Если о самих круитни нам известны обрывочные легенды и сказки, то об их короле мы не знаем практически ничего. Король круитни, бессмертный государь Теневого Народа, Ольховый Король — в разные времена его называли по-разному. Он не относится ни к Благим, ни к Непрощённым — и, кажется, намного древнее их.
Ты предательница. Убийца.
Эти слова преследовали Сатин, и она бежала от них. Она бежала от своих мыслей, а они говорили ей — ты предала его. Предала всех. Когда она в порыве отчаяния бросилась в лес, то вечная тьма Аннуина словно приняла её в свои объятья. Девушка шагнула прямо в стену черноты, и тут же мороз окутал её, как если бы она прошла сквозь холодный водопад. Мир замер. По коже прокатился озноб. Сатин двигалась неестественно медленно, как насекомое, попавшее в каплю янтаря. Звуки пропали, как и белая дорога — с этой стороны Аннуина не было видно совсем ничего. Вдруг стало тепло, и Сатин застыла на месте, оглядываясь.
Со всех сторон её обступали сосны со стволами цвета камня. Бесчисленные ветви сплетались над её головой в сплошной купол из серого дерева и хвои болезненного зеленоватого оттенка. Странные кусты дрожали под напором ветра, перебирая бледно-красными листьями — узкими, как наконечники стрел. Веяло ночной свежестью, но в воздухе всё равно ощущалось нечто опасное. Вместо неба — тяжёлые сосновые лапы с редкими просветами чего-то белого. Вместо мягкой травы под ногами — чёрный лёд и переплетение корней, которому не было видно конца. Вместо солнечного света — тусклое свечение, исходящее сразу отовсюду. Аннуин. Земля теней. На всё будто была наброшена серая вуаль, делая мир бесцветным и призрачным. Так тихо… Даже стук собственного сердца казался здесь неуместным.
Девушка обернулась. За спиной осталась бурлящая стена мрака, через которую она прошла сюда. Тьма поднималась от самой земли и уходила прямо в небо, надёжно отделяя лес от белой дороги, по которой они с Рейном держали путь в Дворец Истин. Рейн… он её не простит. Теперь — нет. Она обманула его. Она погубила Мидира.
Иди куда хочешь, а я больше не хочу… не хочу с тобой говорить.
Сатин рухнула на ледяную, покрытую корнями-змеями землю Аннуина, ощущая внутри себя комок беспомощности и злобы. Тепло ушло, стало холодно, из-за чего окружавший девушку мир стал ещё более жутким. Кусочки неба между ветвями, казалось, смотрели на неё с осуждением и насмешкой. Ничего уже не вернуть. И всё, что ещё оставалось у неё в жизни, было перечеркнуто её собственной рукой. Приказ Совершенного, чарующе-страшащие Слёзы Наннара в стеклянном сосуде, Рейн… почему она ему не сказала? Почему промолчала? Боялась последствий? Думала, что её не поймут? Девушка поняла, что сегодня она прошла мимо человека, который стал для неё дороже всех на свете, дороже собственной жизни. Предала. Он, наверное, её возненавидел… наверное, сейчас идёт по белой дороге прямо ко Дворцу Истин.
Раз так, ей нужно выбрать свою.
Это будет её наказанием. Её карой. Она предала его, и теперь расплачивается за свои грехи.
Сатин встала, чувствуя, как голова наливается свинцовой тяжестью. У неё с собой не было ни еды, ни воды, но она об этом и не думала. Ей надо идти, и без разницы, что будет дальше. Под её ногами через ковёр из корней бежала узкая дорожка, чёрный лёд отражал случайные проблески белого света. Ледяная поверхность была гладкой и чистой, и в ней Сатин мельком увидела своё отражение. Она отвернулась. Пути назад нет… она потеряла друга… пусть её наказание начнётся прямо сейчас.
Тёмная лента тропы растворялась в лесу, такая же призрачная и зыбкая, как и весь Аннуин. Сатин шла, бездумно переставляя ноги, смотрела прямо перед собой и думала о прошлом. В её сознании проносились картины их путешествия: первая встреча с Рейном, Бессмертный, урок Иеромагии и побег от Рамелиса. Девушка гнала от себя эти мысли, но они каждый раз возвращались, напоминая о том, что она сделала.
Становилось холоднее. Лёд был скользким, и скоро она потеряла счёт своим падениям. Переплетения корней заставляли выбирать путь с осторожностью. Один раз Сатин не заметила длинный чёрный корень и ушибла себе колено. Странно, но боль была ей приятна. Она заслужила это. Заслужила страдание.
