Эх, мама, мама! — подумал я, слушая, как отец с матерью, обсуждают дальнейшие планы на жизнь.
Как отдадут меня в колледж или институт — почти единодушно сходясь на втором, ведь я больно хорошо учусь! Как женят… как купят квартиру, сначала мне, а потом себе. Даже интересно, и совестно, что порядок именно такой. Что сами они, типо, старые, и в комнатушке в общаге поживут, а вот дочке…
Они, конечно, не молодые, но все же! С другой стороны, живя втроём в одной комнате, воркующим голубкам, пришлось остудить какое-либо своё сексуальное желание. Особенно в этом плане было тяжело именно матери.
Я накачал её силой, по самое «не балуй». Она расцвела, как поздний цветок, похорошела — отчего, естественно, стало неслабо тяжело сдерживаться отцу! Но главное, омолодившийся организм женщины, вдруг вспомнил, что как бы это его последний шанс на продолжения рода! И… я подозреваю, капает на мозги он не только мне, своим запахом, но и ей, причем так, что приходится закусывать губу до крови.
Нет, отцу все же тяжелее — взглянул я на него, поняв, что ферамоны матери…
— Я пойду погуляю. — буркнул я, поняв какую пытку им доставляю.
И не дожидаясь ответа от озадаченной парочки, накинул куртку и нырнул в боты.
— Не ждите, до вечера не буду! Сегодня наши со Швецией играют!
И пушечным снарядом, вылетел из комнаты. Хотя вообще-то, никто ни с кем сегодня не играет. Ни в теннисе, ни в футболе — нигде. Но я, типо увлекся спортом, и деньги, типо зашибал через тотализатор. Так себе отмазка, но они поверила. Ставки… не то, чем должна заниматься маленькая девочка, но простили, услышав заверение, что более «ни-ни».
А то, что я сохранил рвение к спорту — их вполне устраивает. Ну и то, что уже через десяток минут за закрытой дверью началась оргия, с криками на полдома — меня тоже. И не устраивает только одно — Мама… слегла по осени вовсе не от «наркотического шока» Силы.
Нет, как я понял — убедился — чуть позже, одиннадцать лет совместной жизни все же недостаточный срок для такого! Организм действительно ослаб, и сильно, но то воспаление — лишь косвенный результат влияния потери подпитки.
Какая-то инфекция! Видимо подхваченная как раз в тех ночлежках, как изначально и решил отец. Что-то убойное, что здоровому человеку до лампочки, а для больного — верная смерть. И присосавшаяся к ослабленному организму человека как пылесос к щеке.
Я вылечил её! Вернее, она сама, при поддержки моей Силы, нашла в себе силы совладать с инфекцией. Однако, последствием этого, стал рак. Или же что-то похожее, в этом-же духе. Она сама этого не замечает, да и врачи, как бы тоже — мы ходили в больницу! И даже делали платный полный осмотр — ничего.
Но я, по отклику на её тела на мою Силу чувствую — внутри она угасает. Она умирает! И ей осталось года два жизни. И я… ничего не могу с этим поделать. Разве что постараться обеспечить это время достойным уровнем комфорта жизни. Хотя бы дать возможность влюбленным побыть наедине.
— Какой отвратительный март! — прокомментировал я проливной дождь, заливающий сплошным потоком все пространство вокруг продуваемого всеми ветрами крыльца.
Заливающий всю дорогу и все тропинки водой, и устремляющийся в не справляющеюся с таким напором ливневку бурным грязным потоком, прихватывая с собой и клочки еще не растаявшего снега.
— И чувствую, это только начало.
— Ну, до завтра — натянул я туфлю, прощаясь с подругой.
— Не — помотала она головой — не до завтра.
— А что так? — удивился я, ведь имел уже планы на её квартиру на завтра!
— Соревнования — вздохнула она.
— Ааа! Точно! — протянул я, вспоминая — Ну тогда до… следующей недели?
