Могущество Благих неразрывно связано с образом Стеклянного Дворца, но мы даже не знаем, где находилось это сооружение. Нигде в мире не было найдено даже остатков этого здания, а ведь дворец из стекла должен был быть непохож всё остальное— конечно, если легенды говорят правду. Ещё более загадочным мне кажется Тир-На-Ног, оплот Непрощённых и их столица во времена Войны Лжи. В сказаниях говорится, что он располагался где-то на западе Клятвенных Земель в Неприступных горах — и это всё, больше никаких ориентиров, не говоря уже о том, что на наших картах на западе горы отсутствуют. Ошибка летописца? Или новая тайна, которую я должен разгадать?
Следующим утром Рейн даже пройтись нормально не мог — после боя с Мидиром тело отказывалось слушаться, каждое движение требовало больших усилий и отзывалось ноющей болью. Особенно сильно юношу раздражал крупный лиловый синяк на правом плече — напоминание о том обидном поражении во время их первой тренировки. Но Рейн не испытывал жалости к себе, так как понимал: это всего лишь начало. Лучше получать удары от учителя, чем от реального врага. И палкой, чем настоящим мечом из стали. То ли ещё будет. Надо работать изо всех сил, стараться — и преуспеть.
Завтрак прошёл тихо и мирно. С самого утра Мидир сел на своего рыжего жеребца куда-то уехал, сказав только, что отправляется на разведку и вернётся ближе к полудню. Сатин и Рейн встали рано, а потому смогли насладиться первым лучами солнца. Его лучи придали небу особенный, нежно-розовый оттенок, и около часа никто и слова не произнёс — оба молча наслаждались зрелищем.
Идиллию прервала Сатин. Она поднялась с земли и подкралась к Рейну сзади, стараясь не шуметь — тот был всецело поглощён созерцанием группы облаков, через которые просвечивало солнце.
— Ты меня слышишь? — спросила девушка.
От неожиданности Рейн даже подскочил, но потом вернулся к наблюдению за небом.
Сатин тихонько рассмеялась, наблюдая за замешательством юноши.
— Это что, какая-то уладская традиция? Смотреть на облака… и не отвечать на чужие вопросы.
— Извини. — сказал Рейн. — Я сегодня какой-то рассеянный. Всё время думаю о том, как победить Мидира на следующей тренировке.
— Мне казалось, тебе хватило вчерашнего. — Сатин присела рядом с юношей, скрестив руки на груди. — Ты весь в синяках.
— Пустяк. — отмахнулся Рейн. — Хуже мне точно не будет. Мидир сказал, я должен научиться владеть мечом до того, когда мы прибудем в Авестинат.
— Как знаешь. — пожала плечами девушка. — Давай прогуляемся? Я хочу преподать тебе урок — первый твой урок магии.
— Нуу… хорошо. Давай.
Рейн присоединился к Сатин, и они вместе зашагали вдоль ручейка. Здесь, под сводами вековых дубов, было легко и приятно идти. Но место, что ни говори, странное — на многие мили вокруг простирается равнина со случайными буграми холмов, и только такие вот рощицы могут дать приют случайному путнику. Рейн понял, почему этого места стараются избегать. Уж очень Плач-Холмы странные, какие-то… нездешние. В таком месте чувствуешь, что остался без защиты, особенно если ты — уладец, привыкший к густому лесу.
— Итак, начнём. — Сатин подошла прямо к воде и поманила к себе Рейна. — Видишь ручеёк?
— Да. Вижу.
— Тебе надо сделать так, чтобы вода поднялась из ручья. В тот раз у тебя получилось очень даже неплохо, хотя ты даже не понимал, что делаешь.
— Как мне этого добиться? — от возбуждения Рейн даже подпрыгнул, настроение было выше некуда. Магия! Он будет учиться магии!
— Яшар ям гилим. Это значит — “вода, расти вверх”. Заметь, ты говоришь яшар — вода, а не йашарру — море. Это очень важно. Помнишь, что я тебе говорила про сложность Священных Наречий? Ты должен предельно чётко формулировать свою цель — иначе ничего не выйдет.
Яшар ям гилим. Рейн несколько раз повторил про себя причудливое заклинание, чтобы запомнить сложные, непривычные для него авестийские слова.
— Хорошо, я понял. Вода, расти вверх. Мне надо просто это произнести?
— Нет, конечно. — ухмыльнулась Сатин. — Совершенный говорит: Твёрдая воля — и гора превратится в поле. Без намерения у тебя ничего не получится… Войди в ручей. Так, чтобы ступни были в воде. Да, вот так. А теперь просто думай о воде. Забудь обо всём остальном. Прикажи ей подняться.
