Отмечено, что Посол Безумия не мог говорить — его речь описывается в большинстве источников как что-то, похожее на щелчки. Авестийцы называют его именем Неригаал, значение которого ныне утеряно. Его проявления связывались с влиянием на разум — ужасающие сны, видения и помутнение рассудка тех, кто по каким-то причинам навлекал на себя взор этого существа. Среди всех Непрощённых именно он вызывал у людей наибольший страх. Быть может, это — зацепка? Я намерен продолжить свои изыскания и посетить Дом Мудрости так скоро, как смогу.
Не оглядываться. Не оглядываться. Не оглядываться.
…Рейн пришел в себя, лежа на покрытом галькой речном берегу. Было тихо. Рядом на камнях сидела незнакомка, обхватив руками плечи. Рейну хватило сил только на то, чтобы поднять голову, да и то на мгновение. Тело вдруг одеревенело, перед глазами замелькали разноцветные вспышки. Ему захотелось просто закрыть глаза и погрузиться в спасительную темноту. В эту минуту он был бы рад даже беспамятству.
Но сознание уже проснулось — Рейн чувствовал, как начинает шевелиться каждая клеточка его тела. Он вновь открыл глаза. Девушка стояла рядом. Она что-то говорила, но её слова с трудом доходили до затуманенного разума. Рейн пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах они повстречались, но так и не смог. В голове роились какие-то обрывки, какие-то образы, осколки воспоминаний.
Рейн приподнялся на локтях и сел. Его мутило, голова кружилась, в горле пересохло, а по телу то и дело пробегала дрожь. Он услышал, как незнакомка глубоко вздохнула и что-то сказала. Рейн не понимал ни слова. Кажется, несколько раз она сказала — Творец Творения. Где он раньше слышал это имя? Юноша заставил себя не закрывать глаза.
В этот момент девушка осторожно положила ему на лоб смоченную холодной водой тряпицу. Сознание тут же прояснилось, все события вчерашнего дня разом хлынули в разум юноши, как бурный речной поток.
— Ну что, очнулся? Ты как? — спросила незнакомка. Чистый высокий голос вывел Рейна из оцепенения.
— Я в порядке, — прохрипел Рейн. — Где… где мы?
Девушка провела рукой по воде.
— Сейчас мы на берегу этой реки. Не знаю, как называется.
Рейн вскочил на ноги.
— Ты никого тут не видела? Мы ведь одни?
— Да. Одни. — Она вдруг зябко повела плечами и огляделась. — Ни воинов, ни этих… других.
— Они… Я не знаю, кто они такие, но для нас — явно враги.
Забери меня Медб, такое ощущение, что они пришли из небытия.
— Постой. — Рейн задумался. — Броня, скрывающая всё тело… металлические маски… то дьявольское оружие… я… я слышал об этом.
Они были чем-то необъяснимым. Чем-то странным и пугающим.
Страшная догадка пронзила мозг.
Рейн посмотрел на девушку. Та поняла, о чем он думает, в её глазах появился ужас.
Взял Творец железо, и серебро, и яркую медь. И сотворил Он десять тысяч воинов. Глаза их горели огнём драгоценных камней — яхонтов и изумрудов, и они были сильнее любого человека.
Они… — Она умолкла, потрясенная новой мыслью. Рейн кивнул. Девушка закусила губу.
— Амтрака. Бессмертные. — Она тяжело выдохнула. — Да смилуются над нами Благие!
Наступило молчание. Рейн стоял столбом, не желая даже поверить в тот факт, что в его мирке — таком упорядоченном и тихом — вдруг объявилось это. Его спутница сидела на у берега, рассеянно теребя ворот куртки, и молилась. Знаменитая авестийская религиозность… Юноша заметил, что её голос дрожит.
Я должен что-то сделать, подумал Рейн, так? Забери меня Медб…
— Успокойся, — Рейн сел рядом с ней и взял её за руку. — Всё хорошо. Ты сама сказала: здесь никого нет, кроме нас. Мы в безопасности.
Она растерянно посмотрела на него и спросила:
— Куда… куда мы теперь пойдем?
