Наверное, мне осталось недолго. Надо поторопиться. Я зашифрую свою книг y и спрячу там, где её не найдут. Я нашёл в Доме Мудрости то, что не доверю даже бумаге. То, что изменит историю. Мои собратья не поймут меня. Весь наш мир, все Клятвенные земли падут перед силой, назвать которую я не хочу. Меня зовут Лиммен Талессин, и я боюсь за будущее.
Сыро. Холодно. Это было первым, что ощутил Рейн, когда пришёл в себя. В голове звенела пустота, тело не слушалось. Судя по всему, он лежал на чём-то мягком ― кажется, это была солома. Рейн попробовал открыть глаза, но даже такое лёгкое движение вызвало в его голове взрыв боли. Во рту было ужасно сухо и горько. Не понимая, где он находится, Рейн попытался пошевелить рукой, но тут же пожалел об этом ― резкая боль пронзила все тело. Юноша решил пока что не двигаться и не открывать глаза.
Понемногу он начал вспоминать, что произошло в тот день. Рейн помнил, как они прорывались к воротам, помнил свою водяную магию, тот странный туман и погоню за Сатин по лесу. Затем был страшный удар по голове ― и темнота. И ещё кое-что… он ведь снова оказался в городе. В Лепте Великой. И солдаты… они его схватили.
Достаточно, вспомнил Рейн. Тот самодовольный и тихий голос. Это он управлял солдатами. Но как я оказался в городе? Мы же так долго скакали… должно быть, решил Рейн, это была какая-то сложная Иеромагия. Но кто мог её применить? Бессмертные? Или тот, кто отдаёт им приказы? При мысли о железных слугах Непрощённых Рейн поёжился, по коже пробежали мурашки. Бессмертные… если они здесь, то ему, скорее всего, уже не спастись.
Через некоторое время он всё же заставил себя разлепить глаза и осмотрелся. Это было просторное помещение, стены пол и потолок которого были выложены мрачными серыми плитами. Окон не было, единственная дверь с крохотным окошком, закрытым решёткой, выглядела запертой. Рейн даже не стал гадать, так ли это на самом деле ― его враги не дали бы ему такого шанса на спасение. Юноша сидел на тюфяке, возле которого лежало аккуратно сложенное одеяло. Единственным источником света был факел в металлическом держателе, но его огонь был тусклым и каким-то неживым, так что дальняя часть комнаты оказалась погружена в полумрак.
Темница.
Странное дело, но страха Рейн не чувствовал. Даже наоборот ― ощущал некое воодушевление, как будто он только что закончил тяжелый, изнурительный труд и теперь мог наконец-то перевести дух. Сатин на свободе, а это важнее всего. Вдвоём с Мидиром они сумеют добраться до Авестината и рассказать Совершенному обо всём, что видели. Ему, Рейну, уже ничего не грозит. Что ждёт его впереди ― смерть? Пытки? Какая разница, если их враг уже проиграл? Теперь он сможет рассмеяться в лицо хозяину Бессмертных и умереть с осознанием того, что друзей ждёт успех. Рейн сожалел только об одном: что не сумел узнать Сатин получше. Огнепоклонница всегда была такой загадочной, такой непохожей на остальных. Так трепетно относилась к своей культуре и вере…
Юноша поднялся и подошел к решетке, которая отделяла его камеру от остальных помещений. За решёткой он увидел длинный и узкий коридор, через равные промежутки освещённый масляными лампами. Стена напротив камеры была гладкой и пустой ― ни дверей, ни окон. Значит, подумал Рейн, он где-то под землёй.
На него вдруг накатила страшная слабость, и юноша осел на тюфяк. В камере было довольно прохладно, поэтому Рейн укутался в одеяло, поджав под себя ноги. Внезапная мысль вызвала волну страха. С чего он вообще решил, что его друзьям удалось скрыться? Может быть, Сатин с Мидиром где-то в соседней камере? Может быть, они убиты? Тревога волной захлестнула Рейна.
Рейн закрыл глаза, пытаясь усилием воли справиться с паникой. Он вскочил и принялся вышагивать вдоль камеры. Попытался представить себе, как Сатин и Мидиром уходят от погони. Что, если они уже мертвы? Рейн резко остановился и присел на край кровати. Нет, он не должен так думать! Если они погибли, то тогда и ему, Рейну, лучше умереть. Юношу передернуло. Если бы только знать наверняка!
