— Отличный город. Свежий воздух тут есть всегда, будто… Будто его законсервировали. Странная ассоциация. Парадокс.
Роджер очнулся. У одного из окон кто-то стоял.
— Как делишки с того света?
Парень попытался вскочить с кровати, но ему что-то не позволило это сделать. Его будто связали, но он не ощущал верёвок.
— Нет-нет-нет, так не пойдет. Не хватало, чтобы вы ещё сбежали куда-нибудь, — со странной заботливостью говорил этот человек.
Тревис оглядел болтуна. Блондинистые волосы, костюм-тройка с высокой горловиной плаща, заменявшего пиджак, кожаный ремень, не вставленный до конца и свисающий сбоку и перчатки с вырезом на тыльных сторонах кистей.
— Ты кто такой? И что ты тут вообще забыл? — вырываясь, спросил Вестник.
— Я кто? Ну же, Смертный, не будьте таким недогадливым. Неужели вы настолько «молоды», чтобы не догадываться о возможности нашей встречи?
— Я, конечно, не в том положении, чтобы просить, но если ты тот, о ком я думаю, то ты знаешь, что мне нужно показать. Для достоверности.
Послушливо, собеседник подтянул воротник плаща и клетчатой рубашки под ним. На внешней стороне руки был набит знакомый текст.
— Так значит ты Вестник! Отлично, я-то тебя как раз и искал.
— Да? Ну, иронично, но моя цель была схожа. Я тоже вас искал.
— Мне тут помощь ну… А зачем?
— Ну как же? — блондин подошел ближе к кровати:
— Докун не выходил на связь уже около нескольких часов, сводка новостей говорит об вооруженном нападении на дом, где он был. Да и тут, внезапно, объявляетесь вы. Не совпадение ли это?
Шея Роджера напряглась. Незнакомый Вестник и пальцем парня не трогал, но неестественное удушение нарастало.
— Я же… Я не мог его убить, — выдавливал остатки воздуха Тревис:
— Пактум не позволил бы!
— Вы правы. Отчасти. Информацию на другого Вестника можно было передавать, даже если она и убивает.
— Но зачем мне это делать?!
— Да кто знает?… Ангелы закупают нелегальное оружие, Вестники предают своих, чтобы перескочить на сторону врага.
— Я могу доказать, что я невиновен.
— Неужели? И чем…
Полицейская сирена. Несколько машин резко остановились у входа в отель.
— По твою душу? — саркастично спросил блондин:
— Зайдут сюда, нам обоим несдобровать.
Губы Вестника начали синеть. Кроватная рама гнулась от натяжения.
— Я могу… Вытащить… Отсюда…
— Думаешь, я вам поверю?
— Выбора… Нет…
— Есть. Я могу вас вырубить, чтобы вы не пытались меня обмануть.
— Кл… Клянус…
Допрашивающего человека завлекла манера Роджера отключиться. Он не пытался вырваться. Проскочила искра отчаяния.
— Я пожалею об этом.
С горла ушло давление, как и с конечностей. Тревис схватил Вестника за плечо.
— Полиция! - дверь вылетела, а за ней внутрь вошли служители порядка. Пусто.
Вестники очутились на крыше здания с соседней улицы. За ними, на Роджера упала одежда, лежавшая в шкафу номера.
— А вы продуманный. Вряд ли нас бы не заметили с вашим голым торсом.
— С чего вдруг они сюда приехали? — сказал Роджер, одеваясь.
— Зайцем добирался?
— Откуда ты узнал?
— Птичка подсказала. Бело-синяя такая, гудит жутко. Ладно, где доказательства?
— У меня на груди бинт. Меня подстрелили в ту ночь, что и Докуна.
— Без постановки? Может вы сами в себя пальнул?
— Рана не заживает.
— И мне что, долго сидеть и смотреть, как из вас кровь хлещет?
Роджер расстегнул молнию на куртке. Достав содержимое, он показал его на своей ладони блондину.
— Эта пуля разорвала голову нашего общего знакомого. И такой же мне продырявили грудь. Кусочки явно там ещё остались, раз она не заживает.
Вестник пальцами схватил кусок металла и посмотрел поближе.
— Твою ж матерь… Вы пойдете со мной. Этот разговор не для крыши.
Глаза Тревиса закатилась вверх, а сам парень упал в беспамятстве.
— Взвалился груз на мои плечи, однако.
Холод оказался в мыслях парня. Как прикосновение к ледяной трубе, покрытой коркой девственного инея. Затем, запах выпивки, сигарет и нота. Музыкальная нота, от струны неизвестной гитары. Веки напряглись, словно песок попал на них. Снова звук, но теперь шум воды. Чувство жара и гари. Удар молнии, белая вспышка. Странно онемел рот.
