Ну что сказать… Ссать стоя я не начну — вынес я вердикт, рассматривая результат работы врачей уже на следующий день. Бедных врачей! Думаю, им потребуется психологическая помощь и бутылка водки, каждому! Ведь под конец операции я не сдержался и запел:
— Когда меня резали три бугая, ля-ля-ля…
Идиот! Иначе и не сказать. Они и так там пластались как проклятые, а я еще и «музыку» подвез самую «подходящею». Надо было «Калинку» петь! Хотя, думаю еще представиться возможность.
Работу пластический хирург выполнил добротно. Да, внизу, просто дыра с губами! Зато какой пупочек!.. Нет, это уже не нацизм, это уже извращение какое-то! Стоять пред зеркалом, и пялиться сам на себя с умилением… пора завязывать, а то так и до шизофрении недалеко!
Зато если у меня что из внешних признаков вокруг дыры если и отрастет, то это хотя бы не будет столь же сильно бросаться в глаза как отрастание самой дыры! Нда. Пойду оденусь от греха. И спущу наконец тело с поводка — пусть отращивает все, что посчитает нужным, мне надоело с ним воевать. Устал.
Конечно, отросшая почка с селезенкой мне еще доставят проблем, даже если меня не решатся вновь вскрывать «на посмотреть» — УЗИ! И надо будет научиться старательно шугатся врачей, но это все уже мелочи, детали, которые в теории можно будет на что-нибудь списать, «отмазаться». Надо только придумать на что. А сейчас… меня ждет генерал!
Эм, две фотографии, одного и того же человека с немного разных ракурсов, при разном освещении и естественно на фоне разных мест. И что от меня ждут эти дядьки? — взглянул я на трех Бугаёв, в числе которых стоит и мой отец. И он же среди них самый младший, по званию. Старший — генерал!
С жирнеющей звездой на погоне, раза в два больше звезды майора на погоне рядом стоящего. И минимальным расхождением по возрасту и телосложению носителей этих звезд. Два одинаково седеющих, но по-прежнему крепеньких мужика, на фоне которых мой отец кажется не столь уж и крепким малым.
— Эх — вздохнул я, и поднял взгляд с фоток на «представителей высокой комиссии».
Чувствуя, как внутри что-то рвется — телу не понравилось, как это что-то сшили! И вот уже кровяка внутрь, меж органов, пошла… надо латать, устранять… а мужики все так же ждут от меня ответа по фотографиям.
Непонятно только какого ответа! Гады! Чтоб я ответил им, где были сделаны эти снимки? Смешно! Как я это, по их мнению, должен сделать?! Фоном одного — какой-то домик-пол окна, на другой — вообще железка непонятная. Определил время суток? Ну… в теории да, но сомнительно — у фотоаппарата могла быть хорошая вспышка. Понял сторону света? А зачем!? Да и всё та же вспышка. Определил возраст заснятого кадра? Так на нем же грим! Да и вообще!
— Не знаю — выдал я, окончательно утратив всякую надежду хоть что-то понять в этих «политических» хитросплетениях высоких людей, отодвигая фотки прочь от себя.
Пусть сами все мне разъясняют, что хотели от меня узнать по этим фотографиям! Но вместо этого генерал с отцом уж как-то резко нахмурились, перестав быть похожими на «котов в ожидании пайки», а майор, натянув дежурную улыбку, прикрыв ею своё недовольство, проворковал:
— Ну может ты все же еще посмотришь и подумаешь? — подтолкнув мне фотки обратно под нос.
— А что тут смотреть и думать? Два одинаковых мужика, снятых на хороший «Кодек». Один на фоне здания, скорее всего жилого, а второй непонятно где торчащий. Что тут смотреть и думать? Ничего непонятно и выводов, и быть не может!
И майор с отцом разом скисли. А генерал, став практически черным от недовольства, взглянул на отца как на пустое место. А затем на майора, как на предателя.
