Наглости и упорству маленьких крылатых тварей можно было только позавидовать. Не спасала ни одежда, ни умело разведённый Ренной костёр, хотя предполагалось, что плотная материя и едкий дым — лучшая защита.
Кэйсси в который раз раздражённо и совершенно напрасно взмахнула руками, отгоняя летучих садистов. Ощутимой пользы от резких телодвижений не наблюдалось, как и от попыток унять зуд от укусов. Наоборот, чем больше чесала кожу, тем сильнее хотелось продолжать. Она обречённо выдохнула, мысленно признавая собственное поражение в неравной борьбе с фауной Нейлы. Укуталась в джинсовую куртку, натянув полы на согнутые и прижатые к груди колени до самых пяток. Спросила, покосившись на сидевшую рядом Ренну:
— Неработающие способности — это какое-то последствие или всегда так было?
— Раньше вполне работало, хотя среди местных крайне редко рождались люди с психокинетическим даром, кто его знает, почему. Может, те же расины постарались тридцать тысяч лет назад, когда шандарахнули первым экспериментом. Может, природа посчитала, что так будет лучше. Нет, тут, конечно, хватало всяких экстрасенсов и гадалок, но в девяносто девяти случаях из ста они оказывались или шарлатанами, или умелыми психологами, досконально знавшими язык тела. — Ренна прихлопнула комара, щелчком пальцев отправила то, что от него осталось, в темноту. — Кстати, в Нейле раньше существовали всякие мази-кремы-спреи и прочая химия, но, честно говоря, мне оно никогда не помогало от этой дряни.
— Ладно, буду фантазировать, что могла бы сделать с этими кусачими уродами.
— Не сдерживай полёт фантазии, — Ренна ухмыльнулась. — Нам ещё повезло, что здесь сейчас осень.
— Осень?.. — Кэйсси удивлённо вскинула брови.
— Время года такое. Здесь, на этих широтах — четыре времени года. Лето, когда тепло и даже жарко, всё зелёное, яркое, как было в Альбаррасине. Потом — осень, когда становится холоднее. Листья опадают, трава желтеет, — она засмеялась. — Никогда не думала, что придётся объяснять подобное. В общем, потом идёт зима — когда мороз и снег. Ты ведь и о снеге не слышала?..
— Слышала. Представляю в теории. Он — белый. На вершинах гор, так? — Кэйсси улыбнулась, встречаясь с Ренной взглядом. — Неправильно? Лучше расскажи, раз уж мы именно здесь собираемся жить. Мне необходимо морально подготовиться к таким переменам.
— Про снег? Он холодный, ледяной. Он, кстати, есть и в Лериде, только далеко от Аро. Могу показать. Чтобы подготовилась. Шубу придётся купить. Настоящую, тёплую, меховую, — Ренна посмотрела на озеро. — Температура воздуха опустится настолько, что оно замёрзнет. И заметь, без вмешательства термостатов, запущенных на охлаждение. Страшно?
— Любопытно, — Кэйсси проследила за её взглядом. Попыталась представить, как будет выглядеть замёрзшее озеро, но воображение отказалось помогать.
Слово «шуба» тоже ничего не говорило. Кэйсси не стала спрашивать. Надо купить — значит купит. И шубу и всё остальное, потому что неожиданно для себя поняла: она хочет здесь остаться, хочет здесь жить. В этом мире. С поющими лягушками и настырными комарами. И со всем остальным, что ещё предстоит узнать о Нейле. Посмотрела на Ренну.
— Ты когда-нибудь строила дом?
Она покачала головой.
— Здесь нет. Учти, он будет одноэтажным, потому что нагнать сюда многолюдную бригаду строителей не получится, да и… Высокие дома требуют глубоких фундаментов, а Нейла не позволит вгрызться под землю, — Ренна помолчала, будто подбирая слова: — Она находится в постоянной регенерации. Естественным процессам — да, искусственным — нет. Я не уверена, что хоть один из прибитых комаров по-настоящему сдох, а не воскрес где-то там в траве.
