Алая Длань известна как одна из наиболее таинственных Непрощённых — хотя бы по той причине, что её нередко путают с Дочерью Мрака. Она считается считают антиподом Элинор Сострадающей, кем-то вроде роковой обольстительницы. Агум Седой считает, что её проявления — кстати, нигде толком не названные — привели к уничтожению Старого Цора и миграции уладских племён на север. Интересно, что она была как-то связана с Благим Олламом и Сменившим Сторону. Думаю, мне следует более подробно изучить эту Непрощённую и мифы, связанные с ней.
На следующий день, вернувшись в деревню, Рейн решил навестить Зилача. Юноше очень хотелось узнать побольше о прошлом их земли. Ведь раньше ему казалось, что уладцы жили здесь испокон веков, были самыми что ни на есть коренными жителями. А тут оказывается, что королевству всего-то два столетия! Кроме того, ему не давала покоя рассказанная жрецом история. Что-то в ней настораживало, казалось неправильным, каким-то неоконченным. Рейн представил себе, как улыбнётся седобородый жрец, увидев его. Последний раз они разговаривали достаточно давно.
Но днём Рейну отлучиться не удалось. Работы было невпроворот — надо заточить косу, собрать урожай с полей — своего и общинного, приготовить телегу к выезду на ярмарочный день. Ещё неплохо было бы заполнить амбар свежим сеном на продажу. Его можно выменять на железные инструменты или на несколько штук ткани — рубахи шить. Кроме того, юноша должен был отдать свою добычу кельтхайрским старшинам, которые затем случайным образом распределяли подарки между жителями деревни. Вместо пойманного им тетерева Рейн получил деревянную свистульку в виде птички с красной головой и чёрными крыльями. Что ж, неплохо. Кто-то хотя бы постарался ради Дня Жертвы — некоторые так вообще предпочитают ничего не делать и мастерить на праздник что-то невразумительное.
Денег не хватало. Всегда. Как и все селения в долине реки Муртемне, Кельтхайр страдал от высоких налогов, которые с каждым годом только росли. В последние месяцы тэн Элла как с цепи сорвался. Жители деревни только ворчали и по вечерам говорили недоброе и про королевскую власть вообще, и про Эллу в частности. Где это видано, чтобы свободные земледельцы платили за постой тэновой дружины, да ещё и в другом городе? На сходе старшин решили отправить челобитную. И не в Триат, где двор Эллы располагается, а в Маху-Эмайн, самому королю Лугайду.
Но посланец до столицы так и не добрался. Сгинул где-то в лесу. Может, волки загрызли. Или разбойники. Или кто похуже…
В деревне стало неспокойно. Жители Кельтхайра, которые были известны как самый весёлый и дружелюбный народ во всей долине Муртемне, стали выпускать на ночь сторожевых собак. Селяне внезапно обнаружили вокруг столько явных и мнимых опасностей, что часто закрывали двери на засовы — и это в Муртемне, где двери всегда оставались открытыми, где все друг другу доверяли, а за право принять редкого гостя могли и драку устроить!
Напряжение чувствовалось буквально во всём. В бревенчатом частоколе, который внезапно решили подновить. Во взглядах, что кидали крестьяне на случайных незнакомцев. Даже в приказаниях господина деревни тэна Эллы, тон которых с каждым месяцем становился всё более отчаянным и требовательным. Обстановка в Уладе — и не только в ней, но и на всём Западе — становилась похожа на ожидание войны или иного бедствия. В воздухе носились слухи о восстании тэна Элиаса Чёрное Солнце, одного из могущественных вельмож на западе страны, который со своей дружиной пошёл против королевской власти и заявил о своих правах на корону. Кельтхайр стоял слишком далеко от торговых путей, и поэтому ничего определённого узнать не удавалось. Редкие торговцы рассказывали самые фантастичные истории: Элиас убит. Элиас у Триата. Элиас объявил себя королём и с большим войском идёт на столицу. Старейшины стали каждый день подолгу запираться в своём большом узорчатом доме и держать совет. И каждый житель деревни отдал бы всё на свете чтобы узнать, о чём идёт речь на этих собраниях.