Сатин продвигалась вперёд. Она не знала, сколько времени прошло — в Аннуине не было солнца, а значит, не было и дня с ночью. Сколько она идёт по этой дороге изо льда? Час? День?
Вечность?
Чувства притупились. Поначалу она мучилась от жажды, позже — от голода. Затем стало легче. Она сосредоточилась на том, как переставлять ноги. Шаг, другой, третий, четвёртый, пятый. Сначала двигается правая нога, потом — левая. Девушка шла и шла вперёд, и через какое-то время воспоминание о её предательстве притупилось, поблекло, стало бесцветным, как и всё в мире. Где-то в голове она могла слышать голоса, даже не думая о том, кто или что издаёт их. Не всё ли равно? Она потерялась здесь, в Аннуине. Она погибнет из-за своего преступления.
Маленький светлячок летел на свет.
Маленький огонёк запутался в паутине.
Человеческое существо, что ты здесь делаешь?
Так тихо. И холодно. Она обхватила себя руками, стараясь согреться. Почему ей так холодно? Снег… зима… этого нет здесь. Больше нет, и не было никогда. Её мир… Дворец Истин… было ли это на самом деле? Быть может, это всё было сном? Мир, полный красок, и тот человек, которого она предала.
— Помогите! — крикнула Сатин и удивилась, как проклятый лес поглощает звук.
— Помогите… помогите… помоги… те…
Дорожка начала расширяться. Корни теперь переплетались не так часто и были не такими толстыми, как в начале её пути. Холод становился сильнее, темнота постепенно спускалась на лес. Почему это происходит? Кто говорит с ней? Почему она слышит эти голоса на границе разума?
Потерянная… потерянная во мраке.
Теперь ты будешь с нами.
Мёртвая Сатин. Сатин-предательница.
Эйсиги, эйсиги, теар ниблетах.
Последние слова громом ударили по ослабевшему разуму, разом вывели её из ступора. Девушка замерла, оглядываясь вокруг. Никого. Никого, кроме неё самой. Ей показалось, будто тысяча глаз смотрит в спину. Тысяча алых глаз, голодых, жаждущих. Они так долго находились здесь. Так изголодались по живой плоти. Так хотели снова испробовать человека.
Дитя?
Человеческое дитя, зачем ты пришла к нам?
Дитя, мы приглашаем тебя на танец.
Тьма продолжала густеть. Вскоре Сатин уже не могла разобрать дороги: деревья и корни слились в единое целое, в бесконечно огромное чудище с тысячью щупалец. Мороз крепчал, девушка уже не чувствовала пальцев. Она без сил привалилась к одному из деревьев, вглядываясь во мрак. Ей чудилось, что из темноты проступают чьи-то очертания: тонкие силуэты, рогатые лица, глаза-щели, яркие, как лёд. Страх ослабел и теперь с трудом пробивался через пелену усталости и равнодушия. Ей нет дела до тех, кто таится в лесу. Нет дела до того, что станет с ней в будущем. Сатин устроилась на земле у сосны, положив голову на широкий, плоский корень. Мысли её теперь были вязкими, как кисель. На душе стало спокойно. Если она уснёт здесь, то погибнет от холода. Мир исчезнет, ничего больше не будет, и ей не придётся больше идти по этому лесу. Не придётся сожалеть о том, что она сделала, там, в мире из солнца и цвета. Сатин просто закрыла глаза и тут же погрузилось в тяжёлое, вязкое забытье — посередине между сном и бодрствованием. Ей снилось, как она лежит у чёрного дерева, а вокруг собираются все люди, что потерялись во тьме Аннуина — старые люди, древние люди, бледные тени, потерявшие рассудок. Были среди них и другие, высокие и чёрные, они подходили ближе, протягивали к ней руки, звали, звали, звали.
В ущелья, к вершинам скал
никто у нас не пойдет:
там, высоко в горах,
народ теневой живет.
В зеленых кафтанах они
гуляют в тени лесов,
на красных шляпах у них
белые перья сов.
