Алистер усмехнулся.
— Я не устаю молить Его об этом с тех пор, как узнал о своем происхождении… Ладно, все ясно — великолепный потенциал, благо ордена, и прочее. Но я полагал, что все мы добровольцы.
— Алистер, ты давно не наивный юноша, каким был, когда мы познакомились. Что, по-твоему, такое — Право Призыва?
— Скажи мне только одно: пятнадцать лет назад…
— Из тебя не вышел бы хороший храмовник, и ты не хотел им стать. Это было очевидно с первого взгляда.
— Это было очевидно всем, кроме матери-настоятельницы. Но что двигало тобой тогда — просто сострадание к несчастному мальчишке, или, — он хмыкнул, — нежелание "упустить такой материал"?
— Алистер… Я всегда относился к тебе как к родному сыну, хоть ты и не настолько младше меня.
— Ты молчал на полсекунды дольше, чему нужно было для того, чтобы поверить. — Алистер шагнул к пологу.
— Никто из нас не может позволить себе руководствоваться только состраданием. Мне жаль эту девушку. Но такие, как она, очень нужны ордену. И такие, как ты.
— О, да. — Кивнул Алистер. — Ради общего блага. Для спасения мира — ведь только мы стоим между ним и ордой порождений тьмы. Во имя будущего. Только, знаешь… все равно — противно.
Жаль, что у палатки не оказалось двери, которой можно было бы смачно хлопнуть.
Алистер сам не понял, почему ноги понесли его именно к палатке Элиссы. Не искать же сочувствия у той язвы… которой, на самом-то деле, сейчас приходилось куда хуже. Ему случалось сталкиваться с предательством, и хоронить друзей доводилось не раз — таков уж путь воина, никуда не денешься. Но в один миг потерять и семью, и надежду на нормальную жизнь… Впрочем, нет. Когда Эамон отдал его Церкви, потому что молоденькая жена ревновала к воспитаннику, считая Алистера внебрачным сыном эрла…
Или просто тогда он был избалованным мальчишкой, воспринявшим отъезд из дома как изгнание из рая? В конце концов, все сложилось к лучшему, верно? Надо будет найти повод помириться с Эамоном, что ли. И с Дунканом он, наверное, был слишком резок. Чем бы тот ни руководствовался, в Церкви Алистер был как никогда близок к тому, чтобы наложить на себя руки, наплевав на грех перед Создателем. Он же тогда считал себя недостойным… такая честь выпала — служить Ему, являя Его волю вооруженной рукой — а он рыдал в подушку ночами, несмотря на то, что мужчины не плачут. Потом появился Дункан — и теперь у Алистера была семья, пусть и не по крови. Впрочем, по крови тоже — всех их роднила Скверна.
Задумавшись, он двигался совершенно бесшумно, по давней привычке человека, чья жизнь слишком часто зависела от того, кто успеет нанести первый удар, он или враг. Откинул полог палатки, не сообразив дать о себе знать — и мягко отступил обратно.
Надменная тейрна сидела на полу, уронив голову на прижатые к груди колени, и плечи ее вздрагивали.
Извиняться перед Дунканом расхотелось совершенно.
Спустя час, когда Дункан прислал слугу с просьбой собрать новобранцев на ритуал Посвящения, подходя к палатке Элиссы Алистер топал и сопел, как только мог.
Девушка высунулась из-за полога.
— В твоем роду случайно не было бронто?
— Они меня воспитывали.
— Тогда понятно. Что-то случилось?
— Дункан зовет. Пора проводить Посвящение.
Джори и Давет нервно перешептывались, Элисса стояла чуть поодаль. На лице не читалось ничего кроме холодной надменности, но Алистер почему-то не мог отделаться от мысли о королеве, идущей на эшафот.
— Присоединяйтесь к нам, братья и сестры. Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью, где мы бдим неусыпно. Присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг, от которого нельзя отречься. И если вам суждено погибнуть, знайте, эта жертва не будет забыта. И однажды мы присоединимся к вам.
Алистеру не раз доводилось бывать на Посвящении, но сегодня древние слова ритуала показались насквозь фальшивыми и ненужными. Когда-то он был уверен — то, что новобранцам не говорят, в чем состоит Посвящение, и что отличает Стражей от нормальных людей — нужно и верно, иначе мало бы нашлось добровольцев. Потом это стало казаться неправильным — такого рода клятвы человек должен давать по доброй воле и сознавая, на что идет. Пусть желающих станет меньше — но это будут искренние, убежденные добровольцы. Сейчас больше всего хотелось развернуться и уйти, раз уж изменить происходящее он не в силах.
— Отныне и навеки, ты — Серый Страж.
Давет принял чашу, отпил, и спустя миг рухнул на колени, задыхаясь. Дернулся несколько раз, и затих.
— Прости, — сказал Дункан. — Джори. Твоя очередь.
Такое тоже случалось, и нередко. Сперва пугало, потом Алистер стал относиться к смертям на Посвящении как к неизбежному злу. Сейчас… Он выругался про себя. Да что с ним такое сегодня! Распустил сопли, как девчонка.
— Я не буду, — забормотал Джори, отступая. — Не буду… У меня жена… дома… ребенка ждет.
Дункан шагнул к нему.
— Не буду! — завизжал Джори, выхватывая меч.
Сознавал ли он, что самоубийство — кидаться с мечом на человека, как минимум вдвое старше, человека, который провел всю жизнь в битвах и по сю пору не растерял ни силы, ни ловкости. Скорее всего нет — потому что ни капли разума не оставалось на искаженном страхом лице. Кинжал Дункана вошел чуть левее грудины — от прямого удара не спасет ни один доспех — и спустя миг на земле замерло еще одно тело.
— Элисса…
Девушка, будто не слыша, присела рядом с Даветом, закрывая ему глаза.
— Ты так мечтал, что будешь Стражем…
Она покачала головой, касаясь лица Джори.
— Глупенький… Пусть будет милостив к тебе Создатель.
Распрямилась — под этим взглядом Алистер внутренне поежился, опуская левую руку на рукоять меча. Драться она не полезет — не дура, видела, чем это кончится. Но оружие… успокаивало.
Элисса медленно — очень медленно и плавно — вытянула из-за спины клинки, разжала пальцы.
— Я не просилась в Стражи. Убивайте.
И ведь не бравирует — понял Алистер. А что спина прямая и подбородок задран — так то повадка человека, с младенчества привыкшего повелевать.
— Твой отец обещал, что ты станешь Стражем, — сказал Дункан. — Наследная тейрна готова допустить, чтобы люди сочли, что его слово ничего не стоит?
— Любой суд скажет, что обещание, данное под давлением, не имеет силы. Ты вырвал у него это слово, обещав вывести меня из замка. Я бы сказала, что это называется "шантаж" — но как я могу подумать такое про представителя столь героического и славного ордена?
Алистер мысленно застонал. Все оказалось еще хуже, чем он думал.
— Что ж, дело твое. Обычно я говорю, что обратной дороги нет, но… передумала — так передумала. Правда, я не уверен, что и его величество не передумает, узнав, как ты себя повела сегодня. Кайлан, знаешь ли, боготворит Стражей.
— Ты не посмеешь!
— Если ты нарушила слово, данное ордену… кто поручится, что ты не солгала королю, опорочив доброе имя его верного слуги Рэндона Хоу?
— Дункан!