Он обхватил голову руками, стараясь унять дрожь. Все будет хорошо… обязательно будет. И потом, он всё ещё жив, а значит их врагам нет никакого смысла убивать отшельника и огнепоклонницу. Мидир когда-то сказал, что я имею значение. Значит, я представляю для хозяина Бессмертных определённую ценность. Он не будет просто так губить меня и моих друзей.
Юноша снова закрыл глаза. Нельзя паниковать. Ему надо думать только о хорошем. Что бы ни случилось, он должен помнить, что все будет хорошо. Все будет хорошо, повторил он про себя, словно заклинание. Я выберусь отсюда. В конце концов, у него есть Иеромагия. Если бы только он умел управлять чем-то кроме воды… надо будет попробовать сотворить водяной хлыст, когда ему принесут поесть ― не будут же его держать здесь без еды и питья? Тогда он сможет разбить дверь и перепилить замок, ну а потом… потом что-нибудь да придумает. Сейчас главное ― восстановить силы. Рейн улегся на тюфяк и погрузился в тяжелое забытье.
Когда он проснулся, то обнаружил на полу поднос, на котором лежала миска с какой-то кашей и кувшин с водой. У Рейна от волнения даже руки затряслись. Несмотря на желание тут же использовать связь с Негасимым Огнём и сбежать, юноша заставил себя съесть несколько ложек вязкой, безвкусной каши ― иначе у него просто не будет сил после Иеромагии.
Наконец, дрожа от нетерпения, Рейн вытянул вперёд правую руку и тихо произнёс: “Яшар таб нун”. Вода, стань оружием.
Ничего.
Нахмурившись, юноша сосредоточился на кувшине и попробовал другое заклинание: “Яшар э’релим”. Вода, превратись в лёд.
Ничего. Он правильно проговаривал Священное Наречие, чувствовал свою силу, видел Первый Мост у себя в мыслях ― и не мог ничего сделать. Кто-то другой отзывался на его магию и делал так, чтобы вода оставалась просто водой.
Он остался без Иеромагии.
В ярости Рейн схватил кувшин и с силой швырнул его в стену. Кувшин разлетелся на куски, а Рейн обессилено рухнул на солому и закрыл лицо руками. До этого он мог тешить себя надеждами на спасение, но теперь понял, что он беспомощен перед повелителем Бессмертных. Он не может спасти друзей. Не может спасти даже себя самого. Рейн всегда считал себя достаточно храбрым, но теперь мужество, казалось, покинуло его. Он просто лежал и смотрел в полоток, не шевелясь. Когда со скрипом отворилась дверь и стражник поставил на пол очередной поднос, Рейн никак не отреагировал ― просто отвернулся к стене и накрылся одеялом.
― Эй, ты что, оглох? ― проворчал стражник. ― Я принес тебе поесть. Ужин. Рейн промолчал. Стражник пожал плечами и вышел из камеры, закрыв за собой дверь. Поднос так и остался стоять на полу. Ужин… Значит, сейчас уже вечер? Юноша вдруг сорвал с себя одеяло и ударил кулаком по стене ― так, чтобы на костяшках пальцев появилась кровь. Ему стало стыдно за недавнее уныние. Он же сам только что сказал себе, что всё будет хорошо. Надо держаться. Он тут всего один день и должен сохранять присутствие духа. Он должен выбраться отсюда. Должен. Ради Мидира. Ради Сатин… при мысли об огнепоклоннице Рейн улыбнулся. Он встал на колени и долго молился уладским богам, а потом, немного подумав, вознёс молитву авестийскому Творцу Творения ― быть может, Сатин не зря так сильно в него верит… Если сейчас вечер, то за ним, наверное, завтра придут Бессмертные… или их загадочный господин. А пока надо поспать. Ему понадобится много сил для побега. Даже без Иеромагии он что-нибудь придумает. Обязательно. Рейн подобрал одеяло, укрылся им и сразу заснул.
На следующий день Рейн всё так же пытался вызвать магию, как вдруг услышал приглушённый звук. Кто-то шёл по коридору — мерные шаги гремели по каменному полу, приближаясь к его камере. Казалось, что этот кто-то носит сапоги из металла — настолько громко звучали эти шаги. Бессмертные. За ним пришли. Рейн весь подобрался, готовый взглянуть в лицо тому, кто всё это время руководил этими стальными монстрами и преследовал их с Сатин от самого Кельтхайра.
Дверь распахнулась, и у Рейна невольно захватило дыхание: на пороге стояла фигура Бессмертного, заслоняя собой почти весь дверной проём. Свет факела отражался от металлической маски, на которой тусклым огнём горели два белых глаза. Рейн оцепенел. Он смотрел прямо в лицо прислужнику зла и не мог отвести взгляд. Белый огонь за маской притягивал, гипнотизировал, манил…
― Достаточно. ― произнёс сладкозвучный голос.