— Это как? — только и смогла выдохнуть Кэйсси. — Опять вечность?
— Нет, нет. Нам — так точно нет. Мы здесь — почти как люди. Если не брать в расчёт редкие выходы-входы. Но природа… Вот, смотри, — она вытащила из охапки сваленного рядом хвороста длинную палку, сунула её в огонь. Подождала, пока та загорится. — Ветки — они как бы уже мертвы, я не ломала их, а только собрала в лесу. Поэтому они горят. Но если, — Ренна пересела чуть в сторону, поднесла огонь к траве, — поджечь то, что ещё живёт… — Стебли вспыхнули, легко, быстро, тут же потускнели, остались тлеть. А потом, стоило огню погаснуть, выпрямились и зазеленели снова. — Будет вот так. Начнём рыть яму для фундамента — итог не предсказать. Может выроем, и всё будет в порядке, а проблемы начнутся после, может — земля не даст сразу. А комары — сдохнут, когда придёт их час. Хотя… не знаю. Не ставила подобных экспериментов.
— Расскажешь про те, что ставила? И про Урсейю. Ты обещала, — напомнила Кэйсси. Теперь она хотела знать про Нейлу всё.
Ренна вернулась на своё место возле костра, помолчала. Потом шумно выдохнула.
— Урсейя… Она была одним из тех экспериментов. Точнее — его последствием. Наш мир развивался совсем иным путём, чем Ланта или Лерида. Не думаю, что Нейла когда-либо вышла бы за пределы своей реальности. Параллельные миры здесь считались вымыслом. Телепатия — сказки, телекинез — фантастические романы. Я уже говорила, здесь практически не рождались одарённые необычными способностями люди. Но всё-таки появился Флэй, а следом — я. Блэйк считает, что я сильнее него, и сейчас это так, но раньше… Ты же помнишь, я рассказывала, что он явился к моей матери уже после похорон? Думаю, она даже не понимала, как оно вышло. Сон, призрак, который дарит прощальное чудо. Если бы я не была так похожа на отца, наверняка поползли бы слухи, но ты сама видишь. В общем, Флэй сделал то, что никто до него и никто после. Сумел зачать ребенка уже практически будучи альба. Бог его знает, может, уже тогда что-то в нашем мире изменилось. Может — было иным всегда и потому позволило. Но, как бы там ни было, это дало мне основания полагать, что раз я уникальна, то могу пойти дальше. Мы — можем. Флэй не всегда был ярым противником экспериментов. Когда-то он тоже верил, что поскольку есть я, мы способны на … что-то, — Ренна покачала головой. — Я иногда сама не могу понять, вспомнить, как, откуда эти мысли зародились в наших умах, в каком горячечном бреду я решила, что имею право попробовать. Не зная толком ничего ни о генетике, ни о биохимии, ни о мутациях или чем-либо ещё.
Кэйсси не стала спрашивать, что именно Ренна сделала. Примерно догадывалась, что услышит в ответ. Как и о причинах, побудивших Ренну желать ребёнка. Всё просто — обычная история. Скорее всего, через какое-то время пресытилась способностями и новыми возможностями бессмертных альба, влюбилась, захотела, чтобы всё было как у «людей» родного мира: семья, дети. Только образ жизни «пленников Альбаррасина» такой непозволительной роскоши не предусматривал. И тогда Ренна со свойственным ей упрямством бросилась доказывать себе и остальным, что сможет изменить правила.
— Расскажи мне о нём, — попросила она. Невольно улыбнулась, перехватив удивлённый взгляд. — Клянусь не устраивать истерик и сцен ревности. Я хочу знать. Ты вряд ли поймёшь, но для меня это очень важно, — Кэйсси замолчала. Передумала говорить, хотя собиралась — она ни капельки не ревнует. Наоборот, рада существованию кого-то особенного в прошлом Ренны, ради кого она бросилась экспериментировать, потому что это доказывает, что когда-то она всё же хотела и могла, и пыталась быть с кем-то. И не просто быть. А значит, у них тоже есть шанс. Ласково сжала ладонь. — Как его звали?
