Повсюду разливался яркий свет, смотреть на который было невозможно. Он вгрызался в глаза и играл на коже горячими огнями. Мангуст плыл по реке солнечного света, которая то тянула его на дно, то бросала на камни. Бесконечная погоня за собственным телом продолжалась слишком долго. Бурные воды накидывали на него покрывало света, затягивая под воду, а потом снова возвращая к поверхности. Редкие пробуждения в стылой воде сопровождались болью, которая вскоре сменялась желанным забвением. Кто-то тянул к нему свои чёрные руки, пытаясь затянуть в тёмную пучину. Приходилось вяло отмахиваться от назойливых душ, понимая, что долго так продолжаться не может. Совсем скоро ледяная вода заберёт все силы, оставив его наедине с прошлым.
В какой-то момент острые камни галичного берега принялись нещадно впиваться в тело, а ледяной ветер вытягивал последнее тепло. Резкий укол в области шеи на мгновение пробудил, чтобы познакомить со странными причмокивающими звуками. Кто-то нарезал круги вокруг Мангуста, насколько он мог понять по обрывкам грудных клокочущих звуков из горла. Казалось, кто-то ощупывает тело, и, приближаясь чуть ли не к самому уху, долго втягивает воздух. Перед прикрытыми глазами иногда мелькали размытые образы, но ничего вычленить было невозможно. Оставалось надеяться, что это заботливая сестрёнка вытащила его на берег. Однако она уже очень давно не появлялась, затаившись где-то рядом, поэтому мысли неустанно возвращались к неупокоенным душам. Вроде, он пытался что-то сказать, а может, просто беззвучно ворочал языком, но вскоре сознание, всё-таки, ускользнуло.
Кажется, где-то далеко стенал ветер. Или звонким треском оказалась сломанная ветка. При следующем пробуждении, единственное, что помнил каю, это то, как его рвало. Долго и основательно. Оставалось недоумевать, откуда в нём столько воды? Очнулся он рывком. Тень, на которую он так надеялся, молчала. Её голос исчез из головы Мангуста уже очень давно, заставляя его гадать об адекватности своего прошлого.
Солнечная река испарилась, оставив после себя золотистую рябь в бурных потоках горной реки. Тянувшие его ко дну души растворились, оставив после себя холодный весенний ветер. Из-за него мокрая одежда превратилась в кусок льда, вытягивая из уставшего тела все силы.
Поднявшись на ноги, Мангуст быстро стянул и выжал промокшую одежду. Рана на бедре оказалась перемолота, словно ногу кто-то долго жевал. К счастью, кость была в порядке. Приседания немного согрели, но ледяной ветер по-прежнему обжигал замёрзшее тело. Берег, на который вынесло Мангуста, крутыми обрывами уходил вниз по склону. Ему очень повезло, что на берег вынесло именно здесь. Не хотелось бы валяться где-нибудь ниже со сломанной шеей.
Присев на корточки, он изучил мокрые камни. Похоже, он поспешил, забрызгав водой чьи-то следы. Складывалось впечатление, что оказался он на берегу отнюдь не по прихоти природы или помощи безумной сестрёнки из своей головы. Его кто-то вытащил. Очередная заверть отвлекла каю от изучения мокрых камней и он принялся осматриваться.
Густой сосняк должен был дарить незабываемые ароматы весенней хвои, но нос оказался заложен, и, похоже, Мангуст простыл. Слабость во всём теле просила, чтобы он лёг спать, меньше двигался, а головная боль мешала нормально соображать. Становилось всё холоднее, и Мангуст решил направиться в чащу. Солнце стояло в зените, но из-за гор совсем скоро наступит холодная ночь, потому следовало бы поторопиться. Сперва надо было узнать, выжил ли хоть кто-нибудь из их отряда, а там… Он пока не знал, что будет делать дальше. За раздумьями не сразу услышал ломавшиеся ветки. Наученный организм, едва заслышав чей-то бег, скользнул под разлапистые ветви хвойного дерева. Иголки больно резанули по лицу, но каю не обратил на это внимания, плюхнувшись в снег. В горных лесах снег будет таять ещё очень долго.
Кто-то на большой скорости бежал вниз по склону, совершенно не заботясь о поднимаемом шуме. Собирая все ветки, что норовили выколоть глаза, кто-то спотыкался о каждый камень и утопал в сугробах. Во всяком случае, оставалось уповать на невнимательность незнакомца.
Когда неизвестный пробежал мимо его укромного уголка, каю напряг все силы, чтобы ничем себя не выдать. Бежавшим оказался Захар. Следом за ним запыхавшийся Даарг, а последним Менги. Если вспомнить, что Захар очень много бегал от узкоглазых каю, то неудивительно, что в скорости и выносливости ему не было равных среди жителей снегов. Их грузные тела не были рассчитаны на бег.
Оставалось только удивляться, как Мангуст не услышал их пыхтение раньше, успев скрыться в последний момент. Запоздало пришла мысль о том, что бежали они не просто так, а от кого-то. Но сколько бы Мангуст не вслушивался, лес оставался нем, здороваясь с людьми лишь редким пением птиц. Присмотревшись, он разглядел небольшую часть скалы, и всё сразу встало на свои места. Страх подстёгивал испугавшихся людей, столкнувшихся с тварью. От одного только воспоминания Мангуста передёрнуло.