Сатин оставила юношу одного. Рейн попытался очистить свой разум и сконцентрировать своё внимание на воде у ног, но это оказалось непросто. Его всё время что-то отвлекало — то шум ветра, то падающие листья, то камни на дне ручья. От усилия Рейн даже вспотел. Забери меня Медб, подумал он сердито, да это же невозможно. Он попробовал снова. Сначала представил себе небольшой ручеёк, который начинался где-то внизу и устремлялся наверх, извиваясь, как змейка. Он думал о воде, но ничего не происходило.
Время шло, ноги постепенно начали коченеть — он уже почти час стоял в холодной проточной воде. Рейн подумал, что у него, скорее всего, ничего не выйдет. Он не может сосредоточиться. Сейчас он выйдет из ручья, вернётся в лагерь и скажет Сатин, что магию подчинить не получилось. Потом поставит ботинки сохнуть и выпьет горячего чая…
Он подумал ещё раз — и устыдился собственного малодушия. Как он мог так просто сдаться? Что подумает Сатин, когда увидит его — его, проигравшего свой первый бой с собственной волей? Я тут всего час, решил юноша, не больше, да и холод не слишком сильный. Я справлюсь. Я покажу ей, что могу управлять водой.
Рейн почувствовал внезапный прилив сил. Он понял, что стоит ему чего-то захотеть, приложить усилие — и всё получится. Он прикрыл глаза и попытался отгородиться от окружающего мира, думать только о воде вокруг, о холоде, о звуке течения. Как там говорилось? Твёрдая воля — и гора превратится в поле. Мир перестал существовать. Остался только он сам — и вода.
В один миг всё переменилось. Теперь он стоял посреди совершенно пустого поля, покрытого белёсой травой. У ног по-прежнему вился ручей, и вода в нём казалась юноше такой чистой, такой прозрачной. Идеальной водой. Рейн интуитивно понял, что это — сущность воды, её истинное обличие. И он может ей управлять. Он попытался представить себе жидкость, которая поднимается вверх, но вместо водяного столба перед глазами встала громадная скала — словно соткалась из воздуха. Не до конца понимая, что он делает, парень ударил кулаком по камню. И ещё раз. И снова. Камень остался совершенно неподвижным. Забери меня Медб…Надо не думать о скале, понял Рейн, только о воде. Не отвлекаться на посторонние вещи.
Рейн сосредоточился. Юноша мысленно представил себе ручей и подумал о том, как он, словно по волшебству, превращается в широкую реку. Так сложно сконцентрироваться на заклинании…
Он постарался как можно чётче представить себе тот поток, что наполнял ручеёк. Пусть он растёт. Пусть он превратится в фонтан.
Яшар ям гилим.
И вдруг — что-то произошло. Он почувствовал, будто вода задвигалась. Что-то резко вырвало его из видения, перед глазами опять стояла дубовая роща. За его спиной кто-то что-то говорил, но Рейн ничего не слышал — уши были словно забиты ватой. Цветов тоже не было — всё было каким-то серым, даже солнце, деревья и листья.
Яшар ям гилим.
Ручей ответил ему. Поток воды изогнулся дугой, пошёл волнами — и фонтаном ударил в небо. Юноша почувствовал, как всё его существо заполняет искренний, чистый восторг. Рейн понял: теперь ему надо захотеть, чтобы вода текла вверх, а не вниз. Он сделал попытку снова войти в то безмятежное состояние, в котором только что призвал магию — и потерял контроль. Мысли разбежались, в мир вернулись цвета звуки. На миг клубок из воды завис в воздухе, а затем рухнул вниз. Поток сшиб Рейна с ног, что-то мокрое и тяжёлое с силой ударило его по голове. Я победил, успел подумать юноша — и отключился.
Придя в себя, Рейн почувствовал, что лежит на земле. Вокруг всё было в воде, одежда промокла насквозь. Под ним оказалась Сатин, которая больно ударила его под рёбра и встала, пошатываясь и бормоча проклятия.
К нему подошёл Мидир и одним рывком поставил на ноги.
— Ты как? — спросил отшельник с усмешкой.
— Да так… Голова кружится, ноги подкашиваются.
— Ничего. Так всегда бывает после Иеромагии.
Рейн огляделся и зашагал к костру — навстречу Сатин, которая вытянула руки вперёд, стараясь согреться. Мидир вздохнул и последовал за юношей.
— Извини меня. — сказал Рейн. — Я не хотел, честно… у меня само собой получилось.