— Ну, думаю ты можешь быть свободна. — проговорил он, все так же пытаясь просверлить дыру в непробиваемом Сидорове, сделавшего «покерфейс» и умудряющемся смотреть на сурового начальника — как на гавно…
Но поскольку никто из этих двоих уходить не собирался, а обстановка явно стала накаляться, да и отец, похоже за миг заработал себе дерганную трясучку и вот уже минуту мне о чем-то усиленно моргает «дура! Дура! Дура!», я все же решил подать голос:
— Я?
— Да-да, можешь идти — сказал майор, на миг отвлекшись от генерала — И вы тоже — такой же быстрый взгляд на отца, и тот, прихватив меня под локоток, быстро вывел из кабинета заместителя начальника штаба округа, двойные двери которого отсекли от меня звуки начинающейся разборки, на повышенных тонах!..
— Что… — только и успел пискнуть, как получил подзатыльник, и оказался вынужден в молчании покидать штабное здание под ручку с отцом.
— Я… — произнес я, но вновь получил по маковке и заткнулся, прикусив язык, решив посвятить время самому себе.
Внутри еще что-то оборвалось, принятое телом как «неприемлемая сшивка». Наверное, не стоило начинать гулять на своих двоих на следующий день после обширной полосной операции. Определенно не стоило!
— Ну все, дальше сама дорогу найдешь! — проговорил отец, наконец нарушив молчание, когда мы вышли в прямую видимость госпиталя, и не прощаясь — удалился.
— И че это было? — буркнул я, все так же прибывая в непонятках, но вспомнил, что у меня там назначены процедуры, да и шовчики — спиртиком помазать не помешает, дабы поменьше проблем они доставляли, забил на это дело, старясь поскорее добраться до клиники, не сильно себя нагружая.
Тихонечко, почти ползком… эх. Ползком, но… на двоих! Как же это медленно выходит! И я бы вообще забыл об этом генерале! Проблем и без него хватает. Вот только военные, вдруг после моего к нему визиты решили забыть обо мне. Никто более ко мне не приходил, никто более мной не интересовался.
Не проверял способности, не изучал… Даже медицинские исследования все разом в единый рулон свернули! Оставив только базовые процедуры, без трех рентгенов в сутки. И можно было бы решить — счастье! Что я в принципе и сделал. Да вот только и выписали меня из госпиталя сильно досрочно, не дав толком восстановится.
А уже через день после выписки, я уже сдал школьные экзамены и получил свою справку о девяти прослушанных классах. А еще через день — мы уже всей семьёй грузились в поезд. В плацкартный вагон, со всем своим нехитро нажитым имуществом — пара сумок, да сверток — не я! Ванюша.
Как всё быстро, но я рад — мы возвращаемся домой! Да и ехать тут в принципе совсем не далеко — можно было и на электричке добраться, зачем вообще целое купе? Расточительство! И немного ностальгия — давно я не катался на поезде. В масштабе жизни текущего тела.
— Урааа! Родимый город! — вылетев из автобуса, полетел я по знакомым улочкам — Урааа!
Счастье то какое! И здесь все знакомо! Все родное! Привычно и… Так, стоп — люди какие-то не привычные, не такие! Иные! Все какие-то побитые, и смурые. Что-то я не такими их помню.
— Что случилось? — спросил я вот прямо так, у первого попавшегося мне на пути прохожего, с печатью обреченности на лице — Почему все такие грустные, печальные? Сучилось что ли, что? Меня давно не было в городе…
— Случилось? Случилось! — проорал мне он прямо в лицо, широко разводя руки, но тут же спохватился, и взял себя в руки — Кхм. Предприятие закрыли, работы нет. Школы, детские сады, спорткомплексы — все позакрывали! Денег в бюджете города тоже нет. Вот что случилось деточка — мы обречены — похлопал он меня по плечу, и пошел дальше по своим делам.