В другом сне она шла по длинным каменным коридорам, уходившим вниз, и не чувствовала себя. Здесь никогда не было света. Она даже не могла понять, открыты ли её глаза. Девушка просто шла по коридорам, руки задевали что-то мягкое, похожее на мох. Не было даже чувства направления, не было “право” и “лево”. Только вниз. Только в глубины. Она никогда не заходила так далеко. Сатин чувствовала, что её ждут и что она обязательно должна быть там — только идя по этому коридору, она сможет найти что-то. Что-то чудесное. Как давно она ослепла? Когда в последний раз видела свет?
Один из переходов вёл в какое-то просторное помещение: Сатин не могла его видеть, но чувствовала, что сама тьма стала иной. Не душным и узким мраком коридоров, но чем-то другим — каким-то простором, от которого веяло бесконечной древностью. Её шаги отдавались в тёмном камне гулким эхом, и Сатин боялась, что их обязательно услышит кто-нибудь из оставшихся там, внизу. Пение теней уже давно смолкло — только капли воды монотонно разбивались о каменный пол. Так темно. Неужели она когда-то жила в другом месте? Нет, то был сон, всего лишь видение. Она всегда была бесплотным духом, призраком в этом подземном мире.
В какой-то момент у неё появилось время рассмотреть этот мир: окружающая тьма сначала стала не такой густой, как раньше, а затем перед Сатин появилось бледное сияние. Шарики белого света возникли из ничего и зависли в воздухе над её плечом.
Возвращайся. — произнёс странно знакомый голос. — Тебе здесь не место, маленький огонёк.
Она давно отвыкла от человеческой речи, отвыкла даже от пения тех голодных созданий внизу. Сатин рассматривала залу и почему-то узнавала это место. Там были белые колонны, высокие и стройные, и гладкие стены, сливавшиеся с тёмным сводом. И над всем этим — звёзды, яркие, как драгоценные камни, такие далёкие. Вся зала была какой-то нереальной. Девушка повернула голову — белый мрамор тут же расплылся, стал необработанным серым камнем. Звёзды на потолке оказались светящимися точками, глазами алчных теней из леса. Лес… что сон, а что — действительность?
В середине зала стояла высокая фигура.
— Покажись, я хочу увидеть тебя. — голос, тихий и вкрадчивый.
Было уже поздно. Она видела его.
Белый силуэт в длинном чёрном балахоне — совершенно чужой, безликий и бесприютный, как и сама Сатин. Надменно поднятая голова, лицо, бледное, словно кость, холодные глаза… Это лицо было нечеловеческим — узкое, с высокими скулами, как будто вырезанное умелым скульптором. Из светлых, почти белых волос поднимались ветвистые рога.
Тени в озерной воде
устроили свой приют,
и от врагов всю ночь
звери их стерегут.
Король их и стар, и сед,
утратил ум и покой.
По струям тумана он
любит бродить над рекой.
Или в холодную ночь
летит с королевой ввысь,
туда, где в кромeшнoй тьме
созвездий огни зажглись.
Странное пение завораживало. Сатин покачнулась. Чужие мысли, непонятные мысли, не такие, как у людей. Чьи-то руки трогают её лицо… Люди, тени, видения… Лица, глаза, голоса… Мы так долго тебя ждали… давай, иди, танцуй с нами… приляг на ложе и умри на нём для нашего короля… Ты знаешь, как мы тебя любим… Смотреть на белую фигуру становилось всё труднее и труднее — девушка начала задыхаться, словно что-то давило на грудь. Она почувствовала, что с ней кто-то говорит — чужая речь, быстрая и чувственная.
Эйсиги, эйсиги, ллеар даналлин! Эйсиги, эйсиги, ллиам танеллин!
Ты должна танцевать… танцевать, танцевать… стань жертвой королю теней…
Ледяной холод пронизывал её тело, в голове стало пусто. Чувство безысходности охватило Сатин. Её лёгкие словно наполнилась водой, воздуха не было, и не было сил этому сопротивляться. Она упала на колени. Длинные белые руки потянулись к ней.
— Лети туда, где танцуют тени! — говорила чужая речь. — Отдай нам свою жизнь!
Вдруг свет померк. Перед глазами всё расплывалось, девушка словно становилась невидимой и бестелесной. Последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание — узкое белое лицо, искажённое гримасой злобы и голода.
Сатин открыла глаза.
