Просыпаться без головной боли было приятно. Даже когда в правую щеку упирается что-то острое, левая рука неестественно вывернута в бессознательном поиске подушки, а правая нога, согнутая в колене, свисает с края лежанки и затекла.
Просыпаться там, где пахнет книгами, тоже доставляло неожиданное, новое по краскам удовольствие. Особенно, когда запах знакомый, почти родной. Такой, словно Блэйк снова вернулась на много, очень много лет назад. Туда, где всё только начиналось. Где было тепло. Даже жарко.
Нет, это сейчас жарко. Несмотря на то, что она ничем не укрыта, а одежды по-прежнему, считай, что нет. На лицо падают мягкие солнечные лучи. Значит, ещё утро. Или уже — утро… Но всё равно жарко и пробуждает воспоминания.
Флэй всегда любил бумагу. Книги. В их с Ренной родном мире ещё не успели заменить всё и вся электронными версиями, но к этому шло, когда Блэйк забрала его оттуда. Став альба, Флэй получил неограниченный доступ к любому из миров, но остался верен себе: всё от руки, всё на бумаге. Ему нравилось, что техника не любит их биополя, машины — глохнут, бытовая аппаратура сходит с ума, даже электронные часы в относительной близости от альба ломаются. Зато карандаши, ручки, чернильные перья, грифели, фломастеры, бумага, блокноты — что угодно, в чём не будет микросхем и электроники — это было его.
Когда-то Флэй играл на скрипке. И на гитаре. И ещё на нескольких музыкальных инструментах. В детстве его пытались убедить, что дар, как говорили у него дома, от Бога, но он не особо любил музыку. Флэй любил сочинять истории и сделал ставку на это. Он не был гением, но воображение никогда не подводило, слова подчинялись легко, и в двадцать семь Флэй уже умудрился издать несколько книг, которые неплохо продавались. Ему ничего не было нужно, только свобода и возможность делать то, что нравится. И он сумел себе и не только себе это обеспечить.
В его доме всегда пахло солнцем и книгами. Но у судьбы были свои планы на молодого, подающего надежды писателя.
Ренна не умела ничего. Точнее, она не хотела уметь. Ей всё давалось легко, по щелчку. Любая затея, любой идиотский план с раннего детства без труда воплощался в реальность. У неё был острый ум, склонность к манипуляциям, желание власти и одновременно свободы, а ещё ни с чем не сравнимый талант обольщать и очаровывать.
Семья в один голос пыталась вразумить её, твердила, что она смогла бы многого достичь. Что игнорировать свои таланты — безответственно. Ренна ухмылялась, пожимала плечами и срывалась с места в очередное безумное путешествие на поиски древних цивилизаций. Это единственное, что ей было интересно. Вся её не такая уж долгая смертная жизнь была похожа на игру.
А потом появилась Блэйк, пообещав вечность и невозможное. Она знала, чего не хватало Ренне, и предложила ей это. В отличие от Флэя, Ренна поверила сразу.
Как же они оказались похожи! Ренну точно так же тянуло ко всему бумажному, написанному от руки. И плевать, что на один единственный кристалл можно залить всё, чем она забила полки от пола до потолка в нескольких комнатах. Плевать, что её жилище походит на библиотеку и архив.
Сначала Блэйк это нравилось, потом…
Нет. Не стоит. Сейчас — не самый лучший момент вспоминать, как оно всё было. Потому что так недолго расслабиться, подставить себя и, скорее всего, других под удар. Это же Ренна. Она далеко не белый и пушистый романтик, увлекающийся мифами и историей всех миров сразу.
Блэйк пошевелилась, пытаясь принять вменяемую позу, но только сильнее вывернула суставы, охнула. Открыла один глаз. Правый. Прямо перед носом действительно лежала толстая старая книга. А ещё стопка помятых листков, исписанных мелким, аккуратным почерком, затёртая от множества прикосновений папка с пожелтевшими газетными вырезками, огрызок карандаша, какой-то хлам.
Всё это и многое другое она успела рассмотреть вчера, пока проявляла не свойственные ей чудеса выдержки, дожидаясь, когда Ренне надоест возиться с нахальной девчонкой.