— Там тоже соревнования! Если не выбудем. А я не хочу выбывать! — тихонько улыбнулась.
Точно, суеверная. Вернее — спортивно зависимая! Самая слабая из тройки… и блин! Если она на соревновании будет, то и Нинка с Женькой тоже! Я остался без запасного аэродрома! Как «неожиданно» — позор!
— Ну ладно тогда! В школе увидимся — улыбнулся я и, поправив туфли ударом об порог, покинул квартиру девчонки.
— Ага, увидимся! — попрощалась она, улыбнувшись, и закрыла дверь с той стороны.
Эх… гадкое это чувство — горящая жопа! Чешущиеся лопатки, и к девчонкам в гости не напросишься, пока они по спорткомплексам отжигают. Им не до меня! И даже не знаю, завидовать или злорадствовать. И… у меня такое чувство, будто тут, здесь и сейчас, на крыльце подъезда дома! Кто-то наблюдает. Ладно хоть не в подъезде!
Но вот откуда? — оглядел я ровные ряды окон многоэтажки — откуда угодно! Хотя по ощущениям, будто наблюдают через магическое око! — задрал я голову к небесам — но как-то странно, и в этом мире ведь нет магии!
Вообще нет! Никакой! Но что это за чувство тогда, будто дыра уже меж лопаток! Непонятно. Неприятно, и — раньше такого не было! Не было этого чувства у подъезда Зойки. Только у Женькиного! А значит… осталась только Нинка.
Печаль — безбожно сливаю я свои явки! И… из трех подруг, Зойка мне нравилась больше всех. Нинка уж больно «шебутная», а Женька… чем-то похожа на меня, как это видят люди. Зоя же — более спокойная, уравновешенная, с ней интересно общаться. И она единственная из тройки, кого я снимал не таясь.
И даже честно принес распечатанные фото! Как и обещал, хоть и не знаю, на кой вообще они ей сдались. Так что она — хорошая подруга. И мне бы не хотелось, чтобы из-за слежки, пришлось с ней распрощаться. И еще больше не хочется, притащить за собой след до дома, к общаге родителей.
А значит — «квест шоу», пробегись по помойкам! Проедь «зайцем» на троллейбусе, пробеги через толпу, и на перекрестке вернись обратно! Два раза за угол, и через подъезд, на автобусе на остановку назад, и через подземный переход… и еще сотню мест, чтобы как ни в чем не бывало прейти домой.
Выматывает — жутко! Зато позволяет держать себя в форме. Если же совсем нет сил — можно свалится наголову кому-нибудь из одноклассников или одноклассниц. Ребят со двора, моего, соседнего, одноклассников ребят со двора. Или вообще просто, знакомого.
Я давно уже набил все нужные контакты для страхования хвостов! А наглость — второе счастье!
— Привет!
— Привет.
— Ты один.
— Нет, с родителями.
— А они дома?
— телевизор смотрят.
— Я пройду?
— Нннеэт…
— Я уже прошла.
— Ум, чипсы. Я не буду.
— Я и не предлагал…
Да, они все дети, от двенадцати до шестнадцати, но целом — меж ними почти нет ничего общего! Разве что учатся большинство из них в одной и той же школе, но этот контакт я уже давно «запалил», и теперь стараюсь учится и вести себя в приделах здания школы — как можно более неприметнее.
Слиться с толпой, не привлекать внимание, не носить вызывающею одежду и не драться! Но если с последним проблем в последнее время не возникает — репутация! Она топает впереди меня! То вот с остальным — успех лишь переменный.
Трусы под шорты с тех пор ношу, но вот лифчик под топик — а нафига? Ну или юбка разок оказалась слишком короткой — села, после стирки! Надел свитер бабушкин… и так далее. Сложно, не выделятся, когда все мода и молодёжные веянья текут где-то мимо, а я объедаю предков какого-то малознакомого мальчика на пельмени собственной лепки из их теста и фарша — они во мне уже невесту видят! Но и «вливаться» в их семью — я не имею ни малейшего желания.
