Блэйк остановилась у двери, попыталась унять дрожь.
В первый раз перед высшими она тоже была одна. Те, кто должен был принимать решения, заботиться и искать выход, те, кто прожил столько, сколько существовали альба, те, кто столько забыл — не хотели ей верить.
Даже когда в Альбаррасине пошёл дождь, впервые за многие тысячи лет, а может быть, вообще, впервые, они ей не поверили. Блэйк видела, как они были напуганы, хотя ни за что не признавали этого. Как цеплялись за прошлое, которое на самом деле лишь кроха в море их жизней, и как отказывались делать шаг вперёд.
Их мир наконец получил возможность сдвинуться с мёртвой точки, а они… они не хотели. Перемены за окном казались им временной непогодой. Пока ещё ничем не грозили. Высшие альба играли в равнодушие. Но сделать вид, что ничего не происходит, не получалось уже даже у самых твердолобых.
Шесть дней прошло с тех пор, как взбунтовалось море Истока. Три дня тому назад Замок утратил свою многомерность: развернулся в плоскости и подмял лес, превращая деревья в щепки. Теперь это было гигантское полупустое строение, которому не хватало хорошей транспортной сети внутри. Об его истинных размерах никто не имел даже примерного представления. Непостижимым образом никто не пострадал.
Северное крыло выходило теперь на берег, и когда первая волна врезалась в террасу, Блэйк была там — на балконе последнего этажа. Смотрела и не верила своим глазам, но не боялась. Вода ушла, откатилась на километры. Застыла, набралась сил и снова двинулась на каменные стены. Планета видела в них заразу, которую надо уничтожить, и пыталась смыть с лица Альбаррасина.
Теперь Блэйк знала: в пещере хранилось больше пятнадцати тысяч капсул. В каждой — воспоминания тех, кто родился за много лет до того, как появился Альбаррасин. Только четыре тысячи пятьсот двадцать три сумели выжить и превратиться в первых альба. Вот что имел в виду Парс под «цена вам не понравится». Цена за уют нового мира. Цена за силу, власть. За свободу, на которую бывшие расины не смели уже надеяться. За перегрызенные прутья «клетки», в которую их бросило Содружество. За всё это им пришлось заплатить смертью. Они отдавали себе отчёт, на какой риск идут, но всё равно не думали, что результат окажется таким.
Теперь Блэйк помнила, сколько лет прошло, как звали родителей, даже время, когда её даже не существовало, а мать, сама ещё девчонка, готовилась к эксперименту.
В их истории хватало потрясений. Сотни тысяч лет назад солнце Лериды едва не убило молодую расу, вызвав резкий скачок в эволюции. Оно заставило приспосабливаться. Направило естественное развитие по другому пути. Чтобы выжить, древние расины должны были стать сильнее и выносливее. И они стали, начав с того, что смогли противостоять вредному излучению, а затем поняли, как использовать отражённый свет луны.
Они не жили вечно, но постепенно способность к регенерации увеличила продолжительность их жизни почти вдвое. Они не ворочали основаниями миров, но со временем развили умение свободно путешествовать по ним. Они многому научились: телепатия, телекинез, левитация, исцеление энергией. Но всё равно в какой-то момент им стало тесно. В себе. В болезнях, которые всё ещё приходилось лечить. В своей такой короткой жизни. Ведь сто пятьдесят — это так мало, только успеваешь войти во вкус!
Им захотелось большего, и долгие годы лучшие учёные умы Лериды работали над секретом долголетия, пока не нашли ответ. Способ превратиться в альбаррасинов. Конечно, не всем оказались доступны места в новую жизнь. Да и кто решится на эксперимент планетарного масштаба, не проверив предварительно последствия на контрольной группе?
Критерии допуска к программе занимали не один печатный лист, подбор кандидатов вёлся долго, тщательно и открыто. Вся Лерида с замиранием следила за новостями в ожидании первых результатов. Не сомневалась в успехе и уже верила, что не за горами тот день, когда появится простой, безболезненный способ для любого желающего, а может быть, даже повсеместная вакцинация в младенчестве, чтобы новое поколение жило лучше.
Расины не думали о других вселенных. Не задавались вопросом, почему ни в одном из них никто не живет больше ста — ста пятидесяти лет. Они верили, что нашли безопасный способ жить дольше.
Их предупреждали. Закон Содружества, в которое входила на правах младшего члена молодая, но дерзкая Лерида, был категоричен. Им напомнили о тайко, расе — из-за которой в своё время и возникло Содружество, и которая на собственном опыте доказала, что эксперименты с бессмертием — опасны. Расины едва ли не отмахнулись. Предоставили тысячи и тысячи терабайт материалов, результатов исследований, доказательств и объяснений. Им запретили. Но они не остановились. Они не сомневались в своей гениальности.