— Тэй. Его звали Тэй, — Ренна вздохнула. — Первые лет пятьдесят после обращения в альба я была похожа на наркомана в экстазе, которому хочется ещё и ещё. Я столько получила, и столько ещё могла получить. Узнать, попробовать. Я видела перед собой безграничные возможности и бесконечное время. Только и делала, что моталась по мирам, училась, впитывала, всего понемногу. Даже проверяла, как далеко заходит моя неуязвимость. Знаешь, я ведь к тридцати годам излазила Нейлу вдоль и поперёк, всё искала что-то, сама тогда не понимала, что. Не находила. Деньги были, забот никаких, на будущее плевать. Вот когда закончатся, тогда и… — она хмыкнула. — Потом, когда появилась Блэйк, когда я узнала об отце… Сделала вывод, что на месте мне не давали сидеть гены. Сразу вбухала немалую сумму в то, чтобы узнать, из какого теста состою сейчас, пока ещё человек. Никто ничего не нашёл. Никаких аномалий, особенностей, свойств. Блэйк меняла меня, я тратила всё больше и больше на отслеживание этих изменений, но ничего. Теперь понимаю, что технологии моего мира были недостаточно развитыми. Возможно, Вейл смогла бы найти то, что не удалось тем, кому я платила. Но это уже не имеет значения. И… в общем, когда я приближалась к первой сотне — мне всё это вдруг надоело. И я захотела домой. А там…
Кэйсси грустно улыбнулась. Как знакомо всё это звучало. Конечно, у неё не было впереди вечности, но первое, что сделала, когда окончательно пришла в себя — бросилась изучать доступные теперь миры. Зная про возможность регенерировать и самоисцеляться, не боялась рисковать. Даже больше — искала опасность. И находила, получая от этого странное удовольствие. И если бы не привязанность к Ренне, наверняка продолжила бы бесцельно мотаться по вселенным. Но и до встречи с ней, гораздо раньше, еще до всех метаморфоз, практически с раннего детства она ощущала неприкаянность и непреодолимое стремление куда-то бежать, что-то пробовать, искать, лишь бы не оставаться подолгу на одном месте. Не умела довольствоваться тем, что имела. Ставила цели, увлекалась идеями, чего-то добивалась, что-то бросала, но ничего не приносило настоящего удовлетворения. Нигде не хотелось остаться, никогда не появлялось желание остановиться. Словно какая-то неведомая сила гнала вперёд.
Она облазила единственный материк-государство на Ланте уже к шестнадцати годам. И так и не обнаружила ничего интересного — только похожие друг на дружку мегаполисы, леса, поля, океан. К двадцати успела сменить с десяток профессий, но каким-то чудом закончила учёбу на дизайнера-декоратора, хотя не проработала и дня. Чем старше становилась, тем больше находила возможностей и поводов метаться по городам Ланты, завязывая приятные и не очень знакомства. Ввязывалась в истории, с лёгкостью находила неприятности и проблемы, так же легко выпутывалась из них. Теперь уже знала — из большинства удалось выбраться только благодаря вмешательству Вейл и её влиянию в Ланте. Но тогда всё казалось игрой. Никакие последствия ровным счётом ничему не учили и не вызывали желание остепениться. Найти постоянную работу, может быть, посвятить себя карьере или семье.
И кто знает, будь у неё способности Ренны, будь Ланта чуть больше, интересней, как бы это отразилось на её жизни, к чему бы привело. Не говоря о том, если бы однажды появился кто-то, пообещавший неограниченные возможности. Наверное, принять вечность даже тогда не позволили бы спящие гены тлай, но всё остальное… Она бы согласилась, поверила, не задумываясь. Она бы бросилась в омут новой жизни, испробовала бы всё.
А потом ей бы тоже всё разом надоело.
Она понимала Ренну. Ещё тогда, почти сразу после знакомства, не зная ничего, приняла её сторону, не собираясь осуждать, что бы она ни сделал. Теперь же, когда занавес над прошлым понемногу приподнимался, понимала ещё больше.
