- Не обращай на это внимание, Ильгиз, надо лететь… Это последний раз - завтра для тебя война закончится.
Внутреннее напряженнее не спадало, но Ильгиз не мог настаивать на отмене полета, лишь, предчувствуя близкую беду, он распорядился всем членам своего экипажа и экипажу капитана Попова, пристегнуть до этого не используемые в полетах парашюты.
…Через сорок минут вертолеты прибыли в район боевых действий.
Сообщив своему экипажу по переговорному устройству и внешней связи своему ведомому о прибытии к месту работы, капитан Шимаев тут же положил свой вертолет в крутой разворот со снижением и, спустя мгновение, пробив светло-серую пелену, его винтокрылая машина оказалась под нижней кромкой облаков.
Оценивая обстановку, капитан сосредоточенно огляделся: вдали, прямо по курсу, прорисовывалась извилистая дорога, по ней должны были пройти колонны выводимых войск, внизу, между гор распласталась покрытая жухлой травой холмистая равнина с глинобитными домиками и тонкой светло-голубой ленточкой извивающейся реки. А к «зеленному массиву» протянувшемуся немного правее, со стороны одиноко возвышавшейся горы севернее Ханабада, тянулась несплошная облачность. Именно в том районе среди густых зарослей и вытянувшихся вдоль реки кишлаков вчера и сегодня утром были запеленгованы шесть радиостанций, именно там ему нужно было искать и последнюю, работавшую под позывным «Марказ - 22», радиостанцию.
Все взвесив, командир звена, учитывая опыт недавних полетов над этим районом, принял решение: укрываясь за облаками, протянувшимися на высоте примерно восемьсот метров от поверхности земли, приблизиться к «зеленой зоне» и оттуда попытаться определить место дислокации той, последней базы моджахедов, из-за которой они, рискуя быть сбитыми, вынуждены уже в третий раз прибыть сюда - в опасный район боевых действий.
Отрапортовав своему командиру на аэродроме о своем решении, Ильгиз тут же приступил к поиску вражеской группировки.
Спрятавшись в облаках, вертолеты сделали несколько заходов вдоль «зеленной зоны», но замаскированные и направленные в небо ракеты и крупнокалиберные пулеметы моджахедов, к счастью, пока молчали. Несколько раз Ильгизу на глаза попадалось то, что еще вчера, до работы артустановок «Град», называлось кишлаками. Там, среди развалин, обгорелых деревьев и дыма, словно букашки, бродили люди.
Наконец, в районе кишлака Аулиачашма, радостный возглас внимательно слушавшего эфир старшего бортового механика-оператора прапорщика Калиниченко возвестил о том, что пеленг радиостанции «Марказ - 22» осуществлен.
- Отлично сработано! – тут же отозвался старший воздушный оператор старший лейтенант Домогаров, обводя довольным взглядом своих товарищей.
Услышав в наушниках о пеленге неуловимой радиостанции, члены экипажа, находившиеся в пилотской кабине, тоже радостно переглянулись – приказ командования был выполнен, и теперь им можно было возвращаться на базу.
Доложив на аэродром о результатах разведки, капитан Шимаев тут же по рации передал свое решение о возвращении вертолетов и начал выполнять разворот на обратный курс. Казалось, уже ничто не помешает экипажам беспрепятственно вернуться домой, но страшное предчувствие капитана Шимаева и на этот раз его не обмануло: внизу, слушая гул вертолетов и направив в небо ракетный комплекс, духи терпеливо ждали, когда его вертолет, летевший в сплошной пелене, наконец-то выскочит в разрыв между кучевыми облаками. И это случилось…
Оказавшись в открытом пространстве и осознав смертельную опасность, капитан тут же, стараясь укрыться, направил свой вертолет в ближайшее облако, но несколько секунд неприкрытого полета стали роковыми для него и членов его экипажа: мощный взрыв, разрывая в клочья все, что находилось в грузовой кабине, с бешеной силой затряс вертолет. Тут же ворвавшаяся в кабину взрывная волна вырвала из его рук штурвал, разлетаясь мелкими стеклянными осколками по кабине, вылетели наружу передние окна и чудовищный удар в голову блистером, вылетевшего из двери пилотской кабины, заставил капитана схватиться за голову. От боли свет перед его глазами погас, но через мгновенье морозный зимний воздух, хлынувший потоком в кабину через образовавшийся спереди проем, заставил его очнуться. Несколько секунд он сидел, не соображая и тяжело дыша, глаза почти ничего не видели, уши словно залепило, лицо, иссеченное осколками стекла, горело огнем, а голова, сопровождаемая сильнейшим звоном в ушах, раскалывалась.