И ошиблись. Во всём.
Теперь Блэйк осознавала, что постепенно становится другой, смотрит на вещи иначе. Что воспоминания последних тысяч лет — меркнут, что пустоту заполняет то, что когда-то принадлежало не ей, но от этого не становится легче.
Теперь Блэйк заново переживала свой первый вдох, как вечной. Тогда всё вышло совсем не так, как обещала мать. Ей казалось, изнутри что-то рвётся на свободу, требует избавиться от материальной оболочки. Тело горит, чешется. Помогало какое-то время не дышать. Боль утихала, становилась ноющей, но никогда не исчезала до конца. Потом приходилось снова делать вдох и снова окунаться в волны боли.
Блэйк помнила, как в исследовательский центр пришло сообщение о том, что творится за его стенами. О родной планете, терпящей одно стихийное бедствие за другим. О Вселенных, которым досталось ещё больше, и о решении, которое приняло Содружество. Расины повторяли историю тайко. Закон Кольца запрещает ничем не мотивированный революционный подход к собственному развитию и не терпит нарушений.
Новая раса совсем не походила на улучшенный вариант старой. У учёных получилось создать нечто принципиально новое. Первые же тесты показали — те, кто прошёл генетическое изменение, будут жить теперь не просто долго. Они будут жить вечно. И они невероятно опасны для всего живого. Энергия, запертая в материи. Невероятная мощь биополей, бесконтрольно вторгающихся в магнитное поле планеты.
Последствия ощутили повсюду. В считанные дни альбаррасины поставили под угрозу существование Лериды и сместили баланс энергий в других Вселенных. Тлай, самая могущественная цивилизация Содружества, внесла предложение, которое единодушно поддержали остальные члены. Их изолировали, всех. Никому не удалось скрыться — у Содружества всё было готово для такого поворота событий, они лишь выжидали удобный момент, чтобы обрушить праведный гнев на Лериду.
Блэйк помнила, как содрогнулись миры, когда Тлай активировали невидимую, но ощутимую Границу. Как заработало магнитное поле, которым спеленали бывшую Вселенную тайко, ставшую тюрьмой для тех, чьё существование закончилось гибелью сотен тысяч людей. Как Содружество выпустило Гончих — те самые «Тени», что впервые пришли за ними неделю назад. Невероятно, но технология Тлай на десятки тысяч лет пережила своих создателей.
Всех альбаррасинов приговорили к верной смерти в медленно умирающей Вселенной, из которой они, сами того не желая, забирали необходимую для баланса энергию. Расинов оставили в Лериде, но упрятали под Сферу и накрыли ей столицу планеты, где они, лишенные питательного излучения светил, постепенно реэволюционировали и превращались в обычных людей без способностей.
Через почти три тысячи лет после вердикта Содружества альбаррасины на грани отчаяния во второй раз нарушили Закон Кольца. Злой бог Парс понял, как стать невидимыми для Гончих и Границы. А ещё — как исправить первый эксперимент. Так появились Альбаррасин и Петля. Так возникли альба — такие же всесильные, какими когда-то были расины, но вечные и, в отличие от альбаррасинов, безопасные для мироздания.
Теперь Альбаррасин разрушался, и никто из них понятия не имел, как не дать ему превратиться обратно в умирающую планету, как спасти всех, кого Фахтэ приютила на двадцать семь тысяч лет. Благодаря Парсу, альба отгрызли у жизни огромный кусок, но потратили его впустую. А теперь не хотели ничего слышать.
Но она заставит их вспомнить.
Блэйк решительно распахнула дверь.
***
Через окно в комнату струился призрачный лунный свет, превращая темноту в приятный полумрак. Их кожа тоже светилась.
Кэйсси со счастливой улыбкой зажмурилась. Ренна полусидела на постели, опираясь затылком на мягкое изголовье и нежно водила пальцами по её предплечью. Кэйсси была уверена — Ренна тоже довольно улыбается, только чуть сдержаннее. А она не собиралась сдерживать эмоции. Бесполезно — ничего бы не вышло, потому что сейчас она для Ренны, как открытая книга. Каждое биение сердца, каждое движение, каждая мысль, каждое желание, каждое ощущение — всё доступно. Хочешь узнать — окунись, почувствуй. Ей нечего скрывать.
— Не знаю, как это возможно, но я безумно в тебя влюбилась, — прошептала Кэйсси, перехватывая руку Ренны и сцепляя свои пальцы с её в замок. — Наверное, за это придётся дорого заплатить. Но я готова. Теперь готова.
Ренна крепче обняла её, мягко коснулась губами виска. Кэйсси почувствовала лёгкое покалывание на коже, а потом тепло — мягкое, обволакивающее, проникающее в каждую клеточку.
— Боишься щекотки?