— А там?..
— Там оказалось всё не так, как я думала, — Ренна притянула её руку к себе. Мягко коснулась губами пальцев, отпустила. Глядя на огонь, продолжила: — Я опасалась, а может, как раз рассчитывала, что всё останется по-прежнему. Но Нейла изменилась. Не в плане ориентации — мир так и оставался совершенно технологическим, но произошёл невероятный скачок. Открыли новый источник энергии, который преобразил мир. Пошло развитие всех отраслей. Нейла поднялась к звёздам. Пока ещё не далеко и не смело, но ощутимо. Заметно. Для меня эти шестьдесят лет пролетели, как день, я уже начала иначе чувствовать время, не замечать его. И увидеть, как может преобразиться мир… Мне казалось, я была дома только вчера. Что может случиться за столь короткое время? То, что меня встретило, не укладывалось в голове, — Ренна усмехнулась. — И без преувеличений повергло в шок. Наверное, именно тогда я впервые подумала о том, насколько на самом деле неестественны альба в своей неизменчивости. Я захотела остаться. Пыталась что-то понять. Переосмыслить. И тогда встретила его. Точнее, это он встретил меня, Тэй Унали Канра.
Она помолчала, потом тихо продолжила:
— Наше знакомство изменило мою жизнь. В один день у меня никак не получалось понять родной мир, а в другой — стало плевать. Я будто забыла, что мне не тридцать, а почти сто. Я решила, что… Нет, ничего не решила. Просто хотела быть там с ним. Всегда. И не задумывалась, что наши «всегда» — совершенно разные сроки. Ведь местные по-прежнему к восьмидесяти годам превращались в стариков. Я не собиралась ничего рассказывать про Альбаррасин, будто зачеркнула свою жизнь и оставила только ту часть, в которой было важно лишь сегодня. Не думала, что будет, когда он заметит, что я не меняюсь, что со мной что-то не так. Что я забываю поесть и ухожу куда-то регулярно, но это никакие не командировки.
Кэйсси кивнула. Она прекрасно помнила, как Блэйк рассказывала про Маррена, про то, как семейная жизнь происходит у них. Вспомнила и свою реакцию. Тогда. И потом, когда убедила себя не думать, что может быть лет через… Когда, если им, вообще, суждено остаться вместе, она начнет стареть, а Ренна — нет. И как заставила себя жить сегодняшним днём, надеясь, что то, что обязательно рано или поздно должно произойти, случится не скоро. И ведь понимала, что обманывает себя, потому что сама не верит в счастливое будущее. Даже не надеется на него.
Ей повезло, потому что встретила Ренну уставшей от вечности. Повезло, что она потратила немыслимое количество лет на поиск способа обрести смертность, а нашла её, Кэйсси. Повезло, что она родилась не обычным человеком. И даже вне связи с дремавшими в крови генами, в её мире уже многие тысячелетия жили две расы, путешествия по мирам и психокинетические способности существовали веками, а параллельные вселенные — данность, пусть и доступная далеко не всем.
Ей повезло ещё и потому, что с самого начала всё закрутилось. Петля, гибель Парса, проблемы Альбаррасина, её собственные метаморфозы. Между ней и Ренной не было обмана, кто из них кто и почему так. Не пришлось притворяться и не придётся. И больше никакой вечности, которая обязательно встала бы непреодолимой преградой.
— Ты решилась ему рассказать, или Тэй сам догадался? Или так и не узнал?
— Мы умеем… то есть, альба умели немного корректировать свою внешность. Вспомни Парса, он ведь выглядел, как мальчишка, но мог и состарить себя. Когда я впервые нашла его, внешность соответствовала годам сорока пяти по меркам Нейлы. Это всё не происходило по щелчку пальцев и не до бесконечности — старухой себя сделать невозможно, но… Какое-то время я могла бы выиграть. Правда, не пришлось. Мы прожили вместе чуть больше пяти лет, когда он понял, что что-то не так, когда стало ясно, что у нас не просто так нет детей, и что я, возможно, в курсе, почему. И спросил. А я начала врать. Красиво, слажено. Но истина в любом случае прозвучала бы ещё фантастичнее. Он кивал, я видела, что не верит, но не могла сказать прямо — ничего не будет, потому что я — бессмертная ходячая батарейка! Не могла, хотя миллион раз пыталась. И тогда я решила — какого чёрта! Ведь среди альба не было бывших нейлян. Ведь мой отец уже почти прошёл все преобразования, когда зачал меня. Почему нет, почему не пробовать? Одно, другое, третье… Вовлекла в это Блэйк, Флэя.