Мотая отяжелевшей головой, Ильгиз испуганно схватился ладонями за глаза. К счастью, более двадцати мелких осколков стекла, вонзившихся ему в лицо, глаза не зацепили, но кровь, липкая и горячая заливала их, ручьем стекала в рот и по подбородку на пол вертолета.
Встряхнувшись, Ильгиз выплюнул изо рта кровь, и, пытаясь оценить ситуацию, бросил быстрый взгляд по сторонам: вертолет, дрожа, словно охваченный судорогами, несколько секунд удерживающийся в горизонтальном положении, вдруг начал круто заваливаться на правый бок, а языки пламени загоревшихся двигателей, уже лизали кабину.
«Неужели «Стингер?!.. - секунду Ильгиз старался об этом не думать, мелькнул совершенно не подконтрольный разуму страх. – Нет, только не это!!!..»
Мысли в его голове лихорадочно метались, ему нужно было что-то предпринимать, но что?!
Стиснув зубы, капитан вновь вцепился руками за штурвал, пытаясь удержать вертолет в полете, но лопасти, стремительно теряя необходимую подъемную силу, не подчинялись его воле и лишь беспомощно молотили воздух. Спустя мгновенье горящая машина, еще сильнее завалившись вправо и резко опустив нос, набирая скорость, устремилась к земле.
- Я борт 86, вертолет подбит!.. – задыхаясь от осознания страшной реальности, успел доложить Ильфат на аэродром, и связь вдруг резко оборвалась.
- Всем покинуть машину! – с нервным надрывом в голосе тут же прокричал он команду своим подчиненным по внутренней связи.
Произошедшее было так неожиданно и страшно, что чудом выжившие в пилотской кабине члены экипажа уже и сами с убийственной ясностью осознавали, что для них сейчас каждая секунда дорога, что находиться в падающем пылающем вертолете с баком керосина на борту - смерти подобно. Правый летчик старший лейтенант Боташев, открыл свой правый блистер и полез туда, а борттехник старший лейтенант Щербаков, бросился к дверям грузовой кабины.
Сконцентрировав свое внимание на том, как члены экипажа покидают вертолет, капитан Шимаев, открыв слева от себя блистер, тут же с ужасом увидел, как старшего лейтенанта Щербакова зацепило блоком от ракет за стропы преждевременно открывшегося парашюта и молниеносно бросило к бешено вращающемуся несущему винту. Через мгновенье до Ильгиза донесся вырвавшийся из горла Щербакова вопль ужаса приближающейся смерти. Потом раздался страшный хлопок и вертолет затрясся еще сильнее.
Ощущение нереальности, стремительно разыгравшейся трагедии перед глазами Ильгиза было таким сильным, что он в ужасе тоже кричал. И потом еще долго перед его глазами стояла ужасающая по своему трагизму картина смерти старшего лейтенанта Александра Щербакова, человека молодого и красивого, отправленного воевать в чужую страну непонятно за что, и погибшего… не за свою Родину. И это уже был второй погибший техник из его экипажа.
Несколько лет назад, приземлившись на небольшой горной площадке, его вертолет стоял в ожидании приказа на взлет. Солнце палило нещадно, металлическая обшивка вертолета раскалилась, а внутри было так жарко и душно, что борттехник Владимир Бортников, не в силах более это терпеть, поднимаясь с сидения, сказал:
- Пойду-ка я, пожалуй, открою дверь в десантуре…
Через несколько секунд летчики с недоумением увидели, как тот, подойдя к двери, вдруг упал на пол и, задергавшись в страшных конвульсиях, тут же затих.
Недоуменно переглянувшись, летчики подбежали к нему, и Ильгиз сначала увидел, как из его изуродованного рта и затылка течет кровь, а потом заметил и маленькую дырочку в стекле, стало ясно – от пули. Всего лишь один выстрел - и человека не стало.