— Нет, — Кэйсси качнула головой. Удивилась. — Почему ты спрашиваешь?
Вместо ответа Ренна отыскала длиннющее перо в развороченной подушке. Оно зависло сантиметрах в пятнадцати от носа Кэйсси и медленно поплыло к ней.
Она засмеялась, сильнее прижимаясь к Ренне. Ласково сжала в ладонях её лицо:
— Ты что-то такое делаешь со мной. Это потрясающе. Ты потрясающая.
Ренна вскинула одну бровь, лукаво прищурилась:
— Пытаешься сбить меня с мысли? — она перевернулась и оказалась сверху. — Я всё равно доберусь.
Перо опустилось, скользнуло по плечу Кэйсси, вызывая ворох мурашек.
— Эй, я могу стать призраком, — хохоча, напомнила Кэйсси.
— И что?
— И не доберёшься, вот что.
— Уверена? Здесь наши силы равны, мы ведь не в Альбаррасине.
— И слава богу. Слушай, — Кэйсси перестала смеяться, серьёзно посмотрела Ренне в глаза. Поднимать тему снова не хотелось, её бы воля — она забыла обо всём и не вспоминала никогда, но что, если это поможет спасти гибнущий мир и всех альба? — Возможно, я просто пытаюсь найти себе оправдание.
— Но?.. — Ренна села рядом.
— Но у меня никак не выходит из головы одна вещь. Ты сказала, что Содружество создали Тени специально, как защитный механизм. Чтобы находить и обезвреживать, если кто-нибудь из расинов раскроет свой ментальный потенциал и сумеет выбраться на свободу из-под Сферы. Так?
— Так говорит Блэйк.
— Тогда почему они не тронули меня?
— Мешанина в твоей крови, например. Ты же не чистокровный расин, это могло сбить Гончих со следа. Сначала они увидели в тебе энергию расина, потом альба, а потом разглядели обычную лантийку. Ланта тоже входила в Содружество и была главным союзником Тлай. Значит, ты не враг и не представляешь опасности.
— Допустим, но как ты объяснишь, как они влезли в меня на скале? Я сейчас не про сам процесс. Я имею в виду — зачем? Я ведь ничего не знала ни о Парсе, ни о Альбаррасине, ни тем более о той пещере с капсулами. Они не могли предвидеть, что я попаду в Альбаррасин снова. Логичней в таком случае было влезть в тело альба. Уж он-то точно рано или поздно вернётся в Альбаррасин. А просчитать такой алгоритм… — Кэйсси приподняла голову, чтобы видеть глаза Ренны. — Тебе не кажется, что это чересчур сложно для существ, которые представляют собой всего лишь древний защитный механизм?
— Что конкретно ты пытаешься сказать?
— Что, если Гончими управляют? Логично ведь, что в прошлом у них был какой-то дистанционный пульт или что-то похожее. Что, если кто-то его обнаружил или каким-то другим способом получил доступ к управлению?
Ренна села ровнее, задумчиво почесала лоб.
— Вполне возможно. То, что Блэйк вспомнила, не до конца вписывается в нашу ситуацию. Вернее, не вписывается совсем, — она покусала нижнюю губу, невесело улыбнулась. — Пока ты набиралась энергии, я вернулась на поляну. Исследовала каждый миллиметр, где раньше стояла халабуда Парса. Каждую щепку, что не унесло ветром. Единственное, что там осталось ценного — это подземная пещера. Может, Тени явились туда, потому что только так можно было распечатать вход, а потом поняли, что сначала им надо уничтожить Парса. Но я всё равно не понимаю, зачем. Кому какое дело до капсул с памятью? Вряд ли Тени были запрограммированы на возвращение памяти высшим альба. Наоборот, в интересах Содружества, чтобы они как можно меньше знали. К тому же Альбаррасин напрямую зависел от Парса, и его смерти хватило бы с лихвой. С пещерой или без, мир бы начал меняться обратно.
— А что, если Тени к пещере не имеют отношения? — Кэйсси тоже села. Скрестила на груди руки. — Может, это какой-нибудь посмертный эффект. Парс же наверняка понимал, что с его гибелью всё рухнет.
— Думаешь, пещера — это его запасной план?
— Почему бы нет? — повела плечом Кэйсси. — Может, он и создал многомерную искусственную оболочку для гибнущей планеты в одиночку, но при этом оставил кому-нибудь из высших подробную инструкцию.
— Мне не даёт покоя шоу, которое Тени нам устроили на поляне. Или не нам. Возможно, это часть их программы. Или причина в другом. Тлай ведь не просто так отправили всех альбаррасинов в ссылку именно в эту Вселенную. Наверняка учитывали множество вариантов. А значит, Тени вовсе не такой простой механизм, как можно подумать. Ты что-нибудь помнишь из того, что делала там с ними?