Сначала Рейн не мог ответить на этот вопрос, но потом его осенило.
Мидир.
— Мы пойдём к одному человеку. Он нас приютит. — Рейн постарался, чтобы его слова прозвучали бодро. — Его зовут Мидир, он отшельник. Он живёт в лесу недалеко от этой реки.
Похоже, его ответ вполне удовлетворил незнакомку.
— Я же говорила, что ты сумасшедший… — она вдруг улыбнулась. — Похоже, у нас нет выбора. Хорошо. Пойдём к твоему отшельнику, уладец. Кстати, меня зовут Сатин.
Сатин… что ж, теперь Рейн, по крайней мере, знал её имя.
Они шли вдоль берега, и Рейн пристально вглядывался в чистую воду реки Муртемне, словно хотел увидеть в ней своё будущее. Вчерашний день не давал покоя, голова буквально раскалывалась от тысяч вопросов. Зилач. Бессмертные. Жуткая смерть солдат на тропе…
Я ведь теперь изгой, понял внезапно Рейн. Как какой-то бродяга. Я — вне закона…
Стать изгнанником, лишиться связей с родным домом и общиной — самое страшное для любого уладца. Традиция отвергала такого человека, ему запрещалось жить в деревне, обрабатывать поля и пасти скот. Более того — древний закон предписывал ловить таких людей при первой возможности для того, чтобы доставить на суд. Часто изгои не могли даже защитить себя — их забивали камнями или вешали на первом же суку.
Рейн остановился, пытаясь переварить всё то, что произошло вчера. Я… я же теперь не вернусь в Кельтхайр, подумал он в смятении. Никогда не увижу родной дом. Фиахну. Зилача. Эмер. Забери меня Медб, за что?
Юноша обернулся и долго, с тоской смотрел на противоположный берег реки — на обрыв, за которым начиналась тропа в деревню. Нет. Это неправда. Рейн зашагал быстрее и постарался убедить себя, что когда-то он вернётся домой. Вернётся…
Оба молчали, каждый остался наедине со своими мыслями. Жаркое солнце вышло было из-за туч, но густые кроны деревьев нависали над водой, давая путникам достаточно тени. Река бежала вперёд под небольшим уклоном. Мидир жил лиг за десять к югу от Кельтхайра, и Рейн хорошо знал этот путь — его несколько раз посылали принести отшельнику зерна и эля. Сначала надо идти вдоль берега, потом — свернуть налево у большого валуна и идти в лес по еле заметной тропинке. Там-то, на холме в чаще леса, и проживал отшельник в своей каменной хижине.
Невесёлые мысли и подозрения продолжали мучать Рейна, и он первым решил сказать что-то, чтобы отвлечься от них:
— Скажи, во что вы верите? У нас ходит столько разных слухов о Востоке, что мы ничего о вас не знаем наверняка.
Сатин улыбнулась и как-то странно на него взглянула.
— Знаешь, обычно мы не рассказываем этого непосвящённым. Но тебе, думаю, можно будет узнать — всё равно я не скажу всего. Мы верим в великого Творца Творения, Всеблагого и Всесильного. Он сотворил мир. Творец один — истинный бог. Ещё мы верим в Благих. Мы чтим огонь во всех его проявлениях — наверное, поэтому на Западе нас зовут огнепоклонниками. Пламя — это жизнь. Без него люди не смогут плавить металл, готовить пищу. В наших храмах всегда горят священные костры, и каждый может погреться у них — Творцу Творения нет дела до того, богат человек или беден.
В серых глазах Сатин как будто вспыхнул мрачный огонь. Она продолжила рассказ, и речь её была волнующей и торжественной:
— У нас нет королей. Авестинатом правит церковь, глава которой избирается настоятелями крупнейших монастырей страны. Нашего правителя называют Совершенный. После избрания он — наместник Творца Творения, безгрешный и самый светлый, самый чистый из всех авестийцев.
В голосе девушки звучало искреннее восхищение. Она ещё долго говорила, и Рейн дивился, как чудны обычаи Авестината.