Выбравшись из-под дерева, он скользнул вниз по склону, пытаясь унять озноб. Сидение в сугробе под деревом никому радости не подарит, особенно с мокрой одеждой. Каю трясло всё сильнее, и с простудой ничего сделать было уже нельзя. Утешало лишь то, что нога осталась цела и почти невредима. На поясе ещё оставалась небольшая порция укрепляющего отвара, и лучшего времени для применения не найти. Каким образом он уцелел, оставалось загадкой. Когда жгучий отвар провалился в вывернутый наизнанку желудок, Мангуст молился, чтобы он не полез обратно. Горечь обожгла глотку, расходясь по всему телу долгожданным теплом. По окончании действия отвара тепло исчезнет, а озноб только усилится, но время до вечера у него ещё есть.
Чувства обнажились, реакция обострилась, мир вдруг стал просторней. Теперь передвигаться в нём стало куда проще. Догнав беглецов, Мангуст притаился в валежнике. Они отдыхали, уперев руки в колени. Их бока вздымались, а испуганные глаза шарили по склону, выискивая преследовавшую их тьму. Благо, каю заранее пришло в голову подкрасться с другой стороны, и они не могли его увидеть.
— Похоже…. Оторвались…
Менги дышал прерывисто, выговаривая по одному слову. Даарг в этом тоже не отставал:
— Да… Уж… Вы… Как?
— Нормально всё… — пропыхтел Менги. — Где Литос и… этот?
Они принялись оборачиваться во все стороны, выкрикивая их имена. Когда дыхание снова закончилось, люди продолжили пыхтеть с новой силой.
— Найдём их, что дальше? — задал вопрос Захар.
На удивление Мангуста, его голос изменился. Судя по всему, ранее он всего лишь играл роль, доставая всех в отряде. Значит, никто, кроме Менги и его родичей правду не знал. На этот раз Менги огляделся внимательнее, обшаривая каждый куст, и Мангусту пришлось вжаться в землю.
— Что-что… — передразнил того Менги, — известно, что.
Даарг недоумённо переводил взгляд с Менги на преобразовавшегося Захара.
— А чего раньше-то не взяли? — тихо спросил Захар. — В Надежде, например? Там бы он уж точно никуда не делся.
— Народ бы не уразумел. Вы ведь для них уже святые, саму тьму победили.
— Да о ком вы речь ведёте? — не выдержал Даарг.
— О Славе. Я тебе позже всё растолкую, брат. Сперва их надо отыскать.
Каю ещё в Надежде понял, что Захар его узнал. Каждый день ждать нож под рёбра, и просыпаться от малейшего порыва ветра в снежной пустыне он привык. Но страшнее, когда крохотный посёлок Надежда окружён снегами и бежать просто некуда. Подслушав разговор Менги с отцом, каю только удостоверился в своих мыслях — им не по пути. Сперва он ожидал, что его скрутят, едва отряд отойдёт от Надежды. Потом, когда они вошли в пещеру, каждый миг сжимал кинжал, надеясь продать жизнь подороже, но никто не нападал. Он был ещё нужен, чтобы пройти пещеры. Как ни крути, а Менги во что-то верил. Мангуста просто оставили на потом, и это было самой отвратительной догадкой.
Взобравшись выше по склону, каю довольно быстро нашёл удобное для слежки место. Выступавший из склона каменный валун давал хороший обзор на лес, и в случае приближения снизу можно было незаметно затаиться в кустах неподалёку. Отвар пока хорошо согревал, но надолго его не хватит. Сейчас он жалел о том, что принял его заранее. Оставалось ещё немного, но в последнее время он принимал наркотик слишком часто и стоило переждать. Сложнее стало сдерживать чихание и кашель, а из-за заложенного носа приходилось дышать ртом. Шума это создавало немного больше, но пока что беспокоиться не о чем.
Ждать пришлось до вечера. Целый день они ходили по округе, выкрикивая их имена и обшаривая каждый куст. Из-за головной боли и замёрзшего тела, Мангуст забыл как следует позаботиться о следах на берегу. Во всяком случае он надеялся, что ветер давно высушил гальку.
Продрогший каю не сразу понял, что крики давно уже прекратились и они, наверное, решили спускаться. Сумерки сильно нагадили, подарив крупные хлопья снега и стылый мороз, подбирающийся со всех сторон. Оставшийся без тёплой одежды Мангуст думал сейчас только о том, чтобы не подхватить воспаление лёгких. В подобных условиях без лекарств долго не протянуть. Благо, физические упражнения немного согревали, но пустому желудку требовалась еда, о чём он неустанно напоминал.
Следовать за уставшими людьми, двое из которых к такой тёплой погоде не привыкли, труда не составило. Сейчас Мангуст завидовал кирам, для которых подобная погода просто блаженство, и они от неё даже потели. Частенько каю ошибался, наступая на сухую веточку или проваливаясь в ещё не растаявший снег, но люди даже не оборачивались. Порой казалось, встань он в полный рост и пустись в пляс, они на него даже внимания не обратят.
