Высоко в небе немёртвая раух неспешно резала воздух своими крыльями, кружа над выступающим в качестве ориентира городом.
«Так, теперь километров пятьдесят на запад, к небольшой реке, и ещё с пару десятков вниз по руслу, — повертев головой, мысленно заключила её всадница. — И надо поторопиться, а то опять придётся лететь впотьмах».
Путь обратно из Столицы на Восток прошёл значительно легче, пусть медленнее. И тогда, и сейчас, в процессе поисков родной деревни, сильно спешить не требовалось, поэтому скорость полёта не превышала километров пятисот в час. Конкретные цифры мне не слишком интересны. Что важнее — это врождённая способность контроля воздуха раух, которая на такой относительно невысокой скорости могла без лишних затрат энергии обеспечить более-менее комфортную атмосферу для своей наездницы. Правда, сидеть приходилось, как и раньше, враскоряку, — но имея возможность сделать остановку и размять ноги, с этим неудобством можно смириться.
Особенно если на остановке достать из пространственного кармана столик, стул и термос чая/кофе/какао/глинтвейна, коими предусмотрительная некроманси запаслась перед вылетом, не забыв, впрочем, и о различных тёплых и горячих блюдах, десертных и не очень. Холод снаружи и холод внутри требовали надёжных и проверенных средств борьбы с собою.
Много-много вкусных и горячих средств!
В общем, вернувшись к ребятам, я погладила обрадовавшегося мне Люца, под жалобы остряка о том, как ему было скучно, кои сопровождались фирменными раздражающими шуточками, доставила группу в город, а потом поспешила их снова покинуть. Не то чтобы мне так хотелось, только-только приняв ванну и выпив чашечку кофе, снова запрыгивать на спину скоростной, но неудобной птички. Однако слишком уж активно Акира проявляла любопытство. В другое время я бы и не прочь с ней поболтать, и даже вечно тягающийся за своей «суровой госпожой» «жалкий слуга» в этом не помешал бы; но сейчас, с постэффектами от ритуала возвращения марионетки… лучше не стоит.
Чем напрягаться, борясь с собой, проще попросту исключить саму необходимость борьбы.
Так-то, пока меня не трогают или хотя бы просто не пытаются вывести из себя, хранить внутреннее спокойствие удаётся без особых проблем. Но где Кей и где «не пытаться вывести из равновесия»? Да и рыжая медик временами становится слишком навязчивой. Это ещё не вспоминая о её вспыльчивости, благодаря которой она способна на пустом месте затеять ссору не только со своим парнем, но и с любым иным человеком. В том числе и с главой группы в моём скромном лице. Нет, лучше уж проветриться и заодно проверить очередную деревню, чем рисковать испортить настроение себе и другим. И пускай в Столице, а после и в парочке местных северо-восточных заведений удалось пополнить боезапас релаксирующих десертов и прочих яств, — наслаждаться вкусом творений талантливых кулинаров в одиночестве, наедине с природой, всё равно гораздо приятнее, чем заедать ими негативные эмоции после вспыхнувшей на пустом месте перепалки.
Также из Столицы, кроме вкусняшек и нового импланта в правой руке, удалось прихватить несколько центнеров хорошей взрывчатки, ручные гранатомёты с различными зарядами и прочую радость взрывманьяка, над частью из которой поработал Пауль. Не думаю, что против многоножки помогут гранатомёты: для титанического насекомого я везу взрывчатку и присадки для алхимического, хех, инсектицида — но карманная артиллерия может пригодиться нашим союзникам в противостоянии с перекрывшими перевал бандитами.