— Ничего не вышло?
— Я… не знаю. Так и не смогла узнать. Мы трое поставили процесс на широкую ногу. Не ограничились естественными попытками. Финансировать исследования могли до бесконечности, ведь ресурсы альба не истощить. Конечно, мир не знал о параллельных вселенных, поэтому мы не могли открыто приволочь чужие технологии на Нейлу, но… У Лэй за плечами были тысячи лет и способов всё провернуть. Через десять невероятно долгих лет безрезультатных попыток и нервов я и Тэй расстались. Я завралась уже так, нагородила за все эти годы такого… Я ломала, портила, и чтобы починить — врала ещё больше, отмалчивалась. Видела, что он меня уже едва ли не ненавидит. И из всего этого был один единственный, но очень непростой выход. Признать своё поражение. Принять, кто я есть, и дать ему жить.
— Ты… — Кэйсси запнулась. Хотела спросить, почему же Ренна так и не решилась ничего рассказать. Что, может, тогда у них могло бы получиться. Но не стала. Спросила другое. То, что волновало гораздо больше и имело значение уже для них: — Ты так хотела ребёнка или делала всё, чтобы получилось, потому что это было важно для него?
— Поначалу просто не думала об этом. Рядом с ним всё было иначе, и как оно будет потом, не имело значения. Я знала, что у альба не бывает детей, и не задумывалась над тем, чего не бывает. А потом поняла, что мечтаю вместе с ним, представляю, как. Вижу, что ему тяжёло даются наши неудачи, и… Я понимала, что идиотка, что должна рассказать, что есть и другие способы быть счастливыми. Но вместо этого только ещё больше зацикливалась на попытках. И чем больше это превращалось в навязчивую идею, тем меньше оставалось в ней искренности.
— А Урсейя? Она тоже имеет отношение к вашим экспериментам?
— Урсейя — результат. Последствие. И мой второй эксперимент. Уже только мой.
Ренна снова помолчала, потом шумно выпустила воздух.
— Мы ушли. Я, Блэйк, Флэй. Всё свернули и ушли. И четыреста пятьдесят лет не приходили на Нейлу. По крайней мере — я. А потом дёрнул меня чёрт. Наведаться. Какой-то нелогичный приступ ностальгии, что ли. То, что я застала… Я до сих пор не могу найти слова, чтобы описать. Видимо, мы что-то привнесли тогда в мир вместе со своими экспериментами. Может, что-то нарушили, может — наоборот. Но когда я оказалась здесь снова… Нейла была другим. Мир перевернулся. Представь самую страшную сказку, оживи её, преврати в сюрреалистический бред, в котором возможно всё. Нейляне спустились со звёзд, отказались от техники, оставили в пользовании лишь простые механизмы. Начали бояться электричества, следом — любого света, даже солнечного. Днём планета принадлежала непонятным, неуловимым тварям. Я так и не увидела ни одну из них, зато насмотрелась на их жертв, чтобы не сомневаться, что никакие это не предрассудки.
— И ты, конечно, не смогла остаться в стороне, решила вмешаться и исправить, — задумчиво пробормотала Кэйсси, вытягивая затёкшие ноги. Откинулась назад, улеглась на траву, подложив под голову руки. Уставилась на звёздное небо.