Вскоре, когда наползающая темнота уже не позволяла идти дальше, они развели костёр. Мангуст пожирал взглядом разгорающиеся языки пламени, в которых растворялись редкие снежинки, и грел руки своим дыханием. Сейчас каю отдал бы всё, чтобы только оказаться поближе к теплу и еде. Терпеть он всегда не любил. Когда они собрались вокруг костра, принявшись на нём что-то готовить, Менги заговорил:
— Коль так случилось, что втроём мы остались, ты должен ведать. Для начала о Захаре, — Менги выразительно глянул на Захара.
Мангуст, затаив дыхание, и даже забыв про озноб, придвинулся ближе.
Поднявшись, Захар моргнул и тут же исчез, появившись за спиной Даарга. Тот выругался, когда Захар положил ему руку на плечо.
— Из-за этой способности, — проговорил Захар, возвратившись на своё место. — Меня и преследуют. Как-то раз, по неопытности, давным-давно, я, всё-таки, попался. Они называют себя каю. У них существуют некие предметы, с помощью которых они ищут эту силу и находят меня.
— Это ведь божья сила! Ты действительно посланник Бургана! — воскликнул помешанный на высших силах Даарг, на что Менги лишь фыркнул. — Как они могли так поступить с посланником Бургана?! Постой, ты сказал, находят? То есть, сейчас эти предметы тоже чувствуют тебя?
— Думаю, да. У нас есть некоторое время, так как появление силы произошло для них неожиданно, но не стоит их недооценивать. Надо бы поскорее смываться отсюда.
Мангуст отчётливо видел, как из-за жары Менги с Дааргом вытирали катившийся с лица пот, в то время, как он вынужден был терпеть, согревая свои руки и дрожа всем телом. Шевелиться было нельзя, но забравшаяся под одежду стужа вынуждала сменить место наблюдения.
— Но кто они, эти каю? Зачем ты им?
— Это тайная армия для довольно грязной работы. Дело в том, что я могу перемещаться не только сам, но и открывать переходы. Через них может проходить некоторое количество людей. Каждое государство желает обладать оружием, превосходящим любое другое. Моя сила и есть это оружие.
— Ты хочешь сказать… Слав тоже каю?!
— Именно. Во время одного из прыжков, я нечаянно очутился прямо перед ним. С ним был ещё кто-то, но лицо Слава я хорошо запомнил. Обычно они носят маски, но в тот раз почему-то были без них.
— Понятно… А по нему и не скажешь… Так, что же нам теперь делать?
Даарг оказался более эмоциональным, чем его брат Менги, что оказалось для Мангуста неожиданностью. Сосредоточившись на походе, у него не было времени, чтобы достаточно изучить каждого члена их отряда. В конце очередного дня, единственное, что хотелось, — это вытянуть ноги и уснуть.
— Помнишь тех красногрудых птиц с чёрной капелькой у глаз, которые прилетают в Надежду каждый год? — взял слово Менги. — Мы ещё гадали, откуда они прилетают, ведь время по ту сторону идёт медленней. С первых зим…
Сдерживаться было уже невмоготу, и каю чихнул, зажимая руками нос и рот. Звук получился приглушённый, но разнёсся по спящему лесу весьма громко. Разговоры тут же смолкли, и все уставились в его сторону. Мангуст готов был поклясться, что они смотрят прямо в его глаза. Менги тут же поднялся, поудобнее перехватил оружие и стремительно пошёл вперёд. Спину ему прикрывал Даарг. Захар настороженно шарил глазами вокруг, сжимая в руке нож. Подойдя на расстояние выпада, Менги совершил рывок, спугнув зайца. Мангуст уже давно переполз в другое место, заприметив его ещё заранее.
— Надо быть осторожнее, — подвёл итог Менги, возвращаясь к костру. — Завтра будет много времени, там и поговорим. А сейчас давайте спать.
Распределив дежурства, они быстро заснули. Оставшийся стоять на часах Даарг с интересом осматривал окрестности. Подходил к деревьям, травам, трогал их так, словно никогда не видел. Мангусту оставалось гадать, что он чувствовал, впервые за 19 бесконечных зим увидев ту природу, которую он потерял давным-давно.
Первое время он ходил и осматривал, ощупывал почти всё, до чего мог дойти. Сидеть в холодном укрытии, смотреть на костёр, облизываться от запаха еды и выжидать удобного шанса, было невыносимо. Мангусту оставалось обнимать себя за колени и дышать в кофту, трясясь от холода. В какой-то момент, когда Даарг отвернулся, каю кинул в костёр маленький мешочек сонного порошка. Он сильно вымок, но огонь быстро сделает своё дело. Очень удобная вещь, если надо усыпить лагерь, или часового. Главное при этом не вдыхать самому. Отойдя на приличное расстояние, Мангуст стал ждать, когда Даарг уже устроится под деревом.