На наместника особой надежды нет; тем более, как уже говорилось, моя затея накормить население центральных северо-восточных провинций и подружиться с тамошней аристократией пошла вразрез с его планами. Ссориться с нами он, скорее всего, не станет — но вот от того, чтобы устроить несколько «случайных» неприятностей, может и не удержаться. Глава имперского военного гарнизона тоже весьма далёк от дружелюбия и вряд ли будет сотрудничать, даже если мы избавим его от проблем, сдерживающих имперских солдат (что, кстати, тоже непросто, учитывая, кто за этими проблемами стоит). Региональные же войска подчиняются по большей части роду Ван, а родственнички Кея у меня вообще в потенциальных противниках.
Вот и приходится самостоятельно находить средства на решение чужих проблем, тратя собственные деньги и время.
Нет, прикормленные и оттого дружелюбно настроенные лорды центра вполне готовы помочь людьми и золотом, ведь убийство или изгнание злобной мега-многоножки в первую очередь в их интересах. Однако их возможности ограничены. И помимо этого не стоит забывать о кровавых счетах друг к другу, кои собранные в крупный отряд воители разных династий способны припомнить в самый неподходящий момент.
В общем, на других надейся, а сам не плошай.
Пока хозяйка лениво крутила в голове свои мысли, гигантская птица развернулась и, стремительно набрав скорость, полетела в указанном направлении.
Полёт и поиски не заняли много времени, и спустя полчаса мы со здоровяком из Белых Бровей шагали по ведущей к деревне заснеженной дороге. Почему именно безмозглая марионетка, а не разумный и заметно более сильный Генсэй? Просто мне нужны не мозги или реальная сила, а именно внушительный вид. Опыт подсказывал, что дремучие крестьяне слабо разбираются в «сортах господ» и одинокую, пусть и вооружённую девочку всерьёз не воспримут. Само собой, освежающий импульс КИ или вид потрохов, вывалившихся из брюха очередного умника, посчитавшего гуляющую без сопровождения прилично одетую девушку лёгкой добычей, которая нацепила пояс с мечом исключительно для красоты (да, идиоты, как тараканы — бессмертны), быстро расставляли всё по местам.
Но если нынешняя деревня всё-таки окажется искомой, во что, признаться, я уже и не слишком-то верю, то лучше не пугать возможных родственников ненужными трупами.
Поселение окружал невысокий хлипковатый забор, способный остановить разве что простое зверьё — нет угрозы монстров и разбойников или феодалу не нравятся слишком укреплённые деревни? За забором пряталась собранная из тонких брёвен и досок каркасная дозорная башенка, на верхушке которой разместились сами дозорные в лице парочки мальчишек, кои вместо того, чтобы смотреть на дорогу, забрасывали снежками кого-то внутри периметра.
— Привет, караульные! Можно войти? — спрашиваю повысив голос, встав неподалёку от открытых ворот.
— Чтоб тебя! Чего пугаешь?! — подпрыгнул на месте ближайший дозорный.
Слепив снежок из оставшегося на башенке снега, мальчишка собирался бросить этот снаряд в напугавшую его обладательницу звонкого голоса. Правда, развернувшись и увидев одетую в господскую одежду старшую девочку, а главное — её огромного сопровождающего, чьи мускулы не скрывало даже свободное пальто, десятилетний сорванец резко передумал.
— Э-э, простите дурака! Не хотел я госпожа-а-а! — разнервничавшийся паренёк неудачно поскользнулся на обледеневшей доске и, перекувыркнувшись через невысокий бортик, полетел головой вниз.
— Да-а, таких в разведку не берут, — иронично хмыкнув, заключаю я, оглядев пойманного немёртвым «десантника».
— Чижик! Живой, чёртово семя?! — сверху выглянул напарник неуклюжего мальчишки, а из укрытий на земле показались ещё четверо. — Пасиб вам, господин хороший!
Седой здоровяк поставил спасённого на землю. После чего неудавшийся десантник, пискнув что-то благодарственное, стал, как и остальные мальчишки, разинув рот, разглядывать (не)живую диковинку. Видимо, таких огромных людей никто из деревенских раньше не видел.
— И никакой мы не караул, просто играем, — подал голос оставшийся «дозорный», быстро спустившийся со своей башенки.
