— Оберст? Вы в порядке?
Осбер встряхнул головой, чтобы разобраться, что происходит. Обзор застилала большая палатка земляного цвета с трубным каркасом. Сам же немец обеими руками опирался на громадный стол, на котором расстелилась карта местности, расписанная командирами, стоящими вокруг.
— Теуфел, вы вообще нас слушали? — обратился к нему излагавший длинный план наступления военачальник.
— Да. Моё предложение — скомпенсировать всю огненную мощь по флангам, дабы отрезать приближающегося противника.
— Хреново вы нас слушали, при всём моём уважении. Снимки с самолётов говорят, что некоторые батареи усиленно маскируются. Они хотят пробиться, а значит требуется равномерно распределить всё имеющееся вооружение.
Решение было принято, командирский состав вернулся по своим позициям.
— Если бы жирдяй в фуражке был прислугой, то в рот своего британского хозяина клал бы бутерброд с равномерно размазанным паштетом, — размышлял, покуривая сигарету оберст:
— Дай, хоть, в бинокль взгляну, про что тот рассказывал.
Осберт приставил глазки к лицу. За пригорками едва виднелись солдатские каски. Но всё же во внимание бросились две другие детали: на расстоянии пяти метров друг от друга лежали деревянные ящики, из одного торчала ребристая трубка. Рядовые, к тому же, маскировали что-то грязью, образовывая слегка выглядывающие кучи.
— Устанавливают миномёты? Вряд ли это бы стали делать среди дня. Они спешат.
Как вдруг, неуклюжий солдат, несущий ещё один ящик, проронил круглый металлический цилиндр. Мина бы от такой неряшливости взорвалась бы, но все довольно спокойно среагировали на поступок.
— Эй, шульце! - позвал Осбер рядового из ближайшего окопа.
Беспрекословно тот подбежал и поприветствовал командира.
Оберст шепотом отдал приказ:
— Вероятность химической тревоги, передай своему прямому начальнику.
— Слушаюсь!
Военачальник поторопился в палатку. Он снова заглянул в бинокль. Противник включил рацию.
— Простую бомбардировку они точно сюда не вызовут.
Немец включил радиопередачу, и заявил:
— Надеть противогазы! Зенитная батарея в полную боеготовность. С 11 по 2 часа. Залп по команде.
— На каких основаниях, Теуфел?! Я здесь управляю!
В воздухе поднялся самолётный шум.
— Огонь по видимым целям!
— С какого хрена, оберст?!
— Feuer! - заорал в приёмник Осбер.
88-ти миллиметровая пушка озарила светом свинцовые облака. Несколько тяжеловесов показались в небе, а с ними десятки снарядов. Оберст натянул на себя резиновую маску и сделал глубокий выдох.
Всё вокруг покрылось ржаво-красным туманом. Военачальник спрыгнул в окоп. Не все успели надеть защиту. Крики рядовых не так поражали, как их вид через тонкие стёклышки на глазах. От паники солдат, синеющий от удушья, схватился за Осбера. Немец отпнул его от себя, а рядовой умер, упав на землю. Вспышками показались выстрелы, а трассирующие снаряды лучами летели в укрытия.
— Надо бы теперь свои козыри использовать, — оберст напрягся, и лежащее тело распалось на чёрную массу.
Впитавшись в землю, щупальца выталкивали камни и грязь, образуя проход. Командир протискивался за ними.
Враги активно поливали перекрытое туманом поле боя свинцом. Пол в укрытии затрясся, пару солдат упало вниз. Кулаки Осбера оставили их без сознания. С захваченным пулемётом СТЭН наперевес немец выбрался наружу. Ещё трое были убиты без труда, но стрельба в окопах быстро привлекает внимание. Рядовые и стрелки шли наугад, не всегда различая перед собой препятствие, поэтому оберст решил действовать тише. Удары в грудь или в открытую часть головы под градом выстрелов даже не удавалось услышать. На счету немецкого диверсанта уже насчитывался отряд с небольшим. Глаза вокруг различали только огневые всполохи. Также, только летящие от пороха боеприпасы зенитного орудия помогали ориентироваться в этой суматохе.