Сон сморил уставшего часового довольно быстро. Выждав ещё некоторое время, каю неторопливо выбрался на поляну. Каждый шаг, приближавший его к огню, отдавался волнами удовольствия в его замёрзшем теле и уставших суставах. Присев поближе к костру, он чуть ли не засунул в него заледеневшие руки. Снотворное уже перестало действовать, поэтому можно было не опасаться уснуть самому. Эта травка мягко пахла жасмином, а воздух уже был свеж.
Одежда, сушившаяся у костра, дымилась, высыхая прямо на глазах. Каю прихватил с собой одну из их сумок, сложив туда снедь, воду, и другие нужные мелочи. Высушенная тёплая одежда подарила незабываемые ощущения радости озябшему телу, а плотный ужин поднял настроение просто до небес. Как, оказывается, мало нужно для счастья. Как оказалось, они тоже растеряли большую часть вещей и лежак оказался только один, на нём и устроился Захар. Менги с Дааргом ограничились еловыми ветками. К сожалению, вытащить лежак из-под Захара было невозможно. Сонная травка вызывает очень глубокий сон, но разбудить неловким движением можно в два счёта. Вдруг ему сильно захотелось перерезать им всем глотки, но пока он обдумывал, кто будет первым, вещи оказались собраны и каю уже спускался вниз по склону. С утра они проснутся и быстро поймут, кто похозяйничал ночью, утащив некоторые вещи, поэтому надо было уйти как можно дальше.
Весенняя ночь быстро вытянула тепло, и одежду на нос приходилось натягивать. Спасало это мало, а с усилившимся ознобом так и вовсе ничтожно. Сейчас он жалел лишь о том, что слишком рано выпил укрепляющий отвар, а последние глотки чудодейственного настоя манили, как никогда.
Высокие скалы обступили со всех сторон, зажав его в узком ущелье. Как-то раз, много лет назад, одному из каю не повезло в подобном месте. Небольшой камешек, размером с половину кулака, набрав приличную скорость проломил голову несчастной девчонке на глазах у всего их отряда. Девочка, по слухам, осталась жива, но больше в Гилиме никто её не видел. Эти воспоминания изрядно пугали, заставляя его вглядываться в ночное небо. В очередной раз споткнувшись, вглядываться в звёздное небо в попытке разглядеть падающий камень ему перехотелось.
Завывающее ущелье хлёсткими порывами ветра подгоняло в спину, но из-за темноты быстрее идти не получалось. С каждым шагом глаза слипались всё сильнее, и единственное, о чём он думал, — это сон. Ущелье всё никак не кончалось, и у уставшего каю начинала кружиться голова. Постояв немного, Мангуст продолжал идти, упорно двигаясь вперёд. Непрекращающийся ветер всё так же толкал в спину, и, порой, Мангусту казалось, что он что-то нашёптывает. Но, оглядываясь назад, он постоянно замечал чёрные тени, безмолвно следовавшие прямо за его спиной. Это пугало, и Мангуст начинал прогонять их громким шёпотом. Частенько он продолжал прогонять пустоту, запоздало понимая, что позади уже никого не было. С рассветом видения отступили, забрав с собой неупокоенных, за что он был благодарен.
Ущелье продолжало змеиться, и Мангуст начал подозревать, что он так и умрёт, не дойдя до конца. Через некоторое время, словно в ответ на его мысли, стены расступились. Широкая долина, вздыбившись кручами, уходила на юг, зажатая между высоких гор. Обрушившись водопадом в долину, по правую руку в предрассветных лучах искрилась река. Раскинувшись, она тоже стремилась на юг, огибая холмы и обходя кряжи. Спускаться по извилистой дороге, на которой кое-где ещё не растаял снег, было опасно. Ноги скользили и путались в корнях, а хвататься руками за острые камни и колючий кустарник ему не хотелось. Одно неловкое движение, и сверзиться с высоты в пару дюжин локтей ничего не стоило.
Сколько бы Мангуст ни вглядывался, найти иной путь из долины не смог. Всюду окружали скалы. Прятаться в долине было негде, вся она была как на ладони, и сейчас оставалось только надеяться, что отряд Менги после сонного порошка всё ещё спит. Поправив лёгкую торбу, каю проверил ногу и побежал по долине. Бегать на большие расстояния его, благо, хорошо научили.
Почти сразу от тряски заболела голова, а уставшие ноги норовили запнуться об очередную корягу. Взобравшееся повыше солнце немного согрело воздух, но от холодного ветра и простывшей земли оно не спасало. Ледяные порывы, к удивлению Мангуста, без продыху накидывались с разных сторон, осложняя путь. Спуски и подъёмы смешались, превратившись в один нескончаемый круговорот новых и новых холмов. Сколько бы он ни оглядывался, позади никого не было видно. Он старался больше думать о медлительности отряда Менги, нежели о закрывающихся глазах, которые уже мало, что могли разглядеть. В какой-то момент он заметил, что еле переставляет ноги, перейдя с лёгкого бега на шаг. Наскоро спрятавшись от ветра под наклонившимися друг к другу валунами, Мангуст пристроился на холодных камнях, подоткнув под голову торбу. На голой земле спать было нельзя, но о правилах из курса по выживанию он вспомнил в последнюю очередь.