То, что случилось с Нэйлой, конечно же, интересовало. Она хотела знать, что такого сделала Ренна, что Флэй не мог простить так долго. Что означало увиденное в памяти Ренны, кто эти твари, и почему у неё ничего не получилось. Но то, что она только что рассказала, вынуждало задуматься о другом. О чём никогда, ни разу в жизни, Кэйсси не думала. Ни всерьёз, ни в шутку. А теперь — думалось, хотя не просто не хотела, а боялась. И спросить Ренну — тоже. Но ещё больше — услышать этот вопрос от неё. Она закрыла глаза, еле слышно вздохнула. Молчание, конечно, не выход, но у них есть время. Можно подождать, оттянуть. А потом, позже, когда-нибудь, когда она будет готова, когда поймёт, хочет ли иметь детей, они поговорят откровенно и обязательно найдут решение. Они справятся.
— Не смогла, — пробормотала Ренна. — Я смотрела на опрокинутый мир и понимала — ведь всё это наша вина. Моя, Флэя и Блэйк. Даже если не мы довели планету до такого, даже если причиной стали пытливые умы, которые возродили наши исследования, несмотря на то, что мы старательно подтёрли за собой следы. Изначально процесс запустили мы. Я. Своей навязчивой идеей я лишила Нейлу её истинного будущего. По крайней мере, именно так я считала. Я потратила лет сорок, чтобы изучить мир заново. От и до. Поначалу Флэй пришёл со мной, но потом… — Ренна хмыкнула. — Он понял всё намного раньше. Меня всегда поражало, в хорошем смысле слова, как он умудряется так легко сложить два и два. Добраться до сути сквозь внешнюю пелену. Почему не ошибается в своих выводах. У него ведь вовсе не аналитический склад ума. Он не логик. Пасует перед точными науками. Но при этом — понимает. По-настоящему. И знает, когда надо отступить.
Кэйсси не хотела говорить об Флэе. Совсем. Она так и не смогла разобраться — как именно должна относиться к отцу Ренны, что чувствовать. Поддаться эмоциям, пустив на самотёк, или попытаться понять, увидеть в нём то, о чём уже неоднократно говорил Ренна. Но и это решение пока можно было отложить.
— Он пытался объяснить, а я не стала слушать. Это ж я. Уж если что решила… — продолжала тем временем Ренна. Она словно не замечала ничего вокруг, уйдя с головой в воспоминания. — Первое время я считала, что кто-то восстановил данные. На тот момент о минувшем остались только легенды, всё переврали, окружили мистицизмом. Конечно, никто не знал зачинщика — основателя, но по всему, что передавалось из уст в уста поколениями, можно было сделать вывод — речь идёт о ком-то, кто задумал нарушить естественный ход вещей. Привить способности, научить прыгать выше головы. В легендах их называли раммари. Ушедшие. Потому, как считалось, что якобы те умерли, потом воскресли в принципиально другом физиологическом качестве и вот во второй своей жизни уже вершили историю. Кое-что в этом явно было, учитывая, что и я, и Флэй с их точки зрения мертвы, хотя раммари в легендах представляли собой целую расу, — она помолчала. — Я построила тот так называемый храм, который ты видела в моих воспоминаниях. Выбрала для него особое, по мнению местных, место, хотя сама не чувствовала там ничего. Возвела здание в лучших традициях их богов и проклятий, чтобы было, где укрыться. В храм раммари никто не сунется без надобности. Считалось, что они сами по себе сосредоточие огромной силы, что в них живут добрые духи со скверным характером и что они защищают, только если их не беспокоить. Я притащила туда всё, что могло понадобиться для исследований, замаскировала «заклинаниями» и принялась за дело.
— Что именно ты искала? — Кэйсси приподнялась на локтях. Хотела приблизиться к Ренне, обнять, но побоялась, поэтому так и осталась лежать на траве на радость осточертевшим комарам. — Способ, как можно вернуть всё к тому, что было когда-то?