Внезапно, металлический скрежет и мощный взрыв пошли с того же места. Куски орудия с огромной силой долетели даже до Осбера.
— Эх сейчас бы паштета! - пытался переорать выстрелы британский сержант.
— У тебя сейчас желание о еде поговорить появилось? — в ответ кричал капрал.
— Бывает такое. Прям привычка появилась. Даже завтракать без выстрела не могу.
— Странный ты.
Двое солдат перебежками прорывались по канаве, отрытой заранее.
— Видишь орудие? — спросил голодный.
— Только всполохи его выстрелов! - сказал идущий с ним.
— Я попытаюсь проползти к нему и подложить взрывчатку, а ты прикрой меня, ладно?
— Так точно!
Сержант полез под пули, останавливаясь через каждые три толчка коленями. Впереди лежал камень, удобный заслон. Солдат добрался до него. Собравшись с духом, он выглянул за уступ. Меткое попадание вонзило ему кусок металла в открытый локоть. Рука до предплечья отказала. Сержант лег на спину, заглатывая воздух и сжимая кистью ранение.
— Капрал, уходи, капра…! - выкликнул солдат.
Дыхание остановилось, когда страх замеченного пулемёта заполонил его глаза. Стрелок нажал на курок. Зрачки улавливали только свет, бивший в них. Сержант уже был готов принять смерть, но шлепок по лицу заставил его очнуться. Перед ним стоял капрал, а свет от выстрелов бился из-за его спины. Точнее, из-за оперения. Оперения его крыльев.
— Сможешь добраться до медика?
— С окопа смогу.
Рука капрала взяла раненого, и метнула того в сторону земляного укрытия. Закатившись, солдат, мельтеша подбитым предплечьем позади, убежал, пригнувшись.
Пулемётчик в шоке стрелял по закоптившимся крыльям. Он даже и не заметил брошенную защищающимся гранату. Капрал схватил взрывчатку, и взлетел вверх.
Снаряды продолжали вырываться из дула зенитки. Попаданий никто не замечал, кроме наводчика, глядящим в прицел с диким воодушевлением. Легкие движения в воздухе манили его, как хищника, как и очередная небольшая цель. Залп, но после него радость покинула стрелка. Рикошет. Ещё залп и ещё один рикошет. А цель не пыталась скрыться. Она пикировала. Наводчик в ужасе дёргал рукой в ожидании огненного шквала, но боезапас иссяк.
Железная конструкция вмялась в основание. Солдаты рядом направили винтовки в мелкую дымку. В центре показалось тело, стоящее в оборванной форме. Мгновение, и стало понятно, что форма британская, а в руках носившего её было что-то. Растерявшись, стрелки дали выстрел. Взрывчатка разбросала всё в радиусе двадцати метров. Кроме потрёпанного, но живого капрала.
Осбер забрался на территорию обстрела, и добежал до места взрыва. Меткий немецкий глаз заметил зачинщика. Черная струя схватила его и подтянула к оберсту. Солдата даже не удивило это, и он бросился на врага в ответ. С захватом Осбер справился быстро, локтем всадив в лицо напавшего. Но затем, капрал кулаком нанёс удар в живот. Уворот от ещё одного, и коленка немца впилась в грудь солдата.
Встречные выстрелы также давали о себе знать. Кость левого плеча оберста раздробилась от патрона 7,7 милиметра, в бедро капрала вонзился 7,9-ти милиметровый. Чувство победы уже текло по венам вместо крови, сила обоих была на пределе. Правые кулаки со страшной скоростью летели друг к другу. Столкновение отметилось неожиданно.
Тишина, причем абсолютная, осела на поле. Воздух вырвался из того крохотного промежутка между пальцами двух рук с такой мощью, что газ улетучился. Маленький чистый шарик вокруг непроглядной ржавчины. Ни солдатских криков, ни выстрелов тоже не было слышно. Всё, что как-то заботило дерущихся — их запястья. Красное пламя, как вода выливалось из них. Капрал оглядел руку своего оппонента.
— Приветствую, коллега, — произнёс он.
