Она явно была зла: сбили с интересного дела. Неужто такое из-за страсти ко мне? Не хотел бы встревать между ними, третьим лишним.
- Поэтому я прячу его. Вам интересно - куда? - в том же стиле она продолжила. - В землю закапываю!.. Абсолютно серьезно! Расходы на экологию, на зачистку почвы после военных! Устраивает вас?.. Хорошо, - трубкой брякнула. Еще проверять меня вздумал! Ноликов на конце мало!
- Круто ты с ним!
- А это пусть тебя не волнует!
Досталось и мне.
- ...тебя пусть другое волнует, - уже помягче сказала она.
- Что? - уточнил я.
- "Кто", я бы сказала, - плечом повела.
- Ч-черт! Мне же работать надо, - вспомнил я. - Полковник Етишин... А я, как назло, номер уже сдал... Не возражаешь, если я в гладильную пойду? Видел я тут гладильную, на углу коридора... Пойду... Можешь иногда заходить меня погладить.
- Ага. Утюжком. Чтобы выведать, где ты валютку прячешь.
Остаюсь!
Примерно через час Любка, нервно вздохнув, вышла на балкон. Грохот моря донесся. Ого!
- Твоя работа? - Любка спросила, указывая в шумную бездну.
- Ну почему - моя?!
- Да-а, - размышлял я во тьме, под грохот моря. - А с сексом, видимо, в моей жизни покончено навсегда... так же, как и с самой жизнью, видать. Но с сексом уж точно! И поделом ему! У меня с ним свои счеты. Издательство, которое вроде бы мои книги собиралось выпускать, целиком вдруг на сексуальные альбомы перешло. Так что к сексу я не испытываю ничего хорошего. И вот то, что сейчас происходит, - это месть ему. Страшная месть!
На этом я успокоился. Все. Хватит. До двух часов ночи - мучительный самоанализ, дальше - сон.
Крот на утренней заре ворвался. Я в ужасе открыл глаза: красный шар среди абсолютно черных туч! Где я?
- Ага. Вы снова вместе? Это хорошо! - злорадно Крот проговорил.
- А что еще хорошего? - холодно поинтересовалась Любка, запахивая халат.
- А больше ничего-о-о! - Крот, присев, руками развел. - Остальное все пло-охо!
- Что именно? - деловито вставая, спросил я.
- А что ни возьми! Например - гений наш отвалил!
- ...Фрол?
- И Берха увел с его фондом! Так что вы теперь полностью на моей шее!
- Фрол ушел? - тупо повторил я.
- Он самый! Придрался к какому-то пункту сто девять нашего договора - о том, что, оказывается, запрещены всякие контакты с общественностью помимо него. А мы вчера общнулись благодаря вам. - Он поклонился мне. - Спасибочки! И кто, интересно, донес? - Взгляд его скользнул по мне, но отмел меня как предполагаемого доносчика - мало извилин. Он уставился на Любку: она?
- Теперь он к москвичам сбежал, к конкурентам! - прорычал он.
Да, тяжелая жизнь в мире бизнеса!
- Но мы же... с пользой вчера пообщались, - промямлил я.
- А, пользы от вас!.. Скоро тендер решается - а он, между прочим, международный, - и где она, гуманитарная крыша нашего проекта? Что такого замечательного мы собираемся совершить?
Я вздохнул. Да, совещание с участием коровы шикарным не назовешь.
- Что делать будем? - спросил он. Неожиданно вдруг коллегиальным стал. Бухта тут хорошая, глубокая, любые танкера могут подходить. Неужто вам не жалко такое терять?
Нам-то, в общем, не жалко. Но раз уж...
- Сделаем! - сказал я.
- Я лично, как и всегда, буду делать баланс, - дерзко произнесла Любка и в ванную ушла. Крот уставился на меня. Последний остался друг! Хоть он меня давеча кинул... Так ведь то было вчера!
- Перво-наперво надо к народу податься, - рассудительно произнес я.
- Что вас так к народу все тянет? - вспылил Крот. - Что вы там такое видите в нем?
- ...Так ничего больше у нас с вами и нет. Остальное все слишком дорого. И - увы! - как видите, ненадежно.
- Только давайте - не со всем народом сразу, а с отдельными его представителями, - нервно сказал Крот.
- Ну, знамо дело, - сказал я.
Мы вышли на воздух. Утро расцветало. Пели птички.
- Природу ненавижу! - вдруг снова сорвался Крот. - Тут одна птичка наладилась звонку моего мобильника подражать! Все ночи не сплю!
- А вы смените мелодию сигнала.
- Уже!
Да, природа умнее нас.
Мы вошли во двор к Петру. И - к моему отцу. И всем, кто здесь родился или сюда приезжал когда-то, как я. Вот старая, огромная груша посреди двора. Давно уже, сколько я помню, она была чем-то вроде уличного шкафа: на мощные сучки ее вешали серпы, грабли, кружки. Садясь обедать за стол во дворе, вешали на нее кепки и шляпы.
Галя, тучная брюнетка, жена Петра, задавала корм темным мохнатым козочкам, совала им шумную охапку веток. Козочки вставали, стуча по перегородке копытцами, пытаясь ухватить листья как можно быстрей.
- А где Петр?
- На лугу. Сено валкует, - хмуро ответила она.