— Понимаешь, — объясняла Сатин, — Совершенный лучше всех остальных людей. Он наделён святостью Благих. Мы называем это огненной благодатью. Он соблюдает все заповеди, все посты. Это огромная ответственность — стать Совершенным. Ты перестаёшь быть человеком, отрешаешься от мирской суеты — и приближаешься к Творцу.
— Разве может человек быть таким… таким добродетельным? — спросил недоверчиво Рейн. Он с подозрением относился сильным мира сего, и считал, что политика — дело тёмное. Что уладский король Лугайд, что тэн Элла Высокий, что Совершенный авестийцев — одна порода.
— Разумеется, может! — веки Сатин были полуприкрыты, как будто она видела что-то прямо перед собой — что-то тайное, доступное только ей. — Господь не допустил бы, чтобы Его церковь повредилась. Совершенный свободен от пороков — это же ясно как день!
— А если… если Совершенный… ну, скажем, любил вино до избрания, и продолжает пить его после — тайком?
Девушка энергично помотала головой.
— Никогда не говори так! — произнесла она с жаром. — Творец не может такого допустить. Вздумай Совершенный нарушить заповеди — тут же упал бы замертво! Даже думать об этом — ересь…
После этого о религии больше не говорили. Чтобы как-то занять себя, Рейн рассказывал старинные уладские сказки — про доблестного Кухулина по прозвищу Рогатый Топор, что победил шесть морских змеев и спас короля от смерти, про жестокого колдуна Охайда и про то, как он был лишён волшебной силы принцессой Ниам. Сатин внимательно слушала.
— А Кухулин… что с ним произошло потом? — спрашивала она.
— Враги хитростью лишили его волшебного меча и заманили в засаду у моста через реку Лотайне. С тех пор то место зовётся Фир Эйриу — Багровый брод.
Идти под сказку было легко и приятно. Головная боль у Рейна совсем прошла, даже беспокоящие его мысли — и те, казалось, совсем улетучились. Тем временем настал полдень, и путники ускорили шаг, чтобы попасть в дом Мидира до вечера. Рейн заметил, что Сатин то и дело бросает взгляд то на лес, то на реку, и крепко сжимает кожаную суму на поясе. Девушка явно была встревожена, но Рейн не стал ничего спрашивать — что-то в её взгляде говорило ему, что этого делать не стоит. Поэтому юноша молча шёл вперёд, стараясь ни о чём не думать, а просто считать шаги. Двадцать… пятьдесят… сто… сто сорок… четыреста тридцать пять…
Они свернули влево от реки и углубились в лес. На этом берегу Муртемне не было деревень, поэтому можно было не беспокоиться, что их заметят — благо, Кельтхайр расположен на отшибе, и людей здесь всегда жило немного. Лес этот разительно отличался от того покрытого зеленью дружелюбного места, где привык охотиться Рейн. Он был угрюмым и молчаливым, деревья здесь росли так густо, что солнечный свет почти не пробивался через них. Трава тоже была густой, и её покрывал слой опавшей листвы. Здесь пахло сыростью, землёй и хвоей. В лесу царила полная тишина — ни птиц, и животных, только иногда путник мог поймать себя на мысли, что слышит тихое пение ветра. Да уж, отличное место для нелюдимого отшельника.
Не без труда Рейн сумел отыскать покрытый зеленоватым мхом валун. Вот оно, начало дороги к дому Мидира. Он опять взял Сатин за руку, и девушка коротко кивнула, благодаря его. Путники ступили на тропу, но внезапно Рейн поймал себя на мысли: Что они вообще здесь делают? Этот лес какой-то… нет, не тихий. Заповедный. В нём люди — существа явно лишние, их присутствие нежелательно. Это ощущалось каждым мускулом, прямо-таки висело в воздухе. Лес не желал их принимать. Казалось, все ветви, стволы, листья, трава — всё было против них.
Юноша ощутил стойкое нежелание продолжать путь. В таком месте им делать нечего. Надо уйти с тропы, а ещё лучше — вернуться в Кельтхайр. К людям. К тёплому очагу…
Рейн потряс головой, да так, что искры из глаз посыпались. Желание уйти прошло так же внезапно, как и появилось. Забери меня Медб, да что за наваждение…
— Идём, — сказал он Сатин, — Недолго осталось.