Она лежала под серым деревом на корнях, укрытая чёрным плащом. После абсолютной черноты подземелья сумрак Аннуина показался ей ослепительным — она даже прищурилась, прикрыв глаза ладонью. Было тепло. Сатин по-прежнему ощущала слабость, но в голове прояснилось. Похоже, этой ночью ей снилось что-то очень странное. Но что именно? Что-то связанное с танцующими тенями, не так ли? Сатин попыталась вспомнить, что же она видела — с каждой секундой это давалось ей всё труднее. Сон ускользал от неё, забывался. Она попыталась сосредоточиться, но не смогла — странные картинки сменяли друг друга, и ни один из увиденных ею образов нельзя было истолковать. Впрочем, если на то пошло, она совсем не помнила, что же такое видела этой ночью. Кажется, там было что-то белое… какой-то зал… подземелье… Девушка поднялась на ноги. Пелена сна спала окончательно. Сатин вспомнила, что находится в Аннуине, вспомнила, почему убежала за стену из черноты. Предательница. Одна, навеки одна.
— Ты ошибаешься, ходящая по снам. — произнёс кто-то у неё над ухом.
Она обернулась.
Хотя было тепло, Сатин пробила волна озноба. В двух шагах от неё разлилось красноватое сияние, воздух замерцал и уплотнился, принимая очертания человеческой фигуры. Сияние померкло, и перед Сатин оказался мужчина в чёрном камзоле с серебряным шитьём и высоких чёрных сапогах. Рыжие волосы спускались до плеч и в полумраке походили на языки пламени. Его глаза… Сатин не могла подобрать слова, но они показались ей странно знакомыми. Цепкие и жёлтые, как глаза лисицы.
— Снова пересекаются наши пути. — произнёс он глубоким мелодичным голосом. — Что ты здесь делаешь? Аннуин — не слишком приятное место.
Сатин молчала, изумлённо всматриваясь в его лицо. Она вспомнила его. Вспомнила громадный витраж с восемью фигурами. Чудовищ по тьме. Комнату с картиной и человека, с которым говорила.
— Философ… — прошептала девушка. — Но… как… вы же…
— Я ведь знаю, ты способна отличить сон от яви. — сказал он с улыбкой. — Мы снова встретились. Надеюсь, на этот раз у тебя не возникнет сомнений в реальности моего существования.
Мужчина медленно поднял правую руку, и на его ладони вспыхнул шарик красного света. Философ что-то пробормотал — шарик тут же поднялся в воздух, разгоняя темноту леса ровным мягким светом.
— Что ты здесь делаешь? — повторил он. Глаза его лукаво блеснули. — В Аннуине даже белые дороги несут смерть, а ты забралась так далеко…
Сатин отступила назад. Этот человек… он обладал каким-то непонятным могуществом. В случае чего ей будет нечем себя защитить.
— Кто вы? — голос её поскользнулся, вопрос прозвучал как мольба о пощаде. — Вы Иеромаг, да? Один из Иерархов, что служат Совершенному?
Он улыбнулся, как ей показалось, с иронией.
— И да, и нет. Ты скоро узнаешь, маленький огонёк. Но нет, я не враг. Тебе не надо меня бояться. Так что же делает столь юная особа в этом месте? Как я уже сказал, Аннуин не слишком подходит для прогулок.
— Я здесь случайно. — начала Сатин, тщательно подбирая слова. — Мы шли в один… в один город. Знакомый мостоходец сказал, через Аннуин будет быстрее. Потом мы разделились. Я… потерялась здесь. Зашла за стену, чтобы собрать веток для костра, и…
— Значит, ты заблудилась, — сказал Философ, продолжая улыбаться. — Захватывающая история. Боюсь, в неё трудно поверить, когда знаешь некоторые… — он неопределённо махнул рукой — особенности этого места.
Сатин не нашла, что ответить. Этот человек видел её насквозь. И если он окажется врагом…
— Не тревожься. — Философ посерьёзнел. — Я не причиню тебе вреда, обещаю. У нас впереди долгая беседа. Думаю, нам следует немного переменить обстановку.
Он повелительно взмахнул рукой и что-то произнёс. На глазах девушки участок леса рядом с ними осветился алым светом, исходившим от ладоней человека в чёрном. Воздух заволновался, как марево в жаркий летний день. Проявилось три силуэта — сначала почти не видимые и прозрачные, они с каждым мигом становились всё более чёткими, принимая определённую форму и цвет. Через какое-то время на ледяной земле Аннуина стоял… стол. Обычный круглый стол из светлого дерева, к которому были придвинуты два кресла с высокими спинками.
— Ты приглашаешь меня к столу? — осторожно спросила девушка. Положение, в котором она оказалась, становилось всё более странным.