Ему ничего не снилось. Лишь обрывки из образов, в которых его хватали чьи-то руки, обжигая холодом пустоты. Они тянули его к себе, желая утопить в тишине небытия. Он яростно сопротивлялся, ломая чужие руки, словно сухие стебли, но липкая пустота не желала отпускать свою жертву.
Отдых оказался недолгим. Ледяные пальцы подобрались к сердцу, выдернув Мангуста из липких болот пустоты. Он прижимал колени к груди в жалкой попытке согреться, но камни беспощадно забирали всё тепло себе. Несмотря на холод, с него градом валил холодный пот, и оставалось только гадать, откуда он мог взяться на таком морозе. Красные сухие глаза открывались с трудом и требовали отдыха. Спал он совсем недолго — солнце едва-едва сдвинулось. Преодолев соблазн закрыть глаза и попытаться отдохнуть ещё немного, Мангуст попытался подняться. Замёрзшие ноги отказывались шевелиться, и он в последний момент успел схватиться за валун, чтобы не упасть. Голова снова закружилась, но каю был и не в таких передрягах, тут же начав приводить себя в порядок.
Сделав небольшую зарядку, разогнал кровь и осмотрелся. Показавшийся издалека лес оказался редкими куцыми деревьями, росшими друг от друга на небольшом расстоянии. Из-за холмов ранее он видел, как река сворачивает в другую сторону, однако сейчас выяснилось, что это было не так. Разочарованно вздохнув, Мангуст оглядел окрестности и снова удивился. Уж в этот раз он был точно уверен, что обнаружит отряд Менги, но никого не было. Понаблюдав ещё некоторое время, он продолжил бег.
В бегах прошло ещё несколько дней. Мангуст чувствовал, как петля на шее с каждым шагом сжимается всё сильнее, а остановка означала смерть. Приходилось двигаться, не замечая ноющие от усталости ноги и согнувшуюся спину.
Состояние сильно ухудшилось, и бежал он только на своей природной упёртости. К непрекращающейся головной боли прибавились сильный кашель с хриплым, свистящим дыханием. Он частенько нервно хихикал, удивляясь, почему до сих пор не выплюнул свои лёгкие. Его постоянно бросало в жар, из-за чего спать приходилось урывками. Усталость с каждым днём накатывала всё сильнее, и глядеть по сторонам он уже перестал. Его сил хватало лишь переставлять ноги, следуя вдоль реки, сузившейся до бурного ручейка. В какой-то момент Мангуст поймал себя на мысли, что они очень похожи. Будучи большой, через некоторое время река сузилась, растеряв свою силу, но продолжала упорно прокладывать себе путь. В конце она исчезнет, растворившись в океане точно так же, как и Мангуст в пустоте. Обо что-то споткнувшись, Мангуст упал, и мысль унеслась вместе с порывом ветра.
Надрывный кашель разносился по всему редколесью, и каю недоумевал, почему к нему до сих пор не сбежались голодные после зимней спячки медведи или вездесущие волки. Признаваться себе в том, что смерть от клыков хищника пугает его меньше, чем от всепоглощающей пустоты, было забавно. Еда давно закончилась, и он уже вторые сутки заглушал голод ледяной водой из ручья. Пока что обманывать желудок удавалось.
Из-за плывущего сознания, Мангуст не сразу заметил наступившую тишину. В лесу разливалось море звенящего спокойствия, пугая своим равнодушием и безмятежностью. Молчали листья, к шёпоту которых за эти дни Мангуст привык и даже иногда отвечал им, посмеиваясь подступающему безумию. Куда-то подевались воробьи, чирикавшие всё утро.
Не переставая шагать, каю с удивлением покосился на руку, сжимавшую рукоять кинжала в ножнах. Медленно остановившись, Мангуст одними глазами зашарил по лесу. С внимательностью последнее время наблюдались серьёзные проблемы, и рассмотреть что-либо было весьма затруднительно.
Когда-то давно на уроках им рассказывали о том, что люди чем-то похожи на животных, и иногда, очень редко, могут неосознанно сделать что-то необычное. В тот раз ученики не поверили, попросив наставника привести пример. На следующий урок учитель посадил на стол перед ними обычную дворовую кошку, а сам встал позади неё и потёр пальцами. Уши кошки тут же развернулись в сторону звука.
Воспоминания пронеслись быстрее молнии, когда уши Мангуста неосознанно дернулись назад. Он готов был поклясться, что никакого звука не слышал, отчего стало как-то не по себе. В следующий миг ноги бросили в сторону с такой силой, что хрустнула шея. Что-то прошелестело в воздухе, впившись в дерево. Не оглядываясь, Мангуст бросился вперёд, подивившись своей скорости. Он уже и позабыл, когда последний раз бегал столь стремительно. Уже не таясь, сзади послышались преследователи. Посчитать на ходу их количество было трудно, но следовало думать как минимум о двоих. Очень скоро усталость дала о себе знать, и он стал замедляться. Мангусту не хотелось думать, что надрывный хрип, больше похожий на агонию умирающего, принадлежал ему. Очень тихий ястребиный клич, донёсшийся откуда-то справа, пробудил у каю недобрые воспоминания, и в ноги полилась новая порция сил. Он никак не ожидал, что сможет пробежать ещё лишнюю сотню саженей на такой скорости. Замедлившись на мгновение, Мангуст рванулся, выскочив на поляну.
