В тот день она больше ни с кем не разговаривала. До самой ночи просидела на пляже, иногда слышала чьи-то шаги за спиной, но никто так и не приблизился, не заговорил. Был ли среди них Флэй — не знала, она больше не оборачивалась. Что-то вспоминала, что-то обещала себе забыть, мечтала, представляла, ругала себя за всё это, и если бы кто спросил — о чём думала, не смогла бы внятно ответить. Обо всём и ни о чём.
День расцвёл, достиг пика, пошёл на убыль, небо снова постепенно темнело, потом солнце скрылось, уступило место луне. Огромной, фиолетовой. Знакомой. За тридцать тысяч лет Лерида изменилась. От яркого, красочного мира сохранились гигантский город и замок. Но луна все эти годы оставалась прежней и словно обещала своим заблудшим детям: только вернитесь и вы увидите, всё станет хорошо. Правильно. Вы никогда не должны были отсюда уходить.
Здесь, на песке, почему-то не болела голова, не тошнило, не ломили кости, как было утром, в замке. При этом Блэйк казалось, что она физически чувствует: из неё вытекает энергия Альбаррасина, так же медленно, как ночь сменяет день. Капля за каплей уходит в песок. Навсегда.
Потом, когда тёмно-фиолетовое небо вновь начало светлеть, неожиданно громко сказала:
— Это мой дом. Я — дома. Впервые за столько лет. Ты разве не хочешь остаться здесь со мной?
— Хочу, — ответил за спиной Флэй.
Блэйк не вздрогнула, хотя и не слышала, как он подошёл. Он умел ступать почти бесшумно, особенно, если босиком. А может, просто перенёсся, использовав тающие силы.
Блэйк не улыбнулась. Не оглянулась.
— Тогда почему ты здесь?
— Искал тебя, — он сел позади, близко. — Я не видел тебя с утра.
Блэйк могла бы отклониться сантиметров на пятнадцать, не больше, и прижаться к нему. Не стала, хотя хотелось. Не меньше, чем накинуться на него с кулаками.
— Раньше нам случалось не видеться годами, — буркнула она.
— А ещё раньше — не расставаться и на день.
Она шумно выдохнула, тряхнула головой. Процедила с неожиданной для себя злостью:
— Ты прекрасно понял, что я не это имела в виду. — Блэйк не видела, но знала: он сейчас с улыбкой кивнул. Может, почувствовала это движение, легкое колебание ветра, может, всё ещё проще — как же хорошо она его знала! Он мог ничего не говорить, не отвечать, не делать… Она всё поняла бы и так. Но как же надоело понимать! Как же хотелось услышать. — Как там Ренна?
— Вейл убедила её. Уж не знаю, какими словами, но убедила.
Надо было спросить — успели ли они побеседовать. Заговорили ли вообще друг с другом. Но она лишь бросила:
— А тебя — нет?
— Меня не надо убеждать.
— Не надо?.. Флэй, чего не надо — так это всего этого! — Блэйк всё-таки сорвалась. Внезапно. Ярость, обида, боль, страх, отчаяние, всё смешалось. Нахлынуло, захватило, подбросило с песка. Она вскочила, сжала пальцы в кулаки. — Перестань! Перестань! Перестань!!! — схватилась за голову. Будто это могло помочь выбить из себя истерику. — Или объясни, или уходи! Куда-нибудь… Я не могу больше. Я пойму. Приму. Любой ответ!.. Постараюсь. Я не буду…
— Лэй! — Он тоже поднялся, протянул к ней руки, почти дотронулся, но Блэйк оттолкнула его. — Лэй…
— Нет! Хватит. Скажешь, ещё подождать? Скажешь, поверить? В тебя, в себя, в будущее, в мир, в баланс, в любовь… Ты умеешь говорить! И ты всё время молчишь. Ты прикасаешься ко мне ночью не так, как раньше, ты заставляешь чувствовать будто… — она осеклась. — Не могу. Думала, выдержу — сколько тебе потребуется, столько и выдержу! Но не могу! Сдаюсь. Правда сдаюсь…
— Мне страшно, — тихо сказал Флэй, и Блэйк замолчала. — Просто страшно. Я тяну не потому, что не знаю соглашаться или нет. Не потому, что пытался переупрямить Ренну, заставить её первой принять вкусную «таблетку», — он сделал шаг ей навстречу, Блэйк не шелохнулась. — Не потому, что не верю Вейл. Я поверил ей в первый вечер. Как и ты. Ты же помнишь, как я сам чудил, когда узнал о Ренне, — Флэй улыбнулся. — Мне не надо обдумывать что-то, искать своё место в будущей, третьей жизни, в следующем мире. Новом, непонятном, не бесконечном. Наоборот. Я всё давно нашёл и понял. Знаю, почему выжил дважды. Почему хотел умереть. И почему теперь — не хочу. Именно поэтому страшно. Я ведь могу ошибаться. Вейл может. Исследования, лабораторные опыты — ещё не все. Всегда есть место случаю. Это ведь даже не смерть. С ней всё просто. Это рождение, с которым всегда полно неопределённостей. И… по крайней мере у нас были эти два дня, пусть даже весь сегодняшний ты просидела тут одна!