Два щелчка прервали этот непонятный сон. Роджер сидел на ободранном кресле болотно-зеленого цвета. За окном был вечер, но даже это можно было едва разглядеть. Свет пробивался только из маленьких щелей между забитыми на каждом проёме досками.
— Ради вас пришлось нехило заморочиться, — сказал вошедший в комнату Вестник, несущий с собой небольшой поднос с бутылью и колбой с прозрачными жидкостями, коробком, ватой и тигельными щипцами.
— Фто фо млой? — почти неразборчиво спросил парень.
— Вы отрубились после интоксикации. Я сейчас пытаюсь вас спасти от более худшего.
— Пофему я так гололю?
— Вестникам оказали медвежью услугу. Мы невосприимчивы ко всякого рода отравам. По крайней мере, к их обычным дозам. Проблема в том, что без некоторых отрав даже один из нас отравится в гроб. Вам пришлось сделать и полную анестезию и частичную аналь- и терманестезию на торс. Вы же не хотите корчиться в муках, верно?
Блондин разорвал уже испорченный бинт. Рана хоть и была перекрыта сгустком, но она и на миллиметр не уменьшилась в диаметре. Лечащий содрал кровавую «пробку». Этот продукт жизнедеятельности он положил на поднос. Багровая влага постепенно начала стекать по коже. Вестник намочил вату веществом из колбы. Взяв в руки щипцы, он подобрал ватку и протер ею окантовку отверстия. Легкий дым пошел оттуда.
— Рекомендую дышать в другой стороне, а то опалятся не только волосы в носу.
Ещё одна ватка, но уже глубже. Дым шел, нервные окончания Роджера давали ощущение лёгкого тепла. Блондин закончил протирку и чего-то ожидал. И, спустя некоторое время, дождался. Рана начала затягиваться. Не мешкая, Вестник насыпал туда содержимое коробка, белый порошок, а затем обильно полил всё водой. Место выстрела полностью затянулось.
— Поздравляю, коллега. С успешной операцией, — блондин протянул руку, чтобы Тревис её пожал:
— А, точно. Ладно, я пока уберу приборы, как сможете встать, приходи. Постараюсь ответить на ваши вопросы.
Прошел час. От кончика языка до левого мизинца ноги парень снова чувствовал себя в порядке. Он слез с кресла и прогулялся по дому.
Это была квартира, очередная. Тараканов, каких ожидаешь здесь увидеть, тут не было, хотя обстановка все равно была удручающей. Стало понятно, почему здесь царил полумрак: так это жилье без необходимости ремонта выглядело лучше. По левую сторону от комнаты, где сидел Роджер находился зал. Зайдя внутрь, неожиданного Вестник не обнаружил. У стены стояло два шкафа, между которыми располагался неподходящий по стилистике комод. В центре лежал квадратный кремово-коричневый ковер, а на нём стоял стул. У окон, всё также забитых досками, стоял диван. В отличие от его более привычного расположения, он был повернут к окну. За его спинкой виднелась голова спасителя парня.
Рядом с ней нависла его рука с трубкой и тлеющим в ней табаком. Похоже, Вестник что-то читал.
— А форточку врача открывать не учили? — прокашлялся от дыма и озвучил Тревис.
— Американец, — произнес читавший.
— Откуд…
— Практический чёткий английский, переполненный гласными. Попытки в юмор. Плохие.
— Эй! Как-то ты слишком хорошо взял меня и определил. Тебе что, лет двести?
— Мы же не представились, мой заболевший гость. Присаживайся.
Парень обошел клуб смога и сел на более незадымленной стороне. Не отрывая глаз от книги, блондин сказал:
— Стефан Осберт, приятно познакомиться.
— Руд… Роджер Тревис.
— Шифровался, да и к тому же, недавно.
— Слушай, раз ты можешь узнать обо мне любую информацию с двух слов, какой смысл вообще представляться.
— Я привык проявлять уважение и быть любезным. Даже с теми, кто этого не заслуживает.
— Англичанин, что ли?
— Я немец.
— Но мыслите, как англичанин, сэр.
— Либо родился в поколение бума, либо служил в армии.
— Да.
— Погиб на войне?
— Я начинаю понимать твою логику.
— Интересно… Как это произошло, не хотите рассказать?
— Всё ещё не вижу в этом большого смысла. Может, раз уж диалог начался, ты выполнишь своё предложение. Вопросов у меня уйма.
— Начинайте.
— А как ты… Вы умерли?
— Сгорел. На костре Папы.
— Инквизиция, значит? Там было очень плохо?
— Еретичество было игрой в горячую картошку. Горячо, правда, было даже победителям, если отплатиться было нечем.
— Так вас оклеветали?