Как… какого… когда? Не, ладно — оно давно на ладан дышало! И от него давно многого не ждали и мало что имели — с развала союза! Когда оно цвело и пахло, и даже молодым специалистом, как например моя мать, в городе даже квартиры давали. Родительница на заводе пред сокращением едва ли полгода отработала! Но квартиру ей оставили — она тогда уже была беременна мной.
Однако, несмотря на то, что завод давно уж был «вот таким» город все равно держался на плаву только за счёт него! Только он, из нескольких десятков относительно крупных предприятий, делал крупные отчисления в городской бюджет, содержа на своём хребте школы, больницы, детские сады и пожарные части…
Даже блин, вон птицефабрика и молокозавод! Крупные частные компании! С времен придатка завода советской эпохи сохранили полную зависимость от него, пусть и давно выйдя на рынки сбыта в других городах. Не одними базарами сыты производственники!
Ой, ей — кажется, мы приехали не туда! — подумал я, и оглянулся — а этим голубкам все не почём, идут под ручку, воркуют, толкая впереди себя коляску с Ванькой и ничего иного и не замечают.
Ни хмурых людей, ни полные урны мусора, и заросший газон, ни то, что деньги стоило было бы экономить, а не покупать детскую коляску в первом попавшемся на- пути магазине прямо у вокзала — то-то продавцы столь бурно радовались, когда батька отчитал непомерные теперь для этого города восемь тысяч за жалкую детскую коляску из пластика и резины. С работой в этом городе, наверное, теперь вообще швах и абзац.
Впрочем — чего это я опять себе голову забиваю не теми проблемами? Мне надо думать о будущем! О своём будущим! И решать в какой «колледж» — ох уж эти новомодные названия! Поступать.
— Нда… — сказал я, увидев вместо уютненькой квартирки с мебелью и только сделанным, собственноручно! ремонтом — голые стены — Ну ничего, поправим! — улыбнулся, и повернулся к родителям — Пап, можно тебя на минутку.
И отодрал его от маменьки, оттаскивая за дверь в подъезд, пока никто ничего не понял.
— Пап, вы из Москвы какие-нибудь вещи забирали? — он подумав, кивнул в ответ — А большая спортивная сумка среди них была?
Отец подумал, и вздохнул.
— Такая синенькая, да?
— Ага. — вздохнул и я, понимая, что походу плакали мои денюшки.
— Еще в ней такие плитки были, как шоколадные, только с президентом? — показал он руками, какие плитки.
— Угу. — выдавил я, прекрасно понимая к чему он клонит.
— Выкинул!
— Пап!
— Ну а что! Так и знал, что это… — и нагнувшись, зашептал мне на ушко — Не волнуйся, деньги у нас есть — и сунул мне в карман пачку сторублевок.
Десять тысяч — мелькнул счетчик банкнот в моей голове, и я коварно улыбнулся, а батя подмигнул.
— Ну как, сможешь организовать ремонт?
— А то! — улыбнулся я во все свои тридцать два, правда четыре из них лишних — тело наконец решило избавится от «молочки».
И организовал, осчастливив продавцов местного строительного магазина на полсотни тысяч «деревянных», что похоже стало их годовой выручкой за раз. Они за эти деньги мен по магазину чуть ли не на руках тягали! Любезничали как могли, и разве что ноги не целовали. Буквально! По гране…
И похоже, если бы я не пришел, магазин бы мог через день другой закрыться, а так провернув крупный оборот товара, от сантехники и фаянса, до линолеума и паркета, оказались вновь на коне и готовы к расширению. Хотя насчет последнего — сомнительное решение, ведь я для себя уже все купил.
— Штукатурка, штукатурочка… Шпаклёвочка…
— Где ты так штукатурить научилась? — поинтересовался батя, проводя пальцем по итоговому покрытию, и слушая моё немузыкальное мурлыканье.
— Не спрашивай.
— Может все же обои? — поинтересовалась мама, вернувшись из комнаты с Ванькой на руках.