Она хотела ответить, что Вейл не ошибётся, что можно не бояться, что…
Флэй не дал: как когда-то давно она сама приложил ей палец к губам, заставляя молчать.
— Можно, мне ещё побудет страшно до завтра? А утром, обещаю, на завтрак же — супер-лекарство Вейл.
Он сдержал слово. Хотя очень хотелось оттянуть ещё, спрятаться ото всех, убежать, забыть. Но время не потерпело бы такого легкомыслия, и Блэйк, проводив Флэя до кабинета Вейл, пообещала не приходить, пока обращение не закончится. Чтобы не думать о плохом, не накручивать себя, не погружаться глубже и глубже в страх, что на той стороне бесконечности любой из них может не вынырнуть.
Это было позавчера.
Сегодня Блэйк проснулась далеко за полдень, хотя накануне легла очень рано, луна даже не успела взойти на небо. Силы заканчивались, сон восстанавливал их, сохраняя ясность ума, но с каждым днём требовалось всё больше времени.
Многие из тех, кто ушёл — вернулись, то ли поверили и страх пригнал, то ли желание на всякий случай перестраховаться. Если где и доходить до грани жизни и смерти, то там, где могут помочь.
Блэйк уже было плевать. Последнее, что беспокоило — отсутствие вестей от Кэйсси. Заканчивался пятый день, а она так и не дала о себе знать. Нара вернулась в Аро и теперь уже откровенно избегала и её, и Вейл. В конце концов Блэйк решилась наступить себе на горло и отправиться к ней сама.
В прошлый раз, ночью, в темноте она ничего не смогла, не успела и не спешила рассматривать. Тогда хотелось выпить и поговорить. Сейчас же только вечерело, а иллюзию в окне заменила настоящая панорама многоярусного города: вероятно, многое, в том числе и окно-экран, пришлось отключить. Барахлило, конфликтуя с биополями.
Почему-то в квартире она ожидала найти металл, стекло и пластик во всём и причудливой, совершенно непрактичной формы мебель. Услужливых роботов, умный дом — полную автоматизацию: от температуры воздуха и воды до покупок продуктов. Но под ногами оказался деревянный паркет. Настоящий, а не удачная подделка. И никаких ковровых покрытий, затягивающих пространство от и до, только коврики непосредственно около кресел и диванов. Или у кровати. Небольшие, пушистые. Приятные босым пяткам.
Стены, шершавые и прохладные, каменные, Блэйк их даже, сама не понимая зачем, поковыряла ногтем. Проверила, насколько камень подлинный. Картины с пейзажами. Массивная, глубокая мебель. Мягкая, удобная и без лишней вычурности. Тяжёлые, плотные шторы, как в замке, создавали уютный полумрак. Камин, свечи.
— Нара?.. — Она заглянула в комнаты, вернулась в гостиную. — Нара, я знаю, что ты дома, чувствую. Прости, что без приглашения.
Откуда-то из глубины квартиры послышался шорох. Следом появилась Нара. С мокрыми взъерошенными волосами. По гладкой, загорелой коже капельками стекала вода, на груди — замотанное наспех зелёное полотенце.
Блэйк вскинула брови, потом непроизвольно сглотнула, понимая, что весьма откровенно разглядывает её и не чувствует от этого ни грамма смущения. Вероятно, стоило извиниться, отвернуться, но стесняться Блэйк не умела.
— Привет.
Нара ничего не ответила. Пару секунд молча смотрела на неё, в глазах — ни удивления, ни недовольства, только равнодушие. Потом так же молча исчезла в одной из комнат.
Блэйк потопталась, машинально осмотрелась ещё раз. Осталась стоять на месте.
Минуты через две, а может, гораздо раньше Нара вернулась. Теперь уже в светлых широких брюках, обтягивающей салатовой майке, босиком. Прошла в метре от Блэйк, уселась в кресло. Ловко подхватив со столика раскрытый ноутбук, опустила на колени, уставилась в экран, словно Блэйк и вовсе не было в комнате.
Она несколько секунд смотрела на затылок Нары, на капельки воды в коротких волосах, хмурилась. Во время последней встречи, тогда — на пляже, они сказали друг друг не больше нескольких слов, но ей казалось — в них уместилось всё. Что хватило лишь того «прости» на берегу, рядом со Сферой. Прости за всё, что причиняет боль.
