Я не сомневаюсь, что наши враги каким-то образом выжили в той битве, что шла четыре тысячи лет назад. Выжили и сейчас возвращают своё древнее могущество. Я уверен: сейчас Семеро не так сильны, как в дни своего величия, но всё равно представляют смертельную опасность для Клятвенных Земель. Что делать нам, людям? Если вернулись Непрощённые, то что стало с Благими?
Фиолетовая комета исполинским мечом прочертила небо и разбилась на тысячу осколков, ударившись о невидимую завесу в десятке шагов от крепостной стены. Дохнуло жаром и серой. В воздух поднялось облако сверкающих пылинок, а в следующую секунду налетел порыв ветра и разметал их в разные стороны.
Громадные камни и молнии градом сыпались на стены Города Истин. Магический обстрел начался четыре дня назад и с тех пор не прекращался ни на минуту. Гремели взрывы, сверкали вспышки, в воздухе витал едкий запах серы и дыма. Густой туман висел над равниной Истин, скрывая от защитников города огромный лагерь наместника Рамелиса. Бесконечные ряды палаток простирались на многие мили и тонули в молочной дымке. Если как следует приглядеться, то можно было заметить, как в центре туманного моря клубится чёрная туча, которую время от времени простреливают пурпурные молнии. Именно там, в центре войска, стоял шатёр наместника.
— Древняя магия. Непредсказуемое оружие. — пробормотал Эзра.
Они с Рейном стояли на внешней городской стене вместе с сотней копейщиков и лучников, которых Конклав выделил для обороны на этом участке укреплений. Вражеская армия поражала своей огневой мощью. Откуда у Рамелиса столько Иеромагов? Тансар полагал, что наместник привёл под стены города не меньше сорока тысяч воинов. Рейн понимал: почти все силы магов Церкви сейчас уходят просто на то, чтобы поддерживать защитное поле, но надолго ли их хватит? Насколько сильно колдовство противника и сумеют ли Иерархи ему противостоять? Мощные гранитные стены пока выдерживали обстрел.
Несколько раз войска наместника пытались штурмом взять город, но всякий раз откатывались назад. Защитники встречали атакующих градом стрел, потоки огня сметали ряды кайсарумских легионеров один за другим. Те немногие, кто забирался на стену, встречался с мечами и стальными копьями гвардейцев Саберин.
В Авестинат пришла война.
— Как долго мы продержимся? — срывающимся от волнения голосом спросил Рейн, наблюдая за лагерем врага. Наступило временное затишье. В густом тумане смутно угадывались громоздкие силуэты огромных осадных башен, сотни солдат в пурпурной униформе имперской армии рубили деревья для походных костров.
— Кто знает? Несколько месяцев, может быть, даже полгода, — ответил Эзра. Рука одетого в белое с золотым гвардейца покоилась на рукояти меча.
— А что, если еда закончится? — в Городе Истин хватало колодцев и складов с припасами, но Рейн опасался, что бесчисленные горожане быстро сведут на нет запасы провизии.
— Я так не думаю. В конце концов, солдатам Рамелиса тоже нужно что-то есть. Уверен, скоро у них будет не меньше проблем, чем у нас.
Рейн натянуто улыбнулся и кивнул, не в силах скрыть тревогу. Всего четыре дня назад легионы из Кайсарума вместе с туманом словно из ничего появились на равнине Истин, и с тех пор ни один час не обходился без жертв. Иерархи сходились во мнении, что наместник провёл свою армию через Аннуин. Все сорок тысяч! Если это так, на что ещё он способен? Об этом старались лишний раз не упоминать, но юноша знал, о чём украдкой говорили солдаты. Рамелис и правда Кузнец Погибели. Непрощённый.
В стане врага четыре раза протяжно протрубил рог. Против своей воли Рейн почувствовал, как страх ледяными пальцами сжал его сердце, и стал нервно всматриваться в молочную пелену за стенами. Он уже знал, что означают эти сигналы, но всё-таки не был готов к тому, что последует за ними.
Ещё один штурм.