— Нет. Но… — Кэйсси нахмурилась. — Мы можем попробовать узнать, что именно я не помню.
— Предлагаешь, чтобы я влезла к тебе в память, как ты — к Блэйк?
— Осторожно, — хмыкнула она. — Ещё немного, и мне начнёт казаться, что ты Альбаррасин ради неё спасаешь. Откуда ты вообще знаешь, что я влезла к ней в голову?
Ренна улыбнулась.
— Нара, между прочим, тоже в курсе, как ты по чужим головам научилась шарить.
— Нара, между прочим, в курсе много чего, о чём ты не в курсе, — парировала Кэйсси.
Улыбка Ренны стала шире.
— Да? И о чём же, например? Можно, я это тоже подсмотрю в твоей памяти?
Весело ей, конечно. А она ревнует, хотя дала себе слово, что не будет.
Ренна обняла Кэйсси, прижимая спиной к своей груди. Скрестила на её животе руки:
— Блэйк было слишком много в моей жизни и будет слишком много в твоей, раз уж нас с тобой угораздило быть вместе. Тем более, если ты продолжишь нам помогать. Так что не упоминать Блэйк не выйдет. И тебе пора научиться мне доверять.
Ревность испарилась, уступая место нежности и тревоге.
— Знаю. Прости.
— Послушай. Твою память специально блокировали, — Ренна нежно коснулась губами виска Кэйсси. — Поэтому мне придётся погрузиться в твоё сознание гораздо глубже, чем было у тебя с Блэйк. Это означает, что ты тоже можешь зацепить что-нибудь из моей памяти. Что-нибудь, что тебе не понравится. Ты должна быть к этому готова.
Кэйсси взялась за её запястья, крепко обхватила. Усмехнулась, подумав, каким нелепым кажется сейчас обычное желание всех влюблённых знать друг о друге всё. Она не хотела. Но, видимо, кое-что узнать всё-таки придётся.
— Обещаю не устраивать истерик и сцен ревности.
Так или иначе за плечами у Ренны столетия, впереди — бесконечно много лет. Она продолжит жить, совершать ошибки, исправлять их, опять ошибаться, наслаждаться, страдать, расставаться, прощать, забывать, влюбляться и так по кругу. А у неё ничтожно мало времени, когда тратить драгоценные минуты на ревность к прошлому — непозволительная глупость. Сегодня Ренна с ней. Это главное. И поэтому она должна избавиться от всех сомнений, страхов, неуверенности. Их с Ренной завтра — слишком зыбкое, чтобы ссориться из-за вчера.
— Готова?
Кэйсси кивнула.
…Больница никогда не нравилась ей. Здесь давили стены. Дышать всегда трудно, воздух пропитан стерильностью, если та вообще может чем-то пахнуть, множество непонятных приборов и пугающих роботов.
Сейчас Кэйсси сидела в удобном кресле и терпеливо дожидалась кого-то. Стены уже не давили, запах не раздражал, яркий свет не резал глаза.
— Знакомое место. — Незримое присутствие Ренны ощущалось и внушало уверенность.
Кэйсси оглянулась и заметила в конце длинного, пустого коридора Вейл.
Та стояла, прислонившись спиной к красной стеклянной стене, рядом с незнакомым полным мужчиной в голубом халате. Как всегда, шикарная. Синее облегающее платье повторяло каждый изгиб идеального тела, высокие каблуки делали стройную фигуру выше. Жесты властные, как будто ей принадлежала не только эта больница, но и вся Вселенная. Вейл знаком отпустила мужчину, тряхнула рыжей гривой и направилась в сторону Кэйсси грациозной походкой хищницы — неторопливые, уверенные шаги пожирали пространство.
Кэйсси машинально вжалась в кресло. В присутствии Вейл она всегда робела, хотя та была с ней мила и любезна. Может, потому что в голосе нет-нет да проскальзывали ледяные нотки, а во взгляде — высокомерие. Вейл — Одарённая, она не умела вести себя иначе, но сейчас в её взгляде мелькнуло сочувствие. Настоящее. Кэйсси откуда-то знала: Вейл не притворяется.
— Как ты себя чувствуешь? Ничего необычного?
Кэйсси помотала головой, сильнее ощущая дискомфорт. Казалось, что глаза Вейл гипнотизировали. Попросит сейчас спрыгнуть с крыши, и Кэйсси выполнит, не задумываясь.
— У меня хорошие новости, — в голосе Вейл отчетливо послышалось разочарование. — Больше у нас нет причин держать тебя здесь. Ты можешь вернуться домой.