Где-то недалеко, под крутым обрывом, угрюмые волны боролись с неприступными скалами. Бушевавшая весь день буря уже отступала, и совсем скоро настанет штиль. Тучи давно накрыли мир серым покрывалом бархата, спрятав солнце. Моросящий дождь играл грустную мелодию, скатываясь по щеке потерявшего сознание человека. Из леса к нему стремительно бросились каргалы с повязками на лицах. Вытащив из ноги иглу со снотворным, один из них перевернул Мангуста на спину.
Стоящий за его спиной напарник оглядел окрестности. В двух сотнях саженей от них, между обрывом и опушкой леса, вёл сражение второй отряд. Нарвавшись на узкоглазых, им не оставалось ничего, кроме как вступить в ближний бой. Даже отсюда безликий разглядел облака слезоточивых смесей от очередного взмаха чьей-то руки. Дождь всегда был серьёзной помехой для перцовок, но с сегодняшним слабеньким дождём им повезло.
Кто-то, получив дозу перцовки, отполз подальше и капал себе в глаза очищающие капли. Хорошее лекарство, если надо быстро прозреть после такой подлости. Далеко не всесильное средство, после которого опухшие глаза ещё долго будут слезиться и болеть, но в подобных условиях лучше не найти. Прыгун, судя по их артефакту, должен был находиться где-то дальше по берегу, восточнее.
Скользнув за спину напарника, каргал одним движением вонзил тому в плечо иглу со снотворным. Тот дёрнулся к руке, вскочил на ноги и тут же, словно подкошенный, рухнул на землю. Ещё раз убедившись в том, что его отряд поглощён схваткой с более подготовленным противником, безликий обвёл взглядом небо. Из-за дождя приходилось часто моргать, но, насколько он мог судить, времени пока хватало. В этот раз они опередили Богов.
Оседлав Мангуста, он украдкой осмотрел его лицо. Парень сильно изменился с их последней встречи. Немного отросшая бородка скаталась в колтуны. Кожу у глаз изрезали новые морщины, он исхудал и явно чем-то болел. Им овладел жар, а из горла вырывались натяжные хрипы, как будто ему что-то мешало дышать. Не то от боли, не то от чего-то ещё, даже во сне брови его оставались сдвинуты. В последний раз оглядев его, он прошептал:
— Ты опять, как обычно, попал в самую передрягу. Не думал, что всё зайдёт так далеко…
Безликий поудобнее перехватил кинжал, зафиксировав лицо Мангуста второй рукой.
— Это единственный способ оставить тебя в живых. Прости.
Резкий взмах, молниеносное рассекающее движение и от отчаянного крика боли у каргала заложило уши. Из узкой полосы, образовавшейся от одного глаза до другого, прорезав переносицу, обильно сочилась кровь. От неожиданности каргал не успел среагировать, когда Мангуст задёргался и скинул его с себя. Снотворное должно было на долгое время сделать его овощем, но, по непонятным для безликого причинам, Мангуст проворно вскочил на ноги. Из его горла вырывались странные звуки, руки тряслись от гнева и каргал готов был поклясться, что даже отсюда мог расслышать бурлящую в груди злость. Мангуст медленно приблизил трясущиеся пальцы к щекам, прикасаясь к кровавым дорожкам из глаз. На миг каргалу показалось, словно тело Мангуста окружали тёмные извивающиеся щупальца, но наверняка это была магия непогоды.
Шевельнувшись, безликий нечаянно стукнул носком ботинка по камню. Он едва-едва успел подняться, как разъярённый каю со страшной гримасой боли и отчаяния бросился на звук. Из его глаз сочилась кровь, стекая по щекам рубиновыми ручейками. Безликому на миг показалось, словно Мангуст плачет самой болью. Засмотревшись на его лицо, каргал едва не пропустил выпад и тут же потерял равновесие, поскользнувшись на мокрой траве. Мангуст был опытным бойцом, но сейчас он делал выпады лишь на звук, совершенно не думая о защите. Каргал несколько раз мог воспользоваться брешью в его обороне, но решил действовать по-другому, несколько раз громко назвав его молочное имя. Каю не замедлился ни на мгновение, словно все слова безликого заглушил дождь. Решив действовать по-другому, он уклонился от очередного выпада и ударил в солнечное сплетение. Казалось, кулак достиг самого позвоночника и безликий даже почувствовал сокращение аорты.
Подставив руки падающему телу, каргал в очередной раз тихо попросил у него прощения. Но падавший было Мангуст выставил ногу и мотнул головой на голос. Каргал на миг оторопел, в упор встретившись с его разрезанными глазами. Кровь через раненую переносицу просочилась внутрь и вытекала из носа двумя красными дорожками. Его брови были сдвинуты на переносице, а кожа вокруг глаз дёргалась в спазмах от боли и гнева. Вопреки ожиданиям, каю не упал на колени в попытке сделать хоть один вдох. Наоборот, Мангуст взорвался вихрем ударов, а ошеломлённый каргал мог лишь пятиться в попытке найти равновесие. Мокрая трава и вездесущие камни, почему-то, мешали только ему. Выпад, ещё один смертельный укол на звук его дыхания. Стиратель не нападал. Он пытался уничтожить, даже не думая отступать или защищаться. В очередной раз неудачно задев камень, каргал взмахнул руками, стараясь не упасть.