Та улыбнулась, но затем посерьёзнела и уткнулась глазами в землю, с интересом рассматривая свои чёрные кожаные сапоги. Снова начала вполголоса проговаривать какую-то молитву, и взгляд девушки из живого тут же стал каким-то пустым, отрешённым. Такое рвение даже пугало… Рейн вздохнул, и они вместе заторопились вглубь леса, к отшельнику. Тропа стала шире, но по-прежнему оставалась еле заметной для неопытного путника. Они ускорили шаг, подгоняемые голодом, что с каждым часом всё сильнее заявлял о себе, и ещё больше — страхом. Оба надеялись на то, что в лесной чаще их никто не сможет найти. Ни стража, ни гвардейцы короля, ни те странные, нечеловеческие фигуры в броне и масках — даже если они и вправду Бессмертные…
Через несколько часов тропа превратилась в тропинку, а потом совсем исчезла. Рейн и Сатин остановились на небольшой полянке и теперь с тревогой вглядывались в пологий, заросший травой и кустами ежевики холм, который, казалось, по волшебству вырос прямо перед ними. У подножья холма в центре поляны стояла хижина. Жилище Мидира было окружено высокими деревьями. Они возвышались до самого неба как почётная стража, оберегая покой отшельника. Дом был каменным, с крышей, покрытой дёрном по обычаю уладских крестьян. Вроде ничего, но язык бы не повернулся назвать эту хижину нормальной. Стены дома были слишком низкими и потому внешний вид жилища напоминал не то землянку, не то тюрьму. Окно было маленькое и закрытое ставнями, дверь — толстая и крепкая, сделанная из дуба. Замка на двери не было, но её размеры внушали уважение. Казалось, отшельник поселился здесь для того, чтобы пережить войну или ещё какое-нибудь потрясение.
Рейн подошёл к дому и что есть сил заколотил в дверь. Сначала ничего не происходило, но потом внутри послышался какой-то шум, дверь со страшным скрипом отворилась, и на пороге возник отшельник. Он выглядел очень необычно — высокий, мускулистый, с длинными, до плеч, светлыми волосами и короткой бородой. Настоящий воин. По обычаю уладцев Мидир был одет в кожаную куртку, тёплый шерстяной плащ и сапоги из кабаньей кожи.
— Кто там?! — гневно прокричал Мидир, но, только увидев Рейна и его спутницу, замолчал. Нахмурился.
— Рейн… я узнаю тебя. Что это за девица с тобой? Что вам нужно?
— Меня… нас прислал Зилач. — быстро проговорил Рейн. — Он сказал, что если возникнет опасность, то надо идти к тебе.
Юноша коротко рассказал отшельнику обо всём, что случилось вчера. О разговоре со жрецом. О встрече с Сатин. О том, как их попытался арестовать сборщик податей Роскмельк. И о существе, которое перебило целый отряд солдат…
— Оно… оно было словно неживое. — Рейн почувствовал, как по спине пробежали мурашки. — Как человек в броне и шлеме. Но вместо лица — маска…
Мидир ничего не ответил. Он немного помолчал, а потом спросил, задумчиво теребя бороду:
— Ты когда-нибудь видел что-то похожее? Например, во снах?
— Нет. — Рейн отрицательно покачал головой. — Никогда.
Только сейчас юноша понял, что в тот день чувствовал не только страх. Тогда, когда на отряд Роскмелька напал Бессмертный, Рейн чувствовал… чью-то чужую волю. Стремление. Было что-то странное в Бессмертном. В том, как это создание себя вело — там, у обрыва. Что-то было не так… Юноша никак не мог понять, что именно. А Мидир продолжал задавать вопросы:
— Как оно выглядело? Его маска — опиши её.
Рейн задумался.
— Это… это была маска птицы. Из чёрного металла. Жуткая, с длинным клювом. Я таких птиц ни разу не видел.
