И битва эта была эпохальной!.. Пусть и на всю ночь. Особенно когда к отцу, и мне, на помощь пришли «старые друзья» — бабки! Они решили не откладывать «раунд два» в долгий ящик и приперлись к нам домой — не забыли, перечницы, за три прошедших года, где мы живем! Притащили с собой в усмерть пьяного врача… не то хирурга, не то терапевта, а может и педиатра с психологом разом! И коньяка, армянского, «многозвездочного», еще из «старых запасов», и… вшестером, мы все же уломали маму.
Правда пред этим делом была славная попойка — я не участвовал! Желание кое-кого — врача! Увидеть стриптиз малолетней нимфы — он просто желал меня осмотреть! Но из его уст… это звучала слишком… Похабно! Дебош… Батька отправил хирурга в нокдаун с тычка и тоже накатил. Песня «ой мороз, мороз»… И хрен знает, что еще! Я, уплыл спать еще на середине «мороза».
И проспал бы до самого утра! Если б не громогласное, на весь подъезд, заявление матери, предварительно привлекшей к себе внимание ударом кулака по столу, что я на кровати через стенку аж-подпрыгнул.
«Ладно, пусть занимается!»
И утру квартиру встретило «восстание мертвецов» — похмелье…
— Пииить!
— Пи-и-ить!
— Пиииииить!
Ну и очередь в туалет… А вот отец, с утра пораньше, уже куда-то намылился. А ведь пил он ничуть не меньше прочих! А даже больше! Гораздо больше! И сейчас уже куда-то чешет. В сторону реки кажись — мне хорошо видна его персона из окна на кухне, пока бабки воют меж собой за кран рукомойника, а мама — забаррикадировалась в туалете.
Идет, словно зомби! Ну, хотя бы целеустремлённое. И даже не качается! Надо бы… а, нет, там, посреди коридора все также лежит «хирург»! Тогда через окно! Бабкам — явно не до меня.
Прыг! И вот уже на земле. Полминуты — и догнал папку.
— Каков план? — была мысль его напугать, но я нарочно сбавил ход, и начал шлепать тапками, аки ластами, за пару метров до цели.
Бедняга итак уже седой!
— План? — задумчиво взглянул он на меня, продолжая идти словно робот.
Потом словно проснулся, остановился, взглянул на спрятавшийся средь жидкой кроны дом, нашел глазами открытое настежь окно в квартиру, вновь взглянул на меня — я спешно спрятал руки за спину. На них отпечатался асфальт дорожки подле дома! Так себе вышло приземление, но в принципе — насрать!
— План… Сейчас я иду на встречу, а ты — ткнул он мне пальцем в грудь — идешь домой и поступаешь в полное распоряжение тех… Бодрых бабок. Как их там?
— Нина и Анна… Сергеевна и Петрова — поправился я, видя, как батька нахмурился, в ответ на моё неуважение к старшим — Корабельникова и Победова.
— Эх. В общем — делаешь все, что они тебе говорят. Занимаешься, тренируешься, и т. д.
— Но… зачем? — не понял я, и попытался состроить глазки понаивнее — полезное искусство! Надо тренировать!
— Зачем, зачем… позже объясню! Надо так! — отмахнулся он, и пошел дальше «по своим делам», а я вдруг вспомнил — Ванька!
Я же в семье один трезвым, и не страдающим от похмелья с перегаром, остался! И мне теперь… До окошка обратно ползти!
Та еще задача! — задрал я голову вверх, стоя у стены без особых выступов или впадин, ровная, как лысина комвзвода… Неудобная, как чистое поле. Проще как бы через дверь! Ведь не съедят же меня там, в самом то деле?!
Нет, не съедят. Но отправят в зал разминаться сразу же, как опознают. А Ванька? Без тебя накормим, помоем! А то сейчас твоя мамка как выйдет…
Как оказалось, договоренность с родительницей была почти патовая! Я-то спал, не слышал! А она, мама моя, нагородила там условий… У!.. Никаких опасностей! Высоты, или странных приспособлений! Только маты! И ленточки. Что, в принципе, всех устроило, кроме меня! Если бы не финальный аккорд: «и я должна присутствовать на всех занятиях! А-то как иначе я пойму, что вы меня не обманываете?». Что как бы… Нехило связывает руки уже «раскатавших губу» — бабусям.
— У, плохо!
— У… погано!
Я прекратил делать уже вторую по счету разминку и, распрямившись, сурово посмотрел на ворчливых «перечниц».
— Что плохо-то? Что — погано? Объясните по существу, пожалуйста!
Бабки переглянулись, и выдали «на-гора»:
— А ты на шпагат попробуй сесть! На твой любимый, как тогда, когда ты к нам только пришла!