Мир задержал дыхание. Капли дождя падали столь медленно, что можно было в деталях рассмотреть каждую. Ударяясь о поверхность, они разбивались фонтаном брызг. Безликий всегда любил слушать дождь. Ему казалось, словно вода пытается что-то сказать, и с каждым дождём мелодия звучала по-разному. Ливень играл тягуче, вязко. Снежный дождь напоминал безответную любовь. Грибной вызывал азарт. Но сегодня дождь сквозил загадками и тайной. Подыгрывая музыке дождя, весенний ветер перебирал пальцами холодные струны. От этой мелодии каргалу впервые захотелось спрятаться.
Столкнувшись с отрядом узкоглазых, Ингул пытался как можно скорее выпутаться из схватки. Низкорослые, жилистые, сильные каю оказались столь хорошими бойцами, что нисколько не уступали в бою его отряду. Положив из засады несколько первых каргалов, узкоглазые связали их дракой. Безумство, с первого взгляда, но Ингул был уверен в том, что это какой-то хитроумный план. Он знал, — чтобы не попасть впросак, соперника всегда необходимо переоценивать.
Действовали они очень ловко, стараясь сперва ослепить, а потом добить. Впрочем, как и отряд Ингула. Но этот мелкий насел на него знатно, перемежая выпады с метанием кортиков. С меткостью у этого выродка всё было в порядке. Один нож неглубоко попал в плечо, второй скользнул по груди, и почему-то сильно болела нога. Отвлекаться и осматривать увечья времени не было, поэтому Ингул сделал отчаянную попытку и выбросил нож прямо в грудь противника. Причём заранее сделал поправку, чтобы узкоглазый отскочил в противоположную сторону. Каю повёлся на эту уловку, отпрыгнув в сторону в тот момент, когда в его глаза уже летела слезоточивая смесь Ингула. Вскрикнув скорее от неожиданности, чем от боли, он успел частично прикрыться предплечьем и снова отскочить в сторону. Второй нож Ингула поразил лишь его плечо. Похоже, тот оказался опытным и знал, что после перцовки полетит второй кинжал. Однако Ингулу этого хватило, чтобы разорвать дистанцию и осмотреть поле боя.
Волноваться не стоило — их отряд наседал и давил со всех сторон. Метнув взгляд в другую сторону, он рассмотрел вдалеке две сражающиеся фигуры. Приказав отряду взять языка, каргал помчался в их сторону.
Когда до сражающихся оставалось каких-то десять саженей, Ингул с удивлением заметил ещё одного каргала, лежащего на земле. Не успел он понять, мёртв тот или без сознания, как удивился ещё раз. Стоя к Ингулу спиной, человек сумел-таки насадить каргала на нож. Безликий схватил вооружённую руку человека, и, похоже, его пальцы уже ни за что не отпустят.
Ингул сделал два длинных шага и опустил на затылок человека увесистый обух ножа. Худой парень мешком свалился в мокрую землю, не издав ни звука. Пошатываясь, раненый каргал с ножом в боку осел на землю, хватая ртом воздух через повязку на лице. Ногой перевернув человека на спину, Ингул поразился в третий раз. Даже с отросшей щетиной, поражёнными глазами и облитым кровью лицом каргал с первого взгляда узнал Мангуста.
— Ты-то здесь откуда взялся? Мы думали, ты давно уже кормишь червей. Это где ж тебя носило всё это время?
Присев на одно колено, он достал нож и приблизил его к горлу беглой крысы. По их законам, трогать калек было нельзя, но эта тварь сделала слишком много, чтобы его прощать. Поэтому следовало сделать это сейчас, пока никто не видит, чем жалеть о сомнениях потом. За раздумьями он забыл о раненом каргале, не растерявшего своей меткости даже с таким увечьем. Нож попал точно в кисть, пробив её насквозь. Выронив кинжал из ослабевших пальцев, Ингул сместился в сторону, уклоняясь от второго броска. Их долго и мучительно учили не издавать ни звука при ранениях, и Ингул усвоил этот урок лучше других. Выдернув из руки нож, он с яростью посмотрел на поднявшегося каргала, зажимавшего рукой кровоточащий бок.
— Что всё это значит, Змей?
Ингулу не было смысла убивать безликого, ведь тот сам скоро умрёт от потери крови, поэтому следовало всё узнать наверняка.
— Убивать калек… запрещено. Ты это знаешь.
Говорил он если и с трудом, то скорее от усталости, чем от раны. Болевой шок, судя по всему, ещё не прошёл.
— Так ты это намеренно сделал? — кивнул Ингул на беглеца.
Ничего не ответив, Змей сорвал маску с лица и вдохнул свежий воздух весны. Ингул никуда не торопился, внимательно следя за безликим, по лицу которого потекли капли дождя. Змей посмотрел потухшими глазами на Ингула и того почему-то передёрнуло.