Понимание только разозлило Осбера ещё сильнее. От накипевшей желчи во рту, оберст плюнул, повернулся спиной и медленным шагом пошел вперед.
— Что, даже за нападение не извинишься?
Немец остановился.
— А за моих подчинённых ничего сказать не хочешь?
Капрал молчал, осознав, что нахамил.
— То-то же.
— Что «то-то же»? Он и сначала нормально пел, — возразил Роджер.
Стефан снова увидел перед глазами сцену бара.
— А? О чем ты?
— Ты что-то бормотал или мне показалось? — парень задумчиво прожигал немца взглядом.
— Нет, тебе показалось.
— Где-то, есть городок, зовется Надежда, — исполнял певец:
— И когда-нибудь, детка, он вдохнет дым этого пожара!
Гитарное соло заставляло посетителей приплясывать. Зал подпевал припев песни.
— Заживо сгорел! Заживо сгорел! - кричали люди за столиками.
Настал момент гвоздя этой эксцентричной программы. Рядом со стулом прожектор освещал бутылку, полную алкоголя. Исполнитель сорвал зубами алюминиевую крышку, и отпил немного, а затем, на удивление толпы, вылил содержимое на себя. Публика замолчала, но инструменты продолжали играть. Певец достал блестящий предмет, и провёл им по штанине. Звук струн достигнул музыкального апогея.
— Заживо сгорел! - крикнул исполнитель, и поджёг себя.
Посетители были в шоке, однако спокойствие группы на сцене заставляло их сидеть на местах. Песня подходила к концу, а когда пламя начало синеть, бармен плеснул в певца ведром, полным льда и холодной воды.
— Глянь, как я сгорел до основания, — последнее, что произнёс выступающий. Инструменты замолкли, свет выключился.
— Пора, — Осберт стукнул Тревиса по слечу, и выбежал из заведения.
Вестники зашли за бар, скрипнувшие петли говорили о том, что кто-то вышел через чёрный ход. За зданием была ровная площадка, которую должен был освещать навесной светильник, но разбитую лампу никто не спешил для этого менять. Стефан выбежал за угол, и, увидев желанную цель, посыпающую пепел от горящей сигареты рядом с надписью «Место для курящих», нанёс неожиданный хук. Певец рухнул на спину, но успел рукой схватиться за поручень выходной лестницы позади.
— Ох, как же отлегло, блять! - немец мял пальцами кулак.
Роджер подбежал к поверженному.
— Что, ты тоже хочешь меня ударить? — вытирая кровь с носа гаркнул упавший.
— Нет, я просто хотел проверить, в порядке ли ты.
— Благодарю, я в норме. Однако, твой друг желает обратного.
— Ещё бы, ты своего пока не получил сполна.
— Осберт, прошу. Нам нужны союзники, а не груши для битья.
Парень помог исполнителю подняться.
— Ты же Падший, верно?
— Да. А твой спутник — Прах?
— Ты посмотри, ангельские мозги признали кулак своего врага.
— Если бы ты хоть немного знал о том, как я попал к вам, то ты бы такого не говорил.
— Думаешь? Знаешь, приятель, предателей всегда поровну: одни трусы, уверенные в проигрыше своих, а другие — слабаки, которые и не нужны системе.
— Говоришь, как нацист, каким был.
— Да что ты можешь знать…
— Я так понимаю, вы ребята — два сапога, пара?
— Две стороны, скорее. Две стороны одной…
— Разных монет. С тобой меня ничего не роднит, — Стефан закопался в себе.
На диалог он идти не хотел. Парень же пытался свести разговор к более ровному тону, «отводя» Осбера передохнуть.
— Энвил, тебя ведь так зовут здесь? Меня зовут Роджер.
— Приятно познакомится. Прошу прощения за то, что ты столкнулся с этой многолетней расприей. Я…
Пожарная машина пронеслась мимо бара. Тревис и Осберт спокойно среагировали на сирену и проблесковые огни, мигнувшие в кирпичном проходе. Посторонним там не рады. Однако, Падшего будто пчела укусила.
