, тем больше мне кажется, что они набирают кадры по принципу максимальной некомпетентности. Неделю назад была атака Бегемота, но по местным каналам молчок.
— Они не хотят поднимать шумиху. Выпустили только короткий пресс-релиз, что герои отделения Восток-Северо-Восток под командованием Оружейника участвовали в отражении атаки Бегемота на Мехико. Даже не упоминалось, что больше половины команды составляли Стражи.
— Потому и не упоминалось. Молодежной Гвардии только дай повод кого-нибудь с дерьмом сожрать, — он презрительно усмехнулся. — А чем ты там вообще занимался? Не пытался же отпилить Бегемоту ногу этим ножичком?
Он кивнул на мой меч.
— Не, я даже боя как такового не увидел. С самого прибытия и до конца торчал в полевом госпитале, пытался… хоть что-то сделать.
— Закончил тот свой проект, с которым целый месяц возился?
— Закончил, да толку… двадцать девять процентов смертности это пиздец. Но Александрии понравилось. Сказала, в следующей драке рассчитываем на тебя, — я перехватил взгляд Даниэля. Тот смотрел на меня так, будто я только что рассказал ему, как Кайзер тайком ел мацу. — Что?
— Так, давай с начала. То есть ты собрал какую-то машину, которая буквально возвращает к жизни покойников?
— Ну, в некотором смысле. После пары десятков тысяч зивертов излучения ты фактически труп, даже если и не сразу.
— И тебя заметила Александрия?
— Да я с ней разговаривал всего минуту, или около того.
— Тогда ответь мне на вопрос: почему твоими фотками все еще не обклеен весь город, а местные журналисты не рвут тебя на части?
— А надо было? Двадцать девять…
— Да хоть тридцать. Запомни, СКП ни-ког-да не упускает случая выставить себя и свои достижения, даже самые притянутые, в наилучшем свете. А здесь повод очень даже весомый: сравнительно недавно получивший силы Страж уже проявил себя в бою с Губителем, вернув к жизни… сколько, кстати?
— Пятьдесят один выживший, насколько мне известно.
— …вернувший к жизни полсотни героев.
— Половина попавших ко мне парней была настолько злодеями, что это было заметно даже в хорошо прожаренном виде.
— Ты не улавливаешь мысль? — Даниэль покачал головой. — Мы с Джессикой на днях прошлись по магазинам, и что-то не заметили маек с тобой, хотя казалось бы, их должны были нашить еще в первые пару недель. А еще ты говорил, что тебе не дают участвовать во всяких массовых мероприятиях. Что когда на Хэллоуин всех Стражей выгнали на улицы раздавать конфеты, ты возился со своим реанимационным саркофагом.
— Это не саркофаг, это «Лотос». Ну не знаю, может еще просто рано. Я же в Стражах всего лишь чуть больше месяца.
— Тебя топят, дурень. Намеренно. Точнее, не позволяют наработать положительную репутацию и авторитет.
— Кажется, ты преувеличиваешь. Кроме меня, там было еще шестеро героев из Броктон Бей, и их тоже никак не упоминали, хотя они рисковали побольше моего. Да и зачем?
— Их совокупный вклад — ничто рядом с твоим, иначе бы Александрия тебя не выделила. А зачем… да затем, чтобы в случае твоего ареста меньше было вопросов. Одно дело засадить за решетку простого малоизвестного Стража, оформив все как перевод в другое отделение и похоронив все в тоннах бюрократии. И совсем другое — разжаловать популярного героя с именем, который всегда на виду.
Мда уж. Логично до безобразия. Неделю назад я бы здорово разозлился на подобное принижение своих заслуг. Иногда я сам забывал, что непрерывно хожу по лезвию ножа, и начинал считать работу Стража своим основным занятием. Ну, технически, оно так и было. «Медхолл» я уделял один день в неделю из семи, Гезельшафт вообще требовал времени пренебрежимо мало.
— И что тут делать? Пожаловаться на форуме на отсутствие должных почестей?
— Отличная мысль! Я поговорю на этот счет с Кайзером, такой случай унизить СКП, да еще на их же поле, не каждый день подворачивается.
— Ладно, как только доберусь до дома, сочиню что-нибудь жалостливое… слушай, Виктор, ты ведь можешь похищать чужие умения?
— Чего сразу «похищать»? Я обычно беру понемногу за раз, и обладатель навыков через некоторое время восстанавливает утраченное.