— Называй это так, если хочешь, — ответил Философ с усмешкой. — Садись. Здесь ты в безопасности.
Сатин осторожно опустилась в одно из кресел, на всякий случай пощупав его, прежде чем сесть. Всего лишь дерево, обтянутое красным сукном, ничего необычного. Мужчина в чёрном занял сиденье напротив. Ещё один взмах руки — и на столе возникло две чашки из тонкого фарфора. От горячего чая поднимался пар. Девушка сделала небольшой глоток: чай оказался неожиданно крепким и душистым.
— Итак, — произнёс Философ, — мне хочется узнать всё о том, как ты оказалась в таком положении. Одна в Аннуине, к тому же выжила после встречи с круитни…
— С кем?!
Мужчина улыбнулся.
— В твоих сновидениях куда больше смысла, чем ты можешь себе представить… ну да ладно, всему своё время. Расскажи мне всё без утайки.
И Сатин рассказала. Сначала медленно и сбивчиво, затем всё больше увлекаясь. Этот человек, судя по всему, не был недругом. Он хотел помочь. Она рассказала ему всё как было. О своих снах. Об Иерархе и его задании. О том, как встретила Рейна и Мидира и как обманывала их на протяжении всего пути. О Рамелисе и его безумных речах. То, что мужчина в чёрном понял из её объяснений, его, похоже, вполне устроило. Он молчал, устремив на неё свои жёлтые глаза, и только кивал иногда в ответ на её слова. Сатин уже ожидала, что он спросит её о чём-то, но Философ молчал.
— Ты — необычная девушка. — сказал он наконец. — Эти твои видения… очень интересно. Мало кому удавалось выманить короля круитни из его покоев.
Сатин содрогнулась, вспомнив подземную залу и высокую белую фигуру с её пением. Теневой Народ… после побега от Бессмертного и одержимости наместника Рамелиса она могла поверить во что угодно.
— Что ты намерена делать теперь? — поинтересовался Философ.
Она только пожала плечами. Отчаяние вчерашнего дня сменилось тревогой за Рейна и их миссию. Если бы она только могла снова его встретить… попросить прощения, выговориться…
— Я сбежала от своего друга. Предала. Я уже не смогу его нагнать.
Глаза Философа на миг осветил внутренний свет, превратив их в два наполненных огнём колодца.
— Я могу провести тебя через лес. Туда, где сейчас этот юноша. Но должен предупредить… — он криво усмехнулся, — в Аннуине мы не одни.
В его руках возникло зеркало с длинной серебряной ручкой. Сатин заглянула в него, но вместо своего отражения увидела только белую дорогу, по обе стороны от которой стояла тьма, свешивались ветви древних сосен. Всё было спокойно и тихо. Или… она пригляделась.
В отдалении возникло какое-то движение, и Сатин увидела его. Посередине белой дороги медленно шёл высокий мужчина, его голова то и дело поворачивалась из стороны в сторону, как если бы он что-то высматривал. Или кого-то. Фигура находилась слишком далеко и была нечёткой, но девушка смогла разглядеть, что одежда у него цвета пурпура, голова лысая и белая, словно яйцо, а у ног клубами стелется густой чёрный туман. Рамелис. Она перевела взгляд на Философа.
— Пурпурный человек нагоняет твоего соратника. — произнёс рыжеволосый человек. — Сожалею, но моя магия не может противостоять тому зверю, которого Рамелис носит внутри. Во всяком случае, не сейчас. Я направлю тебя прямо к этому Рейну. Но запомни: ни слова обо мне. Ты поняла?
Сатин с готовностью кивнула. — Да. Поняла.
Он, казалось, удовлетворился её ответом.
— Это не последняя наша встреча, маленький огонёк. Скоро я снова тебя увижу. А теперь возьми меня за руку.
Прикосновение Философа оказалось ледяным. Девушка вздрогнула, но руки не отдёрнула. Философ поднял голову и посмотрел Сатин прямо в глаза. Когда их взгляды встретились, Сатин почувствовала странную неловкость. Ей показалось, что на неё смотрят два светящихся жёлтых шара, два озера, полных расплавленного металла. Предметы вокруг стали стремительно терять очертания. Всё замелькало и исказилось. Стало темно. Сатин больше не чувствовала своего тела — только холод и ощущение быстрого, невозможного движения.
Философ так и остался стоять посреди бесконечного тёмного леса. На лице рыжего мужчины блуждала загадочная улыбка.