— Да или уж на обычный, хотя-бы! — усмехнулась бабка, когда я попробовал почесать себе ухо, своей-же пяткой, и что-то, как-то не вышло.
И это попробовал, и — ни хрена! Аж сам немного офигел! Не то, что бы все совсем плохо, но вот просто взять и опустится на пол там же, где и сидел — не получилось. А раньше-то это было просто «вупер-легко»! А уж если попытаться «просто встать» из позиции «почти шпагат»… Н-да, реально ведь всё плохо! И что вообще тогда бабки во мне такого, выдающегося, увидели, с такими-то данными?
— Прыгни!
Ну я и прыгнул.
— Выше!
Прыгнул. С места вверх, взвыв свечкой почти на два метра — лишнего веса-то на теле нет! Собственная масса — невелика, а силы — о-го-го! Вагон и брелочек от БелАЗа!
— Еще! Сделай сальто!
И это не вопрос! Прыгнул, кувыркнулся через голову…
— «Хрусть!»
— Ау… — упал бревнышком на маты, после того, как их, маты, чисто случайно, задела моя шея.
— Саша!
— Саш, ты как?! — подлетели ко мне побледневшие, и окончательно поседевшие бабки, а я взглянул на все так же спокойно катающею взад-вперед коляску мать, продолжающею почти спокойно сидеть на лавочке у стеночки.
Хорошо, что для неё, моей падение, почти-что равносильно падению с движущегося велика! «Ну да, коленочку раздерет, зато уму разуму научится! И не будет больше пререкаться с матерью!» — примерно это вот и читается на её, далеком от довольного — лице.
Мой шейный позвонок, выскочивший наружу, с ней не согласится! Все же приземлился я супер неудачно — прямо на башку! Пусть и на маты — но с двух метров, блин! И с инерцией вращения! Что и привела к такими, хм, печальному последствию.
— «Хрусть!»
— Аррх! Хорошо! Продолжим? — поинтересовался я, у всё также мертвецки бледных бабок, как ни в чем небывало, вставив вылетевшее обратно — пальцами.
И вновь украдкой взглянул на мать. Иногда незнание — благость!
— Пожалуй, на сегодня хватит. — произнесла Анна Петровна, переглянувшись с товаркой.
— И… Завтра наверное тоже, отдохни.
Так… Кажется, они уже жалеют, о своем решение меня к себе привлечь! И о коньяке! Потраченном на это дело.
— Нет! Нет! Нет! — замахал руками я — Давайте продолжим! Без нагрузок, общие упражнения! Будем возвращать форму! Это не опасно, — опять взглянул я, на вдруг чем-то обеспокоившеюся маму, на которую тут же взглянули и тренеры — и вообще полезно!
А! Вот чем мать обеспокоена! Турник углядела! Это уже на фобию тянет, честно слово! А мои тренерши теперь серьёзно пугаются, когда я хоть чуть-чуть отрываю ноги от земли… Ну невиноват я, маты… Непривычные! И на них прыжки… несколько иначе выходят, чем тоже, но на земле! И вообще! Хотя голова все же реально немного кружится…
— И это… — взглянул я на свои руки, в браслетиках с песком — Этих штук мне явно маловато.
Привык все-же… Батька, ты монстр! Приучил меня, к двойному весу! Сын ты сутулой собаки… И я — твой отпрыск. Да здравствуют трудовые будни! Правда здравствовать они мне не дадут. Бабки, как-то подозрительно быстро привыкли к… Смертельным травмам! К тому, что я себе постоянно что-нибудь рву-ломаю с непривычки, и чаще всего — из-за собственной избыточной силы. К тому… Что я бессмертный?
Уже на следующий день! Перестав обращать внимание, на такую «банальность» как вывихи и растяжения. А через день! Реагировать на рвущеюся связки, и обломы спины, шеи и чего бы то ни было.
Что с ними случилось? Ума ни приложу! Но стали они меня гонять как «сидорову козу»! И в хвост, и под хвост! Сломал, бедняга, руку? Надень шину, и вперед! Ножку потянул? И что? Это разве повод останавливаться, а? А ну вперед!
— Нимогу!..
— Живо! Через «немогу» давай!
Пздц! Они же небыли такими! Никогда! Ни с кем! Что с ними случилось? Еще и батя припер мне новые браслеты на ноги и на ноги — чугунные! Одиннадцать кило на каждый. Я с этими игрушками, и ходить то нормально не могу! А они…
— Выше! Быстрее! Сильнее!
Издеваются!
— Вы хоть убейте, а я с этими штуками — приподнял я свою ручку, с трудом оторвав от мата, на котором распластался причудливой «морской звездой» — И не встану! Фсе! — и решил слово держать, окончательно «растекшись» по поверхности.