— Ибис. — вмешалась в разговор Сатин, которая всё это время стояла позади и слушала разговор. — это была маска ибиса. Такая южная птица.
К удивлению Рейна, Мидир понял, о чём идёт речь. Отшельник подозрительно покосился на девушку, помрачнел и пробормотал, зачем-то посмотрев на небо:
— Рекемские загонщики… Ну-ка, идите скорее в дом. Похоже, вы здорово устали.
Со словами Мидира нельзя было спорить. Рейн вспомнил, что последний раз ел вчера днём, перед тем, как навестить Зилача. Желудок непроизвольно заурчал — из дома шёл приятный запах чего-то вкусного. И горячий очаг… Путники перешагнули порог, мгновением позже Рейн услыхал звук тяжёлого засова — похоже, хозяин решил закрыть дом от непрошеных гостей.
Жилище отшельника было небольшим, но уютным. В доме Мидира была всего одна комната, но она оказалась достаточно просторной для того, чтобы три человека не чувствовали себя в тесноте. На простом дощатом полу лежал порядком потёртый ковёр с какими-то знаками. В правом углу находился очаг, в котором ярко горели дрова, обдавая волнами приятного жара всякого, кто подходил слишком близко к огню, а в центре комнаты стоял грубо сколоченный дубовый стол и несколько таких же стульев. На улице начался дождь, на солнце неотвратимо наползала тёмная туча. Путники были рады, что им удалось укрыться от буйства природы.
— Садитесь. — Мидир расставил на столе деревянные миски и ложки. — Сдаётся мне, нам есть о чём поговорить.
Отшельник наполнил миски горячим куриным бульоном и достал каравай свежего, только что испеченного хлеба. Некоторое время все молчали, слышен был только стук ложек по дереву. После всего пережитого Рейн был рад оказаться в тепле. Дом Мидира выглядел надёжным укрытием, и юноша смог убедить себя, что они находятся в безопасности. Наверное…
Дождь успел превратиться в ливень, крупные капли барабанили по крыше дома. Мидир подождал, пока миски не опустели, а затем принёс несколько глиняных кружек с чаем. Рейн с наслаждением пил горячий напиток, и даже Сатин, казалось, повеселела.
— Итак, — произнёс Мидир, смотря прямо на Рейна, — сейчас я хочу рассказать тебе всё. С самого начала. Но сперва пусть твоя подружка ответит, что она забыла в Кельтхайре за несколько тысяч миль от своей страны.
Сатин молчала.
— Ну же. Говори. — В глазах отшельника вспыхнул нехороший огонёк. — Неужели ты думала, что я поверю в то, как по Уладе вот так просто шныряют огнепоклонники? Вы никогда не покидаете пределы Авестината без крайней на то нужды. Как ты нашла деревню? Зачем здесь? Ну?
Сатин молчала.
— Скажи нам, Сатин. — произнёс Рейн, который теперь ничего не понимал и хотел поскорее во всём разобраться. — Пожалуйста.
Девушка помрачнела и принялась сосредоточенно рассматривать свои сапоги.
— Я… я не могу.
— Не хочешь отвечать? — глаза отшельника превратились в щёлочки, брови грозно сошлись на переносице. — Тебе придётся. Я сразу почувствовал твою магию, кэсора саадар.
Магию? Что?
— Тогда скажите Рейну. — Сатин свирепо глянула на Мидира. — Ну же. Давайте. Я вас тоже распознала. Вы — мостоходец, да?
Мидир побледнел.
— Как ты узнала?
— Узоры на вашем ковре. Символ Семи Мостов, не так ли?
— Ты… ты ничего не понимаешь, ищейка Церкви! Это…
— Хватит! — Рейн встал между девушкой и отшельником. — Прекратите спорить! Лучше объясните мне, кто такие эти мостоходцы и касор… каср…
— Кэсора саадар. — Мидир опустился на стул и, похоже, слегка успокоился. — Так называют простых колдунов или авестийских Иеромагов, хотя особой разницы между ними нет. Только им подвластна магия — настоящая, не шарлатанская.
— А мостоходцы?