Под вечер Рейну наконец-то удалось расправиться с наиболее важными, как ему казалось, делами. Подпол дома был полон мороженых овощей, а муки грубого помола должно будет хватить до следующего урожая. До конца весны оставалось немногим более полумесяца, но он был уверен, что запасов у них набралось достаточно. Он взял из дома каравай свежего ржаного хлеба, котомку, зачем-то прихватил с собой памятную железную стрелу. Рейн попрощался с Эмер. Сестра в кои-то веки не рассердилась, а только коротко кивнула — наверное, вовсю готовится к замужеству — и юноша со спокойной душой покинул дом и зашагал к Фоморову Холму.
***
— Что тебе нужно? — Зилач стоял у двери своего дома и пристально смотрел на Рейна. Смеркалось. В вязкой темноте круглый дом со стоящими вряд идолами выглядел пугающе, словно огромный чёрный гриб, выросший на месте упавшего дерева.
— Я… я хочу задать тебе несколько вопросов. — Рейн замялся. — Меня очень впечатлил твой вчерашний рассказ. Про Благих и Непрощённых. Я хочу узнать больше.
Зилач сжимал в кулаке свою длинную белую бороду и пытливо смотрел на Рейна. Молодому охотнику показалось, что этот взгляд может выведать все тайны, все секреты души. Юноша даже поёжился.
— Любознательность никогда не порицалась. — жрец тепло улыбнулся. — Заходи. Побеседуем. Ночи теперь длинные стали, холодные. А что согревает сердце путника надёжнее хорошего рассказа?
Через несколько минут они уже сидели на втором этаже святилища. Про себя Рейн отметил, что тут намного уютнее, чем внизу. Хоть комната и была такой же широкой, как зал для пиров внизу, но освещалась мягким ровным светом масляных ламп, вставленных в металлические кольца из железа и бронзы. Мебели было не так много — пара обтянутых кожей кресел, несколько сундуков и какой-то тяжелый ящик. А вот книги… книги были на всех полках. Толстые и тонкие, кожаные и пергаментные. Были даже свитки в аккуратных промасленных футлярах. Глядя на всё это богатство, Рейн даже пожалел, что не умеет читать.
Зилач поставил между двумя креслами небольшой столик с кувшином молока, двумя чашками кипятка и странным ящичком из красного металла — очевидно, меди. Жрец устроился в одном из кресел, укрылся разноцветным клетчатым пледом и лёгким кивком головы предложил Рейну занять второе кресло.
— Возьми ложечку, зачерпни порошка из ящика и размешай в кипятке… нет, не так много. Да. Вот так. Теперь подуй и отхлебни немного.
Рейн послушался и сделал осторожный глоток. Горло немедленно обожгло горечью. Он поставил чашку на столик и закашлялся.
— Слишком горько, да? — участливо поинтересовался жрец. — Ничего страшного. Вот, разбавь молоком. Его можно налить по вкусу. Я лично предпочитаю кофе без молока.
— Спасибо… — Рейн почувствовал, как по телу разливается тепло. Теперь напиток показался ему очень даже вкусным — что-то вроде чая с молоком. Но всё равно другой. Он никогда не пробовал ничего подобного!
— Как вы его назвали? Ко…кофе?
— Да. Кофе. Это восточный напиток. Там его все пьют, даже дети. Плоды кофе растут на деревьях. Их собирают, обжаривают и готовят этот чудесный напиток, который мы сейчас пьём.
Рейн недоверчиво посмотрел на Зилача. Он подумал, что жрец пытается над ним подшутить — так фантастично прозвучало это заявление. Хотя… кто знает? Разве не живут на востоке разные чудища? Это ведь место чудес, восток. Там всё может быть.