Завтра — к Владу. Если родители его еще не вернулись из отпуска — «отожму» его квартиру-двухэтажную, на все выходные. Если вернулись… только на ночь. Эх.
— Во Нинка даёт! — воскликнул я, глядя на соревнование по плаванью, транслируемого через телевизор.
Этот телевизор, кстати, тот самый, что мы купили пред прошлым новым годом. Его, тогда, год назад, в мае месяце, родители отдали тетке на хранения. Она, естественно — его «зажилила» и отдавать не собиралась! Но тут, на праздники, вдруг «разорилась», и купила себе в два раза больше. А этот, с понтом — «держите милостыню!», вернула нам, уже как дар.
Ну и ладно, мы люди не гордые! Приняли, забыли — потом отомстим. А пока — есть возможность насладиться выступлением подруги! К сожалению, в единственном числе. Соревнование юниоров редко транслируют по ящику, но когда дело доходит до первенства Европы…
— Жги, жги Нинка! — воскликнул я, глядя на экран, сжимая кулачки, и сидя перед ним на ковре в позе лотоса.
И она отожгла! Вырвав золото с диким отрывом от ближайшей конкурентки-англичанки. Ух и недовольная у неё была рожа на серебренном пьедестале! Будь-то не второе место, а последнее. Зато у Нинки — счастье так и плещется!..
Хм, завидую? — отвлекся я от экрана, обратившись к себе. Ведь что-то такое, в душе проскользнуло. Нет, скорее, это адская смесь гордости, злорадства и умиления. Приправленная щепоткой обожания! Да блин! Так уделать конкуренток — я тебя, Нин, обожаю!
Правда увы, только твоё выступление я и сумел увидеть. Соревнование юниоров не снимают на камеры и не показывают на ТВ, пока дело не дойдет до серьёзных выступлений мирового уровня. А Зойка с Женькой выбыли еще на региональном отборе. Так что… к ним даже в гости не наведаться! Уехали подругу поддержать! Предательницы.
Нет! Верные фанатки! И я ими горжусь!
А пока я смотрю на именитых девочек через экран, родители, смотрят на другую девочку, своими собственными глазами без всяких там посредников. И что у них там на уме сейчас — барсук его знает! В чужой череп, не вскрывая не заглянешь.
Вот жещь… я попал! Попал по-крупному! — сглотнул слюну я, и, позволив мурашкам совершить забег от пяток к голове, вернул себе хладнокровие, не позволив им вернуться обратно.
Труп. Как пить дать труп! Лежит у моих ног в подворотне меж гаражами — срезал маршрут! Запутывая следы. И не в первый раз я как бы тут бегаю, но… Нет, наркоманы были тут и раньше. И много! От того и бегал я именно тут, но…
Этот — труп. И лежит сейчас у моих ног. А на моих пальцах — мои отпечатки! Я его трогал! Вот подстава-то! Хотя трупы наркоманов тут тоже не редкость, этого — убил я. Он на меня со спины с ножом кинулся! Я, естественно, ответил, своим коронным, в брюхо…
Нарик обблювал меня — и в люди не податься, с таким то видом! И, «нюх», «нюх», запахом.
— Бле-е-е…
Ужас! Облювал, и — сдох. Кажись еще в полете, и кажись, желая сверху придавить, но я подался в сторону, и пропустил тело мимо себя. Мертвое тело! Что лежит сейчас у моих ног, и у которого, я проверял и пульс, и дыхание, и, каюсь! Грешен! Которому пытался сердце запустить.
В общем — наследил по полной. А ножик, вон там, в сторонке, в двух метрах валяется. В пыли, и без крови.
Что делать? Звать ментов? Да кто сюда… не! Поедут! Если я скажу, что я «убила». Но тогда детской комнаты милиции мне не миновать! Или папку посадят. Если он, конечно, не организует себе железного алиби. «Убить малютка не могла, но вот прикрыть кого-то…». А кого еще я могу? Прохожего? В любом случае — кого-то упекут, или постараются.