— Обычно.
— Ну, иногда случаются чрезвычайные ситуации.
— Это мой случай. Можешь забрать мой талант находить неприятности на свою голову?
— А мне он на что?
— Какой же ты бесполезный… — я принялся собирать свои инструменты. — Только давайте обойдемся без захватов телестудий и подобных перфомансов, ладно? Это плохо сказывается на инвестиционном климате.
Окон в цехе не было, так что пришлось ногами выходить на улицу, и только потом подниматься в воздух. Я решил не разгоняться, чтобы было время подумать. В словах Виктора определенно была доля правды, но было бы ошибкой сказать, что вообще ничего не изменилось.
Например, еще во вторник Оружейник лично(!) пришел в штаб-квартиру Стражей и попросил(!!!) антилучевую пушку. Хотя из чертежей я тайны не делал и, как положено, передал их СКП, но ему требовался именно рабочий образец. Причем даже не для себя, а для Дракон. Я не мог взять в толк, на кой черт самому крутому технарю в мире потребовалась мое, прямо скажем, далекое от совершенства устройство, о чем и сообщил своему-типа-как-наставнику. Тот, без тени своего обычного раздражения ответил, что Дракон хочет модифицировать технологию, вывести ее на макроуровень, чтобы нейтрализовывать радиоактивное заражение местности там, где Бегемот уже побывал. Когда-то этим с относительным успехом занимался Герой, но после его гибели десять лет назад никто так и не смог починить установку.
Пушку я конечно отдал, и был даже рад, что на какое-то время от нее избавился. При мысли о работе с «Лотосом» меня прошибал озноб. Я не мог заставить себя прикоснуться к нему, потому что каждая его деталь напоминала мне о той смеси страха, шока и обвинения, что стояла в глазах умирающих.
Хуже всего было то, что я не знал способа доработать «Лотос» до нужной степени. Потратив недели времени, я мог бы провести более тонкую настройку, изготовить более мощные процессоры, ускорить выполнение отдельных операций — но это бы увеличило эффективность на проценты. Если вместо каждого третьего будет умирать каждый четвертый — это приемлемо?
Для Александрии — возможно. Она сражалась с Губителями дольше, чем я жил на свете, каждые несколько месяцев. Для нее, сильнейшей и неуязвимой, смерти были просто статистикой, а мой «Лотос» — лишь способом вернуть в строй часть личного состава, чтобы в следующей битве было на пару процентов больше живой силы. Что звучит вдвойне цинично, потому что сама Александрия живой не была.
Когда мы разговаривали, я использовал на ней сквозное зрение. Не намеренно даже, рефлекторно, потому что делал это на протяжении последних часов. В полной мере увиденное я осознал лишь несколько дней спустя. Тело Александрии было мертво. Сокращалось сердце, текла кровь, но это выглядело симуляцией, потому что не было движения внутри клеток. В них не протекали окислительные процессы, они вообще были полностью статичны, словно заморожены во времени силой Стояка. Только небольшой участок мозга выглядел по-настоящему функционирующим.
Даже представить не могу, каким был ее триггер.
Александрия была полностью неуязвима для физических воздействий любой мощности, ее сила не поддавалась никаким измерениям. На свете было немало гор, в которых зияли сквозные отверстия, потому что она не сочла нужным облетать их. Я к тому, что никакая проблема, никакая угроза не может потребовать настолько ультимативных мер. Все силы, которые я видел до сих пор, выглядели достаточно… экономными. Даже у Лунга или Чистоты. Они давали ровно столько, чтобы парачеловек получил эффективный инструмент насилия. Инструмент, а не термоядерную бомбу.
Конечно, Александрия была не единственным обладателем ультимативных сил, но когда начал думать об этом, то заметил странную закономерность. Эйдолон, Легенда и Герой получили силы очень давно, буквально на заре эры паралюдей, и почти одновременно. С тех пор не появилось ни одного героя, сравнимого с ними по силе, и всего один злодей — печально известная Сибирь из Бойни № 9. И судя по тому, что было известно о последней, она обладала теми же силами, что и Александрия, только еще более мощными, если это вообще возможно. Хотя она не имела способности к полету, но она в первом же бою лишила Александрию глаза и убила Героя, разорвав его пополам. Притом, что броня Героя была спроектирована выдерживать атаки Губителей — и действительно их выдерживала.