— Кажется, ты хотел узнать что-то про историю. Спрашивай. Я буду рад ответить. — Зилач отхлебнул немного кофе и блаженно зажмурился.
— Это правда, что Царство Истины подчинило себе всю землю? — спросил Рейн. — По мне, так это какая-то сказка. Даже самые великие герои не могли завоевать мир, правда?
— А ты прав. — Зилач кивнул. — Хоть Благие и были могущественней всех других правителей древности, многие земли никогда не знали их власти. Вересковое Море, например. Видишь ли, Благие, судя по всему, и не стремились к тому, чтобы править всем миром напрямую — достаточно было, чтобы местные цари признавали авторитет Стеклянного Дворца и законы Благой Веры. Я как-то раз видел древние карты. На них территории Царства Истины занимают едва ли четверть нашего мира. Кроме того, Благие никогда не контролировали Аннуин, страну Теневого Народа.
— Интересно… как же сами Благие? Разве не могли они победить какое угодно войско? В той легенде они были храбрыми воинами и…
Зилач помотал головой.
— Похоже, ты не так меня понял. Во-первых, мой рассказ не был легендой. Это сказание о прошлом нашего мира — правдивое, прошу заметить! Во-вторых, Благие не были ни простыми храбрецами, ни героическими воителями как какой-нибудь Кухулин Рогатый Топор. Они — существа другого порядка. Боги, понимаешь? Боги или, по крайней мере, кто-то очень на богов похожий. Их могущество было таково, что самые неправдоподобные чудеса были им под силу. Создать гору из ничего. Испарить озеро. Одним ударом истребить целое войско. Всё это Благие могли. Кстати, в отличие от так называемых Бессмертных, которых хоть и с трудом, но можно было победить, Благих убить было действительно невозможно. Сохранилось предание о том, как во время одной из битв Благой Оллам попал в засаду. Он тогда был без доспеха. В него попало более сотни стрел.
— И?..
— Он выхватил меч и сражался как ни в чём не бывало. И победил.
— А кто такие эти Бессмертные? Неужели это и правда были люди, сотворённые из металла?
— Этого мы уже не узнаем. Амтрака… они были чем-то необъяснимым. Чем-то странным и пугающим. О них почти ничего не написано в хрониках. Как бы тебе объяснить… представь себе дуб. В книгах ты прочтёшь про цвет этого дерева, про то, как приятна его тень в летнюю жару. Но нигде ты не найдешь слов то том, что конкретно он представляет. Так же и с Бессмертными.
Рейн кивал, время от времени протягивая руку к чашке с “кофе”, этим заморским напитком. Он был рад, что решился расспросить Зилача, но оставался ещё один вопрос. Самый значительный.
— Зилач…
— Да?
— Почему Непрощённые…ну… предали нас? В твоей леген… в твоём сказании об этом почти не говорится. Там сказано только, что они возгордились и все разом решили примкнуть к Сменившему Сторону.
Зилач как-то странно посмотрел на Рейна. Сначала ему показалось, что он чем-то рассердил жреца, но потом Рейн понял — Зилачу грустно.
— Ты задал очень правильный вопрос, юноша. Почему произошло Предательство? Увы, никто из ныне живущих тебе не ответит. Есть, конечно, мудрецы, изучающие этот вопрос. Но даже их работы основаны на предположениях. Одни говорят, что те семеро Благих изначально были на стороне Сменившего Сторону и только и ждали, чтобы ударить. Другие утверждают, что Всеотступник просто-напросто поработил их, заставил служить себе. Но как он мог это сделать? Непонятно. Кроме того, мы почти ничего не знаем об их прошлом в качестве Благих. Как если бы кто-то сознательно уничтожал всё, что связано с Непрощёнными. Кто? И главное… зачем?
— А кем был тот незнакомец, который дал Мореллину то алое семечко. Это Противник, да?
