Киоши был близок к тому, чтобы отказаться от Королевства. Поддержание порядка в стране было похоже на попытку удержать кусок глиняной посуды, который уже разбился вдребезги.
Аса находилась в своей комнате, оправлялась от травм. Коджи был силой, на которую Киоши не рассчитывал. Сила мальчика поражала. Минори нашел инструмент более мощный, чем он думал.
После смерти Джуро осталось только два претендента на трон. До сегодняшнего утра Киоши думал, что, возможно, будет лучше позволить Шину продолжить свой путь вперед. Он был самым умным и смелым, и если бы это был выбор между ним и Исаму, Киоши с радостью выбрал бы Шина. Но не после только что полученной информации.
Здесь, в гостинице, его тени смогли передать ему много информации, и новости из Убежища были последним ударом, который мог принять Киоши. Минори назвали на публике поджигателем, разрушившим дворец. Шин требовал представителя от совета, но до тех пор приказал всем клинкам сдать мечи. Если они этого не сделают, они будут виновны в государственной измене и будут преследоваться. В записке Киоши говорилось, что группы людей ходили от дома к дому, следя за тем, чтобы в Убежище не было клинков. Несколько клинков уже погибли, не смогли выбраться из запечатанного города.
Мелкая часть Киоши хотела посмеяться над несчастьем Минори. Его игра была глупой, и хотя Киоши считал, что Минори хотел как лучше, он вошел в игру, не зная, где находятся все фигуры. Он не знал о желании Шина избавить Королевство от клинков. Решающая ошибка.
Однако в основном Киоши жалел Минори. Они могли не соглашаться, но они оба хотели, чтобы клинкам было лучше, исходя из своего мнения. Минори совершал ошибки, но войти в историю как самый презираемый человек в Королевстве было судьбой, которой он не заслужил.
Киоши думал о проблеме все утро, но не мог придумать никаких решений. Им нужен был какой-то способ удержать Королевство от того рук Шина, но планы узурпатора были очень хорошо продуманы. С клинками как общим врагом ему, возможно, даже удастся сплотить семьи. Джуро, конечно же, был убит клинком — еще один шаг, которого Шин, казалось, ожидал.
Киоши снова и снова обдумывал эту проблему, словно постоянно возделывая землю в саду. Но как бы он ни искал, ответов не было.
Он был так занят размышлениями о проблемах, стоящих перед Королевством, что ему потребовалось некоторое время, чтобы увидеть, что глаза Масаки открылись.
Король проснулся.
* * *
Киоши был так взволнован, что вскочил на ноги, готовый кричать каждому, кто его слушал. Но его внезапное движение испугало Масаки, и когда взгляд короля остановился на Киоши, старый клинок дня увидел нечто, напугавшее его. Глаза Масаки, обычно внимательные, были пустыми и остекленевшими. Киоши понял, что Масаки или то, что осталось от его друга, исчезло. Остался только испуганный ребенок.
Сердце Киоши чуть не остановилось от горя. После всего этого, король пришел в себя только для того, чтобы потерять рассудок, и это было почти невыносимо.
Исцеляющая природа Киоши вновь заявила о себе, и он медленно подошел к Масаки, его голос был мягким и успокаивающим.
— Привет, Масаки. Ты знаешь, где находишься?
Масаки не ответил Киоши, но его губы шевелились. Когда Киоши подошел ближе, он услышал некоторые слова Масаки, в основном тарабарщину, но несколько замечаний Киоши узнал. Имена, места, случайные предложения, которые не вписывались ни в какой контекст, который мог вообразить Киоши.
Двигаясь медленно, чтобы не напугать Масаки, Киоши переместил руки, положив одну на голову короля, а другую — на грудь. Киоши закрыл глаза, и внешний мир исчез. Он сделал глубокий успокаивающий вдох, когда понял, насколько сильно заболел Масаки. Масса внутри него стала намного больше, и было удивительно, что он мог дышать. Но разум Масаки был тем, о чем Киоши беспокоился больше всего.
Киоши чувствовал энергию разума Масаки, разорванную на клочки, как будто ребенок рвал бумагу. Это было неразумно, но Киоши нырнул в голову Масаки, в самое сердце беспокойства энергии. Пришло время отчаянных действий. Худшее, что он мог сделать, это убить Масаки, и он уже не был уверен, что это плохо. Король заслужил отдых.