В этот момент я бы, наверное, все отдал за настоящую силу Умника, а не слабенький придаток к технарским способностям. У меня возникло ощущение, что я нащупал какую-то закономерность, сокрытую тайну. Но то были лишь смутные догадки, беспочвенные подозрения. Я попытался выбросить все из головы и сосредоточиться на текущих делах.
Предназначенные для Гезельшафта психотропы проскользнули словно мимоходом. Тридцать пять баллонов, каждый со своей вариацией кошмара наяву внутри. Пару месяцев назад я бы провозился с ними неделю, но сейчас управился за день. Может, моя сила улучшилась за это время, а может дело в том, что я производил эти психотропы с помощью самостоятельно созданного оборудования, а не смешивал в пробирках из хобби-магазина, и не из купленных в магазине компонентов, а комбинируя ранее синтезированные основы.
Как бы то ни было, Криг остался доволен. Он еще подозрительно улыбался, когда говорил, что Гезельшафт заинтересован в расширении сотрудничества. Они что, решили через меня окончательно решить еврейский (а заодно арабский, цыганский и т. д.) вопрос? Не, я мог бы создать токсин, реагирующий на определенные участки ДНК, смертельный для одного этноса и безвредный для прочих. Может… может даже прион, способный к размножению. Не сразу, потребуются эксперименты, и много подопытных. Только не помню, чтобы я подписывался на участие в геноциде. Дойдет до такого… блин, даже не знаю, что делать. Гезельшафт — не благотворительный фонд, в случае отказа без весомых причин легко организуют тет-а-тет со Святым Петром.
Хотя если они ограничатся только евреями или китайцами, то можно и попробовать.
А еще остаются Губители, которые никуда не делись, и ориентировочно во второй половине февраля снова нанесут удар. Когда это произойдет, я должен быть готов. Оставалась Симург, чья песня могла вернуться в любой момент, и я не мог ручаться, что никому не наврежу при этом. Когда я читал о событиях в Лозанне, практически уничтоживших Швейцарию как государство, у меня на голове от ужаса шевелились волосы. Что, если я в какой-то момент превращусь в такое же чудовище? Стоило закрыть глаза, как воображение рисовало мне себя, стоящего среди разодранных в клочья трупов.
Стражи. Герои Протектората. Злодеи Империи-88. Тео, Астер и Кайден Андерсы. Мои собственные родители. Кэсси…
Считалось, что жертв Симург излечить невозможно. Их ждало безрадостное, животное существование в карантинной зоне. Попытка побега из которых влекла за собой немедленную смерть. Даже не казнь, потому что казнят преступников, чья вина доказана, и у кого даже в последние часы есть определенные права — на исповедь, на плотную трапезу.
Бомбы Симург не считаются личностями. Их утилизируют.
Я должен найти способ противодействовать влиянию на разум. У Оружейника были наработки по противотелепатической защите, я постоянно общаюсь с двумя кейпами-Властелинами и сам кое-что могу. Я должен справиться с этой задачей, чего бы это ни стоило. Просто чтобы просто остаться собой.
Я плавно приземлился перед офисом СКП.
На меня не обратили особого внимания, и после доводов Виктора это бросилось в глаза. Имя Эгиды было на слуху, потому что именно он должен был возглавить Стражей. Стояк и Виста считались «тяжелой артиллерией», они обладали чрезвычайно мощными, хотя и неудобными в применении силами, плюс Виста была самой младшей. По годам, не по опыту. Сталкер… с ней тоже все понятно, в отделении Восток-Северо-Восток наблюдался нездоровый перекос в сторону парней, так что кроме нее посмотреть было и не на кого.
Что до меня… моя характеристика «технарь-6, подклассы контакт/эпицентр, специализация на медицинском оборудовании» оставалась неизменной. Ну почти, когда я закончил мантию, еще добавился движок-3. И в прессе я мелькнул ровно два раза — в день принятия присяги и когда схлестнулся с людьми Выверта. Причем во втором случае мое участие постарались всеми силами замять, даже памятная фотка быстро исчезла с сайтов. Меня знали врачи в больницах, знали пациенты, которым я помогал, завсегдатаи ПЛО — и все. Отчасти потому, что затмить Панацею в принципе было нереально. Отчасти…
Да, это было неприятно.