Жрец загадочно улыбнулся.
— Легенды не дают нам ответа. Может да, а может и нет…
— А что такое эти Великие Копья? — спросил Рейн внезапно. Он вспомнил, как жрец рассказывал о битве за Стеклянный Дворец.
— Чудесное оружие, которое создал Творец Творения. К сожалению, никто не знает ничего, кроме их названия — ни святые жрецы, ни мудрые ученые. На фресках эти Копья изображены как что-то текучее, изменяющееся. Что-то, что лишь немного походит на обычное оружие.
Рейн кивнул. История Благих и Непрощённых очаровывала. И это всё было. На самом деле. Как же так вышло, что люди потеряли настолько чудесные знания?
Перед тем, как уйти, Рейн горячо поблагодарил старика.
— Ничего. Я рад, что хоть кто-то в нашей деревне интересуется прошлым и пытается по-настоящему осознать содержание древних преданий. Правду говорят, чудные вещи творятся ночью, особенно если это — ночь после Дня Жертвы. Сказать честно, я каждый день жалею о том, что не смог сделать тебя своим учеником. И ещё… — Зилач скрестил руки на груди и обеспокоенно посмотрел Рейну прямо в лицо — …пообещай мне кое-что.
— О чём ты? — нахмурился Рейн.
— Обещай, что пойдёшь к Мидиру, если тебе понадобится помощь.
Мидир? Тот отшельник, который живёт один в лесу? Юноша захотел задать ещё один вопрос, но жрец перебил его:
— Обещай. Если что-то случится — иди прямо к Мидиру. Не ко мне. Понял?
Во взгляде Зилача Рейн прочёл только одно — непреклонность.
— Хорошо. Клянусь богами, что я сделаю так, как ты сказал.
— Спасибо тебе, Рейн. — жрец заметно расслабился и откинулся на спинку кресла. — Удачи тебе, и да будут боги к тебе благосклонны.
По дороге домой Рейн только и делал, что прокручивал в мыслях эту беседу с Зилачем. Особенно последнюю её часть. Ученик жреца… это звучало заманчиво. В Кельтхайре грамоту знало человек пять — деревенские старшины и жрец. Кроме того, по закону Зилач как хранитель святилища и идолов Фоморова Холма не платил податей и пошлин. Но самое главное — рассказы. Зилач был самым образованным человеком Кельтхайра — да чего уж там, он единственный из всех жителей побывал где-то за пределами Улады. За океаном. И знает он немало, а значит учиться у него будет захватывающе интересно.
Но Эмер… он же не может взять и бросить её. На нём, Рейне, держится всё их хозяйство. В одиночку сестра не сможет ни собрать урожай, ни подлатать крышу, ни дом в случае чего защитить. А если на деревню нападут солдаты соседнего тэна? Или пожар случится… Рейн был вынужден признать, что задумка стать помощником жреца слишком несбыточна, хотя и соблазнительна. Было ещё кое-что — предупреждение Зилача. Почти угроза, но с ней Рейн разбираться пока не хотел. Завтра можно будет пойти в лесную хижину Мидира и хорошенько его расспросить. Неужели Зилач что-то скрывает?
Задумчивый, юноша шёл по тропинке с холма. Был уже поздний вечер, который плавно перетекал в первые часы ночи. Ещё с утра небо заволокло большими серыми тучами, поэтому звёзд было не видно совсем. Даже луна была ими почти полностью закрыта. В этой темноте ярким пятном впереди горели огни Кельтхайра — факелы в руках дозорных тэна Эллы, простые очаги в жилищах крестьян и затейливый камин в доме старшин. Со стороны все источники света сливались в одно-единственное пятно огня. Небольшое пятно, да. Но путникам этого всегда хватало — сразу ясно, что тут живут люди. До деревни оставалось около двух-трёх лиг, а звуки леса Рейна никогда не пугали. Но вот сейчас… сейчас, после разговора со жрецом и целой чашки чудного восточного напитка — этого странного, но вкусного “кофе” — уверенность Рейна в себе пошатнулась. Высокие деревья казались ему разбойниками, что прячутся в тени и нападают на одиноких странников, а деревца поменьше и густой кустарник могли сойти за падших Бессмертных. Рука невольно скользнула к поясному ножу — такому ножу, который носит в Уладе почти каждый, кому дорога собственная жизнь. Чуткий слух охотника помог Рейну понять, что не так. Кто-то шёл по тропе.