— Вина вине рознь. — огрызнулась девушка. Она сняла с себя плащ и осталась в чёрных штанах и чёрном кожаном жилете. Сатин внезапно повернулась к Рейну и весело рассмеялась. — Ну и потоп ты устроил! Всю рощу в озеро превратил.
Рейн обрадовался перемене темы и рассказал ей про свой опыт со Священным Наречием и про то место, в котором оказался.
— Ты побывал на Первом Мосту. — заметила Сатин. — Он всем магам доступен. Второй Мост — это наши сны, там вообще все люди бывают… ну, то есть почти все. — Рейну показалось, что она на миг переменилась в лице.
— А сколько всего есть Мостов?
— Семь. Первый — Иеромагии, второй — снов, третий — разума, четвёртый считают обителью Теневого Народа — у вас в Уладе их называют круитни. Ещё два — пятый и шестой — во время Войны Лжи были осквернены влиянием Ненавистного и его Непрощённых. Туда сейчас только самые сильные Иеромаги попасть могут, но даже для них это очень опасно.
— А седьмой?
— Мост Правосудия. Этот Мост — легенда, там никогда никто не был. Мы в Авестинате верим, что в один день армии Противника и Творца сойдутся на этом Мосту, чтобы сразиться за власть над миром. Этот день станет Конечным Воскрешением, концом старого мира и началом мира нового… впрочем, сейчас это не важно. Ты молодец! Мало кто может добиться такого прогресса в первый раз. Мы продолжим наши уроки с водой. Ты будешь постепенно наращивать свой словарный запас, а потом можно будет перейти к более сложным вещам — например, составлять целые тексты на Священном Наречии Авестината, учиться формулировать сложные желания… Кстати, я совсем забыла — ты же даже обычный авестийский не знаешь! Это надо исправить…
Она ещё много говорила, и Рейн вдруг вспомнил — Сатин ведь не может пользоваться магией! Она может знать хоть все Наречия — но ни разу не ощутит того бодрящего чувства, того безграничного счастья, когда человек сливается с агдал тифилин. При этом девушка нашла в себе силы не унывать и учить его, Рейна, всему, что знает сама. Юноша почувствовал, как в его душе поднимается волна благодарности. Я сделаю ей подарок, решил Рейн. Что-то ценное. Что-то от себя — чтобы отблагодарить её за то, что открыла ему доступ в мир могущества и Негасимого Огня. Юноша вернулся к ручью и нарвал там тростника, стараясь выбирать самые толстые и прочные стебли.
Через час они двинулись в путь, перед этим наполнив меха чистой родниковой водой. Плач-Холмы изменились, и изменения эти нельзя было назвать радостными. Дорога, по которой они ехали от Маг Темры, давно уже кончилась, сначала истончившись до тропки, а затем окончательно исчезнув на однообразных каменистых склонах. Растительность стала куда более редкой, сочная трава сменилась зарослями горицвета и льнянки. Гораздо больше стало валунов и мелких камешков, из-за чего иногда приходилось слезать с лошадей и идти пешком. Следов человека здесь не было. Ни деревень, ни отдельных домов — за несколько часов дороги маленький отряд не встретил ни одного путешественника. Это показалось Рейну подозрительным, и тот спросил Мидира:
— Почему здесь никого нет? В смысле, вообще никого. Ты говорил о падении Гранниаса и Войне Лжи — но разве люди могут так бояться из-за какой-то расселины?
Отшельник угрюмо глянул на Рейна из-под густых бровей и проговорил в бороду:
— Я тебе не всё рассказал. В Плач-Холмах есть кое-кто помимо нас… только этот кто-то не особо дружелюбен.
— О чём ты?
— Здесь зло водится. Самое настоящее. Видишь ли, после гибели Гранниаса отсюда почти всё зверьё ушло. Вместо него тут поселились какие-то твари. Никто толком не знает, откуда они пришли и как выглядят, но одно могу сказать точно: на глаза им лучше не попадаться. Как-то раз здесь проезжал отряд одного из уладских тэнов — слуги, обоз, лучники, кавалерия… Только пятеро вернулись в Маг Темру. Кони — в мыле, глаза у людей — с яблоко… Здесь не стоит задерживаться надолго.
— Зачем ты нас сюда потащил?! — чуть не закричал Рейн. — Это… это…
— Успокойся! — отрезал Мидир. — Мы с Зилачем до сих пор не знали, кто здесь поселился. Теперь, после твоей истории, у меня появились кое-какие догадки… быть может, это и есть Бессмертный — один или несколько. Но не стоит тревожить себя раньше времени. Пуганая ворона куста боится. Ночью мы сможем положиться на скорость наших лошадей. В любом случае, мы сумеем защитить себя. Если успеем — доберёмся до одного заброшенного поместья. Его называют Дом Конна, и там мы будем в безопасности.