Напоминало времена, когда моя мать мешала с грязью любое мое достижение, чтобы я не возомнил о себе слишком много. Ума не приложу, как во мне еще осталась какая-то воля к действию.
В штаб-квартире было малолюдно, только Виста скучала за пультом, без интереса глядя за картинкой с уличных камер. Вид у нее был мрачный, и причин для дурного настроения у девочки было аж две.
Во-первых, ее не взяли в Мехико. Могло бы показаться странным, что 13-летняя школьница рвется в смертельную схватку, если не знать, что она эпицентр-9 и по меркам Стражей — настоящий ветеран. Ее силы действительно могли бы оказать существенное содействие, особенно в выжженной зоне, где не осталось людей. Однако руководство в лице директора Пиггот решило, что отправлять на убой ценный актив рановато.
Во-вторых, хотя мы все вернулись живыми, но встреча с Губителем не прошла бесследно. Острее всех это наверняка ощущал Рыцарь с его способностями к эмпатии, но Виста в равной мере общалась со всеми Стражами, кроме Сталкер, и подавленность Эгиды, Кид Вина и мою воспринимала как личную трагедию.
— Привет, — поздоровался я, когда подошел ближе. — Не оставляешь город без присмотра?
— А, привет, — она обернулась. — Скука одна. Даже злодеев не видно. По статистике, после атак Губителей обычно следует недолгое затишье. А потом скачок активности выше среднего. Пользуются тем, что герои гибнут, и остановить их некому.
— Злодеи составляют где-то половину сил, которые собираются против Губителей. Я так прикинул по тому, что видел в Мексике.
— А в среднем на одного героя три злодея. Так что пока один злодей помогает в битве, два сидят в сторонке и злобно хихикают, — она помолчала. — Тебе как, полегчало?
— Да не сказать чтобы… — я сел рядом с ней в свободное кресло. Потом откинул капюшон и снял маску. — Когда у тебя на руках умирает тот, кому ты пообещал спасение… не знаю, что есть хуже этого.
— Я слышала, что у любого врача есть персональное кладбище, — серьезного сказала Виста.
— Это касается врачей без сил. А когда ты технарь, и притаскиваешь с собой на поле боя свое изобретение, и громко требуешь, чтобы к тебе направляли пострадавших, а потом вот так лажаешь… это ужас. А потом одна их трех величайших людей на земле говорит тебе, что ты отлично справился — это уже не ужас. Это будто издевка.
— А правда, что Александрия сказала, что ждет твоего участия, когда Губители снова нападут?
Я кивнул.
— Да уж… я думала, Эгида врет. И ты пойдешь?
— Конечно. Я не справился в этот раз, но к следующему успею улучшить то, что имею, и сконструировать что-нибудь еще.
— А мне вот не дали помочь! — с неожиданной злостью крикнула она и пнула ногой стойку консоли. — Я могла бы замедлить Бегемота! Могла бы заслонить всех стеной от его атак! Завернула бы его в скрученное пространство, как в кулек — и он бы ничего не рушил, и никого не убивал! У меня нет никаких ограничений на масштабы проявления силы, мешают только живые люди!
— Мисси, не… — начал было я, но был тут же награжден свирепым взглядом.
— Я — Виста. От Мисси уже давно ничего не осталось, — сказала она с горечью, которую можно было ожидать от взрослой женщины, но не от девочки младше меня на два года. — Они все еще считают меня ребенком, хотя у меня опыта больше, чем у всех Стражей вместе взятых.
— Я хотел сказать, не торопись умирать. То, что мы все вернулись живыми — это чудо. Сорок процентов летальных потерь — это значит, что несколько прибывших команд были уничтожены полностью.
— Однако Стражей все же посылали.
— А ты глянь, кого отправили. Тех, кого не жалко. Кто доставляет проблемы. Эгида может выжить даже разорванным пополам или без головы. У Кид Вина почти нет прогресса. Призрачную Сталкер половина Стражей сама не прочь придушить во сне. Ну и я… без подробностей, но есть причины, по которым СКП вздохнет спокойно, если я вдруг скоропостижно скончаюсь.
— Это почему? Из-за того, что твои изобретения могут игнорировать эффект Мантона?
— И из-за этого тоже, — уклончиво ответил я.
— О, пока не забыла. Ты можешь проведать Кид Вина? Он что-то совсем расклеился. Еще хуже тебя, наверное.
— Он у себя?
— Ага, — Виста энергично закивала. — Кажется, он в мастерской насовсем поселиться решил.