Теперь же вдруг поняла: ничего не уместилось в тех словах. Будто и того не было сказано.
Она опёрлась на спинку кресла напротив. Всё-таки не сдержалась:
— Ты правда считаешь, что я заслуживаю именно такого отношения?
— Нет, — не сразу и по-прежнему не глядя на неё ответила Нара.
— Тогда, может быть, оторвёшься?
— Зачем? — Она всё же посмотрела на неё, но таким взглядом, что уж лучше бы продолжала сидеть, уткнувшись в компьютер. — Чтобы наглядно и доступно показать, какое именно отношение, по-моему, ты заслуживаешь?
— Нара… я… — Она не знала, что сказать. Холод и равнодушие в голосе причиняли неожиданную боль. — Можешь показать.
— Я не настолько сволочь.
— Я смогу выдержать, — заверила Блэйк, прищурившись.
— Я всё равно не стану, — Нара не отвела глаз. Смотрела в упор, пристально, не моргая.
Она — тоже.
— Но что-то же с этим надо делать.
— Уходи.
Блэйк снова сглотнула. Теперь иначе, потому что в горле встал комок. А собственно, чего она ожидала? Тёплого приёма, распростёртых объятий? Понимания? Объяснений? Задушевного разговора, как тогда, совсем недавно и невероятно давно, когда могло случиться больше, чем случилось? Кто она Наре, кто Нара ей? Даже не подруга. Или стала?..
Блэйк резко сменила тему:
— Как там Кэйсси?
— Просто уйди.
— Я серьёзно спрашиваю. Как Кэйсси?
— Хорошо, не уходи, — Нара вернулась к прежнему занятию — изучению монитора.
Чёрта с два, яростно подумала Блэйк. Сконцентрировалась, глядя на ноутбук. Может быть, она и теряла постепенно силы, но пока их было достаточно. Что-то противно запищало, скрипнуло, тут же из ноутбука брызнули немногочисленные искры.
Нара, ухмыльнувшись, отбросила безжизненный кусок пластика на стол. Спокойно откинулась назад в кресле, встретилась с Блэйк взглядом.
— Кэйсси мертва. Погибла.
Холодно стало лишь на миг. Блэйк оставалось надеяться, что это никак не отразилось на её лице. Она чуть повела бровью, ухмыльнулась в ответ. Обошла кресло, точно так же спокойно, неторопливо села. Твёрдо проговорила:
— Я тебе не верю.
— Я тебя слишком ненавижу, чтобы врать.
— Не больше, чем я тебя.
— Пришла рассказать мне об этом? — хмыкнула Нара. — Я польщена. Теперь убирайся.
— Ты знаешь, зачем я пришла.
— Не знаю, — неожиданно тихо ответила она. И гораздо мягче. Из глаз исчезло колючее, холодное равнодушие, сменилось плохо скрываемой болью, как будто у Нары внезапно закончились силы притворяться. — Ты должна быть сейчас с ним, а не здесь со мной.
Блэйк вдруг поняла, что причина прихода — не больше, чем повод. Нет, она верила, что идёт разузнать о Кэйсси, на самом деле переживала, ещё больше — за Ренну без Кэйсси, но пришла не потому. И до последнего момента не отдавала себе отчёт, что больше всего ей хотелось просто поговорить с Нарой.
— Я хотела прийти, — тихо проговорила она.
— Зачем?
— Попытаться… объяснить, не знаю! Всё… не должно быть вот так. Не может.
— Не знаю, как должно, но может точно. Не думаю, что стоит что-то объяснять, — Нара улыбнулась чуть насмешливо, с примесью едва заметного презрения, как будто она уже всё для себя давно решила, и вряд ли слова или поступки смогут изменить сложившееся мнение. И вопреки этому впечатлению всё же добавила: — Но ты можешь попытаться… Объяснить.
— Я … Я… идиотка. Действительно, — Блэйк потёрла лоб ладонями, подтянула к груди ноги, обхватила колени руками. — Знаешь, я действительно шла спросить про Кэйсси. Вейл сказала, ты её чувствуешь. А теперь вот… — качнула головой, выпрямилась.
— Теперь вот больше не чувствую, — Нара перестала улыбаться.
— Но ведь… это ещё ничего не значит? Мы не знаем, как там в Альбаррасине, что…
— Мы все знаем, что это значит, — Нара тряхнула головой. Ухмыльнулась. Теперь уже она без стеснения изучала её.