Чорт! Сегодня суббота! У отца — выходной! Алиби — нет. Как и у мамы! Они дома сейчас! Только я по подворотням шастаю. И даже если подумать — фирмам, где они оба работают, проще их так же обоих уволить, чем связываться с ментами! Шарашкины конторы, что сами по себе не вступились бы за своих работников.
Даже если б им для этого потребовалось сказать одно слово по телефону. Даже если бы все было железно, и обвиняемый работник в момент убийства сидели на ковре у босса. А люди в погонах умеют давить и на сильных, особенно когда хотят новую звездочку.
А без работы… опят будет трудно! Не хочу! Значит — убежать? Можно! Но — отпечатки! По ним меня найдут, и… придется все отрицать — можно! Никто не подумает, что мелкая пигалица могла кого-то убить. А вот обокрасть… А я ему еще и майку порвал!
Хм, а это что такое? — приметил я торчащий из внутреннего кармана демисезонной куртки, при том, что на улице лето и плюс тридцать жары, листок бумаги. Вытащил его, разворачивая сильно мятый, но по-прежнему ослепительно белый, лист. Исписанный текстом ручкой от руки, вне соблюдение всяких линий правил и ориентаций.
И припомнил, что я видел уже сегодня этого нарика, у входа в гаражи — со «стеклянными» глазами. В принципе он и вчера там был, а позавчера — валялся в канаве неподалёку. Еще за неделю до — за сто рублевку таскал кой-то хлам одному мужику из гаража до свалки, а потом гараж этого мужика кто-то ограбил.
А еще я под этого нарика фактически сам подставился! Пробегая мимо него за сегодня уже во второй раз, и увидев, что глядя на меня он вдруг заметно оживился, вернувшись из «астрала», я пошел существенно медленнее, и с видом — потерялся! Заблудился, не знаю где дом… бедная маленькая девочка в грязных подворотнях!.. Привлек внимание, нашел приключение.
Но ведь и бил-то я тихонько! Хоть и чуть сильнее, чем обычно, из-за ножа и зная, что враг — наркоман! И боли он не чувствует. Но я не думал… эх! Да все это не важно! Главное, что эту самую бумагу «обкурышь» и изучал, когда я мимо него проскал!
С таким умным и деловым видом, будто тактическую карту! Уткнувшись, и водя пальцем… в невероятно кривые строки и неровные буквы. Но смысл все же понятен, и он — удручает.
Сердце — сто тысяч.
Почки — пятьдесят.
Печень — тридцать.
Поджелудочная и желудок — двадцать.
За все тело целиком, если не приведешь хвоста, дадим две сотни!
Наркоманы, бомжи, алкаши — не интересуют. Нужны молодые!
Дети — сойдут.
Вот блин! И ведь жмурика не спросишь, кто ему это дал! — с досады пнул я тело, и приметил краем глаза, что из-за крайнего бокса показались самоходных два тела.
Все же — валить. И молится, чтобы меня не нашли! Что решили — просто жмур очередной, и не более того. Что не станут, проводить экспертизы. Нарик и нарик, умер и умер. И больше не бегать по этому маршруту! И вообще, похоже, пора урезать свой маршрут ухода от преследования, а то он уж больно длинный, долгий и не удобный. Побегать могу и вокруг общаги, для формы, а не по этим стремным гаражам, или толпам людей кишмя кишащих карманниками, как на арабском базаре, что уже дважды обнесли даже меня.
По метрополитену, где я каждый раз рискую оказаться пойманным и отправленным в ИВС. По чужим территориям «районных», где местные братки, вечерком, могут решить что я «борзый перец» что пришел на их территорию, если я буду одетым как пацан. А я бывает, одеваюсь.
И по прочим стременным углам и закоулкам, рискуя нарваться! Ведь кто бы за мной не следил — он просто старый извращенец! Уже который месяц, только лишь следит. А мне не жалко — пусть наблюдает!