Вот тут я ощутил жгучий стыд. Его участие в бою с Губителем тоже явно травмировало. Он работал в спасательной команде, и наверняка мирные жители гибли у него на глазах. Только в отличие от меня, он сразу направил все силы в работу, даже школу не прогуливал.
Правда, скромные результаты при таком усердии выглядели странно. Он довольно давно обрел силы, и трудился не меньше меня, но я не замечал в его изобретениях чего-то экстраординарного. При виде Алебарды Оруженийка или модуля Дракон поневоле испытываешь трепет, потому что как технарь понимаешь, насколько они совершенны. В моем «Лотосе», при всей недоработанности и несовершенстве, тоже была своя изюминка, как и в Изумрудном Мече. Схематично оборудование Кид Вина было простым, без уникальных черт, свойственных только ему. Будто он придерживался определенного шаблона, и не решался выйти за его рамки.
Что характерно, при том, что мы оба были технарями, но общались сравнительно немного — в основном по рации, пока он был в патруле, а я разлагался за консолью в своем вечном отлучении. Так-то мы сидели каждый в своей мастерской, занимались своими делами, а чужими интересовались мало.
Ну, вот и наверстаем. Я подошел к двери и постучал.
— Да? — ответили с другой стороны.
— Это Магистерий. Можно войти?
Раздался стук ног и дверь распахнулась. За ней обнаружился Крис в гражданской одежде, взъерошенный и с темными кругами под глазами.
— Что-то случилось? — хмуро спросил он.
— Да ничего. Виста говорит, ты вешаться собрался. Я не вовремя?
— А, не… — Крис замотал головой. — Заходи.
Мастерская Кид Вина была похожа на мою, но стоило приглядеться, и отличия бросались в глаза. Во-первых, у меня было чище и аккуратнее. Хотя ненамного, если честно. Совсем ненамного. Во-вторых, если у меня основное захламление создавали различные установки для производства определенных материалов и станки для обработки деталей, а также всякие обрезки, опилки, стружка и тому подобное, то Кид Вин мог похвастаться огромным количеством образцов разных устройств, в основном ручного оружия — иногда завершенных, но чаще недоделанных или полуразобранных.
На его верстаке лежал шлем, в котором он был в Мехико, тоже развинченный. Видимо, он занимался усовершенствованиями, когда я его отвлек.
— Все же решил постоянно носить герметичный доспех? — я кивнул на шлем.
Он покачал головой.
— Пытаюсь повысить чувствительность тепловизора, чтобы лучше обнаруживать людей под завалами.
— И как?
— Не особо. То есть в теории работает, но не могу отсечь помехи от пожаров и всего такого, — он сел на стул и сник. — Все просто из рук валится.
— О, это мне знакомо. А не пробовал спектральный анализ?
— Эммм… а как это поможет?
— Ну, искать не тепло, а вещества. Если в одном месте много водорода, кальция и углерода — значит, скорее всего это человек. А тепловизором только проверять. Я сам хочу такую штуку в маску встроить, чтобы видеть в темноте, в дыму и сквозь стены. По сути, моя собственная сила Умника, только жертвуя точностью в обмен на больший радиус.
— Спасибо за идею, попробую, — Крис немного прибодрился, но тут же еще глубже рухнул в пучину депрессии. — Хорошо тебе. Ты и до того, как силы получил, был умный. Все у тебя получается. Специализацию свою сразу понял. Даже Александрия заметила.
Если бы сейчас в штаб-квартире появился Эйдолон и снова устроил мне прохладный душ, я бы удивился меньше. Серьезно? Кид Вин серьезно завидовал МНЕ? Сравнивал себя со МНОЙ, и каким-то образом сравнение получалось не в его пользу? Он даже не завидовал мне и не считал меня соперником — только живым напоминанием о его собственной неполноценности. Вот только будь я таким умным, как он считал, я бы не оказался… там, где оказался — слишком злодей в глазах руководства СКП, слишком герой с точки зрения Кайзера, бесполезный в смысле противостояния Протекторату.
— Эммм… так, дай подумать… — честно, я растерялся. — Вставай и пошли.
— Куда?
— Выпьем что-нибудь.