Возникая из тумана, в сторону городских стен с неотвратимостью лавины двигалось восемь осадных башен. Юноше показалось, что огромные сооружения плывут над землёй, как исполинские птицы.
Страх тут же сменился приливом безрассудной смелости. Их враг уже под стенами, так будь что будет! Они сразятся с ним и победят!
По команде Эзры авестийские лучники изготовились к стрельбе. Рейн вынул стрелу из колчана и торопливо наложил на тетиву. В какой-то момент он чуть было не выстрелил, целясь в одну из башен, но вовремя остановил себя: пока рано. Скоро он сможет стрелять, пока колчан не опустеет. Рядом с ним несколько Иеромагов в просторных белых одеждах монотонными от усталости голосами произносили слова заклятий. Защитный купол на миг стал видимым и озарился золотым свечением, которое приняло форму языков пламени. Мать Церковь была готова выйти на бой.
Словно в ответ на защитную Иеромагию в войсках Рамелиса протяжно завыли трубы. Их грозное, зловещее гудение волнами расходилось по равнине и отражалось от стен, как похоронная песня. Что-то ухнуло справа от строя гвардейцев, но Рейн даже не повернул голову.
Не отвлекаться.
— Береги стрелы. — посоветовал ему Эзра. — они тебе ещё пригодятся.
Рейн кивнул. Осталось совсем недолго. Между неспешно ползущими башнями и стеной уже было не более ста шагов. Проклятый туман мешал разглядеть солдат наместника, но он мог слышать их хриплые голоса, выкрикивающие боевые кличи по-кайсарумски. Вслед за машинами следовали, подняв щиты и копья, густые колонны легионеров, ещё дальше чеканили шаг линии лучников, с высоты крепостных стен похожие на бесчисленных фиолетовых муравьев. Недавняя бравада вдруг испарилась, как утренний сон. Юноше стало страшно.
— Их там тысячи! — сказал он больше для того, чтобы услышать собственный голос, — Ты только посмотри туда, Эзра, их же целое море!
— Будь что будет. — голос гвардейца стал непривычно суровым. — Это твой первый бой, парень. Нормально, что ты боишься. Пусть Творец укроет тебя Своим пламенем.
Когда до башен оставалось не более сорока шагов, защитники города обрушили на врагов дождь стрел. Солдаты Рамелиса падали замертво, некоторые, не в силах удержаться, срывались на землю прямо под колёса своих же машин. Но стрелы будто тонули в бескрайнем человеческом море: когда одна из них находила цель, на месте убитого тут же появлялся новый солдат в пурпурном. Медленно, не взирая на потери, осадные башни ползли к стенам. Через несколько минут лучники Рамелиса открыли ответную стрельбу, и ряды авестийцев огласили крики убитых и раненых. Дистанция неумолимо сокращалась. Совсем скоро башни приблизились почти вплотную, ухнули деревянные мостки, и лавина легионеров ринулась через зубцы на стену. Завывая от ярости, воины Рамелиса бросились на тонкую линию копейщиков в белом.
— За Церковь! — закричал Рейн, бросаясь на врага, волна ярости и первобытного исступления захлестнула его с головой. Гвардейцы сошлись с легионерами под лязг стали и крики умирающих и встретили атакующих стеной копий. Один из солдат наместника поскользнулся, сорвался со стены и ту же исчез в тумане. Саберин не зря назывались лучшими воинами во всём Авестинате. Вскоре пурпурное море стало не таким густым, ряды атакующих смешались, легионеры пятились к стене, прикрываясь щитами от стальных копий и изогнутых мечей гвардейцев Матери Церкви. Отступать было некуда. Некоторые кайсарумцы искали спасения в башнях, но их разили стрелами, другие, обезумев от страха, прыгали прямо в туман и разбивались о камни, их крики эхом отдавались среди сражающихся. Белая с золотом линия стояла непоколебимо.
