Все затаили дыхание. Прибыли сундуки и юная леди мисс Брук Дингуолл в бальном платье, схваченном у талии одной единственной розой, с длинной золотой цепью на груди, в руке - веер слоновой кости, на лице - выражение отчаяния, придающее ей весьма интересный вид.
Сестры Крамтон с мучительной тревогой осведомились о здоровье всех членов семьи Брук Дингуолл, после чего представили мисс Брук Дингуолл ее будущим подругам. Сестры Крамтон разговаривали со своими юными воспитанницами самым медоточивым голосом, чтобы мисс Брук Дингуолл могла убедиться, какие они ласковые и добрые.
Опять звонок. Учитель чистописания мистер Дэдсон с супругой. Супруга в зеленых шелках; туфли и лепты на чепце - в тон. Сам учитель в белом жилете, черных штанах по колено и черных же шелковых чулках, обтягивающих могучие икры, которых хватило бы на двух учителей чистописания. Юные девы перешептываются друг с дружкой, а учитель чистописания и его супруга рассыпаются в комплиментах сестрам Крамтон, восхваляя их платья янтарного цвета с длинными кушаками, точно у кукол.
Звонки один за другим, и гостей прибывает так много, что каждого в отдельности не опишешь. Папаши и мамаши, тетушки и дядюшки, повелители и опекуны пансионерок, учитель пения - синьор Лобскини в черном парике; тапер, две скрипки и арфа, последняя - в состоянии полного опьянения. Молодые люди, числом около двадцати, жмутся к дверным косякам и переговариваются между собой, время от времени прыская. В зале стоит гул голосов. Разносят кофе, и на него с аппетитом налегают мамаши, не уступающие толщиной тем персонажам из пантомимы, которые появляются на сцене только для того, чтобы их сбивали с ног.
Наконец, пожаловал и всеобщий любимец - мистер Хилтон. По просьбе сестер Крамтон он взял на себя обязанность церемониймейстера, и под его руководством все начали отплясывать кадриль. Молодые люди, жавшиеся к дверям, мало-помалу вышли на середину комнаты и, наконец, осмелели до того, что решились представиться партнершам. Учитель чистописания не пропускал ни одной фигуры и проявлял такую прыть в танцах, что страх брал, на него глядя, а его супруга сидела за картами в дальней гостиной - маленькой комнатке с пятью книжными полками, громко именуемой библиотекой. Партия и вист с участием миссис Дэдсон составлялась каждые полгода в соответствии со стратегическим планом сестер Крамтон, ибо эта леди была так уродлива, что ее приходилось запрятывать куда-нибудь подальше.
Загадочная Лавиния Брук Дингуолл одна проявляла подлое безучастие ко всему происходящему. Ее приглашали на кадриль, около нее увивались, оказывая ей уважение, как дочери члена парламента, - все было напрасно. Мисс Лавинию ничто не трогало - ни великолепный тенор бесподобного Лобскини, ни талант мисс Летиции Парсонс, так бравурно исполнившей "Воспоминания об Ирландии", что ее единодушно признали чуть ли не равной самому Мошелесу*. И даже весть о приезде мистера Теодозиуса Батлера не смогла заставить эту тоскующую деву покинуть уголок маленькой гостиной, куда она забилась.
- А теперь, Теодозиус, - сказала мисс Мария Крамтон, когда просвещенный сочинитель прошел сквозь строй приветствующих его гостей, - теперь я познакомлю тебя с нашей новой воспитанницей.
Теодозиус принял такой вид, будто все земное ему чуждо.
- Она дочь члена парламента, - сказала Мария.
Теодозиус вздрогнул.
- Ее имя?.. - спросил он.
- Мисс Брук Дингуолл.
- Силы небесные! - Этот поэтический возглас чуть слышно слетел с уст Теодозиуса.
Мисс Крамтон подвела его к юной леди. Мисс Брук Дингуолл томно возвела на них глаза.
- Эдвард! - истерически вскрикнула она, увидев знакомые ей нанковые панталоны.
По счастью, мисс Мария Крамтон не отличалась особой проницательностью, да к тому же, соответственно тонким дипломатическим указаниям мистера Брука Дингуолла, ей следовало пропускать мимо ушей нечленораздельные возгласы его дочери. Вследствие этого она не заметила, какой трепет охватил и мисс Лавинию и представленного ей кавалера, и, убедившись, что приглашение к танцу принято, оставила их наедине друг с другом.
- О Эдвард! - воскликнула романтичнейшая из девиц, когда светоч науки опустился на стул рядом с ней. - О Эдвард! Вы ли это!
Мистер Теодозиус в самых пылких выражениях заверил свой предмет, что, насколько ему известно, это он самый и есть.
- Но почему же... почему другое имя? О Эдвард Мак-Невилл Уолтер! Сколько я претерпела из-за вас!