— Чёртов Горазд… накаркал, зараза… — тихо выругался каргал и уже громче продолжил: Жаль… Так и не успел сделать для людей чего-то хорошего…
— Ты бредишь, Змей.
В ответ безликий хмыкнул и одним глотком осушил мешочек с укрепляющим отваром. Откинув его в сторону, обнажил кинжал, и загородил собой тело Мангуста. Теперь в его глазах бурлила холодная ярость. Нервно покосившись в сторону сражающихся каргалов, Ингул досадливо выругался про себя.
— Отойди, Змей. Ты скоро и без меня помрёшь.
Он не ответил, и, похоже, даже не услышал. Когда Ингул попытался подойти к Мангусту с другой стороны, Змей тут же пресёк эту попытку, вновь загородив собой. Времени оставалось всё меньше и меньше, и Ингул решился напасть первым. Несмотря на серьёзное ранение, двигался Змей с прежней проворностью. Раненая нога оказалась повреждена сильнее, чем думал Ингул, и из-за неё он даже успел пропустить несколько выпадов, оставивших неглубокие порезы. Уклонившись от следующих ударов, Ингул понял, что, всё-таки, до своей обычной скорости Змей не дотягивает, и сам перешёл в стремительную атаку. Несколько выпадов и мощный удар носком в раненый бок решил исход схватки. Выронив нож, Змей упал на землю, скорчился и затих.
Не став проверять, жив тот, или нет, Ингул подбежал к Мангусту. Беглец был ещё жив. Впрочем, крысы всегда очень живучи. После короткой схватки идти против буквы закона он, почему-то, передумал.
Подтащив исхудавшее тело к краю обрыва, он принялся нагружать его торбу камнями. Из-за раненой кисти, ему приходилось работать одной рукой, что немного раздражало. Погода портилась. Дождь заиграл новую мелодию, а тучи подыгрывали, затянув небо ещё сильнее. Следовало поторопиться. Отправляя камни в торбу, каргал, чтобы снять нервное напряжение, решил занять себя разговором с Мангустом.
— Представляешь, этот идиот совсем из ума выжил…
Нервно оглядываясь во все стороны, Ингул не глядя кидал камни в торбу.
— …Нёс какой-то бред, представляешь? Жалеет, мол, не успел сделать для людей чего-то хорошего… Я давно уже подозревал, что Змей словил откат, да всё времени разобраться не было. Кстати, а ты знал, что мангусты на змей охотятся? Какая ирония, не находишь? — Ингул хохотнул. — Мангуст поймал змею!..
Каю что-то промычал, сдвинув брови, но так и не пришёл в сознание.
— Э-э, нет, даже не предлагай! Снова в Радаган я тебя вести не собираюсь. Авось, опять что учудишь, а?
Затянув на его спине торбу таким образом, чтобы она с него не свалилась, он снова воровато оглянулся.
— Ну что ж, прощай.
Толкнув Мангуста ногой, каргал проследил за его падением и поспешил обратно. Сомкнувшиеся воды холодного моря оказались ловушкой, в которую крыса, всё-таки, угодила. После изнуряющей беготни, криков, крещендо дождя и шума волн, мир вдруг затопила тишина. С недавних пор он её недолюбливал, но сейчас она была как никогда кстати.
Десятки душ, которых он упокоил за эти годы, тяжёлым грузом неумолимо тянули его вниз своими костлявыми пальцами. Они имели право получить, наконец, эту сладкую месть. Глаза нещадно щипало от морской соли, но эта боль для него была как никогда приятна. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько живым. Оставляя за собой шлейф сладких ароматов крови из разбитого затылка и раненых глаз, его тело привлекло внимание богини Нижнего Мира. Инзелла с самого начала знала, что он не сможет от неё убежать. А его жалкие трепыхания вызывали лишь её смех.
Второпях завязанный Ингулом узел развязался, освободив Мангуста от торбы. Тяжёлая ноша устремилась вниз, ожидая его где-то на дне. Оно оказалось намного ближе, и он плавно опустился на огромный круглый камень. Оставленный след крови привлёк множество любопытных рыбёшек, нарезающих вокруг человека круги. Из большого отверстия в камне медленно и величаво показалась голова черепахи, а затем из других отверстий высунулись её лапы. Нечто, упавшее на неё, заинтересовало черепаху, но она только лениво водила головой из стороны в сторону.
В сгустившейся темноте промелькнула стремительная тень. Она была куда больше мелких рыбёшек, которые почему-то не собирались никуда уплывать. За первой тенью промелькнула ещё одна. И ещё. Они кружились вокруг черепахи, наверняка привлечённые необычными запахами.
Несмотря на такое обилие жизни, в воде царили тишина и покой. Дождь, непогода, буря и пляска смерти, танцевавшие на поверхности, остались где-то далеко. Они доигрывали последние ноты, завершая арию тайн и загадок. Наверное, из бури состояла вся его жизнь, от которой он безуспешно пытался убежать. Здесь же всё совсем не так. Может, это то самое место, которое он так долго искал? Ему уже очень давно не было так спокойно.
Конец
Больше книг на сайте - Knigoed.net