Прошло около получаса. Всё было кончено. Почти все воины в пурпурном лежали на стене в крови, многие нашли свою смерть в башнях, которые теперь одиноко стояли, залитые кровью, как мёртвые великаны. С каким-то тупым равнодушием Рейн отметил, как один из гвардейцев — кажется, его звали Фарам — лежал без движения у зубцов, в его груди торчал короткий западный меч. Кроме него погибло ещё восемь человек из их сотни — некоторые от стрел, другие — во время боя на стену.
Рейна трясло. Он так и стоял, не в силах сдвинуться с места, когда к нему подошёл Эзра. Тот выглядел спокойным и собранным, хотя кольчуга сбоку была разорвана и стала вся красной от крови.
— Кончено. — сказал гвардеец с мрачным удовлетворением. — Скоро нас сменит другой отряд. Хвала Творцу, сегодня Рамелис обломал свои стальные зубы о наши стены.
Рейн молча кивнул, движение почему-то отозвалось болью в левой руке. Он перевёл взгляд на неё и обнаружил, что от локтя до кисти идёт глубокий алый разрез. Рейн скривился, кое-как обмотал руку чистым белым платком, протянутым ему одним из священников, и отошёл от края стены поближе к остальным. Как только схватка подошла к концу, кипучая энергия куда-то делась, он чувствовал себя разбитым. Эзра заметил его рану и сказал, хмурясь:
— С тебя на сегодня хватит. Отправишься в казармы с ранеными и будешь сидеть там, пока рука не заживёт. Понял?
— Наместник Рамелис… он ведь знал, что делал, когда отправлял своих солдат на штурм. У него их тысячи, Эзра, тысячи, он может разбрасываться ими, как пожелает. — юноша понял, что потерял слишком много крови и несёт чушь. — В городе слишком мало воинов, он измотает нас. Измотает, а потом… — он не договорил и умолк, не в силах продолжить. Из города со стороны казарм слышался солдатский рожок.
— Построиться! — рявкнул Эзра. — Всем вернуться в казармы! Гвардейцы из Двенадцатого полка нас сменят.
Весь день армия Рамелиса с упорством морского шторма билась о стены Города Истин. Снова и снова тысячи воинов в фиолетовом поднимались на стены, но гвардия и маги встречали их огнём и сталью, и людское море с шумом отходило назад, ничего не добившись. Иногда легионерам удавалось обескровить защитников, но даже эти атаки захлёбывались под ливнем стрел и пламени.
Было тихо. Огромное, в полнеба солнце цвета кровоподтёка клонилось к закату. Армия наместника отступила к лагерю, забрав с собой раненых и оставив мертвецов лежать прямо у городских стен. Сгоревшие осадные башни одиноко стояли в поле, как стволы гигантских деревьев, и белый туман клубился вокруг. Бой кончился. Город Истин оставался непокорённым — пока что. В лагере Рамелиса упрямо трубили рога, будто говоря защитникам, что всё это было только началом. Наместник может целую вечность посылать свои легионы под стены Города, пока его защитники не будут сломлены, а стены не падут.
В конце концов даже самый прочный камень уступает стали.
Рейн стоял у казарменной стены, рассеянно наблюдая, как клубы густого жирного дыма поднимаются в небо. Эзра приказал придать павших воинов огню, и сейчас погребальные костры горели оранжевым магическим пламенем. Война была смыслом жизни для Саберин, эти гвардейцы встретили смерть достойно — в бою, защищая Мать Церковь и родной город.
Рейн шевельнул затянутой в грубую ткань рукой и поморщился. Его рана оказалась не такой уж глубокой, но всё равно болела и страшно чесалась. Впрочем, невелика беда — он всё равно сможет драться правой рукой.