Конечно, когда она решила выполнить просьбу «подопытной свинки» вернуть её в клетку, Блэйк и не подумала оставить их в покое и свалить восвояси. Она могла бы отправиться на поиски Нары, попытаться понять, что именно та вспомнила, когда утащила её со скалы в Аро, а потом так же мгновенно исчезла из Альбаррасина.
Вместо этого Блэйк упрямо последовала за Ренной, пусть это означало наблюдать, как та любезничает с Кэйсси, организовывает ей полноценный ужин из трёх блюд, укладывает спать. Девчонка бурчала в ответ что-то благодарное, а Блэйк подумала, что не так уж Кэйсси хочет, чтобы её оставили в покое и вернули к прошлой жизни. Разве будет в ней место настоящему чуду и исполнению любой прихоти?
Её хотелось размазать тонким слоем по стенке. С самого первого мгновения. Даже, когда Блэйк полагала, что их знакомство продлится ровно столько, сколько необходимо, чтобы стереть девчонке память и отправить домой. Задолго до того, как на сцене появилась Ренна и дала Блэйк более-менее очевидный повод злиться. И чем дальше, тем сильнее Кэйсси раздражала. Последующей истерикой, претензиями, заискивающим тоном. Тем, что Ренна опекает, уговаривает, успокаивает, нянчится с ней, как с маленькой, беспомощной и беззащитной, коей она вовсе не является. Тем, что Кэйсси даже не пытается соображать и упростить всем задачу по выяснению, какого чёрта происходит и кому она мешала настолько, что её пытались убить, не особо заботясь о возможных свидетелях. В общем — всем, и это было глупо, но справиться с собой Блэйк не могла, поэтому вместо того, чтобы найти подход к девчонке, продолжала её провоцировать. А та в долгу не оставалась.
Ренна выбрыки игнорировала и на берегу моря, и позже, в замке, чем только добавляла масла в огонь. В оба огня. В конце концов, Блэйк не выдержала, ушла от греха подальше, но не слишком далеко — в соседнюю комнату. Ждать. Она видела, что Ренна не всё понимает, что у неё масса вопросов. Кто-то пытался, и довольно успешно, переиграть её. Кто, зачем? Кому-то мешают её затеи? По-настоящему мешают? Значит, она затеяла что-то грандиозное или натолкнулась на что-то стоящее. Блэйк хотела быть частью этого.
Утром она была готова признать, как нелогично, чтобы не сказать по-идиотски, вела себя накануне. Вряд ли поможет, если предложит теперь Кэйсси: «Давай начнём всё с начала — мы же не враги». Или: «Смирись, я никуда не денусь». Точно не станет лучше, но по крайней мере можно попытаться поговорить с Ренной.
Всё её поведение было такой несусветной глупостью, таким ребячеством, что Блэйк даже не стала искать ему вразумительное объяснение. В итоге просидела в эркере на диване, листая книги и перебирая записи. Раз за разом прокручивала в голове предстоящий разговор, продумывала вопросы, перебирала события дня, репетировала реплики, а потом — просто пыталась вспомнить, когда последний раз общалась с Ренной или хотя бы находилась в одной комнате. Разговор обещал быть долгим. Или наоборот. Но при любом раскладе — тяжёлым, который рано или поздно скатится во взаимные обвинения.
Вспоминать — лучший способ заснуть, особенно, когда организм отключается от непривычной усталости. Может, и хорошо, что она вырубилась в совершенно неприспособленном для сна месте: переспав со своими вопросами и размышлениями, на свежую голову оглянувшись на вчерашние события, Блэйк вдруг поняла — давить на Ренну и требовать ответов уже не хочется. Хотелось, чтобы разговор действительно стал разговором. Чтобы Ренна рассказала сама.
Не раз за вчерашний безумный день Блэйк ловила себя на ощущении, что окажись на её месте любой другой высший альба, давно лишившийся любопытства, он бы тоже не смог остаться в стороне. Какая-то тайна, связанная с прошлым, заставляла внутренне вздрагивать. Словно оживали древние инстинкты, о которых Блэйк не знала или забыла, как забыла тот день, когда появилась на свет, как не помнила, где. Будто просыпалась генетическая память, не давала остановиться, вычеркнуть случившееся из памяти — словно это тоже было частью давней программы, заложенной в ней. И что Ренна всё это понимала, гнала её, но в то же время готова принять, готова ответить. Главное, подобрать правильные слова, чего уже много лет не удавалось.
