И пока эта канитель вся происходила, Вовкина дверь открылась и вышли обе инспекторши, одна красная как свёкла, вторая с мрачно поджатыми губами. На крыльце они столкнулись с мамой, проводившей электриков и прибежавшей обратно к нам:
— Э-э-э… — начала мрачная.
— Гульчачак Нугмановна, — подсказал вышедший следом Женя.
— Да. Гульчачак Нугмановна, в связи с некоторыми обстоятельствами… комиссия будет заниматься этим делом дополнительно. На данный момент условия пребывания детей признаны удовлетворительными. Вы будьте готовы к тому, что могут быть дополнительные проверки.
— Да пожалуйста, приезжайте, сколько хотите! — слегка покраснела мама. Женя успокаивающе приобнял её за плечи.
Мне тоже было как-то фиолетово. Что мы, комиссий, что ли, не видели? Пусть приезжают, Вовка у нас теперь вообще как жених — отдельная комната, шкафы-ковры, все удобства. А уж если они затеют обеспеченность продуктами смотреть, от нашего ассортимента просто офигеют!
Мама с Женей пошли провожать инспекторш до калитки, а я попросила журналиста:
— Пал Евгеньич, пожалуйста, не делитесь с Алевтиной Александровной подробностями нашей жизни, — он несколько смешался, и я пояснила: — Тут внутрисемейный конфликт, и я не хотела бы вдаваться в детали… Однако, Алевтина Александровна хочет пройти путём гражданина Бульбы. Который Тарас.
— В смысле э-э-э…
— «Я тебя породил, я тебя и убью», — равнодушно процитировал Вова, прислонясь к дверному косяку.
— Мда, — согласилась я. — А нам такое не надо в принципе. Не считая того, что это ставит под угрозу весь проект нашего хозяйства.
Пал Евгеньич пожевал губами. «Шаман-камень» был для него нескончаемым источником публикаций. А каждая публикация — денежка.
— Я понял, — сказал он сурово.
Вот и славно.
— А огорчаться не будем. Пойдёмте-ка лучше чай пить.
Кроме дурацких происков некоторых женщин у нас и других забот полно.
08. МЫСЛИ ВСЛУХ
КОЗЛЯТУШКИ
Вот, к примеру, количество коз (и, главное, козликов) достигло своего предельного уровня. Дальше надо было или срочно пристраивать одиночные стайки для мужского козлиного населения — или уж кастрировать молодых, чтоб можно было их в общее стадо пустить, не боясь беспорядочных половых связей. Резать племенных козликов на мясо мне казалось чудовищной растратой ресурса, и я готова была впасть в отчаяние, но тут, видать, у дорогого нашего Пал Евгеньича вышел очередной сельскохозяйственный материал (и мы могли его даже не увидеть, потому что у «Восточно-Сибирской правды» часть номеров выходила с разными средними страницами — для села и для города) — и нашлись люди, которые заинтересовались нашими альпийцами.
Сопровождал делегацию, само собой, Павел Евгеньич, который опять фотографировал и записывал. Приехали они на видавшем виды уазике, к которому был прицеплен столь же видавший виды прицепчик-скотовоз. Аж две пары семейников с Хомутово — это хорошая такая деревня под Иркутском, большая, километрах в двадцати от города. Нынче это Хомутово триста лет от основания празднует, что, как не устаёт подсказывать Вова, случилось почти на сто лет раньше, чем США появились как государство.
Свободных площадей вокруг Хомутово было — ну просто завались, и желающим селянам нарезали солидные наделы под «семейные фермы». Что там они у себя только не выращивали! И, видать, пришли к мысли, что выгоднее самим продлить, тысызыть, производственный цикл, чем тупо зерно-овощи сдавать. Коровы в хозяйствах имелись. Однако, местная районная администрация предложила инициативным гражданам обратить внимание на коз. Каким-то образом до них (не до коз, а до администрации) дошёл слух, что это дюже полезно, особенно ослабленным детям, и вот хорошо бы… Семейникам выделили беспроцентную ссуду на закуп и обустройство и обещали принимать молоко не по сорок две, а по пятьдесят копеек за литр. Начали они с простецких «дворянок», а тут — «Восточка» с хвалебной статьёй…
Мы сели в беседке, в теньке. Жара стояла неимоверная.
— Читали про вас, — степенно сказал один из глав семей, — интересно. Показатели у вас больно хорошие… — повисла многозначительная пауза.
— Если мы не врём с три короба? — усмехнулась я.
Гости неловко завозились.
— Своди да покажи, — предложил Вова. — Вообще хозяйство гляньте. К кролям не ходите только.