После штурма прошло всего два часа, а он уже ощущал страшную усталость. В казарме юноша пробыл недолго. Лекари Церкви перевязали его рану, затем он машинально опрокинул в себя миску безвкусного риса и чашку странного маслянистого чая и вышел за дверь — оставаться наедине с живыми и умирающими он больше не мог. Сколько из них завтра погибнут? Будут ли среди них те, с кем он только что говорил, играл в кости и перешучивался? Сегодняшний штурм забрал жизни девятерых, но это — лишь капля в море будущих смертей. Завтра он вместе со всеми встанет с первыми лучами солнца, отправится на стену, и всё повторится снова. Они будут сражаться и убивать, пока силы Рамелиса не иссякнут — или, что более вероятно, пока не падёт Город Истин. Появление армии наместника стало неожиданностью для Конклава, город не был готов к длительной обороне. Сейчас его стены защищает всего три тысячи “бело-золотых” гвардейцев и отряды вооружённых горожан, но их надолго не хватит. Рано или поздно враг прорвётся за стены, и тогда….
— Мне жаль, что я не могу сражаться рядом с тобой.
Рейн вздрогнул и повернул голову.
Слева от него, прислонившись к стене, стояла Сатин. В чёрном мужском костюме, стянутом на талии тонким красным поясом, и красных сапогах она казалась ему немного мрачной. Чёрные волосы доставали до плеч и выгодно оттеняли белую кожу лица, с которого прямо на него смотрели внимательные серые глаза. На миг он заметил, как в их глубине мелькнули какие-то красные огоньки, но затем всё стало как прежде — наверное, показалось.
— Как ты сюда попала? — после опыта с Алетиодрой Совершенный приказал Рейну оборонять город вместе с сотней капитана Эзры, а к Сатин приставил двоих гвардейцев для того, чтобы она не выходила за пределы дворцовых стен. Юноша был уверен, что это всё из-за того проклятого видения с багровым клинком и мостом. Как бы то ни было, отговорить Его Святейшество не смог даже Тансар.
Девушка загадочно пожала плечами.
— В моей башне достаточно тайных ходов, о которых не знают даже Саберин. Первые несколько дней они с меня глаз не спускали, да и теперь чуть что бьют тревогу. Думаю, меня там уже хватились.
— Зачем ты пришла?
Сатин пристально на него посмотрела. Рейн увидел, что она даже не пытается скрыть волнение.
— Знал бы ты, как я волновалась, когда всё началось! Думала, ты ранен или… ну, ты понял. Рейн, я не могу стоять в стороне! Ты сражаешься, Эзра тоже, Иерархи даже по ночам не оставляют Зал Истин, а я сижу в башне Тансара и ничего не делаю!
Юноша помолчал, не зная, что ей ответить. Сатин не знала, что именно он видел в Алетиодре, но понимала, что их нынешнее положение как-то связано с Зеркалом Истин.
Она шагнула к нему и взяла за руку.
— У меня есть новости, — сказала Сатин, глядя ему прямо в глаза, — Его Святейшество приказал направить твой отряд на седьмой участок.
Брови Рейна взлетели вверх.
— Седьмой? Ты уверена? — так называли участок стены прямо у городских ворот, где атаки армии Рамелиса были самыми яростными, а чисто убитых — самым высоким. — Зачем ему это?
— Я не знаю! — Сатин выглядела так, будто вот-вот расплачется. — Но Тансар сам сказал мне об этом. Совершенный говорит: с врагами биться… — она вдруг прикусила губу. — В общем… будь осторожен!
— Буду, — пообещал Рейн, а сам подумал: чего добивается Хирам этой перестановкой? Юноша был уверен, что что-то напугало Его Святейшество в Алетиодре, но пока не знал, что.
Девушка крепче сжала его ладонь.
— И ещё кое-что… меня отправят туда вместе с тобой.
— Что?! — воскликнул Рейн, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. — Но кто…
— Личный приказ Его Святейшества. Рейн, мне страшно. У меня нет ни оружия, ни магии. Я боюсь, что мы проиграем эту битву. Мы и весь Авестинат.
Некоторое время они сидели молча, держась за руки.
— Послушай, — медленно произнёс Рейн, — я обещаю: что бы завтра ни произошло, с нами всё будет в порядке. Ты понимаешь? Обещаю.
Сатин кивнула. Впервые за всё время их разговора её бледное лицо озарила улыбка.
