Наивная еще, слишком уж доверчивая, — пропадет ни за грош.
1 октября 1967 г.
Пришла телеграмма от Аленки. «Встретилась подробности письмом Елена». Сие, должно быть, означает, что она добралась, устроилась в Сургуте, о чем скоро и напишет.
Дай бог, чтобы у нее там все было хорошо!
21 октября 1967 г.
Черт возьми, как летит время! Давно ли провожали Аленку, давно ли получил телеграмму, а вон уже сколько воды утекло!
Аленка кроме телеграммы прислала три письма. Первое неопределенное, скорее грустное, чем бодрое. А два других ничего...
Но вот что открылось: судя по письмам, и устроилась она сносно, и работает, дурака не валяет, и люди кругом как люди, как в любом другом месте, — а на сердце все тяжесть. Даже не тяжесть, а постоянная тревога. Как она там? Сыта ли? Не холодно ли ей? Все ли ладится? И т. д.
25 октября 1967 г.
Приближаются праздники. Настроение у людей тревожное. Тихо, без паники, но кое-кто закупает побольше продуктов. А вдруг война!
13 декабря 1967 г.
Вот уже почти месяц, как от Аленки нет писем. Посылали телеграмму, и на нее нет ответа.
В голову лезут всякие дурные мысли...
24 декабря 1967 г.
Ленка прислала письмо. Оказывается, облетела и объездила (на самолетах, вертолетах, а где и на собаках) чуть не весь Север.
* * *
Макаенок был на приеме у Машерова. Вернулся сияющий, как будто получил орден на грудь. Все вопросы решены. Всё, что задумал, — от первого до последнего пункта.
1) Пьесу разрешили ставить.
Машеров будто бы сказал:
— Как ты сам смотришь? Можно ставить?
— Можно!
— Тогда ставь. Мне и читать не стоит. Посмотрю в театре.
2) «Неману» дали три единицы: редактора отдела искусства, литсотрудника отдела очерка и публицистики и художественного редактора. И т. д.
3 января 1968 г.
1 января в шесть утра звонит Аленка. Из Сургута:
— Папа, вышли те, что откладываешь для меня...
Утром отправил телеграфом двадцать семь рублей — все, что у меня лежало во втором томе Жуковского.
В чем дело? Зачем ей срочно понадобились деньги? Валентина расстроилась, ждет письма с подробностями, но Аленка не торопится...
9 января 1968 г.
Разговорились о Вал. Катаеве, о его последней повести в «Новом мире» (Бунин, Маяковский и др.).
Макаенок:
— Не понимаю я этой повести. Читал, читал, бросил. Снова взялся читать — и опять не мог, — бросил.
11 января 1968 г.
Аленка, наконец-то, прислала письмо. Мерзнет, как собачонка. А впереди могут быть сорока- и пятидесятиградусные холода. Боится страшно.
Сегодня послали ей чулки, но разве это спасет? Сумасшедшая девка! Бросить тепло, беззаботность, институт — и ради чего?
23 января 1968 г.
Макаенок в мотеле — пишет новую пьесу... Звонил. Работа идет, — значит, вернется не скоро.
Заходил Гаврук. Честил почем зря Бориса Пастернака — за то, что тот будто бы извратил Шекспира, когда переводил его на русский язык.
1 февраля 1968 г.
Пьесу Макаенка «С ярмарки» все-таки зарезали. На коллегии министерства культуры зарезали. А несколько дней спустя Павел Ковалев отказался печатать ее и в «Полымi». Под тем предлогом, что будто бы Макаенок просрочил, не сдал вовремя... Но это явная отговорка. Причины глубже, и главная из них — решение все той же коллегии министерства.
5 февраля 1968 г.
Во всех инстанциях нам утвердили еще три единицы. Редакция становится по-настоящему солидной.
Но — кого взять, — вот вопрос! Работники есть (Скобелев, Ерохин), но онизанимают такие тепленькие должности, что вряд ли согласятся расстаться с ними.
Будем посмотреть, как говорится. Во всяком случае, спешить негоже. Однажды поспешили (с Тарасом и Ефимовым), — себе дороже стало.
9 февраля 1968 г.
Звонок из Москвы:
— Макаенок?
— Нет.
— Ах, Г. Л., здравствуйте, говорит Михаил Горбачев... Передайте Макаенку...