Игнорируя вялые протесты Криса, я вытащил его в Хаб и усадил в обеденном уголке, где стоял холодильник, кофе-машина и микроволновка. Содержимое холодильника разнообразием похвастаться не могло, так что за некоторыми компонентами сбегать к себе. Через минуту я передал Крису высокий стакан с бодрящей и слегка развязывающей язык бурдой (на 99 % состоящей из фанты), уселся напротив него с таким же и сделал глоток первым. Виста тоже примостилась рядом, но ей я налил просто газировки, без добавок.
— Так, давай сначала. С чего ты решил, что я умный, а ты дурак? Только из-за того, что с математикой не ладится?
— Дискалькулия, — мрачно ответил он, крутя стакан перед собой. — И СДВГ.
— СДВГ это не болезнь. Это пролоббированный ассоциацией психотерапевтов повод впаривать тонны риталина. Просто поверь, у меня родители связаны с фармацевтическим бизнесом, и знают об этом все. А дискалькулия это что?
— Считать не умею. Буквально. Простейшие арифметические действия без калькулятора провести не могу. Какие-то расчеты для технарства — это вообще ад.
— Это у тебя после обретения сил такое?
— Нет, еще раньше, — он опасливо глотнул фанты. — А можешь сделать лекарство от этого?
— Нууу… наверное. Только я бы не рисковал.
— Но ты же в больницах лечишь! Даже в психиатрии.
— Да, но… знаешь, меня пускают только к безнадежным. К тем, кто в противном случае умрет, или к тем, кто из-за своей болезни полностью недееспособен. Это отчасти от того, что больницы не хотят терять деньги, но есть еще более важная причина. Если я накосячу, то не станет хуже. Как говорится, что мертво — то умереть не может. А если какие-то жесткие побочки всплывут у тебя… бля, я даже не знаю, что со мной сделают. На Аляску наверное отправят пожизненно, в лучшем случае.
— Да ничего с тобой не сделают. Ты слишком ценный.
— Мне кажется, ты мою ценность сильно преувеличиваешь… — я перехватил его взгляд и осекся. — Ладно, ладно, попробую что-нибудь сделать. Но имей ввиду, на создание достаточно безопасного препарата потребуется время. И не забудь написать расписку с отказом от претензий в случае смерти или увечий.
— Да не вопрос.
— А что у тебя со специализацией? Она же вроде известна, лазеры и антигравы.
— Это все фигня, — отмахнулся он. — Написали, чтобы графа в личном деле пустой не оставалась. Ну и вообще требуют, чтобы я занимался лазерами. Типа, в команде нужен мобильный Стрелок. Но это не то. Тебе же вписали «медицинское оборудование», хотя тоже не правда.
— Ага, вот как… — я задумался на минуту. — Можно задать неприличный вопрос?
— Ну, валяй… — он глянул на меня подозрительно.
— Каким был твой триггер?
— Что это?
— Триггер-событие, — иногда я забывал, что это не особо публичная информация, и не каждый интересовался темой. — Момент запредельного стресса, в который ты обретаешь силы. В твоем случае это не одно мгновение, а достаточно длительный период, в который тебе было очень несладко. Специфика технарских триггеров — они растянуты во времени.
— А какое это имеет отношение?
— Прямое. Специфика проявления силы связана с обстоятельствами триггера. Что происходило вокруг тебя. В каком состоянии находился ты сам. О чем думал. Важна может быть каждая мелочь.
Крис снова хлебнул фанты и принялся покачивать стакан в руке, глядя в никуда.
— Знаешь, я не такой как ты, Рыцарь или Триумф. Моя семья очень небогатая, — сказал он медленно, словно не решаясь сходу раскрыть карты. — То есть, не нищенствуем, но пока я не стал Стражем, то например не мог и мечтать о колледже. А года два назад было намного хуже. Мой папа получил травму во время одной из стычек суперзлодеев, и долгое время не мог работать. Старший брат связался с дурной компанией, попал в тюрьму для несовершеннолетних. Мама работала на двух работах, чтобы вытянуть нас с моей младшей сестрой, но этого не хватало. А я пытался хоть чем-то помочь, хватался за все подряд. Мне тогда было тринадцать. Где-то полгода я просто разрывался на части — школа, уход за отцом и сестрой, домашние дела. Постоянно искал подработки, чтобы принести домой хоть пару баксов, хватался за все подряд… даже за те дела, что не выглядели законными. Ну, знаешь, забрать пакет в одном месте и принести в другое. Работы на часа, и полсотни твои. И чем дальше, тем яснее становилось, что пытаюсь, пытаюсь успеть везде — и в результате не получается толком ничего. И в какой-то момент просто понял, что знаю, как собирать всякие штуки. И понеслось. Ясное дело, ни на что другое времени у меня уже не оставалось. Прикинь, я даже пару раз дрался с героями, пока меня не победили и не привезли сюда. И предложили стать Стражем, хотя я думал, что посадят. Вот и все, собственно.