— Мостоходцы, они же Ходящие по Мосту… как тебе сказать… так называют знахарей, шаманов и прочую колдунскую братию. Мы не можем использовать магию так, как нам вздумается. Наша сила — связь с Семью Мостами, каждый из которых представляет из себя отдельный мир, особое состояние сознания. Например, я могу приготовить отвар и с его помощью посетить Второй Мост, мир снов, или Третий, мир разума. Это помогает в быту. Вылечить больного, направить копье охотника, найти полянку с черникой — такие вот вещи. И некоторые посерьёзней. Многие из нас не любят, когда их покой нарушают, а потому живут в одиночестве.
Рейну на ум пришло то странное чувство, которое он испытал на границе леса. Тогда ему хотелось поскорее уйти, вернуться назад домой. Интересно, это чувство — тоже проделка Мидира?
— А что насчёт тебя? — Спросил он Сатин. — Скажи нам. Я… мы хотим тебе доверять.
Девушка угрюмо посмотрела на Рейна, но говорить не стала.
— Ты видела Бессмертного. — продолжил убеждать её Рейн. — Видела, как он расправился с теми солдатами. Сейчас это важнее всего. Мы в опасности. И если ты не расскажешь нам о себе, то мы не сможем помочь друг другу.
— Я — не маг. — тихо проговорила Сатин. Она отвернулась и уставилась в окно. — Вернее, я должна была стать им. У меня есть дар, но я не могу им пользоваться. В Уладу меня послал Совершенный. Приказал искать тех, кто способен прикоснуться к Негасимому Огню.
— Прикоснуться… О чём ты?
— Смотри.
Сатин встала из-за стола, подошла к очагу. Сняла перчатки…
— Стой… погоди, что…
Девушка что-то пробормотала и сунула правую руку прямо в огонь.
Рейн инстинктивно потянулся к ней, чтобы поддержать, но девушка сама выдернула руку из пламени. Сатин повернулась к Рейну быстро проговорила: — Всё хорошо. Вот, посмотри.
Рейн широко распахнул глаза. Этого не может быть.
Огонь в очаге погас сам по себе. На месте дров остались одни головёшки. В доме резко стало прохладно, как от порыва внезапного ледяного ветра.
Сатин воздела руки к потолку. На кончиках её пальцев вспыхнуло пламя, оно был настолько горячим, что, казалось, вызовет пожар в доме отшельника.
Глаза Рейна округлились. Он не мог оторвать взгляда от её ладоней, которые буквально через мгновение снова вспыхнули. На этот раз сияние было менее ярким и расходилось по пальцам девушки, словно те были оружием, которое подмастерье только что вынул из плавильной печи. Температура в доме падала, а пальцы Сатин сияли оранжевым светом кузницы, светились изнутри, и Рейну чудилось, что он слышит рёв пламени.
— Всё хорошо. — заверила его Сатин. — Мои пальцы некоторое время будут светиться, а потом всё закончится. Я не смогу этим управлять — только смотреть. — Девушка повернулась обратно к столу, села, на её лице снова появилась улыбка. Спустя несколько мгновений она спокойно выдохнула, и сияние внутри её пальцев начало угасать, становясь сначала золотым, потом — белым, а под конец — красноватым, как тлеющие угли.
Сатин посмотрела на него:
— Ну как? Впечатляет?
Рейн чувствовал, как дрожат у него руки и весь трясся от холода. Только сейчас он ощутил, насколько сильно его била дрожь.
— Впечатляет. — пробормотал он. — Это… это очень необычно. В этот момент голос Рейна был хриплым и тихим. — Скажи… что это?
— Иеромагия. Основа мощи авестийской Церкви Истин и дар Творца Творения нашему народу.
— И одна из основных причин, почему авестийцев так не любят остальные. — спокойно добавил Мидир, на которого эта демонстрация особого впечатления не произвела. — Почему ты не можешь управлять своим даром? Я слышал, всем слугам Церкви это под силу.
— Не знаю… — кажется, Сатин это смутило. — Я никогда не могла его использовать. Гасить огонь — да. А вот пользоваться им, как остальные… извергать из себя… нет, такое мне недоступно.