— Да. К тому моменту я уже знала, что многие поколения всегда рождались парами. Но не близнецами, просто по двое. Первое время я думала, что один ребёнок — простой, обычный человек, а второй — одарённый, который видит в темноте, общается телепатией, живёт пусть недолго, но обладает невероятной регенерацией, до последнего вдоха оставаясь юными. А те, которым ничего этого не досталось… Всё было не так, как, к примеру, в Ланте, где уживаются две расы. Совсем. В этом парном рождении существовал особый смысл. Дети были связаны. Те, кто рождался без способностей, являлись источниками жизненной силы вторых. Теми, за счёт кого одарённые могли существовать. Грубо говоря, мне представилось так, будто менталы паразитировали на простых смертных. При этом, как я поняла, меры они не знали, забирали больше, чем требовалось, и излишек высвобождался в энергетический фон мира. Именно это вызвало появление тех самых невидимых тварей, которые отобрали у Нейлы день. Замкнутый круг, в котором они уничтожали сами себя, не подозревая об этом.
Ренна сидела спиной к ней, глядя на костёр, и ни разу и не пошевелилась за весь рассказ.
— Будь это какой другой мир, я бы осталась в стороне, но это был мой дом. Я отвечала за то, что всё случилось именно так, и, честно говоря, сама не понимала, что собираюсь сделать. И как много времени мне понадобится, чтобы подточить устои мира, заставить местных задуматься, таким образом и в такой момент, чтобы они оказались готовы к переменам. Я искала способ нарушить связь ментал-источник, потому что просто сказать «перестаньте», ясное дело, было нельзя. Менталы погибли бы без жизненной силы собратьев. Но не могли не существовать способы какого-то самоконтроля, сбалансированности потребления энергии. Устраивать пропагандистские митинги я не планировала. Но вода камень точит, как говорят в одном мире. Я очень хотела им помочь вырваться из этого круга. Пока мы участвовали в этом вдвоём, нам было просто выдавать себя за местных. Наше сходство играло на руку, Флэй никогда не использовал свои способности и выступал в роли смертного. Я представляла ментала. Такая демонстрация была нужна только первое время, чтобы действительно все поверили, чтобы не вызывать подозрений. К моменту, когда Флэй решил покинуть Нейлу, его присутствие уже не имело значения. Но сначала в нашей жизни появилась Урсейя.
Кэйсси вспомнила красивую девушку, так похожую на какое-то древнее божество, которую она подглядела в памяти Ренны. И неожиданно для себя почувствовала укол ревности. Не той, что преследовала её в Альбаррасине к Блэйк, а совсем другой. Словно она только что до конца, по-настоящему осознала, как много лет разделяет её с Ренной. Что трёхзначная цифра — не просто возраст, а время — часы, дни, недели, месяцы, наполненные другими людьми, судьбами, мыслями, желаниями, поступками. И это всегда останется с Ренной, до самого конца, сколько бы ни суждено было прожить ей теперь. Кэйсси даже пожалела, что спросила, что, вообще, завела разговор о прошлом, потому что уверенность, что она сможет принять и справиться, таяла на глазах.
Ренна вспоминала, рассказывала, а Кэйсси чувствовала себя непричастной, далёкой, как будто прошлое вставало между ними и разделяло невидимой границей. Всё отчётливей понимала, что теперь, зная, тоже не забудет. Не сможет. И каждое решение, которое ей придётся принять, так или иначе будет продиктовано этим знанием.
— Что же Урсейя? — тихо спросила Кэйсси.
Ренна будто почувствовала. Обернулась. Некоторое время смотрела на неё, и если бы она захотела, то могла бы привстать и увидеть её глаза.