На Рейна снова обрушилось предчувствие, то самое предчувствие, которое он испытал, охотясь в лесу. Он был уверен, что вокруг ходит зло — что-то, что объяснить невозможно. В голове сразу воскресли все страшилки, которыми пугали детей — от волчьих стай и привидений до подземных обитателей Фоморова Холма. Потом вспомнил, как Фиахна говорил про лазутчиков из Келейниона. Ага…
“И соглядатаи их повсюду” — вот что сказал кузнец. Рейн почувствовал, что дрожит. Да что с ним сегодня не так?!
Нет, я не трус. Я им всем покажу. Всем в деревне и даже Эмер. Поймаю лазутчиков и доставлю в Кельтхайр.
За деревьями кто-то был. Рейн ощущал это, понимал интуитивно, без доказательств. Юноша достал нож и укрылся за ближайшим деревом — высокой елью с широкими ветвями-лапами.
Откуда-то слева послышались лёгкие шаги. Из темноты леса на тропинку скользнул силуэт, в нечётком лунном свете казавшийся ночным призраком. Этот человек (человек ли?) стоял в нескольких шагах от дерева Рейна, невидимый в тени. В тот момент Рейн благодарил всех известных ему богов за то, что успел спрятаться. Юноша ещё сильней сжал деревянную рукоять ножа. Я должен это сделать. Только это. Я должен. Рейн больше не чувствовал ни холода, ни страха.
Человек сделал несколько шагов вперёд, теперь он был совсем близко. В лунном свете стали видны очертания чёрного, подбитого мехом плаща. Лицо скрывал глубокий капюшон, но Рейну показалось, что глаза незнакомца сияют алым светом подобно двум углям в костре. Наверное, игра света. Рейн весь сжался. Сейчас…
Фигура двинулась дальше. Рейн выскочил из-за дерева и прижал незнакомца к стволу. Блеснула сталь ножа.
— Стой! — воскликнул девичий голос. Человек поспешно откинул капюшон, и по плащу рассыпались чёрные волосы.
Рейн ошеломлённо уставился на “соглядатая”. Девушка? Здесь? Ночью? Он быстро убрал клинок и проговорил, запинаясь:
— Кто ты? И грозно добавил, нахмурив брови: — Что ты здесь делаешь в такое время?
Рейн попытался придать голосу суровость, но не был уверен, что это поможет ему избавиться от румянца, что проступал на лице. Юноша сгорал от стыда.
Незнакомка быстро отступила на несколько шагов назад и проговорила тихо:
— У вас на Западе все так безумны?
В её глазах вспыхнули искры гнева, но тут же погасли. Она рассмеялась.
— Я и забыла, как неспокойно сейчас в Уладе. Не вини себя, добрый человек. Я сама виновата — это одеяние — она указала на плащ с капюшоном — способно испугать многих.
Только сейчас Рейн заметил, что чужестранка была очень юной — в Кельтхайре таких даже замуж не выдадут. И глаза у неё — вовсе не алые, а серо-стальные, как расплавленная ртуть. Тёмные волосы едва доставали до плеч. Её закутанная в чёрный плащ фигурка выглядела такой хрупкой, что Рейн смутился ещё сильнее. Он с силой вогнал кинжал в ножны и повторил:
— Что ты здесь делаешь?
Склонив голову чуть влево, она внимательно разглядывала Рейна — будто в душу смотрела.