— Ты хотела рассказать нам о своей миссии. — напомнил Рейн. — Поиск людей, которым подчиняется Негасимый Огонь. Нашла кого-то?
Сатин как-то странно посмотрела на юношу.
— Рейн, — проговорила она медленно, — ты помнишь, как мы упали с обрыва?
— Да.
— Хорошо… скажи: ты помнишь, насколько он высокий?
— Ну… — Рейн замялся. — Довольно высокий. А что?
— Он был слишком высок для того, чтобы мы могли выжить. Я проверяла, когда ты лежал без сознания. Очень крутой склон. Мы должны были разбиться, понимаешь?
— Но уцелели же. — Рейн попытался рассмеяться, но в горле почему-то стало сухо. Какое-то подозрение стрелой поразило его.
Слишком высокий… слишком отвесный… неужели?
— Как мы выжили? — прямо спросил он Сатин. — Я… я сам ничего не помню после того, как мы прыгнули.
— Рейн… нас спасла магия. Твоя магия.
Рейн застыл.
Руки перестали слушаться его, ноги стали будто ватные. Юноша почувствовал, как всё внутри него будто натянулось и зазвенело, как струна арфы.
О, боги…
Это… не может быть. Это ложь.
Он уставился на Сатин, которая смотрела на него с ожиданием и волнением. В голове всё путалось. Его сердце бешено колотилось. По телу прошёл озноб. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
— Магия… — прошептал он.
Он понял, что в тот день в какой-то момент потерял сознание. И вдруг — как будто кто-то дал ему силы. Да. Магия. Он почувствовал её силу тогда, на краю обрыва, когда они едва не погибли. Река потянулась прямо к ним, подчинилась его отчаянному желанию жить — и спасла.
Как? Как мне это удалось?
Волна восторга на миг затопила сознание Рейна, но тут же ему в голову пришла новая мысль. Мысль, которая заставила его похолодеть.
Юноша замер. Он вспомнил. Вспомнил тот день, когда несколько лет назад ещё мальчиком охотился вместе с другими ребятами из Кельтхайра. Вот он идёт по следу зверя. Вот находит дикого секача в глубине леса — озлобленного, с клыками, красными от крови. В воздухе пахнет дождём и хвоей, сапоги ступают по густому мху почти без шума. Простой кожаный жилет не стесняет движений, пояс оттягивает тяжёлая деревянная палица. Вот он натягивает лук. Стреляет…
Воспоминание чётко отпечаталось перед мысленным взором Рейна. Он спускает тетиву — и стрела вдруг сама резко поворачивает влево и бьёт прямо в незащищённый бок животного. Потом он вытаскивает булаву и добивает зверя. Праздник. Все радуются. Зилач благодарит его…
Магия. Не он убил кабана — это было колдовство! Он, Рейн, простой крестьянин из северной глуши крошечного северного королевства — Иеромаг.
Он молчал. Все, что ему сказала Сатин, было правдой. Рейну отчаянно хотелось задать ей миллион вопросов, но враз пересохшее горло не смогло озвучить ни одного из них.
Что ему нужно сделать?
Это опасно?
Насколько?
Усилием воли Рейн заставил себя сохранять спокойствие. Он сел обратно за стол и одним глотком влил в себя остатки чая.
— Расскажи мне про магию. — попросил он Мидира. — Насколько тяжело научиться владеть ей? Я что, должен знать какие-то волшебные слова?
Несколько мгновений старый отшельник молчал, теребя бороду.
— Это не так уж и трудно, если честно. — он задумался. Рейн ждал. Потом Мидир продолжил:
— Ты, в общем-то, прав. Но самое важное — не слова, а сосредоточенность, концентрация. Воля. Управляя Негасимым Огнём, ты можешь вызывать мысленные образы и таким образом творить Иеромагию, будь то простые вещи как исцеление мелких ран или же великие дела как, скажем, уничтожение десятитысячного войска кайсарумцев магами из Нового Цора. Как я вижу, ты уже один раз управлял водой… значит, с ней у тебя и впредь будет получаться лучше всего.