— Я их клеить не умею — улыбнулся я, продолжая подмазывать потолок — Наклеите — пожалуйста. Но без меня.
— Ну, тыж еще молодая! Никогда не поздно научится! — поддела меня мать, и пристроилась под руку отцу.
Эх, мамка! Знала бы ты, насколько я стар!
— Обойдусь! — буркнул в ответ, и стряхнул остатки смеси в таз.
— Красота!
Да, я тут «морскую волну» на потолке вывел! Блики, словно смотришь в безоблачное небо небо из глубины тощи воды. Всегда хотел попробовать! А эти смеси в мешочках и краска в баночках — настоящий подарок маляру-штукатуру! Просто сказка, и настоящая мечта… знали бы мои «учителя» по «малярному делу» какой фигней я тут страдаю — волны вывожу! Фи!
— Батя… да ты… издеваешься! — прохрипел я задыхаясь, бегая вместе с отцом на стадионе.
Он меня, с переездом, и по окончанию экспресс ремонта в хлам разбомблённой квартиры после квартирантов, взял в конкретный оборот! Вновь, так сказать, вспомнил, что я боевая машина смерти! Задал мне просто адскую тренировку. И сам, блин, гад! Ехидный. Бежит вот рядом, улыбается.
— И двух месяцев не прошло… как мне операцию сделали! Пожалей бедную…
— Тебя пожалеешь, потом не рад будешь! — буркнул отец, и сбил свое дыхание.
Чуть не споткнулся, чуть не упал, заставив меня его немного подождать… и немного поглумится лицом — не одному же мне страдать?! А ведь все дело в том, что он — бегает налегке! В спортивных кроссах, в шортах и легкой футболке.
А на мне полная выкладка! Керзачи, ватник — нафига?! Чтоб я в нем сварился?! Штаны тяжелые… где он только все это по моему размеру добыл?! Наверняка ведь спец заказ — размер мой детский! И, быстро поняв, что даже этого всего моей тушки для нагрузки мало — я все равно бегаю вокруг него, прикрикивая «не отставай, хиляк!» он еще и нагрузил мне ношу дополнительную.
Сначала ранец, и просто груз в него потяжелее. Потом разгрузка, и туда песочка, но я хитер! Песочек вытряхнул. Знаю что зря, и что мне как бы полезно, но уж больно был соблазн высоким. А потом и вовсе — браслеты на ноги, браслеты на руки… на мне сейчас веса, килограмм тридцать! Причем половина этого — на ногах! И это адски тяжелый труд! В подобном бегать.
Но бати и этого показалось мало! И он, уже на следующею тренировку, припер костюм для парашютного спорта. Не буду думать, где он его взял, как и не думаю, почему сторожка давно закрытого и неэксплуатируемого стадиона открывается ключом, имеющимся на его связки вместе с теми, что от дома.
И почему костюм, вдруг идеален мне! Хотя мои размеры… немного не стандартны. Размеры — детские, пропорции — взрослые, да еще мышцы торчат несуразно, когда их работать заставляю, прячась в иное время где-то под кожей. Одежда от китайцев иногда подходит… иногда — не очень. От своих и турок — только из детского мира, и то не факт.
А так же я закрою глаза, что полости для песка в костюме, тут явно больше, чем должны были бы быть в стандарте, для сравнивания массы в плюс минус десять килограмм. И в них, мы вместе, дружно, высыпали три ведра прямо с детской площадки… я выбирал почище! Чтоб не воняло. Но этот костюмчик, мне в целом понравился. Самое то, для качественной нагрузки на тело.
Несмотря на огромный вес сверху, двадцать килограмм! Две пятых от моего собственного! И загруженные ноги, а это — неподрессоренная масса! Чувствуя я в нем себя комфортно. Он удобен, практичен, а нагрузка сопоставима с повышенной гравитацией и не ограничивает меня в движениях, просто требуя больших усилий.