— А вы откуда путь держите, добрые господа? — поинтересовался другой ребёнок.
— А где ваши коники? — почти в унисон с ним спросил третий.
— А… А… А…
— Тихо! — с нотками раздражения в голосе командую я, прерывая начавшийся галдёж. Веса словам придаёт состроившая грозную гримасу марионетка. — Я не собираюсь вас развлекать. Ответите на вопросы — получите серебрушку, будете меня раздражать — получите по заднице. Ясно?
— Да, госпожа, — хором ответили дети, опасливо глядя на моего сопровождающего.
— У вас в деревне живут или жили Кая и Сон? Муж и жена, около тридцати лет, оба темноволосые, женщина сероглазая, а мужчина с коричнево-красными глазами и прихрамывает, — у меня имелись и иные приметы, но полностью их озвучить не дал спасённый марионеткой неуклюжий мальчишка.
— Дядька Сон-хромец? Он ещё из дерева мастерит? Он?!
— А жена его?
— Тётка Кая? Есть! Есть у нас таковские! Мы спроводим! Ток, вы, это, госпожа, про монетку серебряную не шутили?
— Ой! А вот она идёт! — мальчик лет семи простодушно ткнул пальцем в сторону закутанной в зимнюю одежду женщины, которая двигалась куда-то по своим делам.
Предыдущий рассказчик раздосадовано скривился, видимо, ожидая, что раз отпала нужда в услугах проводника, то и весьма внушительная для захолустной деревни денежная награда пройдёт мимо них.
— Благодарю за информацию. Горо, выдай им по медному четвертаку, каждому, — под возбуждённый гул голосов детворы (как же, ведь шесть четвертаков — это полторы серебрушки!), вслух приказываю немёртвому, благо кошелём с мелочью он обзавёлся заранее.
Ноги понесли меня навстречу женской фигуре, которая, заметив, что богато (относительно деревенских, так-то я предпочитаю неброскую одежду тёмных тонов) одетая приезжая идёт именно к ней, почтительно замерла. Потрёпанная жизнью женщина со шрамом на правой щеке не выглядела на свои тридцать, скорее ей можно дать хорошо за сорок, но покрытые ранними морщинами черты лица всё равно отзывались в сердце чем-то знакомым.
* * *
— Тебя зовут Кая? — спросила странно знакомая молодая госпожа.
Встретившись взглядом с холодными, буквально пронизывающими насквозь тёмно-серыми глазами, Кая резко опустила голову и поклонилась. В отличие от детей, женщина знала, насколько непредсказуемыми могут быть господа и леди, и насколько жестоким может стать наказание за настоящую или кажущуюся дерзость.
— Да, ваша милость.
— У тебя были дочки? Девочки погодки, Акаме и…
— К-куроме? — закончила за неё женщина, подняв неверующий взгляд, чтобы увидеть лёгкий кивок и слабую улыбку. — Госпожа… вы… ты… доченька? — последовало ещё одно подтверждающее движение головой, после которого в глазах женщины набухла влага.
Кая пребывала в крайне смятённых чувствах. С одной стороны — она встретила своего ребёнка, которого и не чаяла уже увидеть. Какая мать не будет счастлива подобной новости? Но с другой, эта подпоясанная изогнутым мечом молодая госпожа, которую сопровождал огромный, страшный воин с длинным тесаком на поясе — совсем не выглядела человеком, что обрадуется объятьям от грязной деревенской бабы. А если вспомнить, при каких обстоятельствах они расстались…
Несмотря ни на какие оправдания, факт оставался фактом: они с мужем продали своих детей. И её девочка имела право на обиду.
— П-прости… простите нас, пожалуйста. Мы с Соном ничего не могли… голод. Но мы верили, что вы с Акаме сможете выжить! Вы ведь обе живые? — с тревогой уточнила она.