— Но ведь Негасимый Огонь — это пламя… — попытался возразить Рейн. Похоже, эта Иеромагия оказалась штукой сложной и многообразной — намного сложнее того, что он себе представлял.
— Ты не совсем прав. — с улыбкой ответил Мидир. — Негасимый Огонь — понятие метафорическое. Так называли в древние времена личную силу человека, его способность себя контролировать. Кроме того, Огонь называется так из-за сияния, что иногда окутывает голову или руки мага во время колдовства. Это свечение может быть разным по цвету и размеру и по нему-то и можно определить, насколько опытен твой враг и с какой именно вероятностью ты погибнешь, если вступишь в бой не с тем противником. Запомни, Рейн: возможности Негасимого Огня почти крайне разнообразны. Авестийцы лучше всего умеют творить пламя — возможно, потому их и называют огнепоклонниками. Шаманы из Ранаама, как мне известно, лучше всех умеют лечить раны, Люди Курганов — творить иллюзии…
Дождь лил стеной, за окном грохотал гром, и в этом грохоте Рейну чудилось предзнаменование каких-то грозных, невероятных перемен. Только сейчас он в полной мере осознал ситуацию, в которой оказался: он сидит в хижине в глухом лесу вместе с колдуном и заклинательницей пламени, которая почему-то не может применять свою силу. Его, Рейна из Кельтхайра, объявили вне закона, а где-то неподалёку бродят Бессмертные. Он теперь — Иеромаг. Целый отряд солдат Эллы Высокого уничтожен одним-единственным существом. Если бы он рассказал об этом кому-то из своих односельчан пару дней назад, то его приняли бы за сумасшедшего. Рейну даже ущипнул себя за руку: может, всё это — сон? Рука болела, но чувство реальности происходящего никуда не делось. Что ж, он хотя бы попробовал.
— Что мы теперь будем делать? — спросил Рейн, ни к кому конкретно не обращаясь.
Отшельник сидел за столом и задумчиво теребил свою бороду.
— В Уладе больше оставаться нельзя. Тебя ищут, Рейн, и ищут неспроста. Что-то затевается. Я понял это, когда ты рассказал о том, как вас пытались схватить. Ты почему-тонужен нашему королю, но не только ему… Тот Бессмертный не просто так убил сборщика податей. Что-то затевается…
— У меня есть предложение. — Сатин повернулась к ним и теперь смотрела на Рейна своими серыми, слегка раскосыми глазами. — Я знаю… знаю место, где тебя не найдут. Там ты будешь в безопасности. Авестинат. Дворец Истин.
— Я бы лучше рискнул безоружным войти в логово льва, чем появиться перед престолом Совершенного. — проворчал Мидир. Он неприязненно посмотрел на Сатин. — Во Дворце слишком много интриганов и слишком мало хороших людей. Я был там много лет назад вместе с Зилачем. Дрянное место. Да и сам Совершенный не лучше — только и думает о том, как отравить очередного неугодного Иерарха.
— Неправда! — девушка топнула ногой. — Совершенный лучше всех других людей, он безгрешен и…
— А вы были во Дворце, дорогая моя? — насмешливо осведомился Мидир. — Если нет — то нет смысла продолжать разговор. Я посещал Дворец и хорошо знаю, как там устроена жизнь.
Сатин бросила на отшельника гневный взгляд, но промолчала.
— Похоже, у нас просто нет выбора. — заметил Рейн.
— Верно. — согласился Мидир. — Выбора нет. Почти две тысячи лиг пути. Несколько государств. На суше нас могут поджидать разбойники, солдаты или Бессмертные, на море — пираты. Придётся идти несколько месяцев, чтобы достигнуть столицы, где ты сможешь просить убежища и покровительства Церкви Истин. Они могут отказать тебе, Рейн. А могут поступить по-другому и использовать тебя в своих планах. Скажу сразу: я бы ни за что не отправился на поклон Совершенному и его Иерархам, если бы не возвращение Бессмертных. Итак, думаю, мы пришли к согласию… Авестинат?