Я кивнул и принялся думать. Обстоятельства триггера вписывались в типичную клиническую картину — долгий кризис, неразрешимая (или кажущаяся таковой) проблема. Но каковы конкретные детали? У меня были только слова Криса, и пара образцов его устройств, по которым я не мог сказать ничего конкретного. «Разрывался». «Хватался за все подряд». «Пытался успеть везде».
Хммм…
— В общем, у меня есть три предположения, — сказал я, когда молчание стало невыносимым. — Скажу сразу, я далеко не эксперт в этих вещах, так что не рассчитывай, что я сходу определю все верно. Ладно… первое: твоя специализация связана с созданием автономных дронов-помощников, или же просто автоматизированных систем.
— Я пробовал делать дронов, — признался Крис. — Не самые неудачные мои проекты, но возникали проблемы с многопоточным управлением, если их было больше пяти штук. Искусственный интеллект им прописать не получилось, как и достаточную автономность.
— Значит не то. Тогда вторая версия: ты специализируешься не на конкретном типе предметов, а на методах производства, которые экономят время. Скоростная сборка.
— Блин… ты в курсе, сколько я возился со своим скейтом?
— Эээ… нет.
— Неделю. Это как бы дохрена.
— Окей, значит тоже мимо. Тогда последняя версия. Хотя по-моему, тут тоже ерунда выходит.
— Режь уже.
— Швейцарский нож.
— Чего?
— Сам же сказал — режь. Короче, твоя специальность — что-то вроде швейцарского ножа. Берешь несколько разных инструментов, которые рядом смотрятся нелепо, и соединяешь их во что-то одно. Вероятно, функционал будет неполноценным, но зато все разом под рукой.
Я сам не ожидал, какой эффект окажут мои слова. В лучшем случае я надеялся, что Крис уловит какие-то намеки, которые я сам распознать был не в состоянии, и самостоятельно сможет нащупать свою сильную сторону.
Но тот замер, будто пораженный током, и сидел так почти минуту. Его губы еле заметно шевелились, глаза бегали по сторонам, пальцы дергались, будто порывались без ведома хозяина немедленно взяться за работу. Мне кажется, или это повод для беспокойства?
— Эй, ты тут еще? — Виста помахала у него рукой перед лицом. — Кид Вин, прием!
С видимым усилием Крис сфокусировал взгляд на ней. Выглядел он как человек, только что узнавший смысл жизни, тайну убийства Кеннеди, происхождение парасил и причину, по которой булки для хот-догов продаются упаковками по восемь штук, а сосиски к ним — по десять.
— Это ведь так просто… — пробормотал он. — Комбинация. Совмещение. Адаптивная реконфигурация. Блин, как я раньше не понимал?!
— Тебе может и просто… — я вспомнил, как пытался увязать между собой отдельные элементы «Лотоса», и какие проблемы при этом всплывали. Нейроподавитель и формирователи плоти мешали друг другу пересекающимися частотными диапазонами, пришлось подключать их через роторный контакт — пока работало одно, не работало другое — со сменой итераций пятьдесят раз в секунду. Этого хватало, чтобы в достаточной мере подавлять болевые ощущения, но эффективность работы формирователей снижалась на треть.
— Нет, это реально круто! — он чуть ли не подпрыгнул на месте. — Ты свою специализацию также выяснил? Изучил триггер?
— Вообще-то, я ее не знаю.
— Что… но как тогда…
— Сначала я думал, что это «синтез веществ», потому что начал я со всяких газов и микстур. Потом начал склоняться к «преобразованию веществ», когда для дальнейшего прогресса потребовались разные вспомогательные установки. Но специализация, по идее, должна быть более узкой. Зато теперь, поняв твою силу, я могу взглянуть также на свою. И тогда это получается…
Я прикрыл глаза, заставляя себя окунуться в худшие воспоминания.
Прессинг со стороны матери. Самоустраненность отца. Зависимость от инсулина. Вечные напоминания о финансовой зависимости. Неуклюжие попытки обрести независимость.