— Хорошо, — сказала она, отстраняясь. — Я буду молиться за тебя… молиться за всех нас. А теперь мне пора. Завтра будет тяжёлый день. Я счастлива, что познакомилась с тобой, Рейн из Кельтхайра. Не знаю, что нас ждёт завтра, но клянусь: я разделю с тобой гибель, если мы проиграем. Погибать легче, если рядом кто-то, кому не всё равно. Прощай!
— Прощай… — потерянно пробормотал Рейн, следя за тем, как тонкая тёмная фигура отделяется от стены и растворяется в ночи. Завтра их ждёт сражение… что ж, тогда он сделает всё, чтобы её защитить.
***
— Вот увидишь, я буду верно тебе служить. — прошелестела Мгла. — Вместе мы сможем сделать всё, что захотим.
Растерянный взгляд Сатин перестал метаться из стороны в сторону и остановился на зеркале. Конечно же, Мгла никуда не исчезла — двойник всё так же отражался в зеркальной глади, хитро улыбаясь. Её точная копия — только глаза чёрные, от радужки до зрачка.
— Кто ты такая? — за эти четыре дня Мгла, как она сама себя называла, появлялась в зеркале несколько раз, и Сатин начала понемногу привыкать к её присутствию. Если кто-то узнает об этом, то её сочтут безумной, или, что ещё хуже, отмеченной Противником.
Копия только пожала плечами.
Это мне неизвестно. Позволь мне стать тобой, и мы поднимемся к вершинам земной славы.
Сатин вздохнула. Мгла постоянно твердила об этом. Стать тобой… Что она вообще такое? Дух? Призрак? Одно из созданий Ненавистного?
— Допустим, я соглашусь, — сказала Сатин, по- прежнему глядя в зеркало. — Но как ты это сделаешь?
Я буду тобой. Вместо тебя. Сделаю так, что ты станешь иначе говорить. Иначе мыслить. Действовать…
— Сначала скажи, что задумал Совершенный!
Мгла молчала. Каким-то образом ей удалось проникнуть на закрытое заседание Конклава и предупредить Сатин о приказе Совершенного. Разумеется, девушка не могла просто так признаться о голосе в голове и зеркальном двойнике — Рейн бы принял её за сумасшедшую! Пришлось солгать, сказав, что это Тансар предупредил. Привкус у лжи был гадкий, в глубине души Сатин жалела о том, что сделала — огнепоклонникам нельзя говорить неправду — но всё-таки было что-то пленительное в том, чтобы нарушить запрет. Ей известен один из секретов Его Святейшества! Ну, вернее, не только ей, но всё же…
Не знаю, ответила наконец Мгла. Там нет зеркал. Я не могу его увидеть.
Сатин кивнула самой себе, стараясь скрыть разочарование. С помощью Мглы ей удалось обхитрить гвардейцев и поговорить с Рейном, но теперь хотелось проследить за Совершенным, узнать все его тайны. Совершенный! Девушка стиснула зубы. Она всегда считала себя правоверной, но старый Хирам выводил её из себя. Старик казался уродливой копией отцов Матери Церкви, которые когда-то заложили основы Города Истин. Неправильный первосвященник. Пародия. Обида не давала покоя. За что Творец её наказывает?
Творец? А есть ли он вообще? В последнее время Сатин сомневалась в том, что Он существует. Если бы Он был на самом деле, то никогда не позволил бы Матери Церкви пасть так низко.
Сатин потушила масляную лампу, разделась и легла в постель. Она не доверяла Мгле, но всё чаще боролась с желанием использовать чудесные силы зеркального двойника. Тем более тот, судя по всему, не желает ей зла. И неважно, что Мгла ничего не помнит о себе (или не хочет сказать?), главное — то, что она может. Что, если согласиться? Позволить ей “стать собой”? А если это опасно?
Я буду повиноваться тебе, услышала Сатин в своей голове голос, так похожий на её собственный. Похожий — и одновременно иной. Ты увидишь, вместе мы сможем многое.
Сатин закрыла глаза. Двойник умолк, понимая её нежелание продолжать разговор. Было поздно, она устала. Поговорит со Мглой завтра.