— Да так. По лесу иду. — В её глазах появились хитрые огоньки. — Мне надо в Кельтхайр. Я прибыла в Уладу из Авестината.
— По лесу? Одна? — Рейн и сам толком не понимал, зачем задал этот вопрос.
Девушка кивнула.
— Я ищу кости короля Конхобара.
— К-кости? По её глазам нельзя было понять, говорит она серьёзно или просто издевается.
— Ну да, кости. — девушка заговорщически понизила голос. — Я ведь колдунья. Хожу по миру и поднимаю мёртвых.
Она глянула на Рейна и снова рассмеялась.
— Видел бы ты своё лицо! Успокойся, это шутка.
— Ага… — пробормотал Рейн, которого этот бессмысленный разговор совершенно сбил с толку. У неё приятный смех. Надо было что-то сказать, что-то предложить — иначе Рейн рисковал весь залиться краской. Забери меня Медб…
— Тебе помочь? Я короткую дорогу знаю.
— Правда? — огоньки в глазах девушки теперь напоминали лесной пожар. — А длинная, получается, смертельно опасна?
— Так тебя провести до Кельтхайра? — Рейн, поняв, что странная незнакомка потешается над ним, принял правила игры и попытался добавить сарказма в голос. — Или ты собираешься остаться на ночь в этом ужасном месте рядом с призраками старых королей?
На губах девушки появилась ухмылка.
— Хорошо. Я пойду с тобой, уладец-который-чуть-не-убил-меня. У тебя же есть имя, да? Или у вас на Западе только прозвища?
— Меня зовут Рейн. — ответил юноша, смущённый. Незнакомка снова рассмеялась, прикрыв рот ладонью в чёрной кожаной перчатке. Издевается…
Он показал ей, что надо идти вперёд, и непринуждённо зашагал к деревне. Точнее, хотел бы, чтобы это выглядело непринуждённо. На самом деле Рейн сгорал от стыда, и хвала богам, что внезапная спутница не могла видеть его лица. "Как снег на голову свалилась" — подумал Рейн. Чудные вещи творятся ночью, особенно если это — ночь после Дня Жертвы. Это тоже Зилач сказал. И почему Рейн стал так часто поминать жреца? Юноша и сам не мог ответить на этот вопрос.
Ночное небо между тем вновь заволокло тучами, и мутный, почти осязаемый мрак накрыл тропу, да и всю долину Муртемне в придачу. Звёзд стало не видно, двигаться приходилось почти на ощупь, но Рейн ходил по лесу с тех пор, как научился держать лук в руках, и был уверен, что не заблудится. Да и вообще, кто мог — из местных, конечно, — заблудиться здесь, на тропинке между Кельтхайром и Фоморовым Холмом?
Время от времени Рейн, нечего делать, оглядывался через плечо — быстро, украдкой, — чтобы не потерять из виду огнепоклонницу — своего имени девушка не назвала, а потому Рейн решил называть её так. Она шла за ним довольно уверенно, хотя Рейн двигался быстро, быстрее даже, чем обычно. Он ощутил что-то похожее на уважение к этой странной незнакомке. Девушка была достаточно вынослива, чтобы идти за пусть и юным, но охотником, идти в хорошем темпе и не отставать. Одетая во всё чёрное, с короткими тёмными волосами и бледным лицом, она не была похожа на других девушек, которых знал Рейн. Огнепоклонница, надо же… Это непривычное слово. Опасное, особенно сейчас. Фиахна говорил, что король сейчас воюет с мятежным тэном Элиасом. Что произойдёт, если в один день у Фоморова Холма появятся солдаты? Зилач — святой жрец, слуга богов. Его не тронут, не посмеют. Рейн постарался убедить себя в том, что всё будет в порядке, но память услужливо предложила ему новый повод для волнений. Почему Зилач упомянул Мидира? Этот человек — отшельник, его несколько лет не видели односельчане. Мидир никому не помогает. Наверное, Зилач напрасно волновался. Деревне ничего не угрожает… ведь правда?