Сила дает не то, что тебе действительно нужно, а то, что просишь в миг отчаяния. Коварный дар, похожий на золотое кольцо с шипами на внутренней стороне. Что-то, что будет терзать тебя до конца дней, не давая ранам заживать.
— Назовем это «самодостаточными производственными цепочками», — сказал я наконец. — Для меня малополезны те ресурсы, что я могу взять со склада или купить у других технарей Протектората. От предоставляемого оборудования тоже толку немного. То есть, я могу все это использовать, но результат будет так себе. Чтобы раскрыться полностью, я должен создавать собственную инфраструктуру. К примеру, я не мог построить «Лотос», используя предоставленный СКП станок. На том станке, и то после глубокой модернизации, я только сделал детали для других станков, на которых уже произвел детали для «Лотоса». Тоже самое с материалами. Для старта годилось что угодно, но потом пришлось заниматься плавкой металла и стекол, выращивать кристаллы… наверное, лучший результат будет, если начать цепочку с копки руды, а закончить каким-нибудь генератором кварк-глюоонной плазмы. Если конечно мне жизни хватит на все это.
— То есть в идеале, ты должен построить собственный мега-завод? — предположил Крис, теребя подбородок. — О, или гигантскую мобильную платформу в виде огромного червя, которая будет пожирать все на своем пути, перерабатывать материю и непрерывно увеличиваться.
— За такое на меня выпишут ордер на убийство.
— …а называться это будет Шай-Хулуд, и да будет очищен мир его деянием!
Несколько секунд я пытался сдержать рвущийся наружу ржач, но быстро сдался. Кид Вин и Виста подхватили почти одновременно. Это было настолько нелепо, что оставалось только и дальше захлебываться смехом. Полчаса назад мы могли думать только о собственном бессилии, и вот, пожалуйста. Всего-то потребовалось выговориться.
— Не знал, что ты «Дюну» читал.
— Только первую книгу осилил. Тягомотина какая-то.
— И ничего не тягомотина, надо просто вчитаться, — я огляделся. — Но раз уж разговор про завод… как думаешь, что будет, если я попрошу у Пиггот мастерскую побольше?
— Ничего, в лучшем случае. Чтобы Свинка вела себя по-человечески? Раньше Оружейник научится шутить.
— А давайте на Рождество нарядим Оружейника Санта-Клаусом, — предложила Виста.
— Точно! Скажем, что шуба красного цвета повышает скорость мотоцикла за счет отражения световых волн большей длинны! — подхватил Крис. — А борода внушает страх злодеям.
— У него и так есть борода.
— У него короткая, а надо длинную и белую.
Составление плана операции «убедить Оружейника нарядиться Сантой» заняло еще полчаса. Мы разошлись по своим делам с распределенными ролями и полностью уверенные в успехе. Всего через полтора месяца мир увидит Оружейника в красной шубе, поправившегося на полсотни фунтов и с мешком подарков за плечами. И никто нас не остановит…
Даже когда дверь мастерской за мной закрылась, приподнятое настроение улетучилось не сразу, настолько заразительным оказалось веселье. Я прошел вглубь, включая оборудование и компьютеры, и оперся на верстак, где меня ждала груда чертежей, озаглавленная одним словом.
«Сирин».
Пусть СКП замалчивает мои дела и даже мое существование — я почти не обижался. Меня признала одна из Триумвирата, и это стоило дороже мнения всего СКП вместе взятого. Пусть похвала была не вполне заслуженной, но я сделаю все, чтобы оправдать доверие. Рука, что может исцелять, способна и убивать.
Я осмотрел эскизы своего будущего боевого доспеха. Проект обещал стать еще сложнее «Лотоса», если это вообще возможно. Недели потребуются только на последовательное выстраивание технологического процесса. Но если удастся реализовать хотя бы половину задуманного, я смогу сражаться на уровне Великолепной семерки Протектората, в которую входил и Оружейник.
Это было жизненно необходимо.
Редкую тайну можно хранить вечно. Готов поставить свою стипендию на год вперед, что однажды Стражи узнают обо мне всю подноготную. Но может, они простят меня, если я буду стараться?
ПРИМЕЧАНИЕ:
Для жертв российской системы образования:
Сирин — это мифическая птица в древнерусской мифологии, которая поет приятные, но сводящие с ума песни.