-- Здорово, сын шакала, согрешившего с обезьяной!
Дверь раскрылась. На пороге появился какой-то невзрачный, небритый-нечесанный чеченец в спортивном "адике". Стоит, радуется, аж руки потирает. Поговорить зашел. Ну, наболело у людей за годы советской власти, теперь им поговорить хочется. Сейчас долго будет расписывать, что со мной сделает, а потом... и сделает.
-- Ты, вонючий гандон, да прорастут твои волосы внутрь твоего черепа...
. .. Поэтично-то как! Хотя... гандон... волосы -- не рифмуется. Вообще-то мне не смешно. Куда уж несмешнее!
-- Ты все расскажешь, собака, кто такой. И тогда мы сделаем тебе большой подарок...
Боевик загоготал:
-- Дадим право выбора. Хочешь -- кастрируем, хочешь скальпируем, хочешь -- голову отрежем, хочешь -- живьем сварим. Ладно, пойду к Шамилю, пусть уважаемый человек решает!
Снаружи трижды щелкает замок.
... Скальпируем... кастрируем... живьем сварим.
"Ты как желаешь: сразу умереть или... сначала помучиться?" Знаменитая фраза из знаменитого фильма. Хорошо смотреть "Белое солнце пустыни", сидя у телевизора в халате и домашних тапочках. Настроение поднимает. А я уж сколько лет не смотрю это кино... у меня под него накатывают совсем невеселые воспоминания. Где-то все это уже было... что-то подобное я уже слышал... в свой адрес...
... МАразззм!.. МА..?
Мне уходить надо... легко сказать!.. а у меня перед глазами встает Несси... Инна. "Давай, давай, ежик!" -- зовет она меня откуда-то издалека, -- "Хватит уже, мальчик, пойдем отсюда!" Одновременно с Несси у меня, правда не перед глазами...
Да, правильно вы подумали!
... МАразззм!..
С вами случалось такое? В решающий момент -- идиотская отключка и совсем не те мысли.
Инна -- Я. Инь -- Ян. Инь -- Ян -- Инь! (Иди ты, Хаттори, предатель!)... "Пойдем, пойдем, Ин! Знаешь, я так давно хотел сказать тебе, что..."...
"Чех", вязавший меня, допустил ошибку. Ему бы спутать меня "бараном", "вкозлы", а он спеленал руки -- ноги, и успокоился. Только... руки связаны отдельно от ног. Прогибаюсь, просовываю ноги в окружность, образованную руками, двигаю плечами...
Э, не даром я часами упражнялся на турнике, проделывая упражнение, именуемое в нашей среде -- "Виталий Бонивур"! На самом деле, не очень сложный прием.
Теперь руки, как и положено, передо мной. Можно сесть.
Р-раз! Тренируем пресс! Наклон вперед! Вот она, моя "последняя надежда", которая умирает последней! Даже если "чехи" и шмонали меня, то ножа не обнаружили! Теперь разрезать путы сперва на руках, а потом и на ногах -- дело техники. Готово! Размяться... взять "чеха", когда он вернется, в заложники и...
... Она прошла как каравелла по зеленым волнам! Я, кажется, возвращаюсь, Инна!..
Размяться мне не дали. Дверь раскрылась. Передо мной нарисовалась козлобородая троица. Недавний заморыш... здоровяк, которому я позорно проиграл поединок... и еще один детина с автоматом ПП-90 в боевом положении. Все, апельсец!
Заморыш с удивлением посмотрел на разрезанные веревки, на короткий нож в моей руке:
-- Ловкий, биляд!
От дальнейших оскорблений он, на удивление, воздержался. А потом повел себя и вовсе странно. Миролюбиво вытянул руки ладонями вперед и успокаивающе произнес:
-- Малчык, отдай нож дяде Тагиру и пойдем к командиру. Шамиль с тобой говорить хочет, шашлык немного кушать будете! Только не дури...
Тагир, тот сам верзила, который наделал меня в рукопашке, даже заулыбался, замычал: дескать, брось нож, брось! Автоматчик переместил ПП из боевого положения на грудь.
С чего такая любовь вдруг? То скальпируем, то шашлык покушаем?! Но, что бы я ни думал, выбора не оставалось. Эти трое превосходили меня в силе. Один Тагир чего стоил...
Я пожал плечами и отбросил нож. Чеченцы сбились вокруг меня и сопроводили на первый этаж. Как я и предполагал, камера располагалась на чердаке.
Мы вошли в приемную директора Слуца и боевики подтолкнули меня к двери директорской. Сами остались снаружи. Я влетел в комнату.
За столом, спиной ко входу сидел человек в папахе и модном костюме. Он резал большим кинжалом маленькое, розовое яблоко.
... Шамиль! Мой кровник! Не обязательно знать врага в лицо, чтобы...
-- Ты зачем пришел, убил моих людей, Иса?
Главный чеченский "автор" обернулся, словно уловив мои мысли, и пригвоздил к двери колючим взглядом.
... Господи, это все не наяву, это просто "Белое солнце пустыни"! Нас, школьников, привели в кинотеатр "Заневский", и мы, разинув рты, смотрим старый добрый советский вестерн. "Зачем ты убил моих людей, Саид?"...
-- Так зачем ты убил моих людей, а, Иса? -- Снова вопрошает Шамиль и указывает на кресло перед собой:
-- Садись!
Сажусь. Кто там говорил, что история повторяется как фарс? В России история повторяется как трагедия. Какой Иса?! Он что, обкурился?
У Шамиля по-мужски выразительное лицо: длинный, резко очерченный нос, жесткие скулы -- свидетельство пуленепробиваемой воле и в глазах что-то такое... сила... ум... тоска... веселая грусть и грустное веселье. В общем, мой типаж.
В другой жизни, возможно, мы были бы лучшими друзьями. В этой -- он мой кровник. Чч-черт, опять непрошеныеметафоры... мысли! Тут жить осталось с гулькин нос...
-- И как прикажешь поступать с тобой, Иса? Подскажи, если ты мудрый. В другой жизни...
... он произносит слова, сказанные мной про себя...
-- В другой жизни я выполнил бы волю покойного, да пребудет с ним навеки милость Аллаха! А в этой, а, Иса?
Так, теперь еще и покойники появились, успев, оказывается, заблаговременно распорядиться на мой счет!
... кастрировать... скальпировать... сварить...
Шамиль открывает ящик стола и достает из него зачем-то разобранный на части локейд, пачку моих сигарет и развинченную зажигалку. Шмонали-таки бесчувственное тело...
Шамиль разворачивает какую-то бумажку ( о, вот оно что!) и с расстановкой читает:
-- "Грязные нечестивые собаки..."
Укоризненно качает головой.