К робости Кэйсси добавился интерес Ренны. Вряд ли она специально позволила понять, что чувствует, но теперь Кэйсси точно знала: Ренна искренне восхищается Вейл, её умом, амбициями, знаниями. Ревность впилась острой иголкой, отвлекая. Кэйсси машинально выставила блок, заставив себя сосредоточиться только на собственных воспоминаниях. И сознание послушно раздвоилось, как будто здесь и сейчас существовало две Кэйсси. Одна находилась в больнице в прошлом. Вторая наблюдала за первой, отмечая каждую деталь.
Бесконечный красный коридор был совершенно пуст — они шли по нему уже минут пять, а им до сих пор никто не попался навстречу. Зато уже раз семь свернули направо, отчего ощущение, что идут по кругу, только росло. Кэйсси так и подмывало распрощаться с Вейл и броситься бегом вперёд, чтобы поскорее оказаться на шумной улице. Почувствовать себя свободной. Вдохнуть наконец-то приторно-сладкий, густой, как карамель, воздух, запрокинуть голову, увидеть небо, улыбнуться птицам, потом зажмуриться от удовольствия, подставляя лицо ласковым лучам солнца, рассмеяться.
Кэйсси в прошлом никак не могла вспомнить, сколько именно дней находилась в больнице. И дней ли? Может, недель. Или месяцев. Уточнять у Вейл не хотелось.
Кэйсси в настоящем знает, что провела взаперти ровно пятьдесят один день.
Кэйсси в прошлом послушно брела рядом с Вейл, почти не слушая её. Какая разница, что та говорит? Она свободна, свободна, свободна…
Кэйсси в настоящем знает, почему у неё в больнице такой прилив энергии. Понимает, что тогда задумала Вейл.
Кэйсси в прошлом ничего не подозревала. Не догадывалась, что с каждым шагом приближалась к гибели.
Коридор кончился неожиданно. Кэйсси в прошлом замедлила шаг, неуверенно потопталась на пороге широко раскрытой двери, недоверчиво покосилась на остановившуюся в проёме Вейл.
— Тебя уже ждёт таксилёт. — Холёная белая рука с синими овальными ноготками изящно взлетела в воздухе, указала на стоянку.
Кэйсси в настоящем понимает — Вейл подготовилась. Служебный выход без лишних свидетелей, заказанное к порогу такси, заглюченый водитель-смертник. Никаких осечек в идеальном плане. Почти идеальном. Ей почему-то чудится фальшь, игра в каждом жесте, в каждом слове Вейл. Но она не успевает сосредоточиться. Мимолётное, невнятное ощущение, мелькнув тенью, исчезает.
Кэйсси в прошлом смущённо бормотала слова благодарности, не поднимая взгляда. Потом неслась со всех ног к таксилёту, торопливо кивнула на прощание и села на заднее сидение. Уже из салона сквозь затемнённые окна бросила прощальный взгляд исподтишка на Вейл. А та смотрела на неё так, будто непрозрачное стекло — не помеха. Накатила тоска вперемешку со страхом. Сердце то замирало в груди, то бешено колотилось, словно собиралось выскочить из груди. Пульс громко стучал в висках. Стало холодно, хотя в салоне было не продохнуть от жары. Внезапное головокружение вынудило зажмуриться. А таксилёт уже набрал высоту и мчался над Беасайном.
Кэйсси в настоящем знает, что произойдёт дальше. Сначала плавно опустится стеклянная перегородка. Потом резкий запах газа, тошнота. Мозг успеет предупредить об опасности, Кэйсси в прошлом — испугаться и отправить сознание в Петлю, Ренна — подхватить её тело и перенести на газон. Взрыв, разлетающийся на куски таксилёт, клубы чёрного дыма в оранжевом небе.
Кэйсси в настоящем пытается остановить мелькающие в памяти картинки, отмотать назад, вернуться в то странное ощущение — у дверей с Вейл.
Не получается.
— Где Тени, Кэйсси? Покажи мне.
Кэйсси в прошлом скорее догадалась, чем поняла — она в комнате Флэя. И почти сразу сильный спазм сдавил грудь, будто холодные пальцы схватили за горло и душат. В ушах звучал незнакомый голос. Бесполый, монотонный. Повторял одну и ту же фразу, смысла которой Кэйсси не знала. Силилась разобрать слова, но всё сильнее болела голова, всё труднее было дышать.
Кэйсси в настоящем больно. Так не должно быть: память — всего лишь отпечаток. Но Кэйсси чувствует то же, что чувствовала в прошлом, к которому прикасается. Вдруг кажется, будто её обдувает мягкий, ласкающий летний ветерок, и сквозь ледяную корку прорывается другой голос — Ренны:
— Котёнок, слушай меня. Вернись на шаг. Вернись к Флэю.
Кэйсси в настоящем послушно отматывает назад картинки. Наугад останавливается.
— Ты что натворила? — Флэй не сводил с неё испуганного взгляда.