— Никого они к своим кроликам не пускают! — с лёгкой обидой воскликнул Пал Евгеньич.
— Не пускаем, — согласилась я. — Мы и своих к ним никого не пускаем. Кролики у нас в вечном карантине. Сильно они ко всяким болезням восприимчивые. Чуть что — то сопли, то морды опухнут, то ещё какая фигня. Бац — и передохли все. Я к ним одна только и хожу.
— А мы думали, с учительницей вашей поговорим, — полувопросительно начала одна из женщин.
— Нет у нас учительницы, — развёл руками Вова. — У Ольги вон спрашивайте, она учить любит.
— Ты давай, меня не подкусывай, — подтолкнула его в бок я. — А показать можем. Сейчас как раз девки с выпаса придут — у нас обед, и сразу после обеда дневная дойка. Вот и посм о трите.
— Три раза д о ите? — оживились женщины.
— Как выпас начинается, практически, так на три и переводим. Где-то с октября — снова два.
За забором, на противопожарной полосе, послышались голоса́ и меканье.
— Идут! — Вовка поднялся. — Пообедаете с нами?
Гости переглянулись:
— Да как-то неудобно, вы ж на нас не рассчитывали.
— Неудобно на потолке спать. Одеяло всё время падает.
— А готовят у нас всё время как на Маланьину свадьбу, — согласилась я. — Никогда не знаешь, кто вдруг приедет, особенно летом.
Гости увидели собирающуюся в столовой толпу родни и перестали тушеваться. А потом мы пошли в козлятник и наглядно показали «результаты с полей». Вышло вполне достойно.
— Наша-то самая дойная, Нюрка, три литра летом даёт, — сказала женщина, которая спрашивала меня про учительницу.
— Уже неплохо, — дипломатично похвалила я. — Выбрать лучших. Покрыть их папашей от высокомолочной линии — а у нас они только такие, отборные — и на потомство посмотреть. В вашем случае другого выхода кроме поглотительного скрещивания я не вижу.
Гости уставились на меня с подозрением.
— Ну, смотр и те. Сразу решительно исключаем из схемы всех беспородных пап. Кроем мамок породистым папой с хорошей наследственностью. Сразу получаем полукровок. Через год этих полукровок кроем породным козлом — но не папой! — и получаем рабочее поголовье с породностью семьдесят пять процентов. В третьем поколении процент вырастет до восьмидесяти семи с половиной. В четвёртом — практически до девяносто четырёх. Если выбраковывать по принципу удойности, к этому времени у вас будет отличная и очень близкая к чистой породе группа. Главное — не допускать близкородственного скрещивания. Но вам в некоторой степени проще, у вас хозяйства рядом. Первый раз козлик отработал — поменялись. Мы вам от разных линий подберём. Потом приехали, взяли ещё двоих — и также, перекрёстно. Докупать козликов проще и выгоднее, они ж в три-четыре раза дешевле. А если маленького взять — вообще недорого, молоком со своего стада и вы́поите. Мы вам поможем схемку построить, чтобы максимально грамотно было.
— Гляди-ка! — хлопнул себя по ляжкам дядька, который до сих пор всё молчал. — А мы думали: взрослые всё делают, детей только для картинки подставляют! Кнопка, из-за парты не видать — а чисто зоотехник.
— Потому что, товарищи, нужно учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал великий Ленин, — наставительно сказала я.
Гости посмотрели на плакат над моей головой, где значилось: «Смена смене идёт!» — и согласились, что так-то оно верно, учиться — оно да-а…
В общем, товарищи фермеры уехали, вооружённые новыми знаниями, и увезли с собой двух козлов и двух уже довольно возрастн ы х коз, но с хорошей удойностью. По моему глубочайшему убеждению, при хорошем уходе от них можно было получить ещё три-четыре поколения козлят — и, что немаловажно, сразу стопроцентно породных! Помимо этого каждому мы сосватали дополнительно по молоденькому козлику (блин, столько этих козликов у нас…) — чтоб похитрее в перспективе работу с родительским стадом выстраивать, генетическое разнообразие и всё такое. Взяли страшную клятву, чтобы отработавших козлов попытались пристроить в приличные хозяйства или, например, как арендных производителей оставили, чтоб местных простецких козочек за копеечку крыть — пусть хоть маленько облагородят местное поголовье. Пал Евгеньич драматически повторил мой спич про валюту, которую страна затратила на покупку таких ценных экземпляров — кажется, фермеры прониклись.
— Однако, Пал Евгеньич, полностью нашей проблемы это не решает, — вздохнула я, когда хвост скотовоза скрылся за поворотом. — Козлятник не резиновый, а пацанов у меня целый табор.