— Теперь-то я спокоен. — ответил Рейн, а про себя подумал: кто ведёт Бессмертных? Разве отшельник не говорил, что они всегда кому-то подчиняются?
Небо заволокло тяжёлыми грозовыми тучами. Подул ветер, и Мидир сказал, что им надо ускориться, чтобы не намокнуть. Рейн видел, как дрожат руки отшельника, но ничего не сказал — только проверил, легко ли выходит меч из ножен. Тяжёлая сталь клинка оттягивала пояс и давала ложное чувство безопасности — но хватит ли его в случае чего? Хорошо, что Сатин неизвестна настоящая причина их поспешности. Весь день у девушки было отличное настроение — она уверенно держалась в седле и постоянно порывалась сказать Рейну то одно, то другое слово на Священном Наречии авестийцев. Чтобы чем-то себя занять, Рейн слегка обогнал остальных, достал тростниковый стебель и начал его чистить. Потом взял нож и стал осторожно, медленно вырезать отверстия.
Через какое-то время Плач-Холмы поменялись. Сначала стали попадаться одиноко стоящие деревья, затем — рощицы, а к вечеру их сменил густой сосновый лес — даже более дикий, чем обитель Мидира. Теперь отряд петлял между деревьями и густыми зарослями подлеска, с трудом продираясь сквозь переплетения веток. Рейн подумал, что, наверное, здесь нет такой тропы, по которой путники могли бы проехать, не прорубая путь. Его вдруг посетило чувство, похожее на то, которое он испытал, когда искал путь к хижине отшельника. Но хуже. Если в лесу Мидира он чувствовал только лёгкое беспокойство, то здесь в его душу стал закрадываться настоящий страх. Неизвестность всегда пугает сильнее всего.
Внезапный порыв ветра хлестнул по лицу, Рейн инстинктивно натянул поводья, стараясь удержать лошадь, которая, похоже, нервничала не меньше, чем всадник.
— Что с тобой? — спросила Сатин, поравнявшись с Рейном. — Что-то случилось?
— Ничего, — соврал он, — просто… предчувствие нехорошее.
Они ехали по лесу несколько часов, пока не добрались до места, от которого расходились сразу четыре тропинки. Видимо, неподалёку находился водопой или что-то в этом роде. Здесь они спешились и пошли по протоптанным сквозь колючие кусты дорожкам, ведя лошадей под уздцы. Рейн чувствовал, что все трое, включая и его самого, заметно напряглись. Мидир всё чаще поглаживал обух своего боевого топора, а Сатин то теребила ворот своего жилета, то скрещивала руки на груди — видимо, такая у неё привычка. На душе было муторно, хотя Рейн и не знал, почему. Лес словно давил на него. Наверное, это оттого, что тут совсем нет людей… об обитателях Плач-Холмов юноша старался не думать.
Всё чаще попадались поваленные деревья, сломанные кусты, глубокие колеи от упавших деревьев. По лесу словно прошёлся вихрь, который вырвал из земли как молодые берёзки, так и вековые сосны. Один раз они проехали мимо громадной ели, ствол которой высотой мог соперничать с корабельной мачтой. Странно… какой силы должен быть ветер, чтобы повалить такое дерево? В Уладе ураганы — редкое явление.
Наконец они выбрались из чащи и выехали на широкую поляну. Рейн с трудом подавил вздох облегчения, когда понял, что они нашли укрытие, о котором говорил отшельник. В самом центре поляны виднелся огромный, почти не тронутый временем дом. Сложенные из грубого камня стены были оплетены побегами плюща. Высокие, как в замке, окна строения были забиты досками. Жилище производило впечатление крепости, которую подготовили к осаде, но сделано это было как-то небрежно. Одно круглое окошко посередине оказалось затянуто стеклом, и это казалось бессмысленным — зачем оставлять его, если хозяева заколотили остальными? Но самое большое впечатление производила дверь — широкая, крепкая, с засовом, больше похожим на бревно.
— Это место зовётся Домом Конна. Мы заночуем здесь. — будничным тоном объявил отшельник. Он легко спрыгнул с коня и знаком подозвал к себе спутников, чтобы те помогли ему снять засов.
— Такой тяжёлый! — заметила Сатин. — Какой смысл ставить его снаружи дома? Мне всегда казалось, что засовы устанавливают изнутри.
Отшельник только рукой махнул и уклончиво пробормотал что-то про барсуков и волчьи стаи.