Его комната наполнилась одиночеством и страхом. Кашель мешал соображать, Кэйсси различала только одно желание — убраться. Как можно дальше. Туда, где никто не найдёт. Где не будет альба и снисходительной жалости бессмертного к умирающему.
Бесполый голос продолжал монотонно бормотать. Сопротивляться ему не получалось. Короткий миг, и залитая солнечным светом комната в замке сменилось лесной поляной.
Перед взором возник одноэтажный домик, вокруг было странно тихо, даже птицы не пели. Дверь распахнулась. Сколько лет тому, кто стоял на пороге было не понять. На лице юноши светились глаза старика.
— Но почему он? — спрашивает Ренна в настоящем. Не у Кэйсси — у её памяти. И у того, что подчиняет себе её сознание в прошлом.
Они молчат, а Кэйсси в настоящем узнает то, что выяснила Ренна — самому древнему альба больше тридцати тысяч лет. Его зовут Парс.
Вероятно, он почувствовал чьё-то присутствие, но продолжал стоять и удивлённо смотреть на неё. Кэйсси с испугом таращилась в ответ. Не могла ничего сказать, сделать… Оцепенела от ледяного холода. Необъяснимого, потому что с неба светило раскалённое солнце, под ногами зеленела трава, за спиной альба цвели цветы в глиняных горшках.
— Что тебе здесь надо? — грубо спросил Парс.
Кэйсси в настоящем улавливает оглушительное недоумение Ренны: оказывается, самый древний альба был вовсе не удивлён гостье.
— Ты знаешь сам, — Кэйсси в прошлом покорно озвучила, что требовал всё тот же голос в её голове, ни капли не сомневалась — он не шутит. — Альбаррасин должен быть разрушен. Время пошло.
Виски сдавливает, как в тисках. Память сопротивляется, как будто хозяин голоса не хочет, чтобы добрались до сути. Кэйсси в настоящем кажется: ещё немного — и она потеряет сознание. Но в этот момент, здесь, сейчас, в реальности, Ренна раскрывается, позволяя Кэйсси прикоснуться к своей энергии, взять себе столько, сколько нужно.
Осторожно она пользуется согревающим живительным теплом. Вместе с ним приходят картинки из чужой памяти.
…В темноте казалось, что там, где они находились, ничего нет. Только низкий каменный алтарь и свеча позади него. Чёрно-красные стены украшали странные не то объёмные рисунки, не то лепные надписи, мерцающее пламя заставляло их отбрасывать тень, делало ещё необычней, даже пугающими.
Такое место подошло бы для какого-нибудь мрачного демона, но Ренна, а вместе с ней и Кэйсси, знали: местные верили, что здесь обитают добрые духи, время которых — ночь. В этом мире у Добра был чёрный цвет, который помогал скрываться от захватившего день Зла. Вот уже почти пятьсот лет здесь всё было наоборот.
Девушку возле алтаря Кэйсси видит впервые. Она — не альба. Худенькая фигурка, затянутая в узкие, совершенно несоответствующие месту джинсы и майку-топ. Маленькие босые ступни. Прямые чёрные волосы, длинные, ниже талии.
Ренна её знает, как и то, что она, закрыв глаза и положив руки на камень, пыталась сорвать завесу с прошлого. Что-то вспомнить. И у неё могло получиться, потому что алтарь — не просто обработанный кусок скалы, а тонкий прибор неизвестной этому миру технологии. Информационный блок, доступ к которому имели лишь избранные. Но не эта девушка.
Внезапно её охватило серебристое сияние, и облик поменялся: на ней появилось светящееся белое платье почти до самого пола, которое приоткрыло босые пятки на каменном полу. Чёрные волосы почему-то совсем не отражали свет, а даже наоборот, словно поглощали его, и только венчающая голову серебряная диадема мерно мигала в темноте.
— Это крайне неразумно с твоей стороны, — тихо напомнила ей Ренна.
Девушка обернулась. Она молода и невероятно красива, но не яркой красотой. Её лицо будто светилось изнутри. В такую не влюбляются, такой хочется поклоняться, почитать её, как божество.
Ренна же смотрела недовольно.
— Урсейя, в этот храм нельзя так просто взять и войти. На него наложено заклятие.
— Тебя злит, что я прошла сквозь твою охрану? — её губы искривились в усмешке.
— Это вовсе не моя охрана. Заклинание наложено древними. Его несложно обойти, но не стоит этого делать. Ты должна сейчас быть с остальными, они уже заметили твое отсутствие и начинают нервничать. Ты же не хочешь, чтобы они узнали?
Урсейя усмехнулась:
— Оставь этот бред. Я знаю, кто ты.
— И кто же?
— Ты и есть древняя. Из тех, кого мы теперь зовём ушедшие. Ты когда-то жила на нашей земле, но потом умерла, а теперь вернулась, чтобы нас уничтожить.