Киоши сосредоточил свои силы и нырнул в узел, который определял недавнее существование Масаки. Мягко, но твердо он попытался заставить энергию сформировать узоры, которые он знал. Он не беспокоился о причинении непоправимого ущерба. Им двигало отчасти отчаяние, отчасти любопытство. На что он был способен? Сможет ли он вернуть короля после всего, через что он прошел?
Пот стекал по лицу, немного раздражая. Он добрался до центра искажений в разуме Масаки. Энергия там кружилась, как разъяренные пчелы. Киоши не мог представить, как начать распутывать или переставлять их, поэтому он попытался разрезать их своей собственной внутренней силой.
Киоши почувствовал, как что-то щелкнуло в разуме Масаки, и он был внезапно выброшен из медитации. Он посмотрел на комнату, в которой они находились, но ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где он был и что делал. Клинки дня всегда предостерегали, что резко вылетать из пациентов нельзя. Это было вредно для разума, и в школах рассказывали истории о клинках, которые потеряли рассудок, пытаясь лечить. Киоши мог это понять. Его душа чувствовала себя так, как будто пыталась снова сшить себя.
Он посмотрел вниз, и то, что он увидел, принесло радость в его сердце, первую настоящую радость за очень долгое время. Масаки смотрел на него с теплотой в глазах.
— Привет, старый друг, — сказал король.
* * *
Остаток дня был удручающим и освежающим. Это было душераздирающе, потому что Киоши нужно было дать королю хотя бы небольшое представление о том, что произошло, пока он был без сознания. Клинок старался быть быстрым, потому что вскоре стало очевидно, что, хоть Масаки проснулся, он не продержится долго. Киоши снова и снова замечал, что он засыпал, и его моменты осознанности становились короче.
Все, что Киоши удалось сделать с королем, не было постоянным исцелением. Киоши также заметил, что дыхание короля стало более затрудненным.
Они сидели рядом и тихо разговаривали. Масаки выглядел усталым, более усталым, чем Киоши когда-либо поминал. Часть Киоши сожалела о его действиях. Масаки выглядел так, как будто он предпочел бы перейти в Великий Цикл.
Король посмотрел на своего друга.
— Что мне делать?
— Тебе нужно объявить Исаму следующим королем.
— Он слишком слаб.
— Согласен. Но Шин будет мстить клинкам, уничтожая Королевство. У нас уже нет выбора.
Масаки молчал, и Киоши стал переживать, что снова потерял друга. Но король просто думал.
— Мне это не нравится, но я согласен. Королевству нужны клинки, даже если люди этого не понимают.
Масаки попросил бумагу. Киоши было больно наблюдать, как король пытался писать, но для совести целителя ему нужно было, чтобы король сам сделал это. После всех подделок Шина этот документ должен был быть максимально аутентичным. У них не было королевской печати, что было проблемой, но подписи должно хватить.
После подписания приказов Масаки посмотрел на своего друга.
— Полагаю, ты возьмешь на себя ответственность доставить их?
Киоши кивнул.
Масаки посмотрел вдаль, в окно. Когда он заговорил, его голос, казалось, доносился издалека:
— Думаю, что если ты вернешься, меня здесь уже не будет.
Киоши хотелось спорить, но, глядя на своего старого друга, он понимал, что король говорит правду. Он не выдержал бы нескольких дней путешествия по суше, чтобы встретиться в лагере Исаму. Киоши не был уверен, что Масаки выживет даже несколько дней в гостинице. Если Киоши добьется успеха, пройдет некоторое время, прежде чем он сможет вернуться.
Масаки продолжил:
— Когда ты уедешь?
— Как можно быстрее. Время сейчас наш враг.
— Ты можешь посидеть со мной какое-то время? Быть среди друзей — редкий подарок.
Вместе они говорили о былых временах, о событиях и людях, которые вошли в историю, о некоторых событиях, о которых знали только они вдвоем. В конце концов, разговор перешел к Йоши, сыну короля, когда-то бывшего принцем Королевства.
— Как думаешь, из него бы получился хороший король? — спросил Масаки.
Киоши грустно улыбнулся.
— Да. Вы хорошо руководили им, и хотя он имел склонность отвлекаться на женщин и оружие, он бы перерос это. Его сердце всегда было в нужном месте, и, как и ты, он ставил Королевство на первое место. Людям повезло бы, если бы он был правителем.