- Лавиния, выслушайте меня, - ответил наш герой на самой поэтической ноте. - Не осуждайте, не выслушав. Если то, что исходило из моей горемычной души, оставило хоть малейший след в вашей памяти, если такое презренное существо, как я, достойно вашего внимания, - вы вспомните, что когда-то мне удалось опубликовать (за свой счет) брошюру, названную "Некоторые соображения о снижении таможенного обложения на воск.).
- Ах, помню, помню! - рыдая, проговорила Лавиния.
- Этим вопросом. - продолжал ее возлюбленный, - горячо интересовался и ваш отец.
- Вы правы! - подхватила чувствительная девица.
- Я знал это, знал! - трагическим тоном продолжал Теодозиус.- И препроводил ему один экземпляр своего труда. Он захотел познакомиться со мной. Мог ли я открыть ему свое настоящее имя? Нет, никогда! И я назвался так, как с нежностью называли меня вы. Мак-Невилл Уолтер отдал всего себя животрепещущему вопросу о таможенной пошлине на воск. Мак-Невилл Уолтер завоевал ваше сердце. Того же Мак-Невилла Уолтера слуги вашего отца изгнали из вашего дома, и с тех пор он не мог увидеться с вами ни под своим именем, ни под псевдонимом. Сегодня мы снова встретились, и я с гордостью признаюсь, что меня зовут Теодозиус Батлер.
Лавиния сочла это объяснение вполне удовлетворительным и устремила нежный взор на бессмертного поборника воска.
- Могу ли я надеяться, - сказал он, - что вы подтвердите мне свое обещание, которое осталось втуне из-за грубого поступка вашего отца?
- Пойдемте танцевать, - ответила Лавиния кокетливо, ибо девятнадцатилетние девицы умеют кокетничать.
- Нет! - воскликнул обладатель нанковых панталон. - Я не тронусь с места до тех пор, пока вы не положите конец этой пытке! Могу ли я... могу ли я надеяться?
- Можете.
- Вы подтверждаете свое обещание?
- Подтверждаю.
- Даете мне слово?
- Даю.
- Навсегда?
- Надо ли спрашивать? - пролепетала, вся вспыхнув, Лавиния. Гримаса, исказившая физиономию Батлера, должна была изображать восторг.
Мы могли бы самым подробным образом остановиться на всех дальнейших событиях этого вечера - рассказать, как мистер Теодозиус и мисс Лавиния танцевали, ворковали и вздыхали до самого конца бала и как радовались, глядя на них, сестры Крамтон. Как учитель чистописания продолжал отплясывать в одну лошадиную силу, а его супруга, подчиняясь какому-то безотчетному капризу, вдруг поднялась из-за карточного стола в маленькой гостиной и заторчала со своим зеленым чепцом на самом виду у гостей. Как был подан ужин, состоявший из крохотных треугольных сэндвичей и считанного числа тартинок. Как гости поглощали под видом глинтвейна тепленькую водичку, сдобренную лимоном и щепоткой мускатного ореха. Все эти и многие другие столь же интересные подробности мы опускаем с тем, чтобы описать сцену, более важную.
Через две недели после бала Корнелиус Брук Дингуолл, эсквайр, Чл. П., сидел за тем же письменным столом в том же кабинете, где мы впервые с ним познакомились. Мистер Брук Дингуолл сидел там один, и на челе его лежала печать глубокой думы, ибо он составлял билль "О том, как следует блюсти второй день пасхальной недели".
В дверь постучал лакей. Законодатель очнулся от своих раздумий и выслушал доклад о приходе мисс Крамтон. Посетительница получила разрешение переступить порог святилища. Мария прошмыгнула мимо лакея, он вышел, она церемонно села на копчик кресла и осталась наедине с членом парламента. О, как ей хотелось, чтобы при этом свидании присутствовало третье лицо! С маленьким буяном и то было бы легче.
Дуэт начали мисс Крамтон. Она надеются, что миссис Брук Дингуолл и прелестный малыш не жалуются на здоровье?
Нет, не жалуются. Миссис Брук Дингуолл и маленький Фредерик сейчас в Брайтоне.
- Я вам чрезвычайно признателен, мисс Крамтон, что вы посетили меня, величественно произнес Корнелиус.- Я собирался сам съездить в Хэммерсмит проведать дочь, но, поскольку ваши отчеты о ее поведении были вполне удовлетворительны, а обязанности члена палаты общин поглощают все мое время, я решил отложить свою поездку еще на неделю. Ну, как Лавиния, много ли успела за это время?
- Да, сэр, - ответила Мария, с ужасом готовясь сообщить отцу, что за это время его дочь успела сбежать.
- Значит, победа за мной? Так я и думал!
Вот тут и надо было сказать ему, что победа осталась за кем-то другим, по несчастная воспитательница не находила в себе сил на это.
- Вы строго удерживали ее в предписанных мною рамках, мисс Крамтон?
- Самым строжайшим образом, сэр.
- Судя по вашим письмам, состояние ее духа мало-помалу улучшилось?
- Значительно улучшилось, сэр.
- Ну, разумеется. Этого следовало ожидать.