…Опомнился Ильгиз после того, как от черного удушливого дыма, заполнившего кабину у него перехватило дыхание, а огонь огромными языками пламени уже врывался сквозь открытый правый блистер и через дверной проем из грузовой кабины, пожирая своим жаром приборы и пустое кресло старшего лейтенанта Боташева. Огонь стремительно приближался и к нему, обжигая лицо и руки. Перегрузка быстро росла, вдавливая Ильгиза в кресло. Сердце бешено колотилось у самого горла. Кровь неудержимо заливала глаза. Отчаянно протерев их ладонями, Ильгиз взглянул вниз - покрывшаяся бурыми пятнами земля стремительно неслась ему навстречу, уже отчетливо были видны животные и люди, стоящих в узких проходах между глинобитными мазанками и наблюдающие за падающим вертолетом. Тут же он бросил быстрый взгляд на прибор высотомера: стрелка, быстро уменьшая свои показания, указывала высоту на отметке трехсот метров - времени на раздумывание у него уже не оставалось. Решив, что все оставшиеся в живых члены экипажа уже находятся за бортом, он, напрягая все свои силы, отчаянно оттолкнулся от кресла и через левый блистер, вниз головой вывалился из неудержимо несущегося к земле горящего вертолета. Тут же падающая винтокрылая машина всей своей многотонной массой обрушилась на его беззащитное тело. Удар в позвоночник блоком от ракет был такой сильный, а боль настолько пронзительной и всепоглощающей, что Ильгиз не смог даже закричать, лишь гримаса невыносимой боли исказила его лицо. Не в силах что-либо изменить, его тут же, словно пушинку, бросило в сторону бешено вращающегося винта. Казалось, уже ни что не способно было спасти его от такой же неизбежной мучительной гибели, что и лейтенанта Щербакова. В ожидании еще одного, последнего страшного удара, Ильгиз в паническом ужасе зажмурился, и черная заволакивающая пелена тут же стремительно охватила все его поникшее существо. Состояние ожидания смерти длилось доли секунды, но за это время в его голове, словно в калейдоскопе, вихрем пронеслась вся его жизнь, даже то мелкое и забытое, что, казалось, он уже никогда не вспомнит, встало перед его глазами, словно живое.
А когда Ильгиз вновь разлепил залитые кровью глаза, он увидел рядом с собой пожирающие языками пламени железные заклепки на борту, закопченную красную звезду, проплывающую рядом, а вращающиеся лопасти винта, возможно, благодаря господу Богу, со скребущим по нервам свистом отдалялись от него в сторону. И в эти секунды его состояние облегчения было настолько велико, что не поддавалось никакому сравнению. До этой минуты он даже не подозревал о таком состоянии.
А земля, вращаясь перед глазами, с катастрофической скоростью продолжала нестись навстречу Ильгизу. Где-то внизу, словно призрак, промелькнули глинобитные строения афганцев, деревья… Рука автоматически упорно тянулась к кольцу парашюта, но Ильгиз не торопился открывать его - инстинкт самосохранения и внутренний голос в прошлом десантника ему громко подсказывали: «Не спеши!..»
И состояние предельной концентрации вновь, как и ранее, будучи за штурвалом боевого вертолета, вернулось к нему. Хладнокровно дождавшись, когда вертолет, с жутким свистом молотя своими винтами морозный зимний воздух, обгонит его в свободном падении, он на высоте примерно ста метров от земли, дернул за кольцо. Спустя мгновенье над его головой затрепыхался парашют, и Ильгиз, повиснув на стропах, огляделся, ища глазами своих товарищей, но к земле вслед за вертолетом летели только какие-то ящики от оборудования и что-то от сидения.
- Скорее всего, все находившиеся в грузовой кабине от взрыва ракеты погибли, - с ужасом пронеслось в его голове. - Но где же Ильфат?! Почему нет его парашюта?..
Отчаянно вертя головой, Ильгиз шарил взглядом по небу, по земле, но ни парашют Боташева, ни сам он на глаза ему не попадались.
«Что же с ним могло случиться? Ведь я отчетливо видел, как тот полез в блистер, а потом, перед тем как я сам покинул вертолет, Ильфата в пилотской кабине уже не было»…
Он терялся в догадках, мысли в голове лихорадочно метались.
«Неужели парашют не раскрылся?.. А может, он уже приземлился и где-то прячется от душманов?»
Мозг капитана работал на полных оборотах, перебирая возможные варианты и версии случившегося с Боташевым. Внезапно его обожгла пугающая мысль: «А что, если он вообще не выпрыгнул из вертолета? - Нет, нет, только не это!!!» – в глазах Ильгиза застыло отчаяние, - он с ужасом стал смотреть, как его вертолет, оставляя за собой шлейф черного дыма, неудержимо несется к земле…
Тогда, Ильгиз еще не знал, что его друг Ильфат Боташев, пытаясь покинуть вертолет через рядом находившийся блистер, открыв его, тут же натолкнулся на жуткий огненный жар. Языки пламени, окутав правый бок вертолета, в мгновение ока, ворвавшись в кабину, обожгли ему лицо, руки и он, решив прыгать через дверь в грузовом отсеке, бросился из пилотской кабины туда. Там после разорвавшейся ракеты тоже полыхало пламя, едкий дым разъедал глаза, разорванная в клочья аппаратура была разбросана по кабине, и все вокруг было усыпано фрагментами человеческих тел.