Внутри было достаточно места. При желании в Доме мог разместиться добрый десяток усталых путешественников. Здание имело только один этаж и состояло из двух комнат: просторной гостиной с высоким камином и ещё одного пустого помещения, о назначении которого оставалось только гадать. С удивлением Рейн отметил про себя, что в дровнице полно отличных сухих дров и трута, а на полу у стены лежат в ряд несколько тюфяков из соломы. Юноша подошёл к круглому окну и глянул на улицу. Всё было нормально. Через стекло виднелась лесная чаща — быть может, немного зловещая в свете заходящего солнца. Но никаких чудищ. Ничего, что могло бы представлять угрозу. Просто лес, не тронутый человеком.
Прошло совсем немного времени, и вот уже в камине ярко горел огонь, от которого по гостиной волна за волной поднимался горячий воздух. Пустую комнату приспособили под конюшню для лошадей. С внутренней стороны двери теперь красовался такой же массивный засов, как снаружи — его обнаружили у стены недалеко от камина, что удивило всех, кроме Мидира. Отшельник явно знал что-то о Доме Конна, но предпочитал помалкивать.
Первый раз за три дня путники смогли получить кров над головой. Ночь ещё не наступила, поэтому каждый занимался своими делами. Мидир что-то писал на листе пергамента, Сатин, растянувшись на полу у камина, смотрела в огонь, а Рейн сидел в углу и работал над стеблем тростника. Теперь было понятно, что он делал в дороге — флейту. Семь ровных круглых отверстий с одной стороны и ещё одно — с другой. На краю стебелька — небольшой скос. Посередине юноша стянул флейту ниткой — чтобы тростник не треснул в случае чего.
Рейн поднёс флейту к губам и осторожно, чтобы не слышали остальные, дунул в неё. Всё было готово. Флейта звучала так, словно была сделала лучшими мастерами Махи-Эмайн. Теперь — время её подарить. Юноша сделал глубокий вдох и подошёл к камину. В голову сами собой полезли деревенские заговоры и простенькие гимны богам Улады: “Той силой, что принёс с неба Бернунн, пусть сбудется моё намерение. Как свет для глаза, как хлеб для голодного, как радость для сердца — пусть удача будет при мне”.
— Сатин… — Рейн замялся. Идиот, подумал он, говори же…
— Что? — она легко вскочила с пола и посмотрела на него своими серыми глазами, в которых отражалось пламя.
— Ты… ты мне сегодня очень помогла… ну, со Священным Наречием. И я хочу… хочу тебе кое-что подарить.
Она внимательно посмотрела на Рейна — и его вдруг охватило ощущение полной нереальности происходящего. Его свирель показалась ему неготовой, грубой. А что, если он этим нарушил какой-то авестийский обычай? А если… Забери меня Медб, почему она молчит? Он в два шага подошёл к девушке и протянул ей флейту.
— Это тебе, Сатин. Я… не знаю, понравится ли тебе… Но спасибо. За магию.
Сатин взяла флейту — осторожно, двумя пальцами.
— Ты сделал это… для меня?
— Да…
Она недоверием посмотрела на Рейна. А затем бросилась ему на шею.
— О, Рейн! Спасибо! Я буду ей дорожить, клянусь! Мне… мне раньше не дарили подарков. Слушай… хочешь покормить огонь?
— Хочу. — выпалил Рейн несмотря на то, что щёки его горели. Забери меня Медб…
— Не переживай, это легко. — Сатин взяла соломинку и бросила в камин. — Просто дай огню то, что может гореть — и Творец благословит тебя. У нас в Авестинате любят сидеть у костра или очага, кормить огонь и говорить друг с другом. Это объединяет семьи… Смотри прямо на пламя. Попробуй понаблюдать за ним… Разве не видишь?
Рейн честно глядел на языки пламени, но ничего не видел. Было уже поздно, долгая дорога по Плач-Холмам утомила путников. Мидир давно лёг спать, Сатин взяла свою суму и отошла в тёмный угол комнаты — наверное, молилась перед сном или что-то в этом роде. Юноша и сам не заметил, как задремал прямо на полу, согретый теплом камина. Теперь он чувствовал себя почти счастливым. Глаза слипались, и по привычке Рейн мысленно подвёл итоги дня, чтобы поскорее уснуть. Их отряд сейчас в безопасности. Припасов хватает. Он первый раз познал всю сладость Иеромагии. И его флейта, похоже, приглянулась огнепоклоннице. Так хорошо…
В наступившей тишине внезапно раздался громкий, похожий на гром звук. Кто-то настойчиво стучал в дверь Дома Конна.
Рейн вскочил с кровати и глянул в окно.
На дворе стояла тёмная, безлунная ночь.