Блэйк закрыла глаза. Хотелось нырнуть обратно в сон, ненадолго убежать от бешеного поиска ответов. В этот момент Блэйк напомнила самой себе Кэйсси. Девчонка тоже кричала, что хочет, чтобы ничего такого с ней не происходило. Чтобы всё было, как раньше. И вряд ли по-настоящему хотела.
Надо всё-таки просыпаться. Вернуться к себе, принять душ, одеться в конце концов. Если через пару часов всё начнет повторяться, если её вновь выжмут как губку, высосут всю энергию, потом попытаются утопить в ядовитом море, вытащат под незнакомое и в то же время почти родное солнце чужого мира, то пусть при этом она хоть выглядит вменяемо, а не как бездомная оборванка.
Блэйк села. Потянулась. Зевнула.
— Доброе утро, — послышалось из дальнего тёмного угла.
От удивления она моргнула. Надо же! Ренна заговорила первой.
Не удержалась:
— Тебе тоже ночь пошла на пользу?
Ренна хмыкнула.
— Кофе?
— По твоему рецепту?
— Не моя идея была заснуть на диване.
Блэйк встала, поправила халат. Приблизилась к письменному столу, за которым сидела Ренна.
— Ладно, давай уже свой кофе.
— И никакой благодарности! — она, ухмыляясь, протянула стакан. Светло-коричневый напиток оказался ледяным, абсолютно не похожим на кофе, но тем не менее вкусным и, главное, действительно бодрящим.
Несколько секунд Блэйк потягивала его, глядя то на Ренну, то на разложенные по столу бумаги и книги, и даже заметила выглядывающий из-под вороха листов пластиковый угол чего-то, что вполне могло оказаться ноутбуком. Ренна и техника? Вот это уже что-то новенькое!
Ренна не сводила с неё мрачного взгляда, видимо, терпеливо дожидаясь, когда Блэйк заговорит. Она не стала тянуть.
— Ненормальная реакция моря Истока, мёртвый наручник тайко. Нара со всеми её непонятными способностями. Кэйсси, светящаяся, как гирлянда, — неторопливо перечислила Блэйк. — Ты правда думала, что я просто уйду, если потребуешь?
— А ты проснулась и сразу в бой, — усмехнулась Ренна.
— Конечно, я в бой. Ты втянула меня в какую-то хрень! — Настрой на конструктивный разговор быстро улетучивался. Ренна же оставалась спокойной, по всяком случае внешне. — Верни мой наручник.
— Он не твой.
— О, конечно! Хочешь сказать, он твой?
— Лэй…
— Не называй меня так.
— Иди к себе, Блэйк. Умойся. Прими душ, долгий и холодный. Переоденься. Поешь обычной еды. И приходи. Поговорим.
— И я застану тебя здесь?
— Кэйсси будет спать некоторое время. Я никуда не денусь.
— Ты…
— Обещаю, — она не дала отпустить очередную колкость. — Ты заснула у меня в комнате. Я смирилась, что от тебя не отделаться.
Блэйк фыркнула, залпом допила «кофе», шумно поставила стакан на стол, на какой-то листок. Кажется, пустой, судя по тому, что Ренна никак не реагировала. За порчу записей можно было вылететь из комнаты спиной в дверь. Но её неожиданное утреннее самообладание только сильнее раздражало.
— Зачем тебе нужна эта девчонка?
Ренна не ответила.
— Слушай, всё необязательно должно быть… так.
— Согласна, — она кивнула. — Не обязательно. Но ты знаешь, что будет. Потому что это ты и я. Мы по-другому не умеем, Блэйк.
— Ты собралась меня воспитывать?
Ренна хмыкнула:
— Ещё скажи — дрессировать.