— Нет. Я описал, что там было. Не буду лгать, я попал на костер, по мнению судебных господ, честно.
— Промышлял сатанизмом?
— Поверхностное суждение. Я высказывал критику в сторону церкви. Уж слишком там напирала беспрекословность их образа «Всевышнего». На меня навесили ярлык клеветника, а я просто хотел удостовериться в том, что такая сущность не может не запачкаться. И тогда мне удалось найти ответы, жаль поздно.
— Нашли?
— Много полунамёков, чьи корни подчистую выкорчевали деятели. Но вести при должном желании, даже тогда, могли разнестись быстро. Был, например, когда-то город-крепость, что отбить и пробить никто не мог. Пока не пришли те, кто готовы были залить его стены своей кровью. Город был осажен, жители пойманы. Тогда, захватчики решили сыграть в последний раз с пленниками. На заснеженной площади положили отобранные в первой кутерьме иконы. Детей взяли, приставив меч к горлу. Суть была проста: если хоть один из жителей пройдет по этой тропе, то отпустят всех. Не знаю ценность этих икон, но вера, видимо, заполняет эту пустоту. В тот день перерезали сначала детей, а затем и всех остальных, но никто не прошелся по святыням.
— Ну, я не совсем уловил, что здесь не так.
— Все, кто там был, сейчас не внизу. Хотя принесли жертву. Кровавую. Они допустили убийство, что вешает на них вину.
— Но Седалис не осуждает.
— Вот именно. Раньше я думал немного иначе. Я считал его эгоистом, раз цену икон он ставил выше человека, а сейчас… Я решил бросить это дело. С размышлениями. Я начал действовать.
— И как же.
— Колоть его глаза и рубить его руки прямо здесь.
— Разве ангелов можно убить?
— Ещё как. Они не те, кто сюда попадает «официально», а бессмертие не расписка, чтобы его подделать.
— То есть, ангелы — практически простые люди?
— Практически. Да, они сильнее и быстрее, но даже у них есть особенные. Серафимы.
— У них крылья за спиной?
— И неплохое оружие против всех тех, кто не обожает Брина. Прикосновение к их крыльям или к ним самим вызывает дикую боль, от которой ты вряд ли будешь в сознании долго.
— И давно вы их «рубите»?
— С самого появления здесь в новом обличье. С 20 мая 1935 года.
— Я что, один, кто появился здесь сразу после смерти? — подумал Роджер и произнес:
— Вы и Вторую Мировую пережили тут?
Стефан надменно засмеялся:
— Участвовал. Пришлось участвовать.
— Так вы ещё и ветеран. Какой фронт?
— Западный.
— А по конкретнее.
— Группа армии «Юг» под командованием генерала-фельдмаршала Карла Рудольфа Герда фон Рундштедта.
Тревис сглотнул слюну.
— Ваше удивление должно говорить не только о моем необычном, по вашему мнению, месту службы, но и о незнании эзоистории.
— Незнании чего?
— Раздел эзотерических наук. Занимается созданием полноценного исторического слепка на основе археологических и документальных фактов в совокупности с религиозными письменами.
— Мне тогда интересно послушать, что происходило на Второй Мировой со стороны эк… Эк…
— Эзотерики?
— Да.
— Всё тоже, что и в обычной истории.
— Вот чёрт.
— И не чертами едиными. Политические причины были не единственным катализатором к военным баталиям. Гитлер промышлял оккультизмом, вы же это знали?
— Где-то слышал.
— Он был не первым, кто решился на просьбу о помощи среди высших сил. Это, к тому же, стало причиной всяческих появлений нелегальных гостей.
— Значит, на помощь Германии встал Ад.
— Будьте корректны. На помощь фашистам встал Ад.
— А вы…
— Я не считаю Адольфа правым. Я не считаю Гиммлера правым. И не считал. Ни одного из их фанатичного ложе. Тогда, я не видел иного выбора. Да и за меня его сделали. Я встал на защиту родины.
— И как же вы там служили?
— Уничтожал неугодных. Без разницы, кто это был. Я преследовал свои цели.
— А что ангелы?
— Встали на поддержку победителей, конечно же. Нельзя точно сказать, помогли они или уже встали тогда, когда наступил черед давать отпор.
Восторг от такой силы характера переполнял Роджера. Перед его глазами сидел молодой на вид человек, младше его точно, но вот ровесником Тревис его не назвал бы. Никому бы не рассказал обратного, но и не назвал бы.
— Знаете, у человека за всю жизнь может набраться столько опыта, что им только делиться и делиться. Вестник, как вы, должен был иметь за своими плечами хотя бы одну историю. Как солдату, мне очень интересно знать о былых днях родственной, в каком-то смысле, души.
— В таких догадках правоты вам не занимать. Рассказать?
— Прошу.