Огни Кельтхайра уже были отчётливо видны, когда дурное предчувствие волной накатило на Рейна, захватило его. Опять… Рейн весь подобрался, замер. Незнакомка это заметила и нахмурилась:
— Что такое?
— Не знаю. — ответил он. — За тем деревом кто-то… нет, всё в порядке.
Ему показалось? Или…
Рейн сделал ещё пару шагов и замер, поражённый. На тропу прямо перед ним из лесу вышло два стражника в кольчугах и с копьями наперевес. Юноша попятился, но тут же снова застыл: остриё копья было направлено ему в грудь. Сзади раздались хруст веток и приглушённая ругань. Ещё четверо солдат оказалось на тропе. Рейн глянул на свою спутницу — та стояла не двигаясь, на её лице читались удивление и ужас. Солдаты окружили их, щетинясь длинными копьями.
— Гляжу, вы пожаловали к нам на огонёк? Какая радость! — Самодовольный голос Роскмелька было ни с чем ни спутать. Вельможа в собольем плаще ступил на тропу и остановился прямо перед Рейном. За спиной сборщика податей маячило ещё два силуэта с луками наизготовку.
— Ты обвиняешься в измене королю и тэну Элле Высокому. Тебя и лживого жреца Зилача отправят к королю в Маху-Эмайн. — Роскмельк наклонился к Рейну и прошептал: — ты меня тогда здорово унизил, парень. Теперь моя очередь.
Он сделал знак лучникам, и те достали два мотка грубой верёвки — связать пленников.
Рейн принялся лихорадочно соображать. За пазухой у него осталась калёная тунгутская стрела. Ещё был нож, но до него не дотянуться: воины тэна пристально следили за обоими пленниками. Их суровые лица как будто говорили: даже не вздумай драться — убьём. Роскмельк тихим голосом отдал какой-то приказ, и пленников повели по тропе, туда, где стоял запряжённый двумя лошадями возок. На дверцах возка красовался известный всем в Уладе символ: молния, поражающая прямо в сердце человека, который стоит на коленях. Гвардия короля.
Чудные вещи творятся ночью, особенно если это — ночь после Дня Жертвы.
Неподалёку хрустнула ветка. Затем ещё раз и ещё. Кто-то шёл по лесу, продираясь через кусты и ломая сухой от нехватки воды бурелом. Шёл прямо на них. Рейн похолодел. Он уже слышал это. Два дня назад, на охоте перед Днём Жертвы. Тяжёлые шаги, как будто по лесу идёт медведь… или нечто крупнее. Но что может быть больше медведя?
Роскмельк, похоже, тоже услышал звук. Он остановился и одним движением вынул из ножен прямой длинный меч. Солдаты неуклюже топтались на месте и переводили взгляд то на Рейна и незнакомку, то на своего командира. Хруст веток становился всё громче.
Ломая кусты и молоденькие ели, из леса на тропу ступило… что-то. Это была человеческая фигура — настолько высокая, что её голова возвышалась над самыми рослыми воинами. С ног до головы создание было облачено в пластинчатый панцирь. На ногах — железные сапоги, на руках — латные перчатки, доходящие до самого локтя. Самым странным оказалось лицо… которого попросту не было. Голову полностью скрывал глухой шлем, а на месте забрала находился загнутый вниз металлический клюв, как у хищной птицы. Глаза создания сияли ярким белым светом, который одновременно завораживал и вселял страх. Оно остановилось на тропе и замерло, словно статуя. Рейн заметил, как ужаснулась его спутница — руки трясутся, глаза распахнуты в неверии. У него тоже всё внутри сжалось, хотелось броситься прочь и бежать без оглядки.
Существо сделало шаг. Сначала от земли медленно, с какой-то доисторической неспешностью оторвалась одна нога, затем — другая.