Блэйк вспыхнула. Заехать бы ей сейчас! Но мешал стол. Она сжала руки в кулаки. Мысленно выдохнула и вдохнула несколько раз как можно глубже.
— Я — часть всего этого, Рэн. Дай мне хоть что-нибудь! И я отправлюсь, как ты предложила, в душ.
— Ты не часть меня и не часть Флэя. Хочешь что-нибудь? Вот тебе что-нибудь, Лэй. Ты никогда не должна была приходить за ним. Отведённое Флэю время измерялось десятилетиями. Он знал едва ли не с рождения, что умрёт молодым. И потому был ярким. Неординарным. А потом появилась ты, и всё стало… иначе.
Такого Блэйк не ожидала. Ренна никогда не пыталась читать её мысли, это было табу, единственное, в чём она оставалась верна себе всегда. А потому не могла знать, о чём Блэйк вчера думала. Угадала? Или сама думала о том же?
— Я стала его шансом, Рэн.
— Ты стала его иллюзией. Ты дала ему пустоту. Он — не я. Он не умеет придумывать цель. Не умеет обманывать себя и идти вперёд только потому, что есть дорога, а значит, надо двигаться. Не умеет жить без смысла. Не умеет просто существовать.
Ренна резко выпрямилась и встала. Блэйк от неожиданности отпрянула, но она, кажется, не обратила внимания. Продолжила говорить:
— Ты никогда не умела разбираться в людях. Флэй устал от вечной молодости уже за тридцать лет, и тогда тебя посетила другая гениальная идея.
— Я пыталась помочь! Не могла же я… Он!.. — Блэйк сорвалась на крик, осеклась. Заговорила почти шёпотом: — Ты вынуждаешь меня оправдываться. Опять. Как всегда. Чёрт бы тебя побрал, Рэн. Не говори мне, что всё это из-за Флэя.
— Всё это из-за бессмысленности вечности, Блэйк. Из-за всех нас, уставших, скучных и скучающих, равнодушных ко всему альба. Это так… противоестественно, — она зажмурилась, тряхнула головой. — Всё наше существование — ошибка. Бессмертие нам чуждо. Я не могу так больше. Простые слова — «надоело, устала» — и на десятую долю не описывают, что я чувствую на самом деле. Но я — не Флэй, я не сделаю того, что сделал он. Я слишком себя люблю, — Ренна криво усмехнулась. — Однако и так продолжаться не может. Не может! Хочешь быть частью всего этого? Хочешь по-настоящему помочь? Отлично. Помоги мне всё исправить.
— Исправить что? — Блэйк поискала глазами, куда бы сесть, не нашла, поэтому так и осталась стоять.
Когда-то Ренна хотела вернуть альба всю их былую силу. Была уверена, что зависимость от солнца — болезнь, от которой можно вылечиться. Избавиться. Найти другие источники питательной энергии, найти способы остаться вне Альбаррасина навсегда, обрести полный контроль над всем своим потенциалом. У неё было столько теорий… давно, ещё в самом начале. Точнее, после первой сотни лет, когда одной вечной молодости и практически неуязвимости больше не хватало. Ренна наслаждалась тем, кем стала, не понимала депрессию Флэя и, позже, обиду и злость Блэйк. Теперь она говорит — исправить.
— Ты же знаешь, это нельзя исправить, Рэн. Нельзя, потому что ничего не сломано. Вы — высшая ветка эволюции. Люди с особыми генами из других миров, кто в определённый момент выходит на новый уровень, чтобы стать альба. Такие, как вы с Флэем. Как Нара…
Блэйк замолчала. Как Нара? Действительно? Та была уверена, что кто-то вмешался и что-то с ней сделал. Как-то подтолкнул к метаморфозам. Может быть, ускорил развитие ментальных способностей. Или даже искусственно их вызвал. Блэйк тогда подумала, что если кто-то и мог сотворить подобное, то только Ренна.
Плюс Кэйсси. Странная Кэйсси, которая каким-то образом связана с Нарой.
— Ты заблуждаешься, Лэй.
Блэйк моргнула. Надо же как задумалась, почти забыла, где и с кем находится.