— Возможно, та причина, за которой вы ко мне явились, и вправду важна, но я не могу так просто стоять на месте. Долг меня зовёт.
— Ага, конечно, герой. Мы с тобой. Не хочется ваше эговеличество, потом, по городу искать, — Стефан ворчал, тыкая Энвила пальцем в грудь.
— Как пожелаешь, — Вестник расправил свои крылья.
— Как часто приходится видеть крылья перед своими глазами, — размышлял парень.
Падший взмыл вверх.
— Ну что? Наперегонки?
Роджер и слова не успел опрокинуть, как Осберт закинул черную верёвку вверх, и забрался на крышу.
— Так и быть, — Тревис закрыл глаза, и чуть не соскочил с лестницы, прицепленной на красном мчащемся коробе.
Кирпичное строение полыхало почём зря. Окна выбило от мощного огненного потока. В удачно расположенный новый проход влетел Энвил. Сразу за ним, на соседнем проёме появился Стефан, запрыгнувший с соседнего здания. Вестник пытался помочь забраться, но немец пресекал все попытки.
— Люди ждут, а не я, — ответил он, пока залезал.
Транспорт пожарных уже приближался к горящему дому. Педаль газа водителем была вдавленная в пол. Как вдруг, на перекрестке и, по совместительству, на месте рядом с главным входом в эпицентр пожара, появился маленький седан, еле тащащийся от мебели, прицепленной на крышу. Ручник вверх, нога к тормозу, а Вестник по дикой инерции полетел вперед, выбив очередное стекло на втором этаже.
— Аварии ко мне так и липнут, — произнёс Роджер, стряхивая с куртки стекло. Поднимаясь по пролёту, парень услышал непогасший спор вновь.
— План дезертирства также придумывал?
— О чем ты, Прах?
— Ну, также неряшливо и уныло.
— Какой смысл этих вопросов? Ты хочешь, чтобы я тебе всё изложил? Тогда ты сможешь мне доверять?
— Я доверять тебе не имею права даже сейчас. Единственная уверенность в том, что даже это здание поджег не ты, заключается только в одной маленькой детали: ты был на тот момент с нами в баре. А так, у тебя есть все возможности нас предать.
— Я больше так не могу!
— Что такое, белая простыня жмёт?
— Я был там!
— Что?
— М. Нурро.
Вестник в ярости схватил Падшего за грудки.
— Откуда ты знаешь это имя?!
— Это я им был.
Вскипячённая котельная водяным толчком создала легкую вибрацию в помещении.
— Ребят, я понимаю, что вы тут отношения выясняете, но может мы уже поищем выживших? — нервно спросил Тревис.
Все трое резво оббежали все закоулки.
— У меня пусто!
— У меня тоже!
— Никого!
Очередной резкий толчок.
— Второй котёл? — предположил Роджер.
— Скорее всего трубы с га…
Первый этаж поглотился огнём.
— Говорил же.
Второй этаж топился в пламени.
— Что-то ещё не проверили?
— А время есть?
Третий этаж заполонил пожар.
— Теперь нет, — Энвил схватил двоих помощников за плечи, и выпрыгнул в окно. Удивительно, но толпа зевак даже и не обратила внимание на спланировавших Вестников, здание приковало всё внимание. Падший вовремя спрятал крылья, а к троим прибежали пожарные и бригада медиков.
— Вы как оттуда выбрались? — спросил один из них.
— Через пожарный выход, док, — натужно кашляя, ответил парень:
— Кто-то там остался?
— Нет, все люди выбежали ещё в начале. Да и немного их было, это же арт-студия полыхала.
К группе прибежали ещё двое людей. Уродливый низкорослый дядька в измазанном сажей костюме и полицейский торопились встретить Вестников.
— Вот они, офицер, — не менее противно, чем он выглядит, говорил тот человек:
— Они крушили мои экспонаты. Возможно, они и поджог устроили.
— Ну, сейчас оформимся. Пройдемте к машине, господа.
— Смотрите! - закричал Роджер:
— Рояль с верхнего этажа падает!
— Погоди-ка, — думал дядька:
— У меня не было рояля.
Но рядом с пришедшими никого уже не было.