— К-кто ты? — проговорил наконец Роскмельк. — Отвечай! Именем короля Лугайда! Вельможа сжал рукоять своего меча и направил его вверх — туда, где на шлеме существа белым огнём светились глаза. Солдаты переглянулись и направили свою копья на фигуру в броне, которая остановилась и стояла в полной неподвижности, словно древнее изваяние.
— Кто бы ты ни был, — сказал Роскмельк, — тебе придется снять этот шлем. Ты меня слышишь?
Оно не ответило.
Лучники наложили стрелы на тетивы и прицелились. Но тут же вновь опустили луки, потому что существо неожиданно покачнулось. Закованная в броню рука схватила сборщика податей за горло и с поразительной лёгкостью приподняла его. Ноги вельможи оторвались от земли. Лицо Роскмелька побледнело, затем полиловело. Он силился что-то произнести, бился, как выброшенная на берег рыба, но изо рта выходило только хрипение. Рука существа сжалась сильнее, и Роскмельк вдруг разом обмяк, как тряпичная кукла. Стальная перчатка распрямилась, тело вельможи упало на землю. Широко раскрытые глаза уже начали стекленеть.
Один из воинов замер на месте, но уже через мгновение пришёл в себя и издал боевой клич, который подхватили остальные.
— За короля Лугайда!
По лесу разнёсся громкий клёкот боевого рога. В ту же секунду фигура в броне развернулась к солдатам тэна и подняла вверх правую руку. Прямо из руки существа выдвинулось длинное, похожее на жало лезвие. С огромной скоростью оно взмахнуло рукой, и один из копьеносцев пал, пронзённый дьявольским оружием. Солдаты бросились врассыпную.
— Бежим! — Рейн рванулся к незнакомке, схватил её за руку и бросился прочь, в лес. За спиной слышались крики солдат, звон металла о металл. Снова взвыл рог — на этот раз отчаянно. Не оборачиваться. Шиповник раздирал ноги, ветви деревьев наотмашь били по лицу. Не оборачиваться. Крики стихли. Позади — его тяжелые шаги. Впереди — обрыв и шум реки. В глазах потемнело от ужаса. Он бежал и бежал, спотыкаясь, ловя грудью воздух, чувствуя, как бешено колотится сердце. Незнакомка все так же крепко сжимала его запястье. А что потом? У обрыва? Река Муртемне всегда славилась быстрым течением. Лес стал редеть. Юноша уже видел перед собой обрыв. Где-то внизу грохотала река, неся свой стремительный поток к горам на севере.
Рейн подпрыгнул, с лёгкостью перемахнул через валун. Глаза поймали отблеск стали. Юноша повернул голову и увидел, что это было. Оно быстро приближалось к ним с тонким мечом в руке. Нет. Их было двое — ещё одна высокая фигура в броне появилась слева. Время словно замедлилось, стало густым и вязким. Парень увидел нацеленный на него лук.
Стрела сорвалась с тетивы.
К счастью, стрела всего лишь задела руку Рейна. Странное создание снова натянуло тетиву. Рейн понял, что выбора не остается. Или стрела, или меч прямо сейчас достанут его.
— Нам нужно прыгнуть вниз, — прокричал он незнакомке. — Скорее!
В её глазах стоял ужас.
— Нет! Ты не понимаешь. — Девушка явно нервничала. — Мне… мне нельзя… я боюсь выс…
— Прыгай!
Это было похоже на прыжок в бездну, только внизу оказалась не пустота, а бушующий поток. Они летели вниз. Ветер свистел в ушах. На секунду Рейна охватила паника.
Мы не выживем.
Рейн приготовился умереть. Словно в забытии, он крикнул что-то — и река внизу взорвалась фонтаном брызг.
И Рейн умер. Перед глазами у него полыхнул яркий свет, который тут же сменился тьмой.