— Её первым встретил Флэй и потом какое-то время скрывал от меня, — заговорила он снова. — Объяснил, что хотел сначала сам понять. Разобраться. Я, конечно, разозлилась, но если откровенно — понимала его мотивы, потому что к тому времени меня уже начинало клинить на Нейле так же, как раньше заклинило на возможности иметь детей, — Ренна горько усмехнулась. — Если бы я призналась себе в этом тогда, то наверняка бы услышала и всё остальное. Но я не смогла. Когда я увидела её… Практически точную копию Тэйя внешне и совершенно другого человека внутри, от которого шёл нереальный, нечеловеческий свет и невидимая сила. Всё ожило. Заиграло новыми красками. Понимаешь? Не любовь, нет, но навязчивая идея добиться результата, доказать, создать, исправить! Цель обрела новые очертания, новые мотивы. А Флэй примерно тогда же понял, что надо уходить. Оставить мир в покое, позволить ему жить своей жизнью. Я же… Он сказал мне, что я никогда себя не прощу. Я нагрубила в ответ. Наговорила вещей, которые никогда не стоило говорить. Которые вообще не думала. Глупо, — она сглотнула. — Я так и не смогла найти в ней следы моей ДНК, хотя была уверен, что Урсейя — не просто дальний потомок Тэя. Я это знала. Как-то. Чувствовала. Но доказательств так и не получила. Она была менталом, сильнейшим из тех, кого мы встречали. И в то же время было что-то ещё. Урсейя легко прошла мимо всех моих охранных систем, вошла в храм и при этом чувствовала в нём что-то, чего не видела я. Что-то, доступное только новым нейлянам. Она говорила мне почти всё то же, что сказал Флэй. Раммари пришли, чтобы уничтожить. Там, тогда, в тот раз, который видела ты… Урсейя показала мне, кем на самом деле становились они. Постепенно, сливаясь, поглощая своих смертных дуалов и даже тех, других, кому достался день. Показала мне третью расу. Она тоже просила меня остановиться. Но я увидела всё по-своему. Решила, что у меня есть опыт и знания… И что я могу… всё.
— А потом?
— А потом я поняла, что ошиблась. В конечном счёте в последний момент от меня мало что зависело. Я не могла прекратить процесс, который, в этот раз уже точно, спровоцировала сама. Нейляне уже жаждали перемен, моих перемен, о которых твердила я, которые прививала им я. Вместе с ними менялся и мир. И это разрушало те связи, которые делали возможным существование самой цивилизации. Это было как болезнь. Эпидемия. Я пыталась… — Ренна осеклась. — Они погибли все до одного. Мир — выжил, выстоял, переболел и вернул себе первоначальный внешний вид. Он — прекрасен, тут я преуспела. Но здесь больше никогда не зародится разумная жизнь.
— Ты не можешь этого знать, — Кэйсси села, усмехнулась. — И боюсь, никогда не узнаешь, потому что у тебя больше нет вечности, чтобы вмешиваться и контролировать.
— Конечно, не могу. Но… любая эволюция — это изменения, а Нейла теперь противится им, восстанавливается до одного и того же состояния, — тихо отозвалась Ренна. — В любом случае, ты права, я никогда не узнаю, ошиблась ли в этом снова.
— Знаешь, чем хороша короткая жизнь? Так или иначе сосредотачиваешься на собственных проблемах. Личных, не глобальных. Решаешь их и только потом — проблемы мира, если вообще. И сейчас, — она придвинулась к ней, обнимая за шею и вынуждая посмотреть в глаза, — я — твоя главная проблема.
— Правда? Проблема? — Ренна улыбнулась в ответ.
— Рэн, почему ты выбрала Нейлу для нас? — Кэйсси отстранилась. Совсем чуть-чуть, чтобы видеть её лицо. — Только честно.
— Я очень люблю это место, и мне хотелось бы, чтобы кто-то ещё его полюбил. Это честно. Не из-за чувства вины и желания что-то возродить, если ты это имеешь в виду. Мне просто здесь всегда было… спокойно.
— Кто-то ещё? Вот так абстрактно, всё равно, кто? Или хочешь, чтобы я, именно я полюбила это место и осталась здесь вместе с тобой?
— Хочу, чтобы ты… Останешься?
— Позволишь?
— Мне правда нужно на это отвечать? — ухмыльнулась Ренна.
— Да, — кивнула Кэйсси. — Потому что мне правда нужно сейчас слышать, что ты лю… — она осеклась, понимая, что требует слишком много. — Что я нужна тебе настолько, что ты готова рискнуть начать с начала. Со мной. Здесь, на…
— Я люблю тебя, — перебила Ренна, не дав закончить. Глядя в глаза. Без тени улыбки или сомнений.