Этой ночью ей снова приснился сон. Сатин была в бескрайнем зале с алым туманом и колоннами из оникса, а перед ней стоял уже знакомый человек в чёрном с серебром одеянии. Огненно-рыжие волосы словно пылали в полумраке, на тонких губах застыла загадочная улыбка.
— Рад видеть тебя, маленький огонёк. — произнёс Сменивший Сторону. — Я здесь, чтобы тебе помочь.
— Почему вы меня так называете? — странно, но страха она не чувствовала. В отличие от Совершенного, Мореллин ещё ни разу не причинил ей зла. — Да я даже свечу зажечь не могу! Я лишена магии.
Мореллин рассмеялся. В красном полумраке блеснули жёлтые глаза.
— Ты ошибаешься. В тебе есть великая сила, нужно только найти к ней ключ. Столько лет без Иеромагии… представляешь, как много в тебе огня?
— Нет… не понимаю.
— У тебя мало времени. — продолжил он, не обращая внимания на её слова. — Рамелис уже получил то, что желал. Завтра Абомталь обрушит на Город Истин Великое Копье.
Абомталь… древнее имя. Его носил Кузнец Погибели до Предательства.
— Что нам делать? Как его победить?
— У меня для тебя кое-что есть, — сказал он, доставая какой-то предмет из-под плаща. — Убить бессмертного — непростая задача, но с этим оружием тебе удастся его одолеть.
Обеими руками Мореллин держал странный изогнутый нож с рубином на рукояти. Серый металл не был похож на сталь и, казалось, жил своей жизнью: на тусклом клинке то и дело возникали и гасли неясные красные буквы.
— Что это? — спросила Сатин, зачарованно глядя на нож.
— Шад. — ответил Мореллин. — Ты ведь хочешь спасти Город от того, что ему уготовил Рамелис? Тогда прими этот кинжал.
Сатин неуверенно сделала шаг вперёд. Серая сталь переливалась алым, рубин сиял, как капля крови, красная на чёрном.
Мореллин… он ведь Непрощённый. Один из них. Неужели она сможет взять это из его рук?
Но как тогда остановить Рамелиса и то чудище, что у него внутри? Она же сама видела сон… видела то безумное фиолетовое сияние, слышала слова бесформенной фигуры в зеркале и ответ наместника. Он сказал: “Я хочу уничтожить всех их”. И если завтра у него будет Великое Копье…
Девушка сделала ещё шаг и остановилась. Медленно-медленно, словно воздух в зале был густым, как мёд, рука Сатин приблизилась к кинжалу. На лице Мореллина появилась еле заметная улыбка.
Одним движением Сатин схватила рукоять и приняла шад. Кинжал оказался почти невесомым, изогнутая рукоять удобно легла в руку, словно нож был продолжением её пальцев. Тёмное серое лезвие горело красным, и в этом красном таилась какая-то сосредоточенность и сила.
— Будь осторожна. — предупредил Мореллин. — Завтра Рамелис приведёт в действие Кродерг Немейн. Ядовитое Копье слабее своих собратьев, но даже ему по силам превратить в прах самые мощные стены Города Истин.
— Что я должна делать?
— Всё просто. Достаточно подобраться к Рамелису и ударить его этим кинжалом. Но помни — Кузнец Погибели не просто так получил своё имя. Сейчас он ослаблен из-за долгого заточения, но Великим Копьем в руках станет непобедимым. Почти.
Видение начало таять. Вокруг стало темнеть, ониксовые колонны одна за другой исчезали во мраке.
— Зачем ты это делаешь? — выкрикнула Сатин. — Зачем помогаешь мне?
— Ты всё узнаешь, если переживёшь завтрашний день. — Фигура Мореллина потеряла чёткость и замерцала, как пламя свечи на ветру. — Удачи тебе, маленький огонёк.
Когда с первыми лучами солнца Сатин проснулась, то обнаружила у изголовья кровати тёмный кинжал в чёрных ножнах.