Ренна удивилась, но продолжала злиться, хотя её голос ничем не выдавал настоящих эмоций:
— Я пытаюсь вам помочь.
— Намерение не имеет значения. Только результат.
— Это тебе боги сказали?
Урсейя медленно обошла алтарь, останавилась по другую сторону, протянула руку, касаясь свечи, и тут же отдёрнула. Кэйсси в настоящем знает почему — воск ледяной, так же, как и пламя. Это лишь иллюзия. Холодный огонь, который Ренна притащила из другого мира. Атрибуты загадочности, призванные убедить местных жителей, что здесь пристанище добрых духов, которые спасут и защитят.
— Я должна была увидеть храм изнутри. Прикоснуться ко всему, чем он наполнен. Даже к тому, чего ты не видишь.
Видение обрывается. Картинка опрокидывается, наливается светом. Солнце отражается от облаков, земля теряется где-то далеко внизу. Здесь Кэйсси уже была раньше — в воспоминаниях Блэйк.
— Если ты не остановишься, Ренна…
— Это и наш мир. Наш дом. Флэй, я не могу…
— Рэн, я не буду начинать всё с начала. Не буду тебе снова объяснять, что Нейла теперь живет по другим законам. Остановись.
— Они себя разрушают.
— Это их жизнь. А ты не их богиня. Хватит играть чужими жизнями.
— Играть? Мы сделали это. Ты. Я. Блэйк. Я…
— Ты знаешь, кто такая Урсейя? — перебил Флэй.
Ренна отвернулась. Посмотрела на облака.
— Почему мы всегда встречаемся здесь? — Она не хотела отвечать на вопрос, не хотела слушать отца. Конечно, она знала, кто такая Урсейя. Как знала, что если не остановится и проиграет, никогда себе не простит.
Кэйсси в настоящем отгораживается от памяти Ренны.
Когда-нибудь, если этому суждено случиться, если она выживет, если у них получится спасти Альбаррасин, если… Если все эти бесчисленные «если» позволят, она обязательно расспросит Ренну обо всём, что произошло тогда. И кто такая Урсейя. Кэйсси хочет знать. Но сейчас не время. Пока в ней снова достаточно энергии, стоит попытаться ещё раз.
Она набирает в лёгкие воздуха, прикасается к своим воспоминаниям и будто проваливается в глубокий колодец. Мучительные секунды падения, перед глазами снова проносится калейдоскоп из картинок. И снова возвращается боль, удушающий кашель разрывает лёгкие на части. Во рту — привкус крови. В голове — тот же монотонный голос.
Память, это всего лишь память. Всё это уже было, всё это уже не может причинить вреда.
Кэйсси в настоящем безвольной марионеткой отдается во власть уже пережитого, чтобы показать Ренне и пережить снова. Болят мышцы, вены, кожа. В ней будто застряло инородное тело, пытается высвободиться. Любой ценой, даже если цена — её жизнь.
Голоса, запахи, звуки, картинки, ощущения теперь троятся. Кэйсси одновременно чувствует тремя ипостасями сразу. Одна — пассивно наблюдает в настоящем, две другие борятся между собой в прошлом. И эта борьба сводит с ума.
Кэйсси в прошлом — снова призрак. Как на пляже с Ренной, как потом на скале, когда Тени…
Тени! Она увидела их совсем близко. Ещё через миг осознала — они всё это время находились внутри неё, а сейчас беспрепятственно покидали убежище, множились, из серых превращались в чёрные блестящие на солнце, как гладкая морская галька.
Было холодно. Ужасно холодно. Воздух стыл в горле, обжигал нёбо. Но дышать, как ни странно, становилось легче. Кашель пропал, исчез привкус крови.
Невидимая сила лишила Кэйсси опоры, и бестелесной оболочкой она стремительно взмыла в надпространство — туда, где Теням до неё не добраться. Зато она могла видеть. И Кэйсси в настоящем позволяет увидеть и Ренне.
Парс не боялся. Стоял на пороге и ждал, пока Тени его убьют. Казалось, что ему было плевать, чем закончится их противостояние. Будто он уже был готов умереть, а, может быть, даже хотел.
Кэйсси в настоящем чувствует — Парс невозможно устал от бессмертия и бремени, которое взвалил на себя.
А Тени будто нарочно не спешили. Полукругом выстроились перед ним, застыли. Долгие секунды ничего не происходило. А потом из Парса начала медленно уходить энергия. Он продолжал стоять, улыбался. Не упал на колени, не задыхался, хватаясь за горло, не корчился в муке. Лицо застыло, будто маска, а затем начало синеть. И только последняя улыбка самого древнего альба намертво приклеилась к его губам. В буквальном смысле.
А потом он неожиданно развернулся и ушёл в дом.