— Идеально! — попрыгал я в костюмчике, проверяя как сидит, и подтягивая завязки на мешочках, чтоб песочек нигде не сыпался, нарушая баланс.
Отец, взглянул на меня, нахмурился действующей половиной лица, и стащил с лавки рюкзак.
— На вот, накинь сверху.
Издевается! — скорчил я обиженную моську, глядя на этот чумодан, что взрослый мужик, пусть и только одной рукой, но еле-ели на весу держит.
Точно изведётся! — понял я, накинув эту хворь на плечи, и ощутив, что стал ровно в два раза тяжелее себя нормального.
— Ну, теперь пошли! — пошел батяня к выходу — в конце еще на турник залезешь.
— Мама, роди меня обратно…
А ведь, между прочим, мать то и не знает! Стадион, из дому и близко не видно. Спортинвентарь — мы в сторожке и храним. А слава… батя матери лапшу навешивает! Мол на процедурки он меня спроваживает, в больничку! И то, что я прихожу оттуда выжитым и грустным — так не люблю же я врачей!
Так что мать, в святом неведенье, сидит и нянчится с Ванюшкой, а я, целыми днями… на стадионе, довожу своё тело до идеала. Батя к слову, то же не работает. Но судя по наличию денежек — моя нычка еще не кончилась. И как понимаю, при текущих расходах — её хватит еще надолго.
— Или нет… — буркнул я, увидев в сторожке стадиона деревянный кейс, что батя по-хозяйски уже открыл.
— Винтовка, Кхм, Мосина. Проста, стара надёжна. Что так смотришь? Разобрала, собрала — у тебя полминуты.
— кКкак? — выдавил я из себя, не зная, удивляться ли мне, или паниковать.
И чему именно мне тут удивляться больше!
— Что как? Не знаешь что ли? Показать? — я кивнул.
— «Щелк», «щелк», «чик», «щелк» А теперь сборка…
Я ничего не понял… — выпучил я глаза и продублировал фразу в слух.
— Эх. Деревня, смотри еще раз!
Это сколько? Десять секунд? И столько же на сборку! И у него еще в запасе столько же от озвученных полуминут… и судя по глазам папаши, я отсюда сегодня не уйду, пока не научусь так же. А ведь в кейсе еще лежит АК 47-й…
— Бедные мои ручонки! — проговорил я, сидя уже дома, в первом часу ночи, на кухни, старясь не будить уже спящею мать, и глядя на свои трясущиеся руки.
И скрюченные пальцы! И кашу в голове! И теперь я понял — до этого батя меня щадил! А вот теперь… взялся не просто конкретно, а как…
— Ни че, ни че! Тяжело в учении, легко в бою! — проговорил он, наливая мне чай, и как то погрустнел — Дней десять таких тренировок — и будешь настоящим бойцом! — и погрустнел еще сильнее.
Однако десяти дней подобных пыток не вышло — уже через два дня кто-то «свистнул» из сторожки все оружие и все снаряжение, выломав дверь при помощи грубой силы, какой-то матери и монтировки.
— В милицию позвоним? — поинтересовался я, глядя как отец пристально изучает все следы ограбления, не пуская меня даже за порог, поглядеть на кавардак — Или кому еще? — добавил, понимая, что боевые автоматы, украденные из неохраняемой сторожки… это статья!
И крупный срок для нас, даже если воров найдут.
— Хм… — хмыкнул папа, что-то найдя, и обнюхивая пальцы, шевеля носом, аки собака. — Что скажешь насчет того, что бы пройтись по следу? — поинтересовался он, и голос его был предельно серьёзен, без тени веселости, задора, и шуток. — Тебе же нужна и боевая практика, в том числе и в преследовании с выслеживанием.
Я похлопал глазами, втянул воздух полной грудью, и заявил:
— Я конечно не собака, но тут отчетливо пахнет порохом! Мы их выследим, без вариантов — и улыбнувшись, увидев одобрительный кивок, пошел по следу.
Буквально.