Блэйк видела, как взгляд бродит по обнажённым ногам, которые едва скрывают короткие шорты, поднимается к животу, к груди, будто и нет на ней просторной цветастой блузки, скользит по оголённым плечам, по лицу, волосам. Она молчала, закусив губу. Чего-то ждала. Или просто позволяла себе плавать в ощущениях, которые следовали за глазами Нары.
— Сколько тебе осталось?
Блэйк вздрогнула.
— День, может, два. Как получится.
— Боишься?
— Нет, — ответила она и поняла, что не врёт. Страх ушел. Полностью.
— Это хорошо, но знаешь, — Нара покачала головой. Задумчиво уставилась в окно. Почесала переносицу, снова встретилась глазами с Блэйк. — В одном ты ошиблась. Я оказалась совсем не готова к переменам. И сейчас не готова. И вряд ли буду. Лучше бы ты тогда стёрла мою память, а не Кэйсси. А ещё лучше, если бы я никогда с тобой не встречалась вообще.
— Ты — расин, вряд ли тебе можно стереть память. Ты бы вернулась, вспомнила или ещё что. Ты генетически готов. И… всё это уже миллион раз говорилось, — Блэйк сглотнула. Посмотрела на свои руки, будто они могли помочь ей найти ответ на последнюю фразу Нары. — Ты правда жалеешь, что мы встретились?
Нара вздохнула.
— Нам с тобой всегда будет слишком тесно. Особенно, когда расином станешь ты. И он.
— Я никогда не думала, что у меня с ним всё может вернуться. И так…
— Дело не только в этом. Не в том, что и почему вернулось. Не в том, что я не поверила в твоё беспокойство о Кэйсси. Не в том, что мне нравился мой мир таким, каким он был до вас. И даже не в том, что Кэйсси принесла себя в жертву, спасая вас. — Нара мотнула головой. — И уж точно не в том, что неугомонная Вейл никогда не успокоится. Найдёт способ изменить Аро, разрушит Сферу, создаст новую расу или ещё что-нибудь. Проблема в тебе. В нас. В том, что я посмела захотеть тебя. И оказалась тебе не нужна. Ты принадлежишь Флэю и всегда будешь, не забыла мне об этом сказать.
Всегда. Она принадлежала ему даже тогда, когда и ещё не знала Флэя. Даже когда они не были вместе, когда избегали друг друга, не виделись годами, когда их жизни переплетались с чьими-то другими. Когда уходила страсть, и оставалось лишь ни с чем несравнимое тепло. Когда захватывала злость, граничащая с ненавистью. С желанием вычеркнуть, вырезать. Забыть. Это было больше, чем любовь, больше, чем единение, чем родство. Сразу всё и что-то совсем другое. Её маленькая, личная вечность, которая не имеет никакого отношения к времени.
— Думаешь, это наш последний разговор?.. — почти шёпотом проговорила она.
— Надеюсь, последний. Нас больше ничего не связывает. И не связывало никогда, — Нара поднялась с кресла. Подошла к окну, остановилась спиной к ней. — Прощай.
Блэйк не стала спорить. Через час, может, меньше. Ушла, не прощаясь, но понимая, что навсегда. Зная, что будет помнить, скучать, запретит себе думать об этом, представлять, задаваться вопросами, но так — лучше для них обеих.
Только в замке почувствовала, насколько мало осталось сил. Будто там, в Аро, она держалась за счёт энергии ненавистных электроприборов. Или просто неосознанно нервничала, что не замечала своего состояния.
Почти сразу упала в постель, вырубилась, проспала без сновидений, впрочем, как и почти всё последнее время. Если кому-то и повезло ловить сказочно красочные глюки, то не ей. Её сон походил на чёрное, непроглядное, ватное беспамятство. И Блэйк откуда-то знала, так будет и позже, всю трансформацию.
На следующий день Блэйк поняла, что ошиблась с прогнозами. Утром едва хватило сил, чтобы позвать Вейл, и та подтвердила, что процесс вышел на финальную стадию.
Она смутно помнила, как всё происходило в первый раз, когда в яркой, сверкающей лаборатории, в которой работала её мать, будущие альбаррасины готовились подняться на следующую ступень в своей эволюции. Торжественно и в то же время — спокойно. Тогда не было давящего ощущения пустоты впереди и вокруг. Они знали на что идут, были настолько уверены, что, когда поняли, что ошиблись, не сразу смогли в это поверить.
Теперь они возвращались, и в пути назад каждый шаг сопровождался вспышками боли, яркими кругами перед глазами, чередующимися с вязкой темнотой. Будто ты ныряешь в прорубь, в первый миг ледяная вода кажется обжигающим кипятком, выталкивает, выбрасывает тебя наверх, прочь, ты выскакиваешь, но только затем, чтобы обжечься уже воздухом и снова упасть в холод.
К вечеру Блэйк потеряла сознание.