— Альба — не ветка эволюции, не высшее звено, как вы привыкли считать, — пояснила Ренна. — Альба — всего лишь старый генный эксперимент. Неудачный. Такие, как мы с Флэем — его искусственное повторение. А такие, как Нара, вернее, её далёкие предки — его инициаторы.
— Инициаторы? Хочешь сказать, что они истинные творцы Альбаррасина?..
— Истинные творцы! — передразнила Ренна. — Не было никаких творцов, Блэйк. Чёрт вас разберёт, зачем вы их так обозвали. Расины ничего никогда не создавали, никакими первоистоками не ворочали. Да, могли летать, лечить и молнии глазами пускать. Да, черпали энергию у небесных светил. Но это всё!
— Расины?..
— Древняя раса. Ваши настоящие предки. Их почти не осталось, а те, что есть — уже не ровня прежним. Но и среди них иногда встречаются интересные личности. Такие, как Нара.
— Ты… откуда ты всего…
— Нахваталась? С людьми разговаривала. Книжки умные читала. Ты знаешь, что всё это есть в нашей библиотеке, здесь, в замке. Ну, не всё, конечно. Но многое. Я начала проверять, сверять данные. У меня было достаточно времени. Высшие альба верят, что раньше солнце было бледнее, ваша связь — тоньше, а приливы моря Истока позволили создать связь между высшими альба и звёздами. Что все остальные миры — ваши дети, дети Альбаррасина, которые вы должны оберегать, поэтому следите за Петлёй. Но у вас нет ни одного свидетельства, что это действительно было так. Вы всё забыли, вам давно нет ни до чего дела. Вы привыкли, смирились с тем, что есть. Самый древний альба и тот не помнит, чтобы когда-то было иначе.
— Ты нашла Парса?
Ренна самодовольно ухмыльнулась:
— Правда, поразительно, чего можно достичь, имея вечность и упрямство?
Блэйк задумалась. Бессмертная жизнь отнимает способность удивляться. Привыкаешь, что рано или поздно произойдёт всё, что угодно. Потому что времени не просто много — оно бесконечно, и то, что кажется невозможным сейчас, будет доступно через тысячу лет. А потом начинаешь думать, что всё уже было, всё уже видели, всё пережили. Что новые чувства на самом деле просто хорошо забытые старые, и тоже будут вскоре забыты. Проходит время, и так и случается. Как там говорят? Всё проходит — пройдёт и это. Так зачем чувствовать? Зачем удивляться, зачем переживать? Зачем что-то создавать? Пусть этим занимаются другие. Те, чья жизнь быстротечна.
Такие неправильные чувства и мысли — такие привычные для альба. И всё же далеко не всех они затронули. Многие из них продолжают жить, делая вид, что им столько лет, на сколько они выглядят. Год за годом, век за веком обманывают себя и окружающих, путешествуя по Зрелым мирам.
— Не верю.
— Твоё право, Блэйк.
— Неужели кто-то так хотел бессмертия, что согласился на мир-клетку?
— Подозреваю, клетка — случайность. Побочный эффект.
— Как это?
— Тебе никогда не приходило в голову, почему Альбаррасин — такой? Почему в этом мире больше нет ни одного живого существа, кроме нас?
— Сейчас ты скажешь, что это искусственно созданная вселенная.
— Вряд ли созданная. Скорее, изменённая.
— Целиком, Ренна?
— Да.
— У тебя есть хоть какие-то доказательства твоей теории? — Блэйк недоверчиво покачала головой. — Если кто-то был способен на такое… Бессмертие для них должно быть пройденным этапом. А оно максимум, что этот кто-то мог получить. Больше в существовании альба нет ничего ценного.
— Доброе утро! — за спиной послышался знакомый голос.
Блэйк обернулась. Нара стояла в метре от них, уже в другой одежде — в светлых джинсах и голубой рубашке с небрежно закатанными чуть выше локтя рукавами. Она на мгновение задержалась на Блэйк взглядом, ухмыльнулась, скользнув глазами по её фигуре всё в том же дурацком халатике нараспашку, потом повернулась к Ренне.
— Надеюсь, я вам не помешала и нам всё ещё по пути, потому что надо поговорить. Серьёзно поговорить.