— Это было непросто, но мы справились, — кривовато улыбнулась дочь. — Лучше скажи, кто оставил тебе этот шрам, — холодные пальцы юной брюнетки коснулись щеки Каи и скользнули по рубцу. — Думаю, мне стоит обсудить с этим червём его никчемные манеры, — почему-то в мягкой интонации и нежной коже девичьих пальчиков почудилась хладная сталь.
— Нет, нет! Это… это случайно, — нервно вцепившись в одежду, ответила она. — Я случайно ударилась! — нашлась женщина, которой совсем не хотелось втягивать девочку в проблемы.
— Не нужно обманывать, просто скажи, кто виноват — и я со всем разберусь.
— Я… я не вру, — с трудом отведя взгляд от подавляющих волю к сопротивлению, будто бы ведьмовских глаз дочери, ответила Кая. — Любого спроси, всяк кажет, что дурная баба сама виновата.
— Скажи мне правду! — произнесла юная девушка, стараясь добавить в переплетающееся с голосом духовное давление как можно больше тепла. Учитывая гуляющий по телу холод и подстёгиваемую им злобу, получалось неплохо, пусть и со скрипом. С сильным скрипом и натужным хрустом, да.
Прозвучавшей в словах силы могло хватить, дабы сломить сопротивление даже куда более стойкого человека, чем растерянная селянка, что и сама хотела выговориться и выплакаться. Поэтому Кая, всхлипывая и с трудом удерживая себя от того, чтобы зареветь, рассказала всё.
И про то, как полученные за дочерей деньги помогли пережить неурожай. И про бушевавший три года назад мор, что снова разрушил робкие надежды на нормальную жизнь и забрал у неё сыновей. И про наследника лорда этих земель, что милосердно хлестнул плетью смердку, прогневившую его своими просьбами и причитаниями, всего лишь по щеке, а не по глазам. Рассказала о прогрессирующем недуге мужа: Сон, из-за болей в ноге, повреждённой в давнем столкновении со страшным Демоническим Зверем, уже с трудом способен передвигаться; особенно лихо ему приходится в межсезонье. Наверное, только неопределённое отношение дочери не дало битой жизнью крестьянке уткнуться в её хрупкую грудь и разрыдаться.
— Они заплатят за твои страдания… мама, — словно бы даже предвкушающе произнесла юная брюнетка. — Я не могу возвратить погибших детей, но зато помогу избавиться от этого шрама и вернуть тебе молодость и красоту. Обещаю.
— Что ты, доча, какая красота? Я уже старая! — И уже шёпотом, в котором явственно читался испуг:
— Доченька, пожалуйста, ради светлых богов, не связывайся с лордом Хуго и его сыном! Они страшные люди!
— Не бойся, я страшнее, — мило, но вместе с тем зловеще улыбнулась Куроме.
Кая собиралась ещё раз предостеречь свою слишком самоуверенную девочку, но стоило встретиться с дочерью взглядами, как все заготовленные слова вылетели из головы. На мгновение ей почудилось, что она увидела в серых радужках, в сгущающихся сумерках ставших практически чёрными, пугающий фиолетовый отблеск, что заставил сердце сжаться. Не такой уж и крепкий уличный морозец будто бы многократно усилился, просквозив напуганную женщину до костей.
Мир перед глазами покачнулся. Кая приглушённо охнула и попятилась.
— Что? — брюнетка удивлённо взглянула на сделавшую шаг назад собеседницу. — О! Извини. Я не хотела тебя пугать.
После, пробурчав непонятное «чёртова Яцу!», девушка снова улыбнулась, но уже без былого флёра жути.
— Не нужно меня бояться, я не причиню тебе зла. Я помню, как мы расставались, и не сержусь на вас с отцом.
Дочь сделала шаг навстречу и осторожно погладила женщину по руке. На смену холодящему нутро страху пришло тёплое ощущение спокойствия и заботы.
— Куроме… доча… прости-и меня-я! — доселе сдерживаемые слёзы потоком хлынули из глаз.