Дверь была совсем рядом - в двух метрах от него, Ильфат уже готов был с разгону выпрыгнуть из горящего вертолета, но тут произошло непредвиденное: завалившийся в противоположную от двери сторону, вертолет вдруг сильно тряхнуло, резко наклонившийся металлический пол, залитый чем-то скользким и липким, содрогаясь, заходил ходуном, все валявшееся на полу покатилось к опустившемуся правому борту вертолета, а его, потерявшего равновесие, с силой бросило туда, где в образовавшуюся рваную дыру от ракеты врывался столб огня и едкого дыма. Падая, Ильфат ударился обо что-то головой, но, не обращая внимания на пронизывающую боль, он тут же попытался встать на ноги. Он уперся руками в пол, но, с ужасом для себя вдруг почувствовал, как под действием огромного ускорения падающего вертолета его, словно ватную куклу, прижало к чему-то острому - и с такой силой, что ему даже стало трудно дышать. А огромные языки пламени уже лизали ему ноги, едкий дым разъедал глаза, он задыхался, кашлял, а все тело, не в силах смириться с нереальностью происходящего с ним, надрываясь, кричало: «Не паникуй!!! Соберись!!! Двигайся!!! Борись!!!»…
Находясь на грани безумия, Ильфат, не обращая на жгучую боль, вцепился руками за раскалившийся докрасна какой-то металлический обломок и попытался подтянуть себя к двери. Каждый мускул, каждый сустав его рук и ног – все боролось за жизнь, а нарастающая с каждой секундой скорость вошедшего в глубокое пике вертолета еще сильнее вдавливала его во что-то острое и горячее, не позволяя ему даже на сантиметр приблизиться к спасительному проему двери.
С ужасом ощутив непоправимость происходящего, Ильфат, застонав от злости на свою беспомощность, закрыл глаза. «Вот и конец…», - молнией пронеслось у него в голове. Окутываясь черным предвестником неминуемой гибели, его беспомощное тело обмякло, на мраморно-бледном лбу выступили капельки холодного пота, а из глаз непроизвольно выкатились две большие слезы. В ужасе он закрыл лицо руками, и испепеляющие душу мысли о смерти с бешеной скоростью заметались в голове. Словно в одном кадре перед его мысленным взором вдруг пролетели сослуживцы, глаза и улыбка жены, дети, родители, ни ко времени вдруг всплыла картинка восходящего солнца…
Спустя мгновенье, преодолевая страх и агонию, он с трудом отдернул от лица ватные руки и сквозь слезное марево стал обреченно смотреть ненасытным взглядом на проносившееся мимо открытого дверного проема ослепительно-голубое небо: где-то там, вдали, плыли кучевые облака, а под ними, расправив свои мощные длинные крылья, одиноко парила хищная птица…
Вдруг, заискрившись, на осколок стекла в иллюминаторе упал луч солнца, он несколько секунд, играя зайчиком, плыл по кабине, а потом что-то огромное и темное, словно вздыбленное чудовище, мелькнуло за бортом вертолета, затмив собой солнце. «Это скала», - успел подумать Ильфат, и тут же его предсмертный, полный ужаса крик и звук раздираемого взрывом металла слились воедино.
…Беспомощно барахтаясь под куполом ярко-оранжевого парашюта, Ильгиз вновь окинул взглядом приближающуюся землю: там, купаясь в лучах яркого афганского солнца, среди гор раскинулась холмистая равнина. А из кишлака, распластавшегося в живописной долинке - метрах в трехстах от того места, где он должен вот-вот приземлиться, к нему бежали около восьмидесяти моджахедов, все они радостно громко кричали и, задрав стволы автоматов вверх, шквальным огнем стреляли в него: пули, пролетая мимо, свистели совсем рядом.
- Эх, автомат бы!.. - чувствуя свое бессилие, со злостью пронеслось в голове. Опасаясь быть застреленным в воздухе, Ильгиз, пригасив купол парашюта, ускорил снижение. А когда он коснулся ногами земли, душманы уже были на расстоянии около ста метров от него, ведя массированный огонь из автоматов.
Торопливо отстегнув парашют, Ильгиз достал из внутреннего кармана пистолет, запасную обойму и, окинув торопливым взором прилегающую местность, метнулся в сторону небольшого арыка, протянувшегося между сопками.
«Только не плен», – пульсировала в его голове единственная мысль. Он знал, что его ожидает в плену, и для себя решил: если умирать, так лучше сразу – без мучений, если не убьют в спину – отстреливаться до конца, оставив для себя последний патрон».
Бежал Ильгиз, напрягая все свои силы, бежал в никуда, до изнеможения. Пот, смешиваясь с кровью, заливал глаза, перед ним все плыло и кружилось, он спотыкался и падал, а стрельба за спиной усиливалась с каждой секундой, пули со свистом пролетали рядом и, ударяясь в каменистую почву у его ног, с отвратительным визгом отлетали в стороны. Каждый нерв, каждая клеточка его измотанного тела были переполнены всепоглощающим ужасом надвигающейся смерти.
Вдруг над его головой на бреющем полете с бешеным ревом пронесся вертолет.