И так, здесь они сели в машину. Машина — старая, воняет бензином, что… да и капает им же! И вон, даже масло подтекает — иди, «бери тёплыми»! Но машина… Я налегке! Я побегу! Отец? Он… Все понимает, ну, боле или менее, и идет в свою «одиннадцатую». Аккуратно выруливает на площадку, где я замер в ожидании. Что-ж, отлично! Побегаем!
Бегу по следу, набирая ход! Чуть не подставляюсь под машину — увлекся! Уткнувшись в след, вылетев на проезжую часть. Ничего! Не критично! Движение у нас небольшое, и это все фигня! Главное — не сбился! Не заблудился! И след машины, пропетляв по городу, уходит загород. Интересно, как я выгляжу для окружающих? Как мы, выглядим для окружающих?
Девчонка, бегущая по дороге, по проезжей части, пусть и быстро, но в пределах человеческого, и машина, не торопясь едущая следом за ней, игнорирующая «би-би» и прочие матерные высказывания. Наверное, думают, что какие-то соревнования! И хорошо, что батя их не пустил! Не дал обогнать. Иначе бы я точно потерял след, сбился, отвлекся, а так…
— Тут — указал я на один из неприметных домиков, в частном секторе на самой дальне окраине города у леса.
— Жди здесь. — вынул из-за пазухи пистолет батя, тут же приведя его в боевую готовность.
— Никаких — «жди здесь»! — остановил его я, опуская его руки с оружием — Это моя миссия, мой экзамен! А ты — я криво усмехнулся — просто наблюдай, и следи, чтобы никто не сбежал. — и вынул нож из штанины.
В доме… всего один человек! Придурок! Еще… здесь есть камера! Интересно, к чему она подключена? Неважно, обойду, перепрыгнув забор на углу. Ага, там тоже камера, глядит на огород, ничем не огороженный причем, цепляя лес заодно. А вот с боку — пусто. И окошко открыто — жарко.
Сетку — срезать. И вот я внутри. А вот и увалень, лежит, храпит, полупьяным. А вон наши вещи. Не! Так не годится! Где остальные?! Тут бывала десятка два человек! Ну, полтора — шлюх не в счет! Придется ждать, и пускать в дом отца. От… ключить камеру, и ждать, когда основная братия вернется. Они сами, приволокли к себе в дом наше оружие и патроны.
— Пап, как думаешь, что будет с городом, если мы тут маленько пошумим? — поинтересовался я у отца, передергивая затвор на «калаше».
— Знаешь, доча, я бы предпочел этого не знать! — сказал он, взглянув на связанного алкаша, который пока его связывали, даже не проснулся. — Предпочел бы во всем этом не учувствовать! Но… есть одно маленькое но… — взглянул он внимательно на меня — Твое обучение планировалась на территории части, в закрытой зоне и под присмотром военных — это я уговорил Их, позволить тебе жить дома, дав автоматы под мою ответственность.
— Зря. — буркнул я, и отложил оружие. — И я бы посоветовал тебе сейчас закрыть глаза — услышал я хлопки дверей машин и голоса бандитов, уже идущих к дому — Я бы не хотела, чтобы ты во мне окончательно разочаровался. — добавил вздохнув, видя, как отец итак стареет на глазах из-за сегодня увидено.
Из-за нервов, и переживаний за моё будущее. Из-за, по сути, подставы что сейчас произошла, причем как для меня, так и для него. И из-за того, что он уж понимает, что будет дальше. Кухонный нож в моих руках, взятый со стола, вдруг стал до более напоминать армейский, а натянутая на голову лыжная шапка… Смирится ли он с тем, что я машина для убийств? И стоит ли мне действительно идти по этому пути?
Вышел на улицу, не закрывая двери, чувствуя, как мне в спину смотрит дуло автомата, и уже готовый ко всему, отец.
От автора:
Я тут малость приболел, так что с продами проблемы. Думаю, вы это уже и сами заметили — приношу свои извинения.