Пришлось бате браслетики-то — менять. Не, ну десять килограмм, это реально через-чур! А уж одинадцать… как ему вообще могла прийти такая мысль в голову!?!? Вот четыре, на ноги, и по два на руки — само то! Я их практически и не чувствую, но нагрузку они дают достойную!
— С этим — можно и позаниматься! — потер я новые «кандалы» и улыбнулся.
Правда тут же погрустнел: в обмен на снижение веса, батя, приказал — а иначе это и не назовешь — ходить в этих фигнях круглосуточно и даже в душ.
— «бряк».
Нда, плавать мне с ними не светит — криво улыбнулся я, видя сколь охотно мои рученьки-ручонки прилипают ко дну ванной.
И ведь при всем при этом, при всех этих адовых нагрузках, непосильных для нормального, здорового человека — мать, сидящая здесь же в зале большую часть времени, и наблюдающая за нами «в оба глаза»… Сидит — наблюдает!.. Да, не с сильно-то довольным лицом, но просто наблюдает! Ей как будь то — невдомёк! Хотя ведь тоже, когда-то спортом, по словам отца, серьёзно занималась! Забыл, что ли? Или что? Разве что когда я на канат полез — «включила пожарную сирену»!
— Куда!? Ты что?! Совсем уже, что ли! Тебе нельзя! У тебя операция! Швы разойдутся!
Ага! И жалко её… Но объяснять, напоминать, то время, когда она сама была ребенком — я не решился. Ни кто не решился! Счастлива мать, живя в неведенье!
На счастье, её хватило только на две недели наблюдений. Убедившись, что к опасным вещам приближаться я не намерен, а «Анечка с Ниночкой» — её предавать, она оставила меня под опеку уважаемых персон, перестав надоедать нам «дамокловым мечом» своего наблюдения. А потом…
Я думал сдохну…
Зато припер домой кота! Изучать кошачью грацию. Надоело получать по рукам и ногам деревянной палкой! При том, что даже батенька, забредший ко мне на тренировку еще разок, почти случайно, ага, выразил свое «бесспорно важное» «фи», о моих хореографических навыках.
— Это ЧТО?! — увидела мать кота, да, именно кота — не кошку — в моих руках, у себя на кухне.
— Это — Васька. И он будет тут жить — погладил я пушистого, за что тут же получил хвостом под нос — Пфу! Хе!
— Так он же… — проронила мать, глядя на него, за миг до того, как из гостиной донесся вопль:
— ЖЕВАННЫЙ КУСОК ШЕСТИ!
Да, он, уличный бродяга — гадит где попало. В том числе — и на ковре! Оставив кучку, в которую папка как видно и влетел с размаху.
— ЧТО ЭТО ВООБЩЕ ТАКОЕ!?
Разом всей ступней!
— Ты! — указал он на кота, и сделал вдох, как видно мысленно считая до трех — Пойдешь работать вантузом!
— Мя!
И не только на ковре! — услышал я новую порцию мата с комнаты, крик кота, еще мат, скрежет когтей, как по… Кости? Звуки открытия окна…
— Эй!
— МЯЯ!
И полет кота… Ну ладно — нового найду!
— САША!
Влетел на кухню разъярённый, и исцарапанный отец… В испачканных штанах!.. Мне кажется, его онемевшая часть лица, давно утратившая чувствительность и подвижность, тоже, была, искажена гримасой…
— Если… ТЪы… Выбирай себе объект для опытов более старательно! — проронил, как видно не совсем то, что хотел, батька, и пошел-похромал, на изгаженной кошачьим «запашком» ноге… В ванную — отмываться!
— Мя! — увидел я, недавнего кота, живого и здорового у подъезда, смотрящего на меня глазами, словно я уже — его рабыня!
Именно так! Наглая его морда!
— А вот фиг те6е! — показал я ему язык, и поскакал на тренировку.
И сильно удивился, когда, закончив разминку, увидел как этот бело-черная пушистая сволочь, протискивается сквозь щель не до конца закрытой двери в помещение.
— Мя!
Как видно — это судьба!
— Уберите кошку! Кто-нибудь — уберите кошку! Ааа!..
А у тренерш-то аллергия… И тут не дают котику спокойно… Нагадить!!!
— А ну брысь, скотина безмозглая!
— Мяу!
— Сейчас я тебе твое «мяу», знаешь куда засуну? А-ну пшел отсюда! Нет, ты меня реально достал!
Так, наш двор обзавелся одним очень интересным котом, без когтей и яиц, но зато гуляющим где хочет! И яйца — это ему не я обстриг! Он видать от того и вредный такой… А вот когти… да, признаю, каюсь — моя работа! А нефиг было меня пытаться оцарапать! Я за такое и без лап оставить мог!