Тени не спешили за ним. Вскинули головы к небу, будто чувствовали, что оттуда за ними наблюдали.
Кэйсси в настоящем откуда-то знает: у Гончих тлай нет глаз, но это не мешает им видеть.
Кэйсси в прошлом сжалась от ужаса. Чёрные твари, завершив миссию, не скрывали намерений: они собирались вернуться обратно в неё. Взмыли в надпространство, плотным ледяным кольцом окружили. Все её силы, физические и ментальные, вся энергия теперь уходили только на одно — не позволить им. Не дать превратить себя в оружие. Не допустить, чтобы по её вине погибли другие.
Снизу послышались приглушенные голоса. Кэйсси узнала их, но всё равно опустила голову — на поляне, прямо под ней появились Ренна и Нара. Они о чём-то обеспокоенно переговаривались, одна за другой бросились в дом Парса.
Вместе с узнаванием пришёл ужас — хозяин бесполого голоса хоть и молчал, но посылал вполне понятный импульс Теням — уничтожить.
Что это означало — Кэйсси в прошлом даже не задумалась. Если впустить Тени в себя, получится выиграть драгоценные секунды. Может быть, тогда Ренна и Нара успеют уйти и спастись.
В сознании мелькает ослепляющая вспышка, похожая на взрыв, только бесшумный. А следом каскад из ярких картинок сменяется темнотой. В ней — очень тепло, уютно. Глаза закрываются, руки безвольно падают. Кэйсси в настоящем умирает, только почему-то это совсем не тревожит. Мягкое, нежное тепло и темнота становятся ближе.
И вдруг обрываются ледяной вспышкой, будто кто-то бросил её в прорубь.
Оказалось, что ледяная вода — не мираж, не игра памяти. Перед ней стояла Ренна с ведром в руках и улыбалась.
— Прости. Другие способы не действовали.
Кэйсси окинула взглядом влажную постель, ворох из слипшихся перьев, недавно служивших мягкой подушкой, скатывающиеся по обнаженной коже в мурашках прозрачные капли воды, убрала с лица намокшие пряди волос.
Память отпускала.
— Надеюсь, ты хоть что-нибудь поняла из всего этого.
— Хоть что-нибудь поняла, — Ренна с шумом выдохнула. — Например, что меня водили за нос. Парс знал, что происходит. Когда ты явилась к нему — он определённо знал, и кто ты, и что будет дальше. Возможно, даже ждал. Это чувствовалось. Я же… не подозревала. И есть несколько совпадений, которые мне не нравятся.
— Что за совпадения? — Кэйсси нахмурилась.
— Не хочу обвинять голосло…
— Я должна знать! Я уже часть этого, и мне совершенно не нравится, что кто-то использовал меня. Да ещё бросал с место на место, как Нара, и… — она осеклась. Испуганно замолчала.
Ренна хмыкнула, пожимая плечами.
— Ты сама это сказала.
— Нара?! — Кэйсси покачала головой. — Нет. Не может быть.
— Уверена? Когда Тени орудовали на поляне, Нара здорово припечатала меня к стенке в кабинете Вейл. Очень похоже по ощущениям. Возможно, именно Нара опустошила Блэйк на поле, а ещё чуть не убила тебя. От неё глючило Блэйк на море. Она была на скале, когда Тени появились во второй раз, — Ренна развела руками. — Я не обвиняю, но слишком много совпадений. Нара — истинный расин, и Блэйк ещё в Петле почувствовала исходящую от неё угрозу.
— Я тоже — расин, — Кэйсси перехватила взгляд Ренны. — Ладно, не только, но и расин тоже. Во мне кровь Нары. Я разве враг? — От волнения не получалось связать слова в нормальные предложения. — Я и Нара… Она не может мне врать. Я бы поняла. Такое нельзя скрыть. Наша с ней ментальная связь — сильнее, понимаешь? Даже чем с тобой, во много раз. А если… Нет, всему, что ты сказала, есть объяснение. Должно быть! — Кэйсси нервно всплеснула руками. — Слушай, я не буду сидеть тут и гадать. Я пойду и… Если понадобится, влезу к ней в башку силой и всё узнаю.
— Кэйсси, сядь. Выдохни, — Ренна обняла её и почти силой усадила. — Всему есть объяснение, да. И мы пойдём и проверим. Вместе. Но не прямо сейчас. Если… Я говорю если!.. ты ошибаешься, и ваша связь — не помеха дурить тебе голову, то Нара нас на месте завалит. Учитывая размах происходящего, мы можем оказаться намного слабее. Пусть даже наши силы почти равны, но если появятся Тени…
Кэйсси шумно выдохнула, скрестила на груди руки. Посмотрела исподлобья на Ренну:
— Ты мне что-то недоговариваешь? Расины и альба — враги?