Стальной гигант повернулся и послушно шагнул назад, давая проход.
В камеру ступил мужчина в пурпурном плаще, под которым виднелся жилет такого же цвета. Его голова была лысой, бледная как пергамент кожа обтягивала череп, делая лицо незнакомца похожим на посмертную маску. Рейн заметил, что роскошная одежда висит на мужчине, как на вешалке, словно того морили голодом. Несмотря на болезненный вид, незнакомец держался гордо, как человек, привыкший повелевать. Его чёрные глаза казались слишком большими на исхудавшем лице, но при этом светились какой-то нездоровой силой. Рейна прошиб холодный пот: эти глаза смотрели на него с такой силой и ненавистью, что юноша невольно отступил назад, вжавшись в угол.
― Здравствуй, юный колдун. ― тонкие губы растянулись в улыбке. ― Наконец-то мы встречаемся лицом к лицу.
― Кто… кто ты? ― прошептал Рейн, не в силах отвернуться.
Бескровная улыбка стала ещё шире. Мужчина рассмеялся тихим смехом, который больше напоминал скрежет:
― Я назову тебе своё имя, хотя оно скоро станет совсем неважно. Рамелис. Наместник Рамелис.
― Чего ты от меня хочешь?
Мужчина вдруг размахнулся и резко ударил юношу по лицу. Рейн повалился на пол: тяжёлая перчатка рассекла ему губу. Во рту стало солоно.
― Ты задал неправильный вопрос, юнец. Гораздо важнее то, чего хочет мой господин. Тот, для кого моё тело ― всего лишь сосуд.
― Ко… кому ты служишь? Кто твой господин?
Рамелис склонился над ним, и юноша почувствовал холодное дыхание на своём лице.
― Кузнец Погибели.
Рейн молчал, не в силах пошевелиться. Он не мог даже думать, настолько был ошеломлён. Кузнец Погибели… один из Непрощённых.
― Это неправда… они мертвы, они все мертвы… Благие их победили. Это неправда!
В камере будто бы стало темнее.
― Мертвы, говоришь?
Глаза Рамелиса заволокла странная дымка. Он замер и пробормотал, глядя в пространство: ― ещё слишком рано… да… да… как прикажете, мой повелитель.
У Рейна от такого чуть сердце не остановилось. Он же сумасшедший! Этот Рамелис ― безумец! Юноша попытался незаметно дотянуться до осколка кувшина, но тут же оказался на полу, корчась от боли.
― Мертвы? ― повторил наместник. ― Интересно… мой господин скоро тебя увидит. Ты, конечно, вряд ли выживешь после Его великолепия, но попробовать стоит…
В глазах Рамелиса светился восторг, голос звенел от почти фанатической преданности.
― Зачем ты пришёл? ― проговорил Рейн, отползая вглубь камеры. Он порезался об острый осколок, но не обращал внимания на кровь. Не смотреть в эти глаза, не смотреть…
― Предложить выбор. Огнепоклонница здесь, в этом подземелье. Ты можешь её спасти, если согласишься служить мне и моему господину. Когда мои армии разрушат Дворец Истин, Ему понадобятся слуги.
Сатин… она жива! Она где-то здесь!
― Я… я подумаю над твоим предложением. ― заявил Рейн, глядя в пол стараясь звучать как можно убедительней. Ему надо выиграть время.
― Не сомневаюсь, ты сделаешь верный выбор. ― тонкие губы Рамелиса снова выгнулись в подобии улыбки. ― Твоя Иеромагия пригодится моему хозяину… знаешь, а это было смело ― так долго путешествовать с наннари.
― О чём ты? ― не понял Рейн.
― О, так ты не знаешь… ― лицо наместника вдруг омрачилось. ― Ладно же… я зайду за тобой позже, чтобы ты мог принести Высокую Присягу… Всегда хотел посмотреть на то, как люди корчатся у Его ног ― то есть моих.
Рамелис покинул камеру, а вскоре лёгкие шаги наместника заглушил ритмичный грохот ― Бессмертный следовал за своим повелителем. Как только шаги затихли, Рейн без сил повалился на солому. Кузнец Погибели… Странно, но он был к этому готов. Где-то глубоко в душе Рейн верил в Непрощённых, по-настоящему верил ― и вот теперь знает наверняка. Авестинат в опасности. Даже не так ― весь мир в опасности. Надо сбегать. Срочно.
Юноша сам не заметил, как задремал ― время в камере текло незаметно, и он ничем не мог занять себя. Новый звук отвлёк его, заставив вскочить с тюфяка и
По коридору шёл кто-то ещё. Судя по звуку, их было двое, хотя шаги были человеческие. Неужели Рамелис вернулся так быстро?
Дверь скрипнула и отворилась. На пороге стояли двое стражников с мечами в руках. Рейн нашарил на полу самый большой осколок, вскочил на ноги и приготовился защищаться. Если пришли за ним…
― Тсс! ― стражник торопливо снял шлем. ― тихо!
― Мидир?! ― Рейн не верил своим глазам. Отшельник был в алой кайсарумской броне и плаще.
― Тише! ― Мидир приложил палец к губам. ― Я пришёл спасти тебя и авестийку.
― Как ты здесь оказался?
― У нас нет времени на разговоры. Надо забрать отсюда Сатин и выбираться.
Мидир знаком указал направление, и они вместе пошли по коридору, то и дело сворачивая то вправо, то влево. Охраны почему-то не было. Рейн видел редкие факела и ряды дверей с такими же окошечками, как в его камере ― видимо, для него отвели самую дальнюю из всех.
― В город нам не пройти. ― добавил отшельник. ― Люди Лодок восстали. Наместник призвал свои легионы. На улицах идёт настоящая битва.
Рейн с тревогой посмотрел на своего наставника и друга.
― Мидир… этот наместник…
― Да-да, я знаю. ― бросил на ходу отшельник. ― Рамелис как-то связан с Бессмертными и владеет Иеромагией.
― Нет, ты не понимаешь, он один из них! Непрощённый.
― Что?!
Мидир остановился, как вкопанный. Его глаза испытующе уставились на юношу. ― Значит, Лиммен был прав… ― прошептал отшельник.
― Он сам так сказал. ― начал объяснять Рейн. ― Сказал, что служит сосудом для… для Кузнеца Погибели. Мидир, он безумен! Он хочет напасть на Авестинат… он…
― Успокойся. ― сильная рука легла на плечо юноши. ― Мы сбежим отсюда и всё обсудим. Мне тоже есть, что рассказать.
Они остановились перед одной из камер ― видимо, побег был основательно подготовлен, раз Мидир так хорошо изучил план темницы. Отшельник достал тяжёлый кованый ключ и открыл дверь. Внутри было темно, но это не помешало Рейну разглядеть фигуру огнепоклонницы, которая сидела на полу и изумлённо на них смотрела.
― Сатин!
Рейн подбежал к девушке и помог ей подняться. Сатин выглядела неважно: под глазами залегли глубокие тени, лицо осунулось.
― Скорее! ― поторопил его Мидир. ― у нас мало времени.
― Идти можешь?
― Да… ― пробормотала Сатин. ― Только голова болит… Где мои вещи?
Рейн, поддерживая девушку, повернулся к отшельнику.
― Что теперь? Как мы выберемся наверх?
― Никак, ― усмехнулся Мидир. ― мы пойдём через Аннуин.
Аннуин… Рейн замер. Он вспомнил, где раньше слышал это слово ― в доме Зилача тем самым вечером, когда впервые встретил Сатин.
Кроме того, Благие никогда не контролировали Аннуин, страну Теневого Народа…
― Но как?! ― юноша беспомощно посмотрел на Мидира. ― Аннуин… это же сказка…
― До сегодняшнего дня Непрощённые тоже были всего лишь сказкой. ― хмуро заметил отшельник. ― А теперь помоги мне, нам нужно подготовить всё к переходу.
Мидир подошёл ближе и опустился на колени. В его руках появилось два небольших уголька, один из которых он протянул Рейну.
― Я очерчу круг и разделю его надвое. Старайся в точности повторять за мной все символы, которые я нарисую. Понял?
― Да… кажется, понял. ― юноша отпустил Сатин, которая прислонилась к стене и устало прикрыла глаза. Что с ней произошло? ― А почему ты решил только сейчас воспользоваться переходом?
― Это сложное колдовство, оно отнимает слишком много сил. Во всех Клятвенных Землях есть только несколько точек, пригодных для перехода ― это была одна из причин, по которым я выбрал идти Лепту Великую. К тому же, Аннуин слишком опасен ― не только для Иеромагов, но даже для Ходящих по Мосту. Я бы с радостью отказался от такого пути, но сейчас у нас просто нет выбора. Надо спешить.
Отшельник быстро обвёл большой круг и обозначил волнистую линию, которая делила его на две равные части. Затем началось самое трудное: Рейну приходилось следить за движениями Мидира и изо всех сил пытаться воссоздавать на своей половине круга причудливые значки, о подлинном значении которых оставалось только догадываться. Коридор пустовал, но Рейн вздрагивал от каждого звука, боясь, что в камеру вот-вот явятся солдаты или даже сам наместник Рамелис. Кузнец Погибели, поправил себя Рейн. Один из Семи Непрощённых, чудовище из прошлого под маской человека. От волнения и страха юноша даже губу закусил.
Сатин вдруг встала и, пошатываясь, направилась к выходу.
― Что ты делаешь? ― удивился Рейн.
― Мои вещи… ― проговорила Сатин. ― Я должна их забрать.
Мидир нахмурился.
― Сейчас не время для этого. В любой момент наместник может быть здесь с воинами.
― Вы не понимаете… ― в глазах девушки стояла тревога. ― Там… там очень важные молитвенные предметы. Я без них не могу.
Сатин выглядела такой взволнованной, что Рейну стало жалко её.
― Мне кажется, мы можем забрать их. ― предложил он. ― Я пойду с Сатин.
Мидир покачал головой.
― Мне одному будет трудно рисовать круг. Мы потеряем много времени.
― Пожалуйста! ― Сатин умоляюще посмотрела на них обоих. ― Я… я не могу без них.
Рейн смутился.
― Ну… если ты так просишь… думаю, мы можем забрать твои вещи.
― Не нравится мне это… ― в глазах Мидира блеснул недобрый огонёк. ― Ладно… я один знаю план этого места, а значит за вещами идти мне.
― Я сам могу рисовать знаки. ― заметил Рейн.
Отшельник встал и направился к двери.
― Сидите тихо. ― бросил он и покинул комнату.
Рейн продолжил наносить знаки на свою половину круга, что было для него очень неудобно: он всё время сбивался. Какие-то птицы, деревья, диковинные существа… часто приходилось стирать уже нарисованное и начинать заново. Время шло, Мидира всё не было. Наконец, когда Рейн уже начал было беспокоиться, отшельник влетел в комнату, одним рывком закрыв за собой дверь. Его глаза блестели.
― Вот твои вещи. ― он бросил девушке кожаную суму. ― Надо торопиться, стражники уже идут сюда!
Отшельник взглянул на рисунок Рейна и помрачнел.
― Не так… всё не так… ― в его голосе звучало отчаяние. Юноше стало страшно. Всё из-за него! Из-за этой проклятой сумки! Отшельник бросился на колени и стал лихорадочно выводить новые фигуры. Из коридора послышался топот десятков ног.
― Почти готово. ― отшельник поднялся на ноги. Двумя пальцами он осторожно взял кусочек угля и начертил на двери какой-то знак: рогатого человека, стоящего внутри круга. ― Это задержит их.
Дверь содрогнулась от удара, но выдержала. Рейн вспомнил, как они прятались от Бессмертного в доме Конна, но тогда против них было всего одно создание. А Рамелис? Что делать с ним? При мысли о чёрных глазах наместника юноша задрожал. Оллам Спаситель, помоги нам… Сатин прижимала к своей груди сумку и что-то шептала, Мидир продолжал вырисовывать символы внутри круга. Это была какая-то композиция, но Рейн сейчас не мог оторвать глаз от двери. Та содрогалась под ударами неимоверной силы. Послышался приглушённый голос:
― Вы решили устроить себе ловушку? Господин будет мной доволен.
Рейн вздрогнул: Рамелис! В отчаянии юноша перевёл взгляд на рисунок. Мидир уже закончил все знаки и теперь торопливой рукой выводил в середине изображение рогатого человека.
― Митрам ниблетир. ― донеслось из-за двери.
Дверь дрогнула и слетела с петель. В проходе толпились стражники, над которыми возвышалась фигура в пурпуре.
― Как предсказуемо. ― Рамелис рассмеялся. ― Знайте, даже в Аннуине вам от меня не скрыться. Я ― Абомталь. Кузнец Погибели.
Рейн отшатнулся: на него смотрели совершенно нереальные, чёрные глаза без зрачков, мёртвые глаза, безумные глаза. В руке наместника словно из воздуха сформировался кинжал.
Мидир отбросил уголёк.
Круг засиял белым пламенем.
Рамелис отвёл руку.
Реальность передёрнуло. Яркий свет вспыхнул и заполнил собой весь мир. Последним, что видел